Чужая жизнь

Безгранична любовь народа к культуре! И иррациональна – как всякая истинная любовь. Вот, бывает, живёт себе человек обычной своей жизнью, книгу забыл, когда в последний раз открывал, но – свято верит  в её великое предназначение. Поскольку  со школы усвоил, что книга: а) источник знаний; б) лучший подарок;  а главное,  наличие книг в доме – признак культурного человека.
И неважно, что книги давно для него источник не знаний, но пыли. И   жизни он уже учен-переучен, и свой опыт ценит куда больше книжного – а потому и дарит благоразумно при случае не книги, а что-то посущественнее, чтобы не попасть в неловкое положение. Тем не менее как элемент декора книги в доме присутствуют. На видных местах – собрания сочинений и авторы поизвестнее. На задворках – всякий прибившийся за жизнь хлам, Дрюон вперемежку с Н. Островским. Всё это при случае гордо именуется «моя библиотека».
Школьные уроки не прошли даром. Читать не читаем, но книги уважаем, а писателей – чтим.
-----
Марина устала за лето, как ломовая лошадь. Сразу несколько заказов подбросили – как обычно, туфту всякую для издательств. Зациклило их на этом фэн-шуе да на изотерике. Но заплатить обещали неплохо, а деньги нужны были позарез. Вот и набрала – слегка не рассчитав силы. Сидела за компом по 10-12 часов, барабанила по клавишам как проклятая. Когда не барабанила – рыскала по интернету в поисках нужного для книги материала. Глаза слезиться начинали. Да что глаза! Спина разваливалась. Про мозги – и говорить нечего. От всего этого бреда, что читала да сама печатала, укачивало. Передышки хотелось – безумно. А сроки поджимали.
Казалось, ещё чуть-чуть – и всё. То ли крыша поедет, то ли геморрой начнётся.
Еле-еле добила-таки.
А издатель – тут же с новым заказом! Аж содрогнулась.
- Не могу! Уезжаю я! На неделю!
Вот так и решила в одну минуту.
Пристроила кота подруге, покидала вещи в сумку – и рванула в Крым. А куда ещё в сентябре поедешь спонтанно?
Сто лет там не была. Со студенческих времён. Помнила – горы, море, природа красивая, фрукты дешёвые, люди приветливые.
К ценам – не готова оказалась.
Бабки, ловившие на автостанции приехавших отдыхающих, ломили по 20-30 баксов за комнату. На робкий вопрос «а нет ли жилья подешевле?» сразу потеряли к ней всякий интерес.  Так и стояла с вещами, переминаясь с ноги на ногу, пока одна не спросила от нечего делать:
- А ты кем работаешь-то? Что на отпуск денег не насобирала?
- Книжки пишу, - ответила Марина. Как обычно, смущаясь. Поскольку её способ зарабатывать на хлеб ей самой казался жутко несерьёзным.
- Писательница, значит…. – протянула тётка с уважением в голосе. И через минуту раздумья решительно изрекла:
- Пошли со мной. Найду для тебя свободный домик. По твоим деньгам уступлю.
Домик оказался замечательный. Обычный летний сарайчик, но чистенький, в уютном дворике, выходишь во двор – фруктовые деревья ломятся от плодов, виноград под солнцем наливается красками. Благодать!
Хозяйка – милейшая особа. Не знает, как угодить. С утра – на крыльце полная миска фруктов. При встрече – улыбка на всё лицо. И всё норовит то чайку принести, то пирожков домашних. Каждое слово ловит. И ходит кругами. Всё не решается на что-то словно.
Дня через три такой райской жизни Марине неловко стало. Её всё угощают и балуют, пора бы и ей как-то на гостеприимство ответить. Купила пирожных, бутылку сухого вина и пригласила хозяйку скоротать вечер за беседой – если та не против. Та явно обрадовалась, помчалась в дом, вернулась с домашними вкусностями и при параде. Что Марину потрясло, и переодеться, и подкраситься успела.
Выпили по чуть-чуть друг за друга, и хозяйка, осмелев, завела речь о том, что она ведь тоже человек не простой, культуру ценит, и хоть высшего образования в своё время не получила, только техникум, тем не менее, не глупее многих, а в чём-то и поинтеллигентнее будет.
Поскольку людей после выпитого заносит и не в такие дебри, Марина не особо удивилась, только отметила про себя, что хозяйка, похоже, слегка комплексует по поводу своего образования.
- Но я тебе, деточка, как писателю такую историю жизни расскажу! Роман можно написать!
Марина мысленно усмехнулась. Считает тётка свою жизнь достойной романа – и да бога ради. Разъяснять, что романы она не пишет, было лень. После дня на пляже и выпитого вина её разморило, и она была готова слегка поскучать, внимая истории чужой жизни, лишь бы самой не напрягаться и не говорить ничего.
Но история оказалась и впрямь впечатляющей. Там была героиня – вечная труженица. В одиночку преодолевающая превратности судьбы. Но на судьбу не ропчущая., нет! А с помощью молитв и благочестивой жизни не оставляющая надежды, что будет и в её жизни праздник. На каком-то этапе где-то там на заднем фоне маячил муж героини – но особой роли это не играло, поскольку муж был скорее декоративный. То есть во внимание он как-то не брался. Была злодейка дочь, по сравнению с которой дочурки папаши Горио казались воплощением любви и заботы. Был кроткий ангел сын, единственное утешение, но и он вынужден был страдать по вине сестры, этого исчадия ада. И была невинная крошка внучка, дитя развратницы, которую наша героиня уже два года безуспешно пыталась отсудить у матери – а эта дрянь устраивала истерики, настраивала девочку против бабушки и нанимала лучших адвокатов – ясно, чем расплачивалась.
Марина уже видела мельком героев истории. Очень красивый молодой человек, необычайно вежливый и застенчивый, помогал ей заносить вещи при вселении в домик . Девочка лет четырёх либо играла во дворе, либо висла на матери. Молодая худощавая женщина проходила обычно через двор быстро, торопливо кивала на приветствие Марины и скрывалась в своей части дома. Девочка устремлялась за ней. Бабушка вслед предлагала ей то прогулку, то сладости, то поиграть, но девочка, похоже, с приходом матери теряла интерес ко всему прочему.
Как раз накануне Марина встретила их на набережной. Женщина, против обыкновения, была оживлена, и Марина не сразу узнала её – такой юной и счастливой она выглядела – но к ней подбежала девочка, и какое-то время они немножко прошлись втроём, болтая о пустяках, и мама девочки вовсе не показалась Марине грубой и неадекватной. Напротив, она производила впечатление очень милой, неглупой и обаятельной женщины, и с девочкой их связывала обоюдная нежность.
Марина по наивности попробовала сказать об этом хозяйке. Поскольку знала, что матери часто склонны ругать своих детей, когда сердятся на них за что-то – но при этом каждой матери в душе приятно, когда её ребёнка хвалят посторонние люди. И как бы ни был серьёзен конфликт между ними, но родные ведь люди. И если ей удастся хоть чуть-чуть подтолкнуть их к примирению, то это будет святое дело.
- Да ты не понимаешь! Уж это-то она умеет – прикинуться овцой! А сама!
И чем дольше Марина слушала бесчисленные жалобы хозяйки на её дочь – от раннего детства – тем сильнее ею овладевало сочувствие к молодой женщине. Даже если сейчас она и впрямь чудовище под личиной обычного человека – у неё явно была нелёгкая жизнь…
- Она и в детстве была отродьем! Всегда всё наперекор! Вот сын – да. Слова поперёк не скажет. Никаких плохих компаний никогда. Стоит мне только сказать один раз «с этим не дружи, его отец алкаш» - всё, даже не подойдёт больше. С девочкой познакомился, говорит: «Мама, она мне очень нравится». Я об этой девочке всё разузнала. Ну, про неё ничего плохого не скажу. Но образования никакого, официанткой работает, у матери ещё трое, отец сбежал, так она с татарами путается. Нищета беспросветная. Разве это партия для моего сына? Я ему объяснила, что ничего хорошего из их отношений не выйдет, и не дай бог чтобы ещё её мать на него своих дружков-татар натравила, чтобы женился, если что. Он и перестал встречаться.
«Ну, прямо», - засомневалась Марина. Такое послушание у двадцатилетнего парня… Но вспомнила его робкую манеру держаться, ускользающий взгляд… Кто его знает, бедолагу. Может, и впрямь до того забит мамашей с детства, что и сейчас живёт и думает по её указке.
А дочь – строптивица оказалась. Ломали её, ломали, а никак!
- Всегда мерзавка была! Я ей слово – она два! И наказывала, и еды лишала, и сидела взаперти – всё равно.  Хоть втихаря, но сделает по-своему! Это муж-покойник, прости его господи, вечно норовил её под защиту взять. Сына-то хоть не успел испортить. И ведь, представляешь, тихий-тихий был, а какую пакость перед смертью сделал! Завещал ей свою часть дома! Я её по-хорошему прошу – уйди! Вон сколько кобелей вокруг вьётся, живи у любого! Нет, упёрлась. «Это моя комната. Мне её папа оставил – чтобы я с дочкой по людям не скиталась». Как будто я ей с девочкой предлагала уйти! А полгода назад вообще огорошила: «Я, говорит, эту комнату продам, и мы на эти деньги купим себе другое жильё, подальше от тебя». То есть тут будут жить совершенно чужие люди, а моя внучечка, кровиночка, - неизвестно, где. Не знаю, что с нею делать…. И от милиции помощи никакой… Куплены они там у неё все, что ли. Или ещё чем расплачивается.
- А милиция-то при чём? Она ведь по закону здесь живёт. Хоть Вам это и не нравится.
Против воли Марины, последняя фраза прозвучала довольно неприязненно. Сидящая напротив женщина казалась ей всё более противной. Та, видно, почувствовала это и всплеснула руками:
- Вот все так! Как начнёшь рассказывать, вечно норовят взять её сторону! Да ты знаешь, она мне ножом угрожала! Родной матери! Я её всего-то и ударила пару раз – довела, зараза – а она со стола нож схватила, в угол забилась и говорит: «Не подходи, а то зарежу». «Зарежу»! Матери! Я в милицию звонить, они приехали, мусолили, мусолили, эта тварь лживая что-то там им наплела, они мне и говорят: «Нет состава преступления. Вы бы лучше разобрались как-нибудь по-хорошему». Сопляк. Я с его матерью в один класс ходила, она у меня на уроках списывала, а он меня жизни учит!
«Возможно, я не права, - думала Марина, - и есть какие-то давние, глубокие обиды, о которых не говорят, потому что слишком больно. Как может родиться такая ненависть? Не раздражение, не гнев, именно – ненависть. Застарелая и неукротимая».
Слушать дальше было невыносимо, и Марина постаралась перевести разговор на другую тему – на успехи сына – он учился в платном колледже на художника. Мать воодушевилась и принялась расхваливать таланты своего любимца. Как поняла Марина, с признанием у юного дарования пока было не очень, но мать свято верила в избранность сына. Что, впрочем, вполне простительно – для матери. Тем не менее, взглянуть на его работы показалось Марине любопытным – вдруг и впрямь что стоящее?
- А ты попроси его, как будет дома, он тебе покажет. У него ещё хобби есть, он этот, как его… всё забываю слово. Ну, у него там в домике всё и посмотришь. А ты – какие книги пишешь? Детективы? Женские романы? Может, я читала что?
Марина, запинаясь, попыталась объяснить, что писательница она весьма условная. На Донцову и Маринину не тянет явно. Есть в запасе пара тонких книжечек с рассказиками, и то давних, а так пишет понемногу всякие тексты под заказ, причём даже не художественные, а всякого рода хлам, что заполонил в последнее время прилавки книжных магазинов, типа «Как стать миллионером за одну неделю». Да и выходят эти книги чаще всего под чужими, более раскрученными фамилиями. Что, впрочем, её, Марину, только радует.
Из всего этого хозяйка поняла лишь, что Марина не только слушательница неблагодарная, но и писательница – ненастоящая. Разочарование её было очевидным. Сцена называлась «перед кем метала бисер?»
Впрочем, она не стала озвучивать свои мысли. Просто потеряла к Марине всякий интерес – и ушла. Не объясняясь. Видно, считала, что и так потеряла на Марину слишком много времени.
Марина так устала от неё, что только обрадовалась – и упорхнула на набережную, немного прийти в себя после разговора.
Вечером, против обыкновения, никто не встречал её у калитки с вопросами, как прогулка, да не устала ли, и не хочет ли чаю-кофе-перекусить. Похоже, в роли обычной квартирантки, не известной писательницы, Марина не заслуживала любезности хозяйки. Впрочем, Марину это не сказать, чтобы расстроило.
Радуясь, что не нужно ни с кем поддерживать светские беседы, спокойно помылась, попила чаю, а потом углядела свет в домике, где жил сын хозяйки, и решила зайти посмотреть его картины.
Позвонила, не услышав ответа, зашла в кухоньку, чтобы постучать во внутреннюю дверь.
Он был на кухне. Сидел за столом. То ли звонок не сработал. То ли он был так увлечён, что его не расслышал. Он явно не ожидал её увидеть – и дёрнулся испуганно, прикрывая собой что-то на столе. Но её взгляд уже был именно там. Где было залито красным. И валялись какие-то непонятные куски – ещё недавно чего-то живого…
Наверное, у неё был слишком потрясённый вид.
- Не подумайте чего. Я чучела делаю.
- Ччучела? – тупо переспросила Марина. Господи, хоть бы этой мёртвой плоти на столе было объяснение!
- Да. Я птиц ловлю. И зверей. И набиваю чучела.
- Только зверей сложно ловить… - пожаловалось ангелоподобное создание.
«Спокойно, - сказала себе Марина. – Люди по-разному зарабатывают себе на хлеб. Кто-то – набиванием чучел».
Отчего-то раньше таксидермисты («Вот оно, слово, которое не могла вспомнить хозяйка!) представлялись ей выжженными жизнью циниками в приличном таком возрасте.  Иначе с чего человеку выбирать себе такое занятие? Фактически – потрошить трупы.
- Ты сказал, ловишь. Ты что, из живых их делаешь?
- Конечно.
- Но ведь они – были живые! А сейчас – мёртвые!
Он пожал плечами:
- Всё равно ведь умирают когда-нибудь.
- Тебе за них так много платят?
- Нет, - расстроено ответил парень. – Я вообще-то пытался продать, но никто не покупает.
- Но зачет тогда?..
- Мне нравится. Они такие тёплые… и так трепыхаются, когда их убиваешь… - и он доверительно посмотрел на Марину ясным взглядом.
«Интересно, - думала Марина в некотором отстранении. – А я ведь тоже тёплая. И наверняка трепыхалась бы, вздумай меня кто выпотрошить. Какое «милое» хобби у молодого человека! И его маменька находит это нормальным? Чем бы дитя не тешилось… лишь бы не спорило. Ну, хорошо, ещё на несколько лет ему хватит этого клапана, чтобы сбросить агрессию. А что будет потом? И этот его неизменный взгляд в сторону и ускользающая улыбка…»
Но не скажешь же матери: возможно, вашему сыну нужен психиатр. Возможно, ваша дочь всё-таки выстоит и когда-нибудь будет жить нормальной жизнью – несмотря на все  ваши старания. А вот обожаемого младшенького вы, похоже, сломали… И поможет ли ему кто-нибудь в этом мире? Ему – и тем, кто однажды окажется рядом.
Хозяйка, кстати, прекратила всякое общение с нею. Задевать не задевала, но даже здороваться не считала нужным. Проходила мимо, словно не видя. Не то чтобы Марина нуждалась в её «здрасьте»… но всё-таки ей было несколько дискомфортно, и Марина еле дождалась, когда истекли оставшиеся 2 дня, и можно было уезжать. Хозяйка молча забрала ключи от домика, хмуро кивнула на Маринино «спасибо», и Марина побрела с вещами к автостанции – и ужасно обрадовалась, встретив по дороге дочь хозяйки с девочкой. Так приятно было напоследок попрощаться с кем-то тепло и искренне, от души желая ему удачи и стойкости.
Женщины обменялись несколькими незамысловатыми фразами, и в голосе одной звучало понимание и сочувствие – и вторая ответила благодарным пожатием руки – и лицо её озарила улыбка:
- Не волнуйтесь… Я стойкая. Я справлюсь. Мы переедем скоро. Поживём у моих друзей, пока я буду решать свои жилищные проблемы.
И кивнула на девочку:
- Мне её спокойствие дороже.