Ист. 39 Опять началась эта чехарда...

         Опять началась эта чехарда с бабочками, птичками и ловцом. Только в этот раз кот сидел на дереве и злорадно шипел на каких-то сявок внизу.  Бум абсолютно точно знал, что в прежние времена ловец разогнал бы эту свару в два счета, а тут почувствовал, верно,  халяву.  Бум снял лентяя с дерева и отнес подальше, вернее – поближе к Инхеи. На столько поближе, что вдали виднелся непосредственно город. Хотел сказать что-нибудь противное коту, но обломился.
     Открыл глаза, посмотрел на часы. И минуты не прошло. Что ж такое? Один раз наваждение – случайность, но второй… Он заболел. Подхватил какую-то страшную инжекцию… Как-то не так звучит, да пес с ним…
     Заезды, договор и прочие мелочи померли в сравнении с этой бедой. Отдыхать решительно расхотелось….
     Дедок с козами помнил многое. После впечатляющего начала про кроссинг, он внезапно переметнулся на дела минувшие, которые помнил отменно «Какие тогда были кони» и всадников «когда на трассу выходил Трамер, трибуны вставали». Это было занимательно, но потом козопас поежился и сказал «ты иди, иди, отдыхай»…   Вот и отдохнул.
     В каморке ветеринар продолжал пускать слюни в подушку, поэтому Бум отобрал у него плед и забрался под стол. Часы поставил рядом на всякий случай. Не успел закрыть глаза и - эвон какая патология!.. О болезни требовалось с кем-нибудь поговорить, и он знал, кто лучший специалист по всяким  отклонениям.
-Да ты охренел, парень, - взорвалась Корни, - Какого зверя выдергиваешь меня без нужды.
    Бум открыл рот, чтобы скорбно поведать печальную новость, но Корни узрела на кровати Арги.
-Весь аэродром на ушах. Ищет. Я его забираю.
      И забрала. Растолкала беспардонно, надавала оплеух и уволокла.
    Бум подумал, что даже к скорой кончине надо бы подходить осторожней и предусмотрительней. Следующим консультантом по здоровью у него значился Гид. Хотел предварительно  позвонить, но не успел.
    В дверь поскреблись.
-Открыто, - удивился Бум. На его памяти почти любые двери запирались редко. Если это, конечно, не архив и не очистка…
    Как-то бочком засунулась Марха. Была она в платье – наряде в её гардеробе отсутствующем, больших темных очках и с зачехленным костюмом подмышкой.
-Арти поделилась, - сразу объяснила происхождение своего одеяния, - И тебе просила передать.
-Как вы вчера с Фарой погуляли? – участливо спросил Бум.
  Марха просипела, что не знает, потому что они пошли искать местечко для танцев, и в пути кавалера она потеряла. Зато наткнулась на белесую девицу и где-то отходила с ней полночи. Несколько раз Мархе было совсем плохо.
-Представляешь, она мне волосы придерживала. А я даже не помню, как её зовут. Боюсь, вдруг случайно встречу…  Как же мне хреново, пойду умру, пожалуй. Если будет спрашивать, ты меня не видел.
    С тем исчезла. А Бум задумался. Судя по всему, смерть не так сильно взяла его за горло, раз он не чувствует никакого дискомфорта. Так как кончина откладывалась на неопределенный срок, решил посмотреть, чего там Марха притащила.
     За этим занятием его застали Арти и Фара. Встали молча за спиной. Подошел Гид. Тоже встал. Снова вползла Марха, не лежалось ей, наверно.
-По-моему, - не выдержала молчания Арти, - Очень миленько.
-Шедевр. Это я с сарказмом, что бы ничего хорошего не думала. Дивись, Бум, жокейский наряд, сварганенный без единого стежка – всё на клею.
-Я думал у меня костюм будет такой… Серенький с темно-красным.
     Очевидно, Арти уже огребла комментариев по поводу данного варианта жокейской экипировки, поэтому сразу бросилась в атаку, которая, как широко известно, является лучшей обороной:
-У меня всё сделано согласно описи. Водолазка, камзол, леггинсы…
   Гид. не повышая голоса, кротко заметил, что прежде чем что-то делать, неплохо было изучить вопрос:
-Согласись, что при объявлении лошадей, после всех этих – внимание, номер семь -  жеребец Караджо Пенгинского завода, цвет экипировки наездника – бело-зеленый, глупо будет звучать жеребец Халдей, наездник в оборочках.
-То есть серенького с темно-красным не будет? - уточнил Бум. 
-Я думала, раз ты всю эту бузу затеял, то и должен предусматривать нюансы. Скажи спасибо, что хоть это есть.
-Арти, я и не предполагал, что такая прогрессивная женщина, как ты, будет кроить жокейскую экипировку из своих ночных сорочек. Рассчитывал, что просто пойдешь в ближайший магазин и купишь….Что полагается, а не шляпки с сумочками.
-Да, - потерянно протянула Арти, - На туфли не хватило… А ткань очень хорошая. Натуральный шелк.
      Буму костюм нравился. Основа муаровая, с глубокими переливами, рукава из золотой ткани в красную мелкую крапинку,  сложная кокетка от плеча по лопаткам и до поясницы,  в швы которой были втачаны мягкими складками большие куски той же золотой ткани. Рукава заканчивались муаровыми манжетами от запястья до половины предплечья с двумя рядами золотых пуговиц. И завершали это великолепие леггинсы из желтой крапчатой ткани с изумительными серо-черными лампасами.
-Какой гламур, - протянул Барий.
    Поглощенные оригинальным костюмом наездника, его приход умудрились прошляпить все. У Гида как-то сразу подобралась челюсть, а у Арти наоборот, отпала.
-Такое рококо в последний раз я наблюдал на церемонии восшествия на престол, - Тут он соизволил заметить Марху. Фару он тоже заметил, но помощник наездника к этому моменту приснул за столом и являлся частью мебели, - …В постановке академического оперного театра под покровительством святой матери всего сущего Артимиссы в доме…. -  его голос уходил глубже в себя и какой дом уже никто не узнал.
     Через секунду Барий вновь воспрял:
 - Сейчас сделаем экипировку чуть лаконичней и энергичней…
    Никто не заметил, откуда у него в руках появились ножницы, а он уже вовсю кромсал то, что Арти называла крыльями, а Гид оборками.
-Как ты смеешь! – очнулась Арти.
-Да, - поддержал Гид, - Как ты посмел оставить боевой пост?
     Барик удовлетворенно улыбнулся и сказал, что он, как гражданин и поэт, обязан находится в гуще событий. И раз эта гуща находится на аэродроме в Инхее, то тут ему и место. Так что в связи с чемпионатом он устроил небольшое перемирие.
- А почему вы здесь, а не с лошадью?
    Гид отмахнулся:
-С Халдеем Корни.
-С кем я? – поинтересовалась Корни, глядя, как ловко Барик орудует ножницами:
-Первый раз хочу сказать тебе доброе слово, - неожиданно призналась она, - Но не знаю какое. 
       Бум бежал на конюшню и думал, что для умирающего у него слишком суетливый день. Рядом перебирал ногами Гид. Остальные, очевидно, были на подходе.
        Конюшня встретила миром и покоем. Два шкафа – охранника величественно и несокрушимо стояли по обе стороны денника.
-Всё в порядке, шеф. Тут заходил какой-то хмырь, сказал, что он крендель и хотел коняшку забрать. Но мы, как вы велели, его не отдали.
-Хендлер, - простонал Гид, - Значит, мы прошляпили осмотр-допуск, - Буму, - Выводи быстро! – своим гвардейцам, - Молодцы! Так держать!
   У парней грудь выкатилась, но усмотрев в шефе излишнюю нервозность, уточнили:
-Так что за крендель такой?
-Выводчик, - цедил Гид, вытряхивая ящики, - Где документы на лошадь? Это я не вам, это я вслух. Бум, ногавки сними и быстро накидывай уздечку, нет, другую, без капсюля. Так. Заявка, стартовый взнос…. Пес с ней, с попоной… Где справка о последнем ветосмотре?... И куда я засунул ранжирный номер?... Вот. Крепи. К уздечке, конечно, не к себе же. Так. Страховка… Взнос за фотосъемку…. Экстерьерное фото… Бегом, может ещё успеем.
    Хендлера они догнали на ринге. Он что-то горячо объяснял судьям, но Арги – свой человек! – тоже что-то объяснял им, активно помогая себе руками.  Арти – когда успела! –врубила обаяние и шарм на полную катушку и строила глазки главному судье ринга.
   Халдей, наэлектризованный общим нервозом, разгорячился и начал взбрыкивать. Бум повис на удилах. Номер пришлось снять и повесить себе на грудь, потому что конь отчаянно мотал головой, и все время его стряхивал. Вполне вероятно, что Бум номер неправильно закрепил, но никто ж не объяснил, как надо.
   Гид приманил постороннего хендлера за барьер деньгами и там, сунув под нос бич, приказал:
-Раздевайся.
     Между Бумом и Арти метался Барий. Его-то Гид и определил во второго выводчика.
-Я поэт, - вякнул Барик, Но Гид сказал, что раз тот оставил радио и приперся на передовую, то должен соответствовать и быть чем скажут, как того требует обстановка.
    Около судейской бригады собралось человек шесть владельцев. Арги оттерли, но Арти оперативно внедрила его назад. Особенно старался один в котелке. Он размахивал газетой и орал громче всех. 
-Хозяин Заполошного Я. Боится, - пояснил Гид.
      Арти незаметно выдвинула котелок вперед. И тот своим активным протестом, заставил судью принять правильное решение.
     Бум кое-как успокоил Халдея:
-Знакомься, это Барик.  Ему можно доверять. Сейчас ты выйдешь и покажешь им всем. Ты ведь умеешь?
      Халдей покосился на Барика.
-Я хороший, - трусливо подтвердил поэт, - Не нравиться мне всё это.
    Рядом страдал Гид, оттого, что будучи букмекером,  не имел права ни во что вмешиваться и даже рядом стоять. Не выдержал страданий и ушел.
     Его место занял выводчик, который приходил за Халдеем на конюшню:
-Где Ости?
-Ты знаешь его? Хочешь выжить?- простодушно спросил Бум.
    Хендлер глянул на коня, и тот тут же оскалился. Бум передал повод Барию:
- Он лучше, чем Ости.
     Барик пробормотал, что это как посмотреть.
-Номер. Номер не забудьте, - засуетился аэродромный служка.
 Конь шумно вздохнул. Естественно, это был не первый его ринг, и что нужно  делать, он знал лучше «хендлера» Бария. Сам картинно пробежал круг, встал правильно в положенном месте, расправив крылья и изогнув шею серым лебедем. Выставил правую переднюю ногу вперед - в сторону, а противоположную заднюю кокетливо поставил на ребро копыта. Вокруг восхищенно зацокали языками.
-Проститутка, а не лошадь, - процедил сзади (недалеко же он ушел!) Гид.
     Его скептицизма не разделяли фотографы. Они запустили камеры по самым неожиданным орбитам вокруг Халдея, выискивая планы и ракурсы.
-И вторая проститутка в амплуа послушной девочки. Это же конь, а не болонка, - не унимался Гид, глядя на Бария. Псевдохендлер стоял, скромно потупя взор и  теребя повод, воротя морду от камер. 
-Завидуешь, - сообразил Бум.
-Мы ещё не знаем, во что нам это опоздание выльется.
   Камеры убрали, и конем занялись судьи и врачи. Они ползали и щупали, мерили и, по определению Гида, придирались. Он бы ещё поязвил и поиздевался, но ему позвонили.
-Открыли тотализатор, - тихонько ужаснулся он и сгинул.
   В конюшню вернулись взмыленные. Следом прибежал раздетый Ости, получил свою одежду и причитающуюся мзду за прокат. Удалился болеть  «за вашу лошадку».
     Халдей слопал мизерную порцию овса и требовал ещё, но Корни сказала, что пока есть шанс сегодня бежать, с диеты она коня не снимет.
    Бума услали «шагать Халдея», что бы зря не психовал, хотя он утверждал, что совершенно спокоен.
-Ты-то тут при чём? – прошипела Корни.
    Очнувшийся Фара составил компанию. Чувство вины за пропущенный осмотр накрыло с головой, которую он не смел или не мог  поднять. Шагали, а помощник предавался самобичеваню, пока не объявили результаты последнего заезда подлеток. Апликарий, как и предполагалось, благополучно пришел последним и один, потеряв всадника в шестом повороте.
-Странно, что до шестого доехал, - ожил Фара.
     Нашагались, вернулись, а известий с ринга не было. Тем не менее, Бума переодели и сели ждать. Пришел дедок, но уже без коз.
-Я решил прозой побаловаться, - сообщил Барий для заполнения паузы.
-Помню, в год Замерзшего Светила скакала в Инхее кобыла Проза… Бодлевского завода. Так себе кобыла.
-А авантюра не скакала? – подала голос Корни.
-Авантюра? Не помню, зато Увертюру помню отлично. Серая в пежинах. Не кобыла, доложу я вам, была, а форменнейший заяц. Апликарий, кстати, её родственник….
     Позвонил Гид:
-Что замерли, дети инбридинга?  Ваш жеребец только что появился в таблицах чемпионата! Рейтингов не имеет, идет в кондиции. Так что котировки для нас благоприятные.
    Приплюснутый виной Фара подхватился седлать Халдея.
-Охолони, - тормознул дедок, - Вам официальную депешу принесут с трассой и временем.
    Фара покраснел. Уж он-то это знал. 
-На чем я остановился, - проскрипел дед.
-На кроссинге, -  подсказал Бум.
-Раньше то, о-о. Много было названий. Это теперь все технические ошибки - кроссинг, а раньше-то: «давилка», «езда по крылу»,  «езда под крылом», «коробочка», «сбой», «перемах». И половина – разрешенные. Какие умельцы были. Сейчас, тьфу, смех один, а не наездники. А раньше-то – ого! Лет двести назад, я тогда совсем зеленым пацаном был. Только-только подлетка доверили. Так вот, был в те времена мастер беспредела, самый жесткий на треке - наездник Бибнос, камзол зеленый с красным и голубые штаны. Его за глаза называли палачом. Решили проучить. Взяли в клещи и скинули с восьмого поворота. Так этот гад догнал, отловил и показал обидчикам. На следующий день… Тогда всяких там кафе не было, а был жокейский трактир. За аэродромным пустырем. Побил он их, значит за пустырем. Накостылял каждому до временной инвалидности. Сильно обиделись наездники. Одно дело, когда тебя на дистанции бьют, а совсем другое – за трактиром. Собрались и наняли убивца. Хитростью Бибноса выманили за пустырь, а там его убивец порешил.  Искали виноватых, искали. Все правду знали, да разве признаются? Поутихло. Даже забывать стали про палача. Но не прошло и года, а начались всякие ужасы на эродроме твориться. Те, которые убивца наняли, поумирали лютой смертью. Ещё пару наездников за компанию шеи посворачивали. Очень напугались администрация и букмекеры. Трактир снесли, а в том месте сделали седьмой поворот. Да только плохая это была затея. В том повороте всегда что-то случалось. Камеры дольше дня не  работали, трибуна три раза обвалилась. Её так и не сделали. Один раз уборщик с пьяных глаз забрел, и его паралич разбил. А как нашли там зимой дохлого бродягу, так и перестали трассы по седьмому черному прокладывать, такое гиблое место. Потому что как трассу проложат, так  что-то да случается. Многие говорят, всё из-за того, что поворот дальний и слепой, а я думаю, что это душа Бибноса никак не успокоится и мстит. Чего ж спрашивается, у вас камеры там не показывают, и трибуны ломаются? А седьмой черный так и называют – бибносов поворот.
      Принесли запечатанный конверт,  и воспоминания пришлось прервать.
-Время заезда – в полдень, - бодро прочитал Фара, - Трасса из восьми поворотов – от старта: первый - зеленый, второй, третий – черные, четвертый – зеленый, пятый – черный, шестой – зеленый, седьмой, восьмой – желтые. До пятнадцати  - два часа. Что будем делать?
       Первый час думали, чем себя занять, а второй опаздывали.
       Когда шли к распорядителю на старт, свои, конюшенные, кричали:
-Эй, на Халдее! Где крылья потерял?
       Хоть и по-доброму, а всё равно противно.
-А на фига нам столько крыльев, - отвечал Фара.
       Как-то суетливо дошли до распорядителя, и он умудрился запустить их не на свою дорожку. Надо было на пятый номер, а отправили к четвертому. Пришли к кабинке, а она занята.
-Я сам, - сказал Бум.
-Самому нельзя, - пыхтел Фара, - Могут снять.
     Бегом сделали круг. Халдей сам зашел в станок. Стенки кабины съехались, зафиксировав крылья между перегородками.
-Десятый номер, - в это время вещал комментатор, - Бейбой. Тридцать лет. Под седлом мастера Рафанта. Цвета наездника: красный  с зеленым и желтый…. Внимание. Ставки больше не принимаются.
     Бум уперся взглядом в фонарь перед собой. Прозвучал сигнал готовности, но желтый не загорелся.
     Дали  старт. По другим дорожка неслились кони, а калитка пятого номера осталась закрытой, и фонарь по-прежнему горел красным.
-За техническую ошибку при осмотре жеребец Халдей гандикапирован двадцатью секундами штрафного времени.
    Бум услышал, как выдохнул аэродром. Двадцать секунд. Да остальные до второго поворота успеют дойти! Он с тоской смотрел на поднимающуюся пыль. Но Халдей был спокоен, как гонэд. У него рефлексы срабатывали на другие раздражители.
-…. Торнадо прошел стартовую линию и приближается к первому повороту.
    «И только попробуй придти четвертым, уши оборву», - напутствовал его Гид.
     Так что, прощайте уши.
     Но внутри всё равно что-то вело отсчет «пятнадцать, шестнадцать…». Боковые стенки разъехались, выводя крылья в горизонталь. Конь весь присобрался. «Восемнадцать, девятнадцать» - загорелась желтая лампочка, зеленая… «Двадцать», - распахнулись створки, и конь вылетел.
-Номер восьмой, Брадобрей, прошел первый поворот, - гремело над трибунами.
    Так уж вышло, что в этом забеге с Халдеем бились сразу два жеребца из Бердаутского профилактория. «Знаю я ваших Бейбоев и Брадобреев», - вдруг успокоился Бум. Волнение  куда-то ушло, уступив место покою и холодному расчету.
- Номер пятый, Халдей, прошел стартовую линию. Номер второй – Заполошный Я – прошел первый поворот.
     Не зря владелец Заполошного Я боялся. А с другой стороны - нельзя провоцировать судьбу. Как говаривала Корни: «Чего боялся, на то и нарвался».
    Халдей накатывал на Заполошного Я, на прямой, словно тот и не бежал вовсе. Во второй поворот входили вместе.
-На повороте номер пятый - Халдей обошел Заполошного Я, и теперь места распределились следующим образом… - надрывался диктор.
      До Брадобрея оставалось две лошади, До Бейбоя – шесть. Но дорога впереди длинная, а Бейбой – фляйер. Темп он горазд задавать. Принимает резво, а после пятого поворота у него проблемы. Мы не гордые, мы подождем.