Бутылки

               
               
    
          бутылки

   
   Какой был год 93 или 94?  Мы лазили по картонным коробкам, свалкам и автостоянкам в поисках баночек из-под пива. Все их тогда собирали, коллекционировали, а мы больше всех. Мы просто с ума посходили на этих импортных баночках, играли в них с таким диким азартом, что  могли на какую-нибудь красную Amsterdam или бочку Holsten выменять хоть мяч, хоть шайбу, хоть вклеенный альбом, даже половинку жвачки.  И если случалось, кто-нибудь находил такую, то ходил счастливый два дня подряд, а потом каждый раз, когда дома крутил в руках её или показывал другу. Если же попадалась мятая, как чаще всего и случалось, – все равно радовался, потому что всегда можно выпрямить, но если мы доставали лепёшку или дырявую или рваную – шли потом молча и думали и не понимали: «зачем делать такое?» Только совсем новую, идеальную баночку, без единой вмятинки и царапинки найти на улице было нельзя. Только купить. Поэтому мы собирали бутылки.
  Полтора месяца я и Андрюха специально копили, специально не шли сдавать, хотя очень хотелось. Но каждый раз мы вспоминали, сколько получим за 100 и не шли. Правда, до ста нас все-таки не хватило: у меня накопилось 94, у Андрюхи – 96, из которых молочных всего несколько.
  Тогда был солнечный мартовский день, пятница, последний урок отменили, и мы не вытерпели – побежали домой собирать. Конечно, все бутылки были заранее вымыты, выставлены в ряды на балконе, сумки в шкафах наготове, так что минут через 5 мы снова встретились во дворе. Взвесили друг у друга и медленно, приятно пошатываясь от тяжести в разные стороны, пошли к знакомому пункту. Как же долго мы этого ждали.
 Идти надо было через две сцепленные девятиэтажки, потом через дорогу, потом по глухому двору новых высоток, где гуляют с собаками, а там уже к магазину, за угол к надписи  «приём стеклотары». Очередь человек 20. Встали, стоим. Говорить не торопимся, смотрим, что у кого. Детей нет, одни взрослые, в основном, мужики. Один на машине приехал с ящиками, другой впереди с огромным старым кожаным чемоданом, но в основном, как всегда, алкоголики с тесемочками, да у тех женщин по 2-3 продуктовые авоськи, так что у нас пока больше всех. А ведь это только первый заход.  Подвигаясь по шагу за человеком, минут через 40 мы встали вторыми к окошку. Ещё 5 минут и начали выставлять свои бутылки на подоконник. Сильно волнуемся в предвкушении, иногда наплывами чувствуем взгляды стоящих за нами: они всё понимают, а кто-то злится, что долго.  Ну вот, наконец, пустые раскрытые сумки брошены под ногами; мы замерли взглядами в квадратном темном окне: там волосатые руки в наколках достают из разных ячеечек деньги. Вот взяли синенькую одну, две оранжевые, желтую и разной мелочи. Он вытаскивает, мы сразу считаем - всего 10 рублей 65 копеек, считай по 5.30.  Убрали в карманы, подняли с земли непривычно лёгкие сумки и скорее обратно, домой, за второй партией. 
 Следующий час тоже самое: дома, на улице, вдоль сцепленных девятиэтажек, время от времени останавливаемся, меняем руки, опять идём через дорогу по пустырю к магазину. Всё тоже самое, но гораздо быстрее. Ведь мысленно мы уже прожили этот час и теперь стоим перед третьим зелёным киоском, смотрим туда, за стекло, на разноцветные баночки газировки! Это ни Pepsi, ни Cola, а другая – Exotic, с разными вкусами. Она появились всего несколько дней назад, так что ни у кого таких пока ещё нет, и второе, - никто их не пробовал. Импортная газировка в баночках с пальмами! Мечта! Интересно, какая она? Мечта за 3.20. Можно 3 мечты сразу!
  Народу у пункта прибавилось, но все равно. Болтаем, о чём-то не важном: о фильме, о школе, топчемся, крутимся по сторонам, в общем, проводим время, а в уме все время держим перед собой волнующий образ – цветная баночка за стеклом. Как же долго мы ждали! И как близко мы к ней теперь! Час еле-еле подвёл нас к окошку, мы сдали бутылки, и получилось всего 11 рублей 20 копеек. У каждого! Радостные, но спокойные мы отошли от пункта и направились к заветной палатке, той же дорогой назад, через глухой двор новых домов.
 Примерно на середине собачьего пустыря к нам подошла компания человек 5-6: один большой, старше нас, другие как мы, примерно. Шпана.
- Деньги есть? - сказал самый маленький, самый борзый. Высокий молчал.
- У нас нет.
- Что найду всё моё?
- Нет. Погоди…
- Я сказал: найду всё моё?!
- Почему это? Нет. Мы…
- Слышишь, ты вообще кто по жизни?
- Я?
- Да ты.
- Я… человек.
- А человек может …быть.
- И что?
- А может ты …?
- Нет, я нормальный человек.
- Обоснуй?
- Как? Ну… я обычный человек… нормальный… можешь хоть у него   
  спросить, он меня знает.
- А он тебе кто?
- Он? Он мне товарищ.
- А если товарищ, то за базар отвечать должен. Правильно? Он сказал, 
  у вас денег нет. Ты слышал?
- Ну?
- Так что, если мы сейчас находим, он получается …  А за это … бьют и
   на деньги ставят. Ты в курсе?
- Не, погодите, у нас…
- Ты, чё не понял? Ты чё за товарища сомневаешься? Тогда получается
   он тебе не товарищ. И ты получается ... Что, я не прав? Давай
   проверим.          
Долго им проверять не пришлось, они сразу залезли в нужные карманы, потому что ещё с очереди нас отследили и видели, куда мы положили деньги. 
- Ну, вот, видишь? Получается твой товарищ проотвечался. Получается
  он денег должен. – И он сунул к себе в карман все наши деньги.
- Эй, пацаны! Да ладно хорош вам. Хоть половину оставьте!
- Чё?! Я не понял, ты чё … хочешь? Ты чё понятий не знаешь? Я же
   тебе объяснил, твой товарищ не прав был. Всё! Ты чё-то имеешь?!
 И они, ещё сохраняя серьезность, пошли к новым домам, а мы… мы постояли, посмотрели на лужу … Андрюха кинул сумки… и… в общем, пошли.
 Что мы чувствовали? Наверно, нам было обидно. Только уж слишком безобидное это слово – «обидно». Хорошисту обидно, когда ставят тройку. Тут другое. Кажется, если разбить вдребезги новую иномарку будет примерно такое же чувство. Если это – обидно, то тогда нам было обидно. Очень обидно. Почти до слёз, разве что капли не падали, не могли друг перед другом. Когда уже проходили сцепленные девятиэтажки, я подумал, что может быть, если я расскажу маме… всё, как было, в деталях, то, может, она пожалеет меня и… даст хотя бы на баночку. Эта мысль вдруг оказалась так кстати, я увидел выход, почти успокоился даже обрадовался чуть-чуть. Снова перед глазами встали пальмы и надпись Exotic. Я совсем перестал плакать и теперь шёл и думал, как лучше сказать. Поднимаясь на лифте, почему-то ни капли не сомневался, был уверен - мама поймёт, пожалеет. Начал сразу, как вошёл, от двери, не разуваясь.
 - Мам! Ма, представляешь… Мы, когда второй раз пошли, уже заняли 
   очередь и… ну… там ребята из новых домов, ну, шпана. Они нас
   выследили и когда мы бутылки сдали уже пошли обратно…
   Они… ну…подошли к нам и… отобрали деньги. Все деньги забрали у 
   нас…  Я …  Их больше было и ещё старший с ними. Ну…  мы
   ничего  не могли сделать. Их шестеро, а нас двое… И они у нас
   все деньги забрали…
-  Не повезло вам. Бывает. Ничего, накопишь ещё.
-  … Мам, ну… может… ты дашь… ну, хоть на одну баночку… она же не
   дорого…
-  С чего это?! – возмутилась мама, она не ожидала, что я такое скажу ей. – Нет, конечно. У вас отобрали, а я тут причём? Потом у тебя 
   ещё заберут, ты опять к маме?!
-  Нет, мам, я только…
- Никаких только. Иди. В жизни ещё не такое бывает. И ты ко мне с
  такими вещами больше не подходи. Надо свои проблемы самому 
  решать. А то чуть что – сразу мама.
Это был крах. Полный провал. Без последней надежды. Всё. Всё рухнуло в момент. Сразу горе и одиночество. И почему я был так уверен? Всё. Никто. Я брошен всеми, всеми, всеми! Никто не может понять! Как это важно! И как это нечестно! Сколько я собирал эти вонючие бутылки! Сколько мыл их! Ничего … А! Сволочи! Гады!   
  И я кинулся вон из дома. Стены предали меня, я не мог в них оставаться.  Я выбежал из подъезда и со всей силы побежал прямо вперёд, в кусты. Упал в них и зарыдал. Никогда в жизни мне не было так обидно. В 100 раз обидней, чем когда отбирали деньги. Даже чёрт уже с ними с баночками! Я плакал от одиночества и полнейшего, ужасного непонимания. Мне казалось, все настроены против меня, вокруг одни враги, повсюду капканы. Почему? Что я сделал?! Какая-то баночка газировки!
 Но в тоже время я знал в глубине, что мама права. И поэтому злился ещё на себя, что пошёл просить. Как я мог так подумать?! Пожалеет. Противно! И тут же опять говорил: «Но она ведь могла понять! Ну что ей стоило?!».   
 Постепенно солнце ушло, потемнело. Я вышел из кустов и уже встретил кого-то. Мы гуляли, но настроения не было, только на дне неприятная тяжесть. Я все время чувствовал слёзы, хотя они, конечно, давно высохли. Вот их я и чувствовал на лице - сухие слёзы сжимают кожу. Стыдно смотреть.
 Я не мог спокойно гулять и, в конце концов, пошёл домой, про себя решив, с мамой не разговаривать. Нет, я не обижался, просто мне было очень обидно за всю эту историю. И я хотел, чтобы она это знала.  Мало помалу дома всё начало возвращаться в привычное русло. Еда. Телевизор. На стенке коллекция баночек – 159 штук – моя гордость. Ни у кого во дворе нет столько. Вот я уже сам спросил что-то, вот уже улыбнулся.
  Совсем вечером, часов в 9, мама сказала, чтобы я вынес мусор. Я взял ведро и пошёл выносить. Вроде почти отлегло, а всё-таки оставалось. Плохой день, что говорить. Помойка.  4 бака стоят отгорожены с трёх сторон бетонными стенками на бетонной платформе. На бетонной платформе перед этими самыми баками – в  длинный ряд выставлены бутылки. Молочные бутылки в 3 ряда! Я глазам своим не поверил. Подбежал, схватил одну, начал трогать – целая. Со всех ног понесся домой, схватил сумки, какие попались, хлопнул дверью и вниз по лестнице.  Думал только бы их никто не забрал, только бы не забрали, вдруг кто-то видел. Прибежал, бутылки на месте. Я сразу во всё поверил и стал быстро их складывать. Пришлось бегать туда и обратно 5 или 6 раз, сумки-то я взял неподходящие, а потом менять было некогда. Когда же в коридоре я их посчитал... Посчитал ещё раз, точно - ровно 94!
 В общем, в тот вечер я поверил в высшую справедливость. Можно казать, встретился с богом. И главное где? На помойке!         
 
                5.2.6