Начало

Еще одна короткая история  начала

 
                «Все вернётся… но ничего не вернётся».



Когда дождь перестал, мы все еще сидели дома.
Этот тихий переходный момент мы хранили молчание, не спугнуть…
Мы смотрели на мокрые коричневые стволы, и на ветки, и на уставшую оранжевую листву и как один, а потом другой отлетали на серое небо, и на скамейку, и на окна дома напротив, такие же, как и наше окно.

Я лежал на кровати. Она сидела на столе окном, спрятав колени в одну из моих серых футболок, перед самым окном. Дождь перестал, но струйки то и дело стекали вниз по стеклу – она провожала их пальцем.
Она была так красива, знакома и проста, что хотелось смотреть на неё…
Но я смотрел за окно.
Скоро она потянулась вперед, дотянулась рукой – футболка задралась; рама туго скрипнула и открылась.
Дохнул свежий, поздний осенний воздух.
Почти сразу из подъезда дома напротив вышла старушка с большой, видно тоже старой овчаркой.
И если не знать, - непонятно было, что сейчас – утро или вечер?

- Что будем делать?
- Не знаю… что хочешь…
- А ты?
- … давай еще посидим.

И мы сидели еще, но все уже кончилось.
Момент исчерпал себя, и мне не сиделось.
Я встал и вышел на кухню.
Она осталась, но после меня, она уже не смотрела на улицу, её взгляд был обращен в мысли, в себя, в последнее прошлое… или нет… только палец остановился…

Как это случилось?

Я поставил чайник. Сел на табуретку за стол, закурил сигарету. И точно также,  как минуту назад, стал смотреть за окно.
Точно также, только теперь один. И так было легче, спокойней.


Как же это случилось?


Мы были у друзей. Точнее, я и она были у друзей, потому что мы пришли по отдельности. Было весело. Все уже собрались и уже выпивали, когда я пришел. А потом еще приходили. Кого-то я знал – кого-то – нет. Было весело. Мы были у Жени с Лерой, они только что приехали из Анапы, а другие гости тоже откуда-то все вернулись, так что каждый хотел рассказать, как было у него, и как было классно. Показывали фото, делились, рассказывали.
Хотя, как я сейчас понимаю, никто толком никого не слушал, но хотел только сам рассказать, чтобы выплеснуть, скинуть  накопленное (прошлое) за лето, чтобы было, куда копить дальше. А, может,  мне это сейчас только так кажется. Настроение? В общем, было весело. Никаких грустных или фальшивых нот, тем более, - там была она. Лиза – она сказала. А рядом сидела Наташа.
Она рассказывала, как с друзьями ездили в Крым, в Судак и в Симеиз. Как они там снимались (она фотомодель и на юг ездила на съемки для одного журнала), как её сбил на мотороллере пьяный парень, а другой парень разбил своей подруге подбородок, случайно отпустив с глубины буек. Рассказывала, как они ныряли с камней и ездили на рыбалку, но ничего не поймали из-за мутной воды. Рассказывала, что в Судаке почти все говорят на украинском, а русских скрыто недолюбливают.  Рассказывала много всего. И так здорово! Так искренне, искристо у неё получалось, что я неизбежно восхищался, и про себя то и дело останавливался и думал, какая она красивая!
Какая красивая девушка! Лиза.
Но потом снова окунался в веселье, и шутил, и сам рассказывал (Я неделю назад вернулся из Берлина, поэтому смаковал свой рассказ), и смеялся.
Квартира у ребят однокомнатная: постоянно кто-то вставал, кто-то садился, кто-то выходил, кто-то звонил в дверь, заходил и радостно со всеми здоровался. Всего народу было человек 7-8, но после 11 стали стучать соседи, и мы сделали музыку тише; сами, конечно, не успокоились. Все говорили на перебой, только один скромный парень Илья все время молчал и смотрел на всех каким-то странным взглядом, он как будто думал о нас про себя. Может, он  художник? В общем, мы с Лизой оказались рядом и разговорились. Сначала просто оказались рядом. Потом просто разговорились. А потом нас все слушали. А потом, когда кто-то звал нас или рассказывал что-то особенно интересное – мы поворачивались вдвоем, вместе, случайно. Так было здорово замечать это и улыбаться. И я, и она, наверно, уже понимали, что мы нравимся друг другу, мы уже что-то придумывали и предвкушали, и от этого было особенно хорошо.
В какой-то момент мы вышли на балкон покурить.
Вдвоем. На балконе. Ночью. Полная луна. За спиной шум и веселье.
Мы курили, а я через каждые пять минут повторял: «Черт! Как же хорошо. Как хорошо-то всё! Как здорово быть молодым! Как красиво! Как я счастлив быть сейчас здесь!» А она отвечала: «Я тоже. Я тоже. Да…». Потом она сказала что-то вроде: «Надо любить настоящее, но помнить, что все пройдет», - а я про себя подумал, что я это знаю…
 Её рука лежала на перилле совсем близко с моей. Я видел это и знал, что стоит мне только поднять руку, и я положу её на её. Я знал, что она не откажется, и слегка потеплеют щеки. Всем существом своим я хотел этого! Хотел только оторвать руку от периллы, я даже выкинул, не докурив сигарету, но не сделал. Я хотел и не хотел одновременно.
Точнее нет – я хотел почувствовать её, сделать первый шаг к обоюдной, осязаемой радости, но еще сильнее хотел  продлевать этот чистый, не отягощенный момент внутренней, еще не выраженной радости. Еще и ещё.
И это было так сильно, что я не мог заставить себя порвать это самое чувство, не мог переступить черту к некой, пусть и самой желанной, определенности. Потому что тогда, рядом с ней на балконе, я понимал, - стоит мне оторвать от перилл свою руку и все встанет на колею. Начнутся новые, другие отношения. Произойдет зачатие. Любовь? А пока…………………………….
Пока мы просто друзья, пока мы никто друг для друга. Мы свободны. Мы ничего не должны, мы только хотим, мы только чувствуем. Мы только два полюса стремящиеся друг к другу. Пока мы свободны – Мы летим.
Я молчал. Она уже замолчала.
И мне, помню, подумалось, что она сейчас думает, точнее, знает то же самое. И так же, как я - летит.
В какой-то момент я даже закрыл глаза, чтобы… и она, я думаю, тоже летела.
Мы оба летели, каждый сам по себе, свободно, но вместе, на балконе, где-то там, за собой оставляя, шум и веселье друзей, время и все представления.
    
А потом я оторвал свою руку.

И мы полетели. Вниз. Вверх. Мы раскрылись. Мы достигли того, чего мы хотели. И мы слились. Целовались. И так всё стало понятно и по-новому знакомо. Легкость и тяжесть неопределенности спали. Мы знали теперь…
Мы точно сказали.

А потом кто-то вышел на балкон покурить. Но слова того человека были не тем, лишними. Окружающий мир с его декорациями рухнул, они стали уже не нужны – началась новая пьеса. И всё, что было вовне – уже не имело значение. Всё вокруг не о нас. Потому что о нас – только мы. А мы были внутри себя. Мы абстрагировались. Мы ушли. Улетели.

А потом уже дома, в кровати. Уже я ласкал себя прикосновеньями к ней. Уже забывался, уже мучился невыносимостью красоты и не выдерживал счастья. Уже она слишком близко. Уже она не искрилась так искренне, и не было места для моей мысли. Я не мог остановиться. Я летел. Без фантазии. Без  широкого взгляда. Весь огонь. Только здесь. И она, я видел, тоже летела.
Вся горела, как кошка, как лань неслась ко мне, обнажая свои былые ровные зубки, и руки, и бедра, и груди, но не глаза, - мы не смотрели туда, вглубь себя. Страшно.

Летели.



Я докурил свою сигарету. Затушил её. Налил две чашки чёрного кофе, кинул лимон (я так делаю). И пошел к ней по коридору. Я открыл дверь, но её не было там...
А через открытую раму, сквозь серые тучи, - бился солнечный луч.

















Она была в ванной.  Так что я не заметил. А когда подошла – не услышал.
А когда она прикоснулась рукой – вздрогнул, и две тяжелые капли черного кофе упали на пол.

А она улыбнулась

И я улыбнулся

Я понял




Титр:                Начало