Их затерянный мир. глава 1

Лето ****… Тогда они впервые встретились … Она выгуливала свою собаку в лесу, как вдруг пересекла границы внутреннего мира, и безумие началось. Как она сумела, да еще так запросто, на это не могла дать ответа даже она сама.  Существовал особый ритуал, который могла осуществить только Бабушка. Но, честно говоря,  никто и не стремился увидеть тот пагубный мир. И Она не хотела. Но вдруг она увидела Его. Он заблудился и спрашивал дорогу. Ее великолепный ротвейлер замер, а она содрогнулась. Она указала ему, куда идти, поскольку знала о его мире почти все, и собиралась уйти, когда его теплое прикосновение заставило ее заключить его в своем сердце навеки …   

Забрезжил рассвет, и Она поняла, что все, чем Она дорожила в своем мире, исчезает. Ее совершенная сфера мудрости, Ее лазоревые сады, Ее улица, столь прекрасная, что ни имела названия, Ее дом из белого камня, все, что Она считала своим. И Ей оставалось либо приостановить крушение, либо отбросить все  это ради другого мира, который Она всегда презирала и не могла понять. Но ОН был частью того мира … Мира за кромкой леса.

Ее звали Дарсия.  Она была безупречна. Ее отличали от других бархатные фиалковые глаза и волосы, белые как снег. Это было сколь неестественно, столь красиво. Он был обыкновенным, похожим на осень перед приходом зимы, с отсутствием цвета и с мелодией тоски.   И имени Его она не знала. 

В ее мире не было любви.  То есть, чувственной любви. Они жили огромной семьей, произошедшей из звездной пыли, чересчур развитые для столь низменного чувства. А потому, встретив его, она испытала чрезвычайную боль, пронзившую ее, и почувствовала, как кровь смешалась с ледяным потом, струящимся по спине.   Ей казалось, что она теряет рассудок. Такого не случалось ни с кем из ее друзей.  Она лишилась покоя.  Она должна была узнать. И с этим она прибыла в дом Бабушки. История, которую она услышала,  потрясла ее. 

« О, дитя!  Как я молила, что бы сея тайна не коснулась тебя! Но ты лишь повторяешь шаги своей матери. Ты дитя обоих миров, моя девочка, и тебе предстоит выбрать лишь один.  Когда-то давно, когда твоей маме было столько же, сколько и тебе, она пошла с подругами на праздник.  В те дни еще принято было отмечать Рийюн. В год, когда в декабре было 32 дня, т.е. раз в четыре лета мы все переставляли часы на 3 часа вперед, что должно было ознаменовать начало нового времени.  Устраивались шоу, столы на главной улице ломились от яств, все дарили друг другу подарки и одевались во все новое.  Твоя мама всегда любила этот праздник.  А в тот год он изменил всю ее жизнь.  Она встретила твоего отца»…

- Отца?  Но…  я думала…  я…., - она запнулась, не в силах произнести ни слова.  Ведь она даже не знала его.  Само понятие «отец» не существовало в ее мире.  Она, конечно, знала, что оно означает, ведь в школе они проходили историю  и обычаи Внешнего мира, но…

- Не перебивай меня, дитя мое, мне сложно говорить тебе это.   Но ты должна знать.  Итак, она встретила твоего отца.  Твоя мама владела  Стяжателем Границ.  Ты знаешь, что это такое?  Впрочем, откуда?  Да… тебе многое предстоит узнать.  Почему бы нам не пойти на веранду?  Мы сможем выпить чаю.  Пойдем, девочка, пойдем.  Не стой столбом, твоя бабушка так разволновалась, что ей требуется тонизирующее.

И хотя чаю совсем не хотелось, Дарсия послушно проследовала за Бабушкой.  Ноги сделались ватными, а лицо горело.  Теперь она уже точно хотела знать все.  И она мечтала увидеть отца, что бы это не означало в действительности.  Чай подали незамедлительно.  Дарсия  села в плетеное кресло, и вся обратилась в слух.   

…Ее мать, Лаванда, носила талисман – маленький, необычайно красивый  камень на серебряной цепочке.  Очень давно бабушка подарила его ей на день рождения.  Девочка никогда не снимала его.  Когда-то  это украшение имело недюжинную силу.  Оно являлось Стяжателем Границ.  Только посредством этого камня, обряда и разрешения от Бабушки можно было пересечь границу Внутреннего мира и попасть во Внешний.  Камень строго охранялся, и только старейшины могли совершать Переход.  Бабушка была Хранительницей.  Она первая появилась во Внутреннем мире, а потому была главной.  Без нее не могло совершиться ни одно действо.  Но в преддверии праздника Сладкого Ветра (наступление весны), молния попала в Камень, и сила ушла из него.   Теперь нужно было создавать новый Стяжатель Границ. А камень был подарен Лаванде.  И никто не мог предвидеть, что он снова обретет силу.  В тот Рийюн.   Лаванда с подругами шли к горе Света, но девушке вздумалось пройти через лес, она знала короткую дорогу.  Остальные запротестовали, и тогда Лаванда предложила встретиться на празднике.   

Послав им воздушный поцелуй, она скрылась среди деревьев.  И…  попала во Внешний мир.   Как же тут было холодно.  Косой дождь хлестал по лицу, ветер растрепал волосы, под ногами была грязь.  Во Внешнем мире наступила осень.  Лаванда, в легком платье и босоножках выглядела нелепо среди людей, укутанных в куртки и плащи.  Она поежилась и хотела быстрее уйти домой, но поняла, что не знает как.  Она побежала к лесу и бродила по нему, но, какую бы дорогу она не выбрала, она оставалась во Внешнем мире.   Ей стало страшно.  Она вышла из леса и побрела по асфальту по направлению к торговой площади.  Темнело.  Город зажигал огни, со всех сторон неоновым светом  горели рекламы.  Дождь перестал.  Оставалось смириться со своим нынешним положением, и разглядеть мир, о котором она читала лишь в книгах.   

К ее собственному удивлению, кроме пронизывающего холода, никаких других неприятных ощущений у нее не было….  Она с удовольствием рассматривала переливающиеся всеми цветами радуги витрины, слушала доносившуюся из динамиков музыку, наблюдала за весело скачущими по лужам детьми и их, щебечущими о чем-то своем, мамами. Ее завораживало бронзовое небо, всполохи молнии и даже лужи, вспенившиеся от проезжавших по ним бесконечным автомобилям, казались ей чудом.  Никто не обращал внимания на странную девушку, которая откровенно таращилась на всех и вся, ведь был вечер пятницы, и люди занимались своими обычными предвыходными хлопотами.  Город, знаете ли….  Но тут Лаванда больно ударилась обо что-то большое, мокрое и холодное, да так сильно, что отлетела в сторону, при этом попав обеими ногами в огромную лужу.  Она в испуге отпрыгнула и, убрав прядь кудрявых волос со лба, рискнула взглянуть на источник неприятностей.  Перед ней стоял Ангел в длинном черном прорезиненном плаще и тяжелых ботинках с металлическими вставками.  «Вы не ушиблись?» - вежливо спросил Ангел, снимая капюшон, под которым он прятал задорный ежик пшеничного цвета, глаза, синие, как гладь океана и улыбку, от которой, наверное, должны проходить все болезни и несчастья на земле.

 –«Простите, я не заметил Вас, я задумался, а тут…»

-«Аааа, ммммм, аааааа, ой!» - это все, что смогла сказать в ответ Лаванда.  Ангел задумчиво взъерошил волосы и потер подбородок.  Лаванда поняла, что выглядит она сейчас не очень хорошо, а ведь это Внешний мир, и….  О, Боже!  Нет, нет, нет, этого не может быть, она упала, ударилась головой и ей все это чудится.  Такого не бывает, это фикция, это, в конце концов, игра ее больного воображения!  А!  Они ведь с подружками втайне наелись листьев мандрагоры, чтобы защитить себя от злых чар, ну и, наверное, переборщили немного, вот ей и мерещиться всякое…

-«Вы дрожите, позвольте предложить Вам плащ?  Что-то случилось?  Вам нужна помощь?  Вы понимаете меня?» - продолжал вопрошать Ангел.

- Разумеется, я понимаю Вас, - с достоинством ответила Лаванда, пытаясь привести в порядок одновременно и мысли, и волосы, и одежду.

- Так Вам нужна помощь?

Она задумалась.  Ей нужна помощь.  Но что ОН сможет для нее сделать?  Как ей вернуться домой, как объяснить ему хоть что-нибудь, если она сама до конца не понимает, что происходит?  И можно ли ему доверять?  Он, правда, очень-очень красив!  Хотя все эти люди Внешнего мира выглядит достаточно прилично (в отличие от того, какими они изображены на картинках в ее книгах)…  Но он….  Ангел…  Наверное, так его и зовут…   И тут она сделала что-то странное.  Он чихнула (разумеется, она не знала, что это такое, ведь в ее мире нет болезней и всяческих неприятных ощущений).  Лаванде почему-то стало смешно.  «Как забавно щекочет в носу», - подумала она.

- Девушка, милая, Вы совсем озябли, - участливо произнес ангел, накидывая ей на плечи свой огромный плащ, в котором она, конечно, сразу утонула. – Позвольте проводить Вас домой хотя бы?

- Домой? – эхом отозвалась Лаванда.

- Ну да.  Где Вы живете?

Вместо ответа Лаванда заплакала.  Ей было все равно, что подумает о ней ангелоподобный
незнакомец, заберет ли он свой плащ, уйдет восвояси…  Она плакала все горше, и горше (хотя это чувство тоже было ей незнакомо), но в груди было так больно, а ей было так одиноко (что это?) и страшно (как это?)…..  Она села на какую-то скамейку и совсем исчезла в длинном плаще. 
 
Через несколько секунд она почувствовала, как сильные руки Ангела поднимают ее с мокрой скамейки, и что она куда-то идет, куда, она не видела, пол лица было скрыто плащом.  Ангел обнимал ее за плечи и молча вел куда-то.  Сопротивляться не было ни сил, ни желания.  Довольно скоро она почувствовала, что стало намного теплее и, как будто, светлее.  Она попыталась выпутаться из плаща, но тщетно.  Ангел помог ей и здесь.  Она огляделась. В дальнем конце комнаты уютно потрескивал камин, на стенах, увитых плющом, теплым светом светили бра, с окон тяжелыми складками спускались гардины из шотландки, рядом с каждым стоял деревянный стол с кружевной белой скатертью, на которой красиво расположились изящные свечки и маленькие вазочки с полевыми цветами.   

- Вот, я привел Вас в кафе.  Здесь очень тихо и уютно.  Вы сможете согреться и… собраться с мыслями.  Какой столик Вам нравится больше?  Может, сядем ближе к камину?  Обычно, я всегда сижу там.

- Дда…  Пожалуй….  Ссспасибо, - заикаясь, промямлила Лаванда и с размаху плюхнулась на мягкий клетчатый диван.  Ангел подозвал какую-то рыженькую девушку, что-то сказал ей и та, кивнув, удалилась. 

- Ну, я думаю, нам следует познакомиться.  Меня зовут Иван, а Вас?

- Лаванда.

- Лаванда….  Как необычно…  Так что же случилось, Лаванда? 

Тут официантка принесла поднос с аккуратным чайничком, две фарфоровые чашки, лимоны, сахар и еще много-много всего, что Лаванда и разглядеть-то не успела.  Иван разлил чай по чашкам и Лаванда с удовольствием приняла свою.  Нежный фарфор грел руки, а чай благоухал мятой.  Лаванда закрыла глаза и на секунду ей почудилось, что она – дома.  – Лаванда? – голос Ивана вернул ее с небес на землю, - так что же случилось?

- Анге…, то есть, Иван, понимаете, я….  Вы….  Нет, боюсь, я ничего не могу Вам сказать, ах, я и сама не знаю, Вы…  Вы не поймете, не поверите, сочтете за сумасшедшую, если уже не…  нет-нет, вам нет нужды говорить обратное. В Вашем случае, я бы подумала в точности так….

- Позвольте мне решить это потом, Лаванда.

«Боже, как хорошо звучит его голос, особенно, когда он произносит «Лаванда», да как она могла не любить свое имя????» - подумала Лаванда, борясь с искушением вновь закрыть глаза.

- Хорошо, - вдруг быстро сказала она, - слушайте.  И она начала свой рассказ.  Она говорила о своем мире, о пляжах с золотой крошкой вместо песка, об удивительно синем небе, на котором каждое облако имеет свое место, о невероятных цветах, о школе, о Рийюне, о Стяжателе Границ, о Море мудрости, горе Света и Скале Времени….  Кто знает, сколько прошло времени.  Может быть десять минут, а может и несколько часов.  Иванслушал, а Лаванда все говорила, и говорила, и говорила…  Они не заметили, как опустело кафе, как за окном серенькой пеленой занимался новый день, как рыженькую официантку сменила веснушчатая хохотушка, они не заметили ничего.  Лаванда закончила свой рассказ и судорожно сглотнула. Во рту пересохло.  Иван подозвал веснушчатую хохотушку и попросил кофе и булочки.   С минуту и он, и Лаванда молчали.  Но потом Иван все же заговорил.

- Э-это удивительно, - сказал он с некоторой заминкой. Его голос звучал хрипло. – В любой другой ситуации я бы действительно подумал, что передо мной сумасшедшая.  Но почему-то тебе я верю.  Он сам не заметил, как перешел на «ты».  – Ты…  Лаванда, в ту минуту, когда ты на меня налетела….. Лаванда подавила смешок.  – В ту минуту, когда ты на меня налетела, - повторил Иван, - я вдруг явственно ощутил «что-то», черт его знает, что это было, не знаю, но….  Мне до исступления захотелось поцеловать тебя, ты знаешь, что это такое? - обеспокоено произнес он и посмотрел на нее.

- Мфтории, - произнесла Лаванда с набитым булкой ртом.  Надо же было так проголодаться.
- Прости?
- В теории.  Мы проходили это в школе.  «Поцелуй – соприкосновение губ двух людей, один из которых (А) является ведущим, а второй (Б) – ведомым.  А наклоняется к Б…..
- Подожди, подожди, - прервал ее Иван, - и это все, что ты знаешь о поцелуе????
- Да, а что, этого недостаточно?  Я, правда, не стала изучать «Сексуальность», мне показалось это неинтересным, но «Теорию взаимоотношений» я прошла и даже работу написала, что-то не так? – она осеклась, глядя на огорченное лицо Ивана.  Она чувствовала себя так спокойно и хорошо, как если бы была дома.  Она расслабилась и даже почти развалилась на клетчатом диване, потягивая кофе и осыпая себя крошками от булочки.

 - Просто все не так.  То, что ты говоришь… звучит, Эмм, безлико и даже пошло….  Хотя ты вряд ли поймешь меня сейчас.  Но, позволь, я тебе покажу.  И не дожидаясь ответа, он встал и подошел к ней.  Лаванда выпрямилась.  Иван сел рядом и нежно прикоснулся к ее плечам, потом бережно дотронулся до ее волос.  Лаванду била дрожь.  Она не понимала, да и не могла понять, что происходит.  Между тем, его теплые ладони переместились на ее лицо.  То чувство, которое она испытала, не могло сравниться ни с чем, из того, что она знала.  Он гладил ее глаза, ее губы, ее шею, а потом он прильнул губами к ее губам.  Лаванде показалась, что она падает в бездну.  Ей чудилось, что она стоит под струей водопада, но струи не бьют ее…  Она не то, чтобы сливалась с природой, она была Природой, она была теплым ветром, сливочным облаком, изумрудной травой, парящей бабочкой…  Иван целовал и целовал ее.  Сначала робко, потом более настойчиво, потом страстно.  Она отвечала ему, даже не задумываясь, как и что она делает. Она просто знала, что в данный момент ей хочется делать именно это.  Ее губы горели, но то был приятный огонь.  Наконец он отстранился от нее.  Его глаза казались черными, он прерывисто дышал, а она вдруг поняла, что это не может быть «всё», что за поцелуем следует что-то еще… 

Что это предисловие, начало, первый акт пьесы….  Ей вдруг захотелось и плакать, и смеяться одновременно….  Да что это?  И вдруг все прекратилось.  Она резко открыла глаза и, хотела взглянуть на Ивана, но не увидела его.  Она протянула руку туда, где только что сидел Тот, который дарил ей сладкое безумие, но рука больно ударилась о стол, которого, кстати, тоже не было видно.  В голове зашумело, как после долгого качания на качелях.  Лаванда совсем растерялась. Ей казалось, что ее кто-то куда-то тянет, слышала какие-то голоса, кто-то больно тряс ее за плечи.  Лаванда попыталась стряхнуть невидимые руки, но у нее это не получилось.  Тогда Лаванда резко встала и чуть не закричала от охватившего ее ужаса.  Она стояла около своей парты в школе, одетая в форменную одежду,  и ноги почему-то были мокрыми.  Лаванда опустила глаза в пол и увидела лежащие в осколках разбитой вазы и в луже воды гардении.  Мариса, ее лучшая подруга, пыталась собрать воду с помощью мысли, что у нее никак не выходило, поскольку она была невероятно обеспокоена состоянием Лаванды, которая, к слову сказать, была «ни жива, ни мертва», как говорят во Внешнем мире.  Лаванда действительно выглядела неважно.  Все наперебой галдели почем зря, поэтому Лаванда решила не мудрствовать лукаво и, просто переступив через гарденивое безобразие, вышла из класса.  Никто ее не остановил и не окликнул.  Как только Лаванда закрыла за собой дверь классной комнаты, она увидела идущего к ней навстречу Ивана, который, улыбаясь, спросил, удалось ли очистить платье. «Очистить платье?  А что….», - не успела подумать Лаванда, как почувствовал, что прилипает к ногам подол ее сарафана.  Она оглянулась и увидела позади себя деревянную дверь, на которой был изображен позолоченный профиль какой-то даме в причудливой шляпе.
 
- А что там внутри?» - каким-то чужим голосом спросила Лаванда. 
- Как, что? Туалет, глупенькая, ты же только что оттуда вышла, - озадаченно ответил Иван.
- Туалет? А что это? – на автомате поинтересовалась Лаванда.
Долгое молчание Ивана говорило само за себя.  Лаванда тихо опустилась на пол.  «Не может быть, этого не может быть», - крутилось в голове у бедной девушки.  Иван поднял ее с пола, и усадил на диван.  Его глаза встревожено смотрели на нее.
- Иван, что случилось?
- В смысле?  Когда?
- Ну… до того, как я вышла из этого, как его? Твайлета….
- Туалета… Ты случайно задела чашку, кофе пролился тебе на юбку, я посоветовал тебе застирать платье, ты пошла в туалет….
- Туууаааалеееет, - по-дурацки, нараспев, произнесла Лаванда, чувствующая себя полной идиоткой.
- Эмм, Лаванда, а ТЫ как считаешь, что произошло?
- Видишь ли, я толком не знаю.  Несколько минут назад я была в школе, кажется, разбила вазу, а потом пошла куда-то и вот…, - Лаванда беспомощно развела руками и посмотрела на Ивана, - я ничего не понимаю, не понимаю, не понимаю, - голос Лаванды становился все громче.
- Шшшш, Успокойся, успокойся, - Иван присел рядом и обнял Лаванду за плечи, - Надо подумать.  Пойдем домой, в смысле, ко мне домой.  Все равно кафе закрывается….

Лаванда послушно встала и, ничего не видя перед собой, последовала за Иваном, который, что-то сказав веселой официантке, положил на стол разноцветные бумажки, после чего веснушчатая снова улыбнулась во весь рот. 

Иван и Лаванда вышли на улицу.  Город просыпался, и, с точки зрения Лаванды, выглядел каким-то тусклым и серым.  Для нас-то с вами это обычное явление, правда?  Пасмурная погода и «последождие», конечно, наводят тоску и уныние, но мы не обращаем на это внимание. Однако для Лаванды все было внове, и она еще больше расстроилась.  На улицах появлялись первые «посетители». То были ранние собачники, сонно наблюдавшие за своими питомцами, которым совершенно не мешали весело резвиться нависшие над городом свинцовые тучи и чавкающая от стоявшей в ней воды трава. 

Иван и Лаванда медленно пошли вдоль дороги с одинокими машинами.  Они молчали.  Тут Иван зачем-то выбросил вбок руку и помахал ей вверх вниз. Рядом с ним резко затормозила аккуратная желтая машинка.  «Ясенево», - коротко сказал Иван.  Водитель, по-видимому, что-то спросил, потому что Иван полез в карман и показал разноцветные бумажки, какие Лаванда уже видела в кафе. Иван жестом показал Лаванде, чтоб та садилась в машину. Потом они ехали, и ехали….  На небе появились проблески голубого неба и, сквозь тяжелые тучи стали пробиваться молочно-белые лучи, бросающие сверкающие отблески на умытую дождем пока еще не успевшую померкнуть от осени изумрудную траву.  «Какая красота», - подумала Лаванда и… заснула. 

Она проснулась от нежного прикосновения Ивана.

- Просыпайся, соня, приехали, - шепотом сказал он и открыл ей дверцу. Лаванда нехотя вышла из машины.  День занялся.  Не осталось и намека на вчерашний дождь и утреннюю пасмурь.  Солнце  по-летнему ласкало лицо, небо переливалась всеми оттенками синего, летали одинокие, не спешащие засыпать насекомые, горели золотом верхушки деревьев, потревоженные легким ветерком.  Иван и Лаванда вошли в подъезд высоченного, как показалось Лаванде, дома.  На самом деле в нем было всего 22 этажа. 

Иван жил на двадцатом, поэтому, как не крути, следовало воспользоваться лифтом, очутившись в котором, Лаванда отчего-то развеселилась.  В квартире Иван сразу прошел на кухню ставить чайник, хотя не был уверен, что сам он сможет выпить еще хотя бы малюсенькую чашечку кофе или чая.  Он действительно устал.  Ночные события  вымотали его, произошедшее никак не укладывались у него в голове, очень хотелось спать, но еще столько предстояло выяснить. Лаванда же, выспавшись в машине, усталости не чувствовала.  Она бродила по квартире, разглядывая развешанные на стенах фотографии, нюхала стоявшие на подоконниках цветы, прикасалась к плюшевым пледам.  Квартира была небольшой, но очень уютной.  Чувствовалось, что все здесь обставлено с любовью, и каждая вещь имеет свою историю.
 
- Иван, - негромко позвала Лаванда, - ты живешь здесь один?
- Да, родители и брат погибли в прошлом году, разбились на машине….
- Погибли? – переспросила Лаванда, - а что это значит?
 
Иван молчал. Прошло чуть больше года, но Иван до сих пор не мог спокойно вспоминать события того ужасного дня.  Искореженная машина и глаза младшего братишки, последний раз глядящие с испугом, снились Ивану чуть ли не каждую ночь.
 
(продолжение следует)