Я ни разу за морем не был...

Никогда не думала, что буду писать о своих собственных любовных похождениях. Но, вот, как-то, накатило.

Матушка Россия осталась далеко-далеко внизу за пористой губкой белых облаков. Я грустно смотрела в иллюминатор. Прощай, Россия. Прощай жареная картошка с солёными огурцами. Прощай русское гостеприимство, беспохмельная водка, семечки и любимые друзья. Здравствуй, картошка-фри, гамбургеры, бары с табличками “No Smoking”, Доктор, мать его, Пеппер.… На ум приходили только слова любимой песни: «Просто где-то кончается Родина, если Родина есть у тебя».
Я летела самолётом компании “Air France”, так что приходилось делать пересадку в Париже. Ночевать в терминале. Вашу мать. Со мной в салоне летела ещё группа русских ребят. Вели они себя шумно и диковато, сразу же подтверждая стереотип невежественных крестьян, населявших, по мнению иностранцев, одну шестую часть суши. Они безрезультатно выпрашивали у стюардесс вискарь, на что француженки на квакающем английском отвечали, что детям алкоголь не подают. А мне тут же принесли. Я-то не вела себя, как идиотка. Четыре часа просто пронеслись перед глазами, и вот, мы уже в Париже. Прошли досмотр, где нам только что в задницу не заглянули, поднялись в терминал по эскалатору. Зал поражал и площадью и количеством кафе и магазинов, а ещё, как выяснилось позже, космическими ценами. Одна из девчонок, Марина, кажется, вцепилась в меня, будто клещ. Сама она с английским не дружила и таскала меня по бутикам в качестве переводчика. Обычная такая девчонка. Немножко ****ской наружности, правда, слегка хамоватая, но, скорее по незнанию, чем нарочно, и, что было для меня настоящей трагедией, очень активная. Когда она удовлетворила все свои потребности, то решила дать мне передышку и соблаговолила зайти со мной в кафе. Наконец-то кофе! Я заказала себе огромный латте, опустилась за столик и облегчённо выдохнула.  Не хотелось ничего, даже сидеть было тяжко, так Марина меня изнасиловала! Сама она ещё торчала в очереди, что-то объясняя продавцу, офигивавшему от её произношения. Пусть помучается, злорадствовала я. Учиться надо было.
Вдохнув райский запах кофе, я отпила глоток, зажмурилась от удовольствия, а когда открыла глаза, увидела Нечто. Этакий истинный ариец с ёжиком русых волос, лёгкой бронзой загара и невероятными серыми глазами через два столика от меня. Мощный, как немецкий автомобиль и элегантный, как английский аристократ, в кипельно-белой футболке с обрезанными рукавами, в стильных тонких кожаных напульсниках, он увлечённо мастерил оригами из обёрток из-под сахара, что говорило о том, что незнакомец здесь уже давно. Но меня в нём привлекло совсем не всё перечисленное. Это так, дополнение к главному. На широких руках были набиты потрясающей красоты «рукава», как сказал бы мой татуировщик. Иными словами, загорелую кожу покрывала сеть искусных татуировок от плеч, до самых запястий. Я едва сдержалась, чтобы не свистнуть, так была поражена.
Пока я, приоткрыв рот, рассматривала это произведение искусства, слева от меня грузно шлёпнулась Марина, грохнув свой кофе на стол. Вот с такими людьми всегда хочется включить учительский тон и сказать: «Манеры, Марина, ма-не-ры».
- Блин, все нервы вытрепал, - закатила она ярко накрашенные глаза.
- Он тоже не на родном языке изъясняется, - заметила я.
- Ну, я по-африкански не понимаю, - скривилась она, снова оглянувшись на чёрного, как сапог, продавца. – Понаехали.
Москвичка, блин. Ну, конечно!
- Их здесь более 50 процентов населения, Марин, и живут не одно поколение, - усмехнулась я. – Так что, это ещё вопрос, кто куда понаехал.
- Ну, на месте французов я бы их не пускала, - дёрнула она плечом.
- На месте французов я не колонизировала бы Африку, - буркнула я.
- Чего?
- Ничего. Забей.
Я глотнула кофе и снова украдкой подняла глаза на незнакомца, пытаясь получше рассмотреть фрагменты рисунка. Но, как выяснилось, от моей гиперактивной спутницы ничего не утаишь.
- Куда ты там смотришь? – завертела она головой.
Зараза!
- Ух ты! Ничего себе! А у тебя губа не дура, - она подмигнула мне и уставилась на него, вывалив грудь на стол.
- У него татуировки потрясающие, - тихо сказала я, отвернувшись.
- Ты что, на них повелась? – она надменно фыркнула. – Он же просто лапа! Красавчик, глазки какие! В постели, небось, просто супер, а ты на картинки смотришь.
Господи, помоги.
- Слушай, я понятия не имею, по каким критериям ты сделала выводы, что он хороший любовник, - поджала губы я. – Но вот по этим «картинкам» мне, например, ясно, что у него отличный вкус и чувство меры. Я знаю, как сложно набить такие рукава, чтобы не стать похожим на очередного металлиста. Плюс, он очень хорошо зарабатывает. На вид ему лет двадцать пять, максимум двадцать восемь, а работа такая стоит… короче, охренеть, как дорого.
- Чёрт с ним, - отмахнулась Марина. – Сейчас меня волнует только то, как скоро он меня заметит.
Я бросила на неё взгляд. Марина смотрела на него с таким хищническим видом, что напоминала акулу. Незнакомец, тем временем, закончил со своими бумажными фигурками, а это значило, что рано или поздно он наткнётся на этот её взгляд, как на бетонную стену.
- Марин, не пялься, - прошипела я. – Это невежливо.
- С каких пор флирт – это невежливо? – она облизнула губы. Ещё в туалете она густо намазала их блеском. Признаю, обычно это смотрится сексуально, но Марина производила впечатление девушки, только что съевшей тарелку бараньего супа. Так и тянуло предложить ей салфетку.
- Марина, то, что ты делаешь уже не флирт, а сексуальное домогательство, - фыркнула я и уткнулась в свой кофе.
- Эй-эй! Он сюда смотрит! – Марина схватила меня за руку, подпрыгнув на стуле.
Чёрт…
Я нерешительно повернулась. Мужчина перевёл непонимающий взгляд с неё на меня и едва заметно улыбнулся. Я дружелюбно поморгала и отвела глаза.
- Отлично, ещё немного и он подойдёт, - радовалась моя спутница. – Тебя не затруднит попереводить?
- Думаю, фразу «Отвали» ты и сама поймёшь, - я откинулась на стуле, всем своим видом выказывая презрение ко всей этой ситуации. Меня моя расфуфыренная, как китайский фонарик, спутница во внимание не принимала вообще. Куда там! Она относилась к тем женщинам, что аккуратно спали в косметике, чтобы их не дай бог не застукали с естественным цветом лица. Разве я, которая едва подвела глаза карандашом, шла хоть в какое-то сравнение с этой фрейлиной?
Она пытала его ещё минут десять. Парень, видимо, уже попривык и не смотрел на неё в таком недоумении, изредка изучая моё лицо, пока я делала вид, что не замечаю. В конце концов, он поднялся, поправил пояс вылинявших джинсов и направился к нам. Ну, вот. А так не хотелось начинать жизнь за границей с неприятностей!
Он остановился перед нашим столом и… улыбнулся мне.
- Английский? – спросил он чуть хриплым голосом.
- Да, - кивнула я.
- Хорошо. Прошу меня извинить, я заметил, что вы на меня смотрите, и подумал, что вы хотите что-то спросить, но не решаетесь?
Я чуть не клацнула челюстью. Ничего себе. Не думала, что все выражения, именуемые у нас в институте “polite request” (вежливая просьба) можно впихнуть в одно короткое предложение.
- Что-то вроде, - пробормотала я.
Он засмеялся, показывая, что денег на дантиста у него тоже полно.
- Откуда вы? – спросил он.
Марина жадно переводила глаза с него на меня, пытаясь понять, о чём это мы.
- Из России, - ответила я.
- Уау, - обрадовался он.
- А вы?
- Из Голландии.
- Гей?
- Нет, - просто ответил он и пожал плечами, будто извиняясь.
Я рассмеялась. Вот это – мой человек.
- Присаживайтесь, - сказала я, отодвинув ему стул. – Меня зовут Анна, это Марина.
- Лукас, очень приятно, - он протянул руку Марине, потом мне, несколько дольше задержав мою ладонь в своей. Высвободившись, я наверняка покраснела. Странно, но Марина меня не дёргала с просьбами что-то перевести. Просто смотрела на него, едва не открыв рот, и слушала не понятную ей английскую тарабарщину. Лукас же ни разу не спросил у меня, почему это подруга молчит, так что мы мирно беседовали о том о сём где-то полчаса. Убейте, я и половины не помню. Помню только, что у него вроде бы своя мастерская, где работают с мотоциклами. Не в смысле чинят, а в смысле делают крутой тюнинг и графику. Мужчина мечты, ей Богу! Ему действительно было 28 лет, женат он не был. А летел он, оказывается, тоже из России, и ему, как и мне, предстояло провести ночь в терминале. Он восхищался нашей страной, архитектурой, людьми и, конечно, русской кухней. А ещё, как мне показалось, ему очень нравилось меня смущать. Заметив, что я не смотрю ему в глаза, он то и дело с любопытством заглядывал мне под волосы. В результате, щёки у меня пылали не время от времени. Это явление стало стационарным. А мой голландский собеседник подпёр голову рукой, откинулся на спинку стула и, уже не отрываясь, смотрел на меня. Его забавляло то, что я не знала, куда себя деть. Я не отношусь к тому типу женщин, которые умеют кокетничать и отвечать на кокетство. А вот Лукас относился к такому типу мужчин, рядом с которыми чувствуешь себя почти физически неполноценной. Как выражался Эдди Мёрфи, смотришь на себя в зеркало и думаешь: «Боже, ну и чучело!». А потому, когда в его прозрачных серых глазах уже явственно сигнализировала надпись: «Я хочу тебя», я не почувствовала ни радости, ни гордости ни торжества. Ответное желание, конечно, было, но в первую очередь превалировала мысль: «Что ты во мне нашёл?».
В конце концов, Марине стало с нами очень скучно, и она начала тянуть меня на выход. Расставаться с Лукасом, конечно, не хотелось, но был уже одиннадцатый час ночи, да и кафе закрывалось.
Я пробормотала что-то вроде: «Извини, нам уже пора», поднялась, взвалив на плечи рюкзак, и Лукас легко придержал меня за запястье.
- Ты будешь где-то поблизости?
Я остановилась и уставилась на него. Глаза у меня по пять рублей каждый – спасибо генетике, блин. Даже комиссия в институте меня приняла с такими словами: «Как язык хорошо знает! А глазки какие, вы видели?». Это мне знакомый преподаватель после зачисления рассказал, так что можно смело утверждать, что в институт меня приняли за глаза ;.
Лукас посмотрел в них и по-щенячьи приподнял брови.
- Мы у ворот 4С, - сжалилась я, и Марина нетерпеливо дёрнула меня за руку.

Вечер был полон событий. Вместе с магазинами и бутиками заглохли также электронные обменники валюты. Я наскребла кое-как 12 евро на «Колу», а вот попутчики мои потратили все «еврики» и очень сокрушались. Потом они всей толпой бегали куда-то фотографировать Ренату Литвинову. Я в забавах участия не принимала. Я придремала на стуле под их гомон, а когда подняла голову, было уже два часа ночи, мои товарищи по несчастью почти все спали без задних ног, скорчившись на жёстких сиденьях. Марина нашла себе другую жертву и шёпотом рвала ей мозг в нескольких метрах от меня. Глаза несчастной выражали не больше эмоций, чем у сушёной воблы. Учитывая, что вся мужская половина была в отключке, я напятила через голову фланелевую ночную рубашку, сняла джинсы и сменила чёрные кроссы на смешные пушистые тапочки. Не подумайте плохого – это мне покупала маман, без моего участия, в последние дни перед отъездом. Свой стриптиз так же объясню: не могла отойти ко сну без водных процедур, а некоторую гигиену в брюках просто не наведёшь.
И вот, шаркаю я своими тапочками по скользкому белому полу в направлении таблички “Restrooms”. В одной руке – косметичка, в другой – полотенце, во рту – зубная щётка. Сонная – аж голова на плечо клонится. Ни дать ни взять – дитё десятилетнее. Ну и ладно, никто ж не видит. Иду мимо кресел, ничего не замечаю. Вдруг слышу, кто-то интеллигентно кашляет слева. Поворачиваюсь: сидит мой летучий голландец в кресле в пустой части зала, что-то читает. Я представила, как выгляжу со стороны, и едва не проглотила зубную щётку.
- Не спится? – улыбнулся он мне, покосившись на тапочки.
- Пофему? Фпиться, - пробормотала я, едва не подавилась и выковыряла щётку изо рта. – Я тут… собираюсь…
- Я вижу, - кивнул Лукас, глянув на мои ноги.
- Ладно, пойду, - я стала бочком отходить от него. – Тебе бы тоже поспать.
- Уже не хочется, - он отложил книгу, решив, наверное, что я продолжу разговор.
- Аха, - вместо этого сумничала я и резво зашагала к туалетам.
Туалеты у них действительно были отличные. И простор, и чистота и пахло, как в Дендрарии. А самое главное – там не было этих убийственных ламп дневного света. Царил лёгкий полумрак, в котором всё прекрасно было видно, и только ряд лампочек горел над длинным блестящим зеркалом. Я глянула в него, на свои пунцовые щёки, и чертыхнулась. Дон Жуан, тоже мне. Бегай теперь от него по всему терминалу. Я, может, и не против приятной беседы, да только от Марины с её любопытным носом куда денешься? Вот, как я теперь назад пойду? Ну, что ты пристал-то ко мне? У них в стране тебе любые удовольствия за сущие копейки, женщин красивых полно, а он тут курской девчонке глазки свои серые строит! Я вспомнила его лицо и хмыкнула. Кто рожает таких красивых мужчин? Что ему, внимания, что ли не хватает? Или просто на экзотику потянуло?
Со сложными процедурами я закончила, вернулась к умывальникам и крутанула кран. Умываюсь холодной водой и сама себя успокаиваю. Ну, подумаешь, кокетничает. Не факт. Возможно, он просто прикалывается. Скучно ему. И не обязательно он будет сидеть на том же месте, когда ты пойдёшь обратно, а если будет, то не обязательно снова заговорит, потому, что в прошлый раз ты повела себя как полная дура, а если заговорит, то не обязательно снова будет флиртовать, а если будет, то ты легко вывернешься и пойдёшь себе спать, а если… Так, всё. Больше никаких если. Вот тут и остановимся.
Я закрыла воду, приложила полотенце к лицу и подняла глаза к зеркалу. Лукас стоял за моей спиной, подперев плечом стену, и улыбался. Я сделала вид, что не падаю в обморок, напустила на себя весь сарказм, которым обладала, и ехидно так, чтобы он тут же осознал свою ошибку и вышел, сказала:
- Дверью ошибся, или всё же гей?
Лукас усмехнулся. Я ещё не понимала, в каком интригующем оказалась положении  оказалась, пока он не отделился от стены и не подошёл ко мне почти вплотную. Я быстро повернулась: не люблю стоять к мужчинам спиной, особенно незнакомым. Впрочем, это мне не помогло. Я понимала, что нужно что-то сказать. Многие люди, чтобы скрыть смущение, болтают без умолку. Это придаёт уверенности. Только потом, когда кончается неловкость, и ты остаёшься в одиночестве, то хлопаешь себя по лбу и говоришь: «Ну, ни хрена себе, я сморозил!» Поэтому мне необходимо было что-то сказать! Немедленно! В голове вертелось: «Лукас, этот номер не пройдёт», но успела сказать только:
- Лу…
А остальную часть фразы я проглотила вместе с его языком. Этот голландский нахал вероломно, без объявления войны, попросту нырнул мне под волосы и начал целовать. Будь это какой-нибудь эротический рассказ, я бы моментально вспыхнула, обвила его ногами, мы бы рвали друг на друге одежду, восклицая шаблонные фразы, и гремели бы пушки, сотрясались бы горы… Но всё это лирика. На деле нерешительные (на трезвую голову) девушки вроде меня откровенно напуганы, и поначалу удовольствия получить просто не могут. Поэтому я, разрушая всю романтику, оправляюсь от шока, пытаюсь что-то промычать и осторожненько начинаю перебирать тапочками вправо, надеясь проскользнуть между ним и стеной. Лукас не обиделся. Я почувствовала губами, как он улыбнулся, оценив мою попытку сделать ноги, и стиснул меня одной рукой, вернув на место, другой почти незаметно отогнул край моей рубашки и положил ладонь… ну, вы знаете. Там много мяса и мало костей. Я подалась назад от неожиданности, и даже испугалась, что ударила его руку об острый край умывальника. Лукас воспринял мою панику по-своему, поскольку охотно прижал меня к раковине, а потом даже подсадил на неё. Моё замешательство описать трудно. Но ещё труднее описать тот момент, когда до меня дошло, что я совершенно не хочу этому всему сопротивляться.  Кривить душой и заявлять, что в мои невинные 19 я имела крайне скудный сексуальный опыт, не буду. Его имела я достаточно, чтобы оценить действия этого наглеца по десятибалльной шкале на все 12 баллов. Поэтому очень скоро колебания, как на кардиомониторе: «Что это я такое делаю?» «Ну не в туалете же!» и «А что на это сказала бы моя мама?» превратились в чистую идеально прямую линию без малейших, как сказал бы любимый мною Александр Гордон, флуктуаций. Этакое состояние клинической смерти. Спустя всего несколько секунд я уже приняла инициативу в поцелуе на себя, потянула край его футболки, достав её из брюк, и его кожа буквально обожгла кончики пальцев. Лукасу хватило мгновения, чтобы избавиться от мешавшей мне рубашки, и я какое-то время, едва дыша, рассматривала это геометрически-идеальное тело с вкраплениями рисунков. Ничего подобного я не видела ни до этого, ни после. Я протянула руку, коснулась хвостика изогнутого коромыслом латинского «veritas» и впервые посмотрела ему в глаза. Не знаю, что Лукас прочитал в моём взгляде. Он просто коршуном налетел на меня, так, что кран врезался в мышцу сбоку от позвоночника. Я выгнулась ему навстречу, ненадолго отстранилась, чтобы глотнуть воздуха, и Лукас подло укусил меня за шею. Запрещённый приём на моём поле. Я застонала, не успев даже сообразить, как с меня магическим образом пропало бельё, помню только, как шевельнула ногой, сбросив его на пол.
Господа присяжные заседатели! Как бы ни было горько и обидно, но на этой многообещающей ноте всё и оборвалось. Я уже мысленно попрощалась с остатками стыда и совести под еле слышное звяканье пряжки ремня, как в нашу обитель вторглись чужаки. Марина и её подружка вплыли в помещение, прямо как лебёдушки: я даже не слышала их шагов. Видимо по инерции, они прошли подальше к туалетам и взирали на нас сбоку глазами кошек, страдающих несварением. Лукас заметил их почти тут же и сделал то, из-за чего я моментально захотела поменять билет и лететь в любой пригород страны тюльпанов. Он закрыл меня плечом и быстро опустил задравшуюся ночную рубашку, которую успел закатать мне почти под горло. Он посмотрел на них вполоборота, улыбнулся с достоинством истинного европейца и спросил:
- May I help you?
Марина открыла рот, как карась, закрыла его. Потупившись, они гуськом скрылись во второй части помещения, и через секунду оттуда послышался её громкий голос, продолжавший прошлую, видимо, беседу. Мы переглянулись. Я фыркнула. Лукас засмеялся и уткнулся лицом мне в ложбинку между грудью и плечом, а я коротко обняла его за шею. Мы отстранились друг от друга, снова встретились глазами, распалённые, румяные, как два кипящих самовара, в глубине души злые, но отлично понимавшие, что момент уже упущен, и пробовать снова просто… нет, не глупо. Скорее не интересно.
- Так, всё. Спать, спать и ещё раз спать! – я всплеснула руками, спрыгнула с раковины, целясь сразу в тапочки, быстро застегнула косметичку, вспомнила о самом главном и устремила взгляд под ноги, пытаясь разглядеть на тёмно-зелёном полу своё не менее тёмное бельё. Безуспешно.
- Чёрт, - высказалась я и подняла глаза на Лукаса. – Ты не видел…?
А мой полуголый голландец с улыбкой чеширского кота что-то утрамбовал в задний карман джинсов и вскинул брови:
- Видел что?
Я распахнула глаза в немом вопросе. Хотелось ляпнуть: я с них десять минут назад этикетку срезала, поносить даже не успела! Но я не могла спокойно смотреть на эту хитрющую ухмылку, не выдержала, фыркнула со всем возможным притворным возмущением и кинула в него его футболкой.
- Извращенец, - буркнула я.
- Я из Амстердама, - парировал он, одеваясь. – Я провожу?

Мы дошли до моего багажа и помолчали, думая, что сказать. Скайпа в те дремучие времена ещё не было. В том далёком 2006ом самым красивым фильмом считался не пафосный «Аватар», а великий и ужасный «Властелин Колец». Номер телефона предлагать было пошло, электронный адрес – непривычно.
- Слушай, - я сделала над собой усилие и посмотрела ему в глаза. – А что это было? У тебя хобби такое – соблазнять девушек в туалетах?
- Нет, - просто ответил он.
Я заметила, что он вообще почти не задумывался над ответами.
- У тебя просто очень красивые глаза. Я таких никогда не видел.
Я улыбнулась. Не нашла ничего лучше. Очень хотелось в Голландию.
Лукас не ждал от меня ответа. Он просто, почти по-дружески ущипнул меня за подбородок, поцеловал руку и пошёл прочь по терминалу, легонько цокая набойками ковбойских сапог по блестящему полу.
В последний раз я видела его у ворот, соседних с моими. Молодые россияне вокруг меня баламутились и гоготали. Марина со мной не разговаривала (слава Богу). Лукас помахал мне билетом и исчез в кишке, ведущей к его самолёту. Я много бы отдала, чтобы едва знакомый мужчина ещё хоть раз посмотрел на меня так, как тогда он. Ну, по крайней мере, мои трусики увидят Нидерланды…

С тех пор прошло четыре года. Почти столько же в браке. И по сей день иногда… так хочется в Голландию.