Южное

1. ДЕВА

Васька уснул мгновенно – теперь он не сопротивлялся искусственному ветру рокочущего вентилятора, а только изредка хмурился на щекочущие, нападавшие сзади, собственные волосы.
Вика минуты две смотрела на Васькино единение с ветром, на колыхание карих стебельков, но вдруг поняла, что в этом номере больше никого нет, и никто не сможет оценить сентиментальное поглаживание Васьки по голове, поход прохладных пальцев и проч., проч. Она взяла залистанный, но не домятый долгой дорОгой женский журнал, предусмотрительно купленный перед поездкой, отыскала среди полуобнаженных реклам гороскоп и сразу спустилась к своему девственному значку с хорошо прорисованной обнаженной грудью.
Не прошло и минуты, а Вика уже сидела на кровати с растерянным лицом. Она, глубоко о чём-то задумавшись, подошла к двери балкона (пара шагов), быстро вернулась к постели и стала вдруг будить ветреного Ваську – неповоротливого, сонного, тёплого:
– Васька… Васька! Ты ведь любишь меня, да? Любишь?


2. ДВА МОКРЫХ КАМЕШКА

Она дарила мне найденные в прибое камешки – чёрные, круглые, мокрые, красивые, а я, осмотрев каждый со всех сторон, говорил, что «хороший, спасибо» и с размаху кидал в море. Мне нравились эти камни, и, чем черней и красивей они были, тем с большим наслаждением я бросал их. Я был счастлив получать подарки и тут же расставаться с ними.
– Ты чего? – вдруг вскочила она. – Ну, хоть один… Ну, чего ты? – Её глаза были тогда очень чёрные, круглые и, кажется, мокрые.
Я плёл ей какую-то чепуху о том, что отдаю морю его, о том, что камни не могут быть только нашими, что мы вообще о них и судить-то не можем.
Она внимательно посмотрела на меня и пошла прочь.
В номере у нас лежали два камешка: белый и непонятный.


3. ВЕЧЕРА НА ЧЕРНОМОРСКОМ ПОБЕРЕЖЬЕ

На бухту уже опрокинулась тень, а горизонт все ещё блистал смесью воды и солнца. Андрей заворожено следил за тем, как по ниточке, протянутой от края до края, двигалось уменьшенная расстоянием копия судна – оно несло на своих бортах солнце и всё само было солнцем, и Андрей не мог выдержать этого напряжения – и всегда уходил раньше, так и не дождавшись сумеречного конца, логичного завершения, выдохнувшего неба над трепещущим от страсти городом.
Андрей шёл, не оглядываясь; тянул скользкую ручку на себя, быстрыми шагами подходил к стойке и кивал усатому грузину, который называл его «Андрэй» и каждый понедельник просил, рифмуя, сто рублей.
На утро Андрея рвало, а солнце снова начинало свой роковой путь.

1 июля 2021