Нет врага опасней лицемера

Как всегда, очередной сезон в областном русском театре драмы имени А.П. Чехова ознаменован новой премьерой. Не успели отдышаться от мусреповской «Поэмы о любви» и сухово-кобылинской «Свадьбы Кречинского», как на подмостки выходит мольеровский «Тартюф».
По тому, как коллектив с завидным упорством осваивает золотой фонд мировой драматургии, видно,  что театр, имеющий солидный возраст (как-никак, открылся 58-й сезон), находится на подъеме. Труппа пополнилась молодыми артистами, а представители среднего и зрелого поколения неутомимо совершенствуют свое мастерство.
Вновь подтверждается тезис о том, что курс на серьезный театр – не веяние моды, не прихоть и не изыск, а результат напряженного, кропотливого анализа возможностей и перспектив.
Вызрел и оформился опыт новаторского подхода к каждому моменту театрального процесса, в котором, как ключи с замками, верно сочетаются и коммерческий расчет, и решение проблем творческого роста, вытекающие из двух составляющих  - репертуарной политики и работы со зрителем.
Классикой павлодарскую публику не удивишь. С 1946 года на сцене театра имени А.П. Чехова игрались и древнегреческие вещи, и пьесы авторов средневековой Европы, и русская драматургия XIX-XX веков. В последнее время в программе авангардных постановок зрители увидели даже спектакль по японской пьесе, а среди современных постановок значатся и спектакли по пьесам американских авторов.
Однако за последние 7-8 сезонов даже самые заядлые павлодарские театралы, повидавшие и Эсхила, и Шекспира, и Островского, и Чехова, всегда поражаются. Каждый раз труппа преподносит свои сюрпризы, представляя классику в новом ракурсе и новой интерпретации.
Новая и первая в 58-ом сезоне премьера этих ожиданий не обманывает. «Тартюфа» начали ставить еще весной, пригласив из Самары молодого постановщика С. Февралева. Не закончив, он передал начатую работу местным постановщикам для окончательной доработки. К выпуску принял «Тартюфа» Василий Николаевич Кульбачко, только-только сдавший премьеру «Свадьбы Кречинского».
Поскольку и в составе труппы, и в жизни театра произошли некоторые изменения, работа пошла почти с нуля. Пришлось заново выстраивать мизансцены и взаимоотношения персонажей. Труд был нелегкий, если не сказать  - адский.
Удивительным образом прослеживается некая строгая логическая последовательность и тематическая преемственность в развитии нынешнего репертуара, в их влиянии на рост режиссуры и актерского мастерства.
Освободившись от пут внешней жесткой идеологической зависимости и цензуры, театр стал сам для себя требовательным контролером и инспектором.
Это помогает всей труппе и постановочным цехам сплоченно двигаться к главной цели – задушевному разговору со зрителями о высших человеческих ценностях, охраняющих и уберегающих общество, государство, народ от распада и исчезновения, а людей – от погрязания в дрязгах, пороках, от безнравственности и маргинальности.
Магистральная линия развития пролегает через все премьерные постановки, начиная с сезона 1996-97 года и закрепляясь с приходом Виктора Аввакумова, возвращением Евгения Чудинова (увы, ныне покойного) и приглашением Юрия Бутунина. Пьесы Петрушевской, Шекспира, Островского, Сухово-Кобылина нанесли удары по наметившемуся было в обществе отходу от высших нравственных ценностей.
«Тартюф» Мольера – следующая ступень в развитии театра и еще один удар по всеобщему фарисейству, все еще гнездящемуся в социальных недрах. Новая премьера дарит еще одно яркое событие: павлодарская публика увидит работу серьезного, сильного режиссера Василия Кульбачко, пришедшего к этой своей вершине через поиск себя, самосовершенствование.
От «Мачехи» по О. Бальзаку, которую Кульбачко ставил как свой дипломный спектакль по окончании Высших режиссерских курсов,  до «Тартюфа» им пройден нелегкий путь. Как известно, мастеру получить признание в своей среде очень трудно, порой почти невозможно. Но жребий брошен, рубикон перейден, и в жизни В. Кульбачко наступил ганнибалов звездный час.
Играя практически все роли в действующем репертуаре, Кульбачко постоянно ищет свой путь даже в самом знакомом материале. Нынешний свой метод в работе над «Тартюфом» он определяет как процесс сотворчества, в котором актеры наравне с режиссером решают проблему разработки ролей.
В этом режиме прошла подготовка к премьере. Новые черты придал переход к продюсерским методикам, позволяющим одновременно вести репетиции, готовить реквизит и декорации в соответствии со всеми изменениями в ходе работы над спектаклем.
По признанию режиссера, Мольера ставить и играть еще труднее, чем другого классика позднего Возрождения. Верный путь нащупывается через принцип «Ищите все в словах», т. е. в тексте пьесы судьбы, характеры, взаимоотношения героев обозначены в репликах персонажей и авторских ремарках. Подоплека всех событий и страстей в «Тартюфе» выражается в идее «Человек и власть». Еще король Людовик XIV нашел корень конфликта в пьесе – он заметил, как порок, прикрываясь религиозными догмами, ловко маскируется под добродетель.
Тартюф – не служитель церкви, а мирянин, ревностный католик. Обобщенным прототипом его стал сторонник «Братства «Святых даров», считавший своим долгом воспитывать всех окружающих в духе католического благочестия. На деле это оборачивалось слепым подчинением церковному диктату и абсолютной монархии.
Полностью себя увидел в образе Тартюфа архиепископ Парижский, имевший репутацию развратного, злого, ленивого, хитрого сеятеля соблазна и врага всякой добродетели.
Король пять лет не разрешал ставить комедию (читать ее не запрещал), хотя Мольер добился разрешения от папского легата кардинала Киджи. Это все больше разжигало интерес публики из всех слоев парижского населения. И только 5 февраля 1669 года монарх позволил открыто представить «Тартюфа» на сцене.
Первое, что видится, когда читаешь пьесу, это ситуация, которую Кульбачко назвал «нормальные люди в ненормальной обстоятельствах». Отправной точкой стал тезис «все мы люди безусловно семейные». Каждый человек на своей судьбе рано или поздно чувствует последствия из-за того, что кто-нибудь из членов семьи  сбился с пути.
В семье парижского буржуа Оргона  (его играет Кульбачко) это  он сам и его престарелая мать Пернель (засл. арт. М. Степанова). Их вдруг обуяла жажда благочестия, и они впали в крайнюю набожность, которую внушил им ловко притворившийся проповедником никому не известный Тартюф, приведенный в дом главой семьи.
Старушка Пернель решила уйти из дома, где слишком шумно от внуков, детей и их гостей. Ее раздражает непочтительность, отход от строгого религиозного уклада. Поселившийся в доме Тартюф (А. Дубинин) постепенно захватывает положение главы и по его «управлением» светлый и полный веселья дом внезапно превращается в склеп.
Оргон в возрасте, женат вторым браком на молодой женщине, и Тартюф сразу угадывает слабое место – хозяин не уверен в преданности жены, искренности ее чувств к нему. Уверяя Оргона в праведности и благочестии, обманщик превращает его и старую Пернель в подобие зомби, которые оживают лишь в отсутствие Тартюфа. Искреннее стремление стареющего буржуа и его матери быть чистыми перед Богом превращается в слепое поклонение, делает их безвольными,  лишает способности мыслить и превращает в жалкие игрушки в руках негодяя.
Так завязывается трагифарс. Ощущение опасности исчезает лишь с разоблачением и арестом мошенника. Много сил приложила Эльмира (Н. Грошева и Т. Солдатова, играющие эту роль поочередно) к тому, чтобы перебороть Тартюфа, даже рискнула пойти на жертву и чуть не отдалась обманщику, лишь бы спасти  мужа от разорения и семью от нищеты. На ее зов откликнулся и приехал брат Клеант (Е. Слесаренко) и энергично включился в борьбу за счастье и благополучие сестры и ее семьи.
Вот-вот семья Оргона, как корабль, потерпит крушение… Это подчеркивают декорации, выполненные в виде дома, заваливающегося назад. Труден финал пьесы, так как много раз Мольер переделывал его, чтобы угодить цензуре и подчеркнуть роль короля, который и навел порядок, наказал порок в лице Тартюфа и ложное благочестие Оргона. Кульбачко и его коллегам-актерам благодаря сотворчеству удалось за счет пластики и сценических движений найти подходящее воплощение развязки.
Основа всего происходящего на сцене - взаимодействие людей, их взаимоотношения. Семья, как важнейшая ценность, сохраняет свои функции и структуру. Но чуждое начало, коренящееся в Тартюфе, своим извращением «Хочу, и это мое право» подтачивает главные опоры существования и расшатывает единство семьи. Сильная воля и большой талант афериста служат злу, но все же скорпион жалит сам себя.
Мольер наглядно показывает, что семья – небольшая клетка, сота всего государства, французское королевство в миниатюре. Завести семью нетрудно, а вот удержать ее от распада нелегко. Во все времена семья была, есть и будет оплотом безопасной жизни, развития и процветания общества.