Плагиат наоборот

Студенческая байка



Не знаю, сохралились ли те надписи в коридоре родного института или нет, но они еще долго мозолили всем глаза после того, как их там разместили на стендах.

Когда я окончил этот вуз,  какое-то время еще там работал пока искал работу по специальности. За время учебы у меня появилось в этом заведении много друзей и знакомых. Одна из них и предложила мне устроиться к ним в библиотеку. Да, это не мужская профессия, кто бы спорил с этим. Но пять лет учебы мне приходилось жить практически на одну стипендию и на левые приработки, поскольку не хотелось перекладывать на плечи больной матери груз по моему содержанию. Дело к тому же было во времена запомнившегося многим развала Союза, когда многие дипломированные специалисты и даже ученые со степенями оставались без работы. Так что капризничать не приходилось.

И вот я библиотекарь! Бумажный червь, так сказать… Очки еще на нос напялить – и натуральный ботаник. Но я не комплексовал. Юмор в таких случаях был моим надежным товарищем. Студенты прикалываются надо мной – я все это превращаю в шутку, типа того, что при нашей прегрессирующей безработице на вашу долю останутся только туалеты. И в те будут брать по конкурсу или по протекции. А я среди своих девчонок как падишах. Так-то!

И знаете, я нисколько не врал. Девчонки меня обожали. Стопки книг тяжелые. А я всегда готов им помочь. Я же не жлоб. Я джентльмен все-таки…

Все бы было ничего, если бы не заместительша нашей директрисы. Ну то, что она меня эксплуатировала почем зря – это вполне естествено, я единственный парень в коллективе. Но у этой тетки был еще один пункт. Представьте себе человека, который прочитает свежую газету и начинает пересказывать всем ее содержание. Извините, мы что тут неграмотные собрались? В школе читать не научились? Иногда такую ахинею несла, что становилось стыдно за нее. Особенно, когда бралась судить о более тонких материях. О поэзии например. Или о живописи. Но возражать ей было нельзя. Наоборот, надо было слушать ее выступление, внимать каждому слову и качать головой, как козел: да, все верно, очень тонко вы это заметили… И не приведи господь возразить ей и высказать свое мнение. Заклюет!

Ну и начала она меня тюкать. Я же не козел мотать все время головой.

Ей однажды моя свобода в мыслях надоела и она определила мне наказание:

- А вот раз ты такой умный, будешь коридор оформлять.

- Это как? - спросил я, не подозревая размеров свалившегося на меня несчастья.

- Стенды на нашем этаже видел? Они морально устарели. Надо их обновить. Левая сторона будет посвящена литературе, правая – спорту.

- А наука в нашем техническом вузе уже не котируется? – попробовал возразить я, но не учел от недостатка опыта, что в то время вдруг с особой теплотой стали вспоминать поэтов серебряного века. И на ТВ, и в толстых журналах.

Ну как же! Останется наша замша в стороне от новых веяний!

Проигнорировав мой вопрос, она приказала:

- Найди красивые цитаты из Ахматовой и Цветаевой; Пастернака можешь прихватить. Потом покажешь материал мне, я проверю.

Я в общем-то аллергией к литературе не страдал, в детстве даже любил почитать. Только не поэзию, а про путешествия или приключения. Так что серпом по самолюбию задание замши мне не угодило, слава богу.

Девчонки подготовили мне подборку книг. Взял я эту увесистую стопку, спустился в книгохранилище, где можно было спокойно углубиться в чтение, и принялся изучать новую тему. Как будто новый реферат заставили подготовить… О, какой удивительный мир мне открылся! Ритмика слова, глубокий жизненный смысл, утонченность мысли, магия образов, чувства наконец! Не работа, а песня. Мой гарем смотрит на меня как на Геракла, которому предстоит совершить новый подвиг. И соответственно гераклову подвигу подкармливает. Лафешник, а не жизнь!

Я без особого труда нашел великолепные тексты для цитат на самые разные темы и отнес «на проверку».

Не приняли. Замша сказала, что слишком чувственны.

- Эротики много, - сказала она, поморщившись. 

Поправляя очки на носу, добавила:
- Любовь – это тоже тема, но надо что-нибудь погражданственней.

- Погражданственней? – задумчиво произнес я, пытаясь представить как это будет выглядеть в виде строфы.

А замша пояснила:

- Как у Маяковского про красные штаны, помнишь? Достаю я паспорт из широких штанин… Ну и так далее. Только чтобы автор был другой.

Я сразу вспомнил детскую сказку: пойди туда-не знаю куда, принеси то-не знаю что… Вытыращил от удивления глаза, но увидел как Элька, девчонка из отдела учебной литературы, приложила палец к губам - мол промолчи, не связывайся с этой самодуриной. И я как сказочный герой поплелся перелопачивать литературные тексты заново. Рассматривая их уже в другом ракурсе. На предмет гражданственности. Нашел у Ахматовой строчки про «черные маруси», про усатого горца и другие бьющие наотмашь стихи, но и эту подборку замша «зарубила».

- Слишком мрачно, - произнесла она тоном опытного парторга. – Найди что-нибудь более жизнерадостное.

А жизнерадостные тексты только у поэтов-песенников времен культурной революции! Мне что, самому рожать жизнерадостные стихи?

Тут уже и у меня жизнерадости поубавилось. Приуныл. Присел на нижнюю перекладину старой лестницы между книжных стеллажей, голову склонил в грустном раздумии, хотел от горя закурить, но вспомнил, что в библиотеке не курят. Девчонки из других отделов стеклись, жалеют меня. Гладят по голове и пылинки сдувают с синего помятого халата. Новые книжки подсовывают. Розовыми пальчиками с пералмутровым маникюром тычут в пожелтевшие страницы и журчат наперебой: вот посмотри, может это подойдет…

И тут меня осенило. «Найду я тебе эти тексты, грымза старая!» - решил я про себя. - «То, не знаю что»? Да шутя! И в каком угодно количестве!»

Новая экзекуция замши окончилась с тем же результатом: не пойдет! Следующая попытка также не увенчалась успехом. На третьей замша сняла очки и попробовала прочитать то, что я ей подсунул, без очков. Глаза у нее при этом едва не высунулись из орбит, как перископ из воды. В кривых, написанных от руки строчках была бездна жизнерадости. Хоть отбавляй!

- Ну вот, - важно произнесла она. – Уже теплее. Поработай еще. Найди цитаты, чтобы про наш город в них было сказано…

- А про наш институт не надо? – возмутилась Элька. – Или про все наши кафедры? И обязательно с упоминанием ФИО всех наших профессоров?!

Замша снова нацепила очки на нос. Посмотрела на девушку сквозь увеличительное стекло и строго произнесла:

- Про кафедры не надо. В то время их еще не было. И наших профессоров они знать не могли, потому что жили в другом месте.

- Ну слава богу! – с облегчением выдохнул я и побежал дальше работать с текстами, не дослушав речей замши (чтобы не дай бог не захватить ухом новых ее установок). А девчонки прыснули от смеха, лишний раз убедившись, что чувства юмора у нашей замши – ноль!

Наконец тексты приняли к работе и через месяц-другой в длиннющем коридоре второго этажа нашего института, на котором размещалась вузовская библиотека, красовались новые, не успевшие выцвести от времени, ярко оформленные стенды. Из-под стекла на проходящих по коридору смотрели великие поэты серебряного века. С противоположной стороны на тех же проходящих по коридору смотрели великие спортсмены и спортивные комментаторы. И каждый из них что-то комментировал. Не вслух, конечно. Не в микрофон и не в рупор, а текстами приготовленных мною цитат. Меня даже гордость взяла за такую грандиозную и «качественно проделанную работу», как сказала потом директриса.

Прошло много лет. Я вернулся в родной город после длинной вереницы переездов из одного города в другой. И вдруг случайно очутился рядом со своим институтом, который дал мне когда-то отличное образование. В стенах которого прошли самые яркие фрагменты жизни. Ничего удивительного, что меня вдруг потянуло в свое славное прошлое. Пройтись по знакомым этажам, заглянуть в аудитории, поговорить с преподавателями. Вновь ощутить атмосферу студенческой жизни с ее толчеей, спешкой, суетой и великими сумасбродствами. Я вспомнил все свои проделки за годы учебы, в том числе и ту, последнюю, на втором этаже. Свою лебединую песню, как тогда окрестили ее девчонки из библиотеки. Но почему-то расхотел заходить в это прошлое вновь. Я подумал, что стенды наверняка уже сняли. Они хотя и получились тогда классными, но были безнадежно совкового типа и их должны были убрать со временем как пережиток прошлого. А если б и остались они красоваться на своих местах… О господи! Мне стало б просто стыдно.

Как-то один из родственников рассказал мне в детстве анекдот. Кстати, из студенческой жизни. Мама его отругала за то, что он учит ребенка (меня то есть) всякой ерунде, но я на всю жизнь запомнил ситуацию из той поучительной истории.

В одном студенческом общежитии ребята издевались над скромным и безобидным студентом. Тот не мог постоять за себя и на все их шутки, приколы и проделки однокурсников ничем не отвечал. Вообще никак не реагировал. Ребятам однажды стало его жаль и они сказали жертве своих приколов:

- Слушай, ты отличный парень. Молодец! Мы больше не будем до тебя докапываться и испытывать твое терпение.

На что тот совершенно спокойно ответил:

- Хорошо, а я больше не буду писать в ваш чайник.

Никогда! Никогда я с тех пор никого не унижал и ни над кем не издевался. Потому что перед глазами у меня сразу всплывал тот самый душистый чайник. А тут не удержался. Не смог стерпеть, когда начали издеваться надо мной. «Пойди туда, не знай куда…». До сих пор в дрожь бросает от ее новых заданий…

Я не стал принимать правила ее игры и плясать под ее дудку. Я просто… Взял и написал все тексты сам. За Ахматову, за Цветаеву, за Пастернака. Даже, помнится, спортивный комментатор Анна Дмитриева говорила моими словами.

Как меня тогда не вывели на чистую воду – уму непостижимо. Но у меня до сих пор появляется испарина на лбу от мысли,  что в один прекрасный день все могло открыться. А по-другому поступить не мог. Потому что людей унижать нельзя! Не только потому, что кто-то потом может помочиться тебе в чайник, в репутацию или в душу, а потому, что просто – НЕЛЬЗЯ! Нельзя и все!

P.S. Встретил недавно в командировке одного из сокурсников. Он после окончания института еще много лет преподавал студентам гидравлику.

Разговорились. Да, он помнит те злополучные стенды. Их действительно сняли и упрятали в подсобку. Одна из моих библиотечных подружек (наверняка это была Элька) проболталась, когда замша стала ее доставать. Сильного скандала не разразилось, но замше пришлось все-таки искать себе другое место. Потому что даже убеленная сединами профессура нет-нет да и подшучивала над ней: «А что сказал по этому поводу Пастернак?». А про молодежь я и не говорю. Ей только повод дай!..