24 7

Your halo slipping down to choke you now

По утрам Джерард натыкался на тонкую пленку наледи на оконных стеклах в своей комнате. Заднее крыльцо и ветки низких яблонь покрывала колкая опушка инея, который исчезал к полудню. Снега еще не было, но солнце уже не грело и стало тусклым. Воздух стал суше и холоднее. Дни укорачивались.
Была середина ноября, а значит, осень уже закончилась, а зима еще не началась. Отвратительное межсезонье, для которого не нашлось места в календаре.
Бабушка насколько он помнил, называла такие периоды безвременьем.
Хотя безвременье, межсезонье – как это не назови, а смысл один.
Ничего определенного. Все неясно, нечетко, размыто.
Иногда, когда Джерард смотрел на календарь, прикрепленный магнитиками к дверце холодильника, ему становилось жутко от того, как долго они здесь только вдвоем на этом гребанном озере. Случайные и не совсем случайные визитеры разумеется не в счет. В такие моменты, когда Джерард смотрел на этот календарь, он всегда думал обо всех этих историях, в которых после какого-то/любого катаклизма от человечества оставались разобщенные группки людей и одиночек, рассеянных по бескрайним пустошам, вынужденные выживать в неизвестности. От этих мыслей, которые посещали его утрами, начинало подташнивать. Это были навязчивые мысли, а единственным способом справиться с ними, как ему советовали на сеансах терапии, был поделиться с кем-либо. В идеале – со своим терапевтом. Но Джерард не хотел ему звонить и поэтому рассказал как-то утром обо всем - своих мыслях и ощущениях («мы вроде с тобой как последние люди в этом мире и мне от этого охренеть как не по себе») с Джеффом.
И ему стало действительно легче, пока он вываливал все это на внимательно слушавшего его Джеффа,
Ровно до того момента, пока Джефф, подождавший, пока он не закончит свой рассказ, не сказал:
- О, а я не знал, что ты фанат «Почтальона».
По его виду нельзя было точно сказать: то ли он серьезно, то ли…
Джефф не выдержал его недоуменного взгляда и рассмеялся, пряча лицо в ладонях.
- Иди к черту, Рикли. Я был серьезен, между прочим, - сказал ему Джерард, вставая из-за стола.
- Ну п-прости, - задыхаясь от смеха крикнул ему вслед Джефф, когда он уже вышел из кухни, - я не думал, что ты серьезно!
Но чаще всего он думал, глядя на этот клятый календарь, о том, как долго они здесь еще проторчат. Дотянут ли до Рождества… и что вообще будет дальше.
Вопросов с каждым днем становилось все больше и больше. И особенно тяжко с ними приходилось именно в серые предутренние часы, когда Джерард просыпался и уже не мог заснуть. Чтобы хоть как-то отвлечь себя от мыслей переполнявших его голову, он или садился рисовать, или шел на кухню, чтобы сварить кофе и посмотреть – не сменился ли иней на крыльце снегом.
Почему-то он ждал прихода настоящей зимы как освобождения от чего-то, ждал снега как гарантии того, что теперь все будет в порядке.
Но снега по-прежнему не было.
Зима не наступала.
Эра абсолютного безвременья.
Зато вот с каждым днем ветер становился все сильнее и сильнее. Если раньше от него просто было холодно, то теперь он колол кожу ледяными иголками и сбивал дыхание напрочь. Ветер был таким ледяным, словно его занесло в Джерси прямиком из Арктики.
А вот небо всегда было серым или темно-синим и Джерард припоминая приметы ждал что скоро все-таки пойдет снег и наконец-то наступит зима, но в эти дни все старые и проверенные приметы отчего-то отказывались срабатывать.
Он поделился этим с Джеффом, когда они пытались отыскать хоть какую-то теплую одежду для Джерарда на чердаке.
- Ну да. Это все потому, что семья Такера построила свой летний домик на старом индейском кладбище. Поэтому тут приметы не работают, - ответил на это тот, пытаясь снять какую-то жуткого вида коробку с самой верхней полки. Джерард сильно сомневался в том, что там может хоть быть какая-то одежда. И тем более зимняя.
- Ты фанат «Полтергейста»?
- Я? Вовсе нет. Это байка Такера. Как ты понимаешь, очень сложно убедить кого-то в Нью-Брунсвике, что твой дом построен на месте старого индейского кладбища. Поэтому такое он рассказывает про свой летний домик. Но ему все равно не верят.
- Джефф, тебе не кажется, что в этой коробке точно нет одежды?
- Джерард, это дом семьи Такера. Здесь ни в чем нельзя быть уверенным наверняка.
В конце концов, из-за ветреной погоды и из-за того, что ни у него, ни у Джеффа не было достаточно теплых вещей для того чтобы пойти прогуляться и не окоченеть при этом, они оба были вынуждены торчать в доме почти все время. Все, что они пока могли себе позволить, так это выбираться на заднее кухонное крыльцо изредка, чтобы поболтать там, глядя на вымерзший яблоневый сад.
Ни снега, ни дождя.
Только ветер.
Они теперь слишком много говорили. Хотя в первые недели после своего приезда, Джерард помнил, что они с Джеффом от силы перебрасывались парой-другой слов по необходимости. И все.
Тогда между ними была стена. Сейчас ее уже не было, и Джерард думал о том, что они словно снова пытаются стать друзьями. Как раньше. И может быть со временем у них это должно было получиться.
24/7.
Двадцать четыре часа в сутки все семь дней в неделю ты проводишь все свое время один на один с человеком. И в итоге ты узнаешь об этом человеке все, чего раньше не знал даже если вы были близкими друзьями.
Узнаешь его от и до.
Мелочи. Привычки. Что он любит. Что на дух не выносит.
Запоминаешь жесты и повадки.
Учишься по всем этим мелочам предсказывать его поведение. Угадывать его настроение. Знать, что стоит за резкой сменой настроения и когда он действительно не хочет что-то тебе говорить, а когда этот уход от разговора всего лишь предлог – расспроси меня об этом понастойчивее.
В конце концов, ты понимаешь, что быть только вдвоем эти двадцать четыре часа в сутки это даже не ненормально. Это просто за пределами нормы любой близости, потому что такое добром никогда не заканчивалась.
Джерард все это очень хорошо знал на собственном опыте. Если бы у него не было выбора, то Джерард скорее всего бросил все и сбежал. Но выбор то как раз и был с самого начала. Это ведь было только собственное желание Джерарда и только его решение быть здесь.
Поэтому он остался.
К последней неделе ноября он стал ловить себя на мысли о том, что они с Джеффом стали проводить чересчур много времени вместе даже для двух людей, запертых в доме на берегу озера в одиночестве. Если раньше каждый из них предпочитал заниматься своими делами (писать стихи, рисовать и все в таком духе) в одиночестве, то сейчас они оба торчали все время в одной комнате. Даже если не разговаривали, то все равно просто были рядом.
Добром это все при таком раскладе действительно не могло закончиться.
…- У меня до сих пор в голове не укладывается, что ты – мой опекун.
- Это ведь не так. Том - твой опекун, а не я.
- Формально Том. Но его ведь здесь нет.
- Потому что он не может торчать с тобой двадцать четыре часа в сутки в отличие от меня, Джефф.
- А почему тогда ты тут торчишь?
- Если я скажу тебе, что мне больше нечем заняться, то ты ведь обидишься?
- О? С чего ты это взял? – Джефф сделал глоток из своей кружки, а потом искоса посмотрел на Джерарда и сказал: - На самом деле, я просто важный этап твоей реабилитационной программы. Как и ты моей.
Джерард лишь покачал головой и отвернулся, глядя на тонкую алую полоску на горизонте, оставшуюся от заката. Кому именно из них двоих пришла гениальная идея выбраться на крыльцо этим вечером, чтобы попить там кофе, сейчас было неважно. Им обоим просто слишком часто в голову приходили действительно идиотские идеи и, наверное, это была еще одна причина, по которой они с Джеффом так легко нашли общий язык.
Дурак дурака как говорят издалека видит. Или это было про рыбалку? Не суть на самом деле.
Ну, может, до момента воплощения в жизнь идеи идиотскими не казались. Ну а вот исполнение этих идей как раз были на соответствующем уровне…
Мда.
Сейчас они торчали на заднем кухонном крыльце и Джерарду в поношенной парке, которая когда-то принадлежала Такеру Рулу, было достаточно холодно. Он не брал с собой теплых вещей, когда ехал к Джеффу, потому что не думал, что это все затянется настолько. И постоянно забывал попросить Майки привезти ему пару курток, потому что в их телефонных разговорах всегда находились более важные темы. В итоге все, что они смогли найти с Джеффом ему так это старую парку Такера, которую тот наверняка таскал еще когда учился в выпускных классах: Джерарду она была порядком мала и он не мог даже застегнуть парку до конца.
Кофе согревал его всего несколько минут. Потому что ветер остудил его почти сразу же и он стал чуть теплым. Скажем так, на любителя. Бобу бы понравилось. А Джерарда холодный и чуть теплый кофе откровенно бесил. Особенно когда ты пытаешься его пить на холоде.
Иными словами, как и большинство их совместных идей, эта идеально воплощенной просуществовала всего пару минут минут.
- Ага, - сказал Джерарж, - я - этап твоей реабилитации.
- Важный этап, - поправил его Джефф и улыбнулся.
Они некоторое время еще стояли и просто смотрели на то, как догорает закат. Мороз теперь чувствовался сильнее, и когда у него от холода стало щипать кончики пальцев, Джерард решил, что пора им идти в дом. Он посмотрел на остатки своего кофе в кружке на дне и без сожаления выплеснул его с крыльца. И затем сказал:
- Идем в дом.
Джефф вначале ничего не ответил. А потом поежился и сказал:
- Ладно. Давай, тут правда что-то холодно.
- Ты только заметил это, Джефф? – съязвил Джерард, - Мне кажется, что кто-то тут в облаках витает.
- Я бы хотел, чтобы это так называлось – витать в облаках. Только в медицине это к сожалению называют абсансами*, -сказал ему Джефф в ответ. Он толкнул заднюю дверь, открывая ее, а Джерард уставился в спину Рикли, чувствуя себя идиотом.
Дом Рулов все же для длительных зимовок был слабо приспособлен и, хотя отопление было еще вполне себе ничего, босиком по полу утром было не походить в свое удовольствие. Но вот сейчас после уличного холода на кухне как показалось Джерарду было почти жарко.
Рикли уже размотал свой шарф и теперь расстегивал куртку. Вид у него был более чем подавленный и, глядя на него, Джерару окончательно стало не по себе. Такое происходило каждый раз, когда он понимал, что его присутствие здесь оберегает Джеффа от очень многих неприятностей, связанных с его привычкой подзабивать на прием лекарств.
- Так ты пил сегодня таблетки? - спросил он, подойдя к Рикли.
Тот пожал плечами.
- Видимо нет..
- Я согрею тебе молока. А то еще заболеешь. Посмотри, ты дрожишь весь.
- О, спасибо, мамочка… - сказал Джефф и вышел из кухни.
Джерард постарался пропустить этот его тон мимо ушей. Язвить Джефф при всех своих недюжинных талантах и желании, видит Бог, никогда не умел. И даже когда он пытался это сделать, то выглядели все эти попытки на редкость беспомощно и смешно.
Разумеется, сам Рикли об этом даже не подозревал.
Соевое молоко на взгляд Джерарда было тем еще дерьмом. И лучше всего согреться их обоих могло только спиртное.
Да вот незадача: Джеффу алкоголь был противопоказан из-за того, что мог спровоцировать приступ, а ему алкоголь был противопоказан из-за того, что Джерард был к несчастью алкоголиком.
Он вернулся в гостиную к Джеффу. Молча впихнул ему в руки кружку с молоком и таблетку следом.
- Извини, овсяных печений тут нет.
Сказал Джерард это шутливо, но Джефф все равно скривился и, глядя на него, Джерард в очередной раз подумал о том, что хорошее начало дня не означает и хорошее его завершение.
Только не в их с вселенной.
Он вспомнил почему-то о тех стеклянных шарах, внутри которых, если потрясти эти шары как следует, начинался снегопад.
И Джерард подумал, что их с Джеффом общий шар кто-то хорошенько так встряхнул несколько месяцев назад.
Только никакой снег не шел.
Даже искусственный.

Джефф выдул свое молоко быстро. Так как пил наверное лекарства: закрыв глаза и немного откинув голову назад. Не в удовольствие, а в надобность. И пока он пил, Джерард смотрел на то, как дрожат его плотно зажмуренные веки и как судорожно ходит кадык под тонкой натянувшейся коже на шее. И когда он допил и по привычке отер тыльной стороной ладони губы, Джерард подумал с неприятным удивлением, что иногда ты смотришь на человека, которого вроде бы и давно уже знаешь, и видишь его по-новому. Словно впервые.
И Джефф поймал его взгляд и в его светлых глазах Джерард увидел неуверенность что ли.
Он сказал - скорее, для того чтобы просто разбить эту неприятную для них обоюдную тишину:
- Знаешь, я всегда любил Яна Кертиса и всегда хотел оказаться на его месте. Видимо следует опасаться того, что ты желаешь, потому что все твои желания сбудутся весьма неожиданным образом.
Вначале Джерард ничего на это не сказала.
Утешения какие бы то ни было, Джеффу, изо всех сил старавшемуся казаться нормальным для всех, но прежде всего для самого себя, были так же нужны как собаке пятая нога.
Просто за эти дни, недели и месяцы он видел Джеффа разным и за все это время Джерард так и не смог найти те единственно верные слова, которые бы подошли для него настолько, чтобы Джеффу сразу же стало лучше.
Просто иногда слова – это вовсе не то, что сделает тебе лучше.
( Джерард в последнее время думал, что его слова могут сделать только хуже. И что именно слова легко меняют спасенную жизнь на сломанную жизнь и чем больше он думал обо все этом в серые предрассветные часы, когда не мог снова заснуть, тем меньше Джерарду казалось было смысла во всем что он делал и прежде всего в его жизни)
Но для того, чтобы признать для самого себя этот факт… Скажем так, на это у Джерарда просто не хватало духа. Ну что душой кривить – смелость никогда не была одним из его главных душевных качеств.
Поэтому они просто сидели рядом на полу ( Джефф всегда сидел на полу в гостиной и ему было плевать на сквозняки, потому что на полу было удобнее - так он говорил Джерарду) и снова молчали. И может кто-то другой на месте Джерарда, глядя на то, как улучшения в самочувствии Джеффа снова сошли на нет, назвал бы это несправедливостью.
Плюс на минус? Да такое происходит каждый день.
Просто жизнь.
Джефф сидел ссутулившись, чуть опустив голову и слишком длинная светлая челка спадала ему на глаза. И они не касались друг друга. И Джерард поймал себя на мысли, что они теперь соблюдали дистанцию всегда.
Если не…
Начать ведь нужно было наверное с того, что это именно он, Джерард, выдержал дистанцию, потому что для этого у него было слишком много причин. Но сейчас он подумал, что всех этих причин недостаточно для того, чтобы вэтот момент времени его остановить.
В этот момент все какие-то внутренние установки показались глупыми и надуманными, страхи – плоскими и фантомными.
Он обнял Джеффа, недостаточно уверенно, прижимая к себе неловко, ожидая что в любой момент узкие ладони Джеффа упрутся ему в грудь, отталкивая.
Но этого не произошло.
Просто Джерард всегда выбирал самый худший вариант развития ситуации из всех возможных.
Они сидели так на полу, неловко обнявшись, и почти полная кружка Джерарда стояла рядом с коленом Джеффа и если бы тот двинулся вперед, то, наверное, бы ее опрокинул.
Но Джефф не двигался. Он вообще был какой-то слишком неловкий и напряженный в его объятиях, и дышал хрипло и часто, как может дышать человек или силящийся изо всех сил не заплакать, или которому очень больно, но он старается этого никому не этого показать.
Или и то, и другое. Все вместе.
Вся эта чушь про сенсорную депривацию, о которой ему рассказывал когда-то Алекс, в этот момент чушью для Джерарда быть перестала. Словно его самого вытащили из этой чертовой депривационной камеры, потому что в этот момент всего вот этого – тепла чужого тела, запахов, прикосновений – стало слишком много.
Избыток ощущений, ослеплявший, оглушивший, заставивший дыхание замереть в груди.
К горлу подкатил ком и Джерард почувствовал как его охватывает какая-то совершенно идиотская детская паника, и именно в этот момент Джефф сам разжал руки, отпуская его и разбивая их объятие.
Глаза Джеффа были сухими, хоть и чуток покрасневшими.
- Знаешь, я где-то читал, что если человек обнимает кого-то хотя бы два раза в день или его обнимают, то он становится чуточку счастливее. А мы с тобой тогда выходит очень несчастные люди, Джерард…
Джерард ему на это ничего не сказал.
…А этой ночью снег так и не выпал.
Снова.

* Абсансы (petit mal) – это генерализованные приступы эпилепсии с внезапным и кратковременным (от 1 до 30 сек) отключением сознания, не сопровождающиеся судорожными проявлениями. Частота абсансов может быть очень высокой, до нескольких сотен приступов в день. Их нередко не замечают, считая, что человек в это время задумался. Во время абсанса внезапно прекращаются движения, взгляд останавливается, реакция на внешние раздражители отсутствует. Ауры никогда не бывает. Иногда могут быть закатывания глаз, подергивания век, стереотипные движения лица и рук, изменение цвета кожи лица. После приступа возобновляется прерванное действие.