Коммунальный враг народа

   ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: Мне кажется, читателям с тонкой душевной организацией не стоит читать эту историю, поскольку она содержит ряд грубых слов и выражений (хотя и не матерных). Но, как говорится: "Из песни слов..." По крайней мере я предупредил и совесть моя чиста.


   Что ни говорите, опасно было иметь отдельное жилье в 30-е годы прошлого века. Да что там, вплоть до начала 50-х в бараке многоквартирном спокойнее было.

   Вот, к примеру, ты стоматолог и фамилия тебе Хейфиц. Имеешь хорошую, обширную практику и трехкомнатную квартиру. Будь уверен, квартира твоя обязательно приглянется тому, кто просигнализирует куда следует о том, что ты в пломбы советским гражданам вмуровываешь шпионские передатчики, передающие врагам на Запад состав перловой каши, поглощаемой в столовой завода «Красный пердовик». Все! Хефиц объявляется врагом народа и врачом-вредителем и отправляется за туманом и за запахом тайги. А бдительный гражданин, в качестве поощрения, вселяется в освободившуюся квартиру. Меблированную и с предметами искусства. Теми, на которые не позарились работники НКВД.

   Однако и обладание 12 квадратными метрами в коммунальной квартире не гарантировало спокойной и безмятежной жизни.

   В тот злополучный день гражданка Колондайкина Нина Сергеевна была дежурной по коммунальной квартире. Это значило, что ей необходимо было мыть полы в общем коридоре и кухне, выносить ведра с бытовым мусором и отвечать на звонки по общественному телефону, висящему в полутемном коридоре.
 
   Войдя в туалет, она подхватила ведро, полное мятых бумажек и уже собралась было выйти, как что-то задержало ее взгляд. Присев на корточки перед ведром, она двумя пальцами уцепила клок газеты, лежащий сверху и, сморщив от брезгливости нос, распрямила его. Держа на весу, осмотрела обрывок с обеих сторон и довольно хмыкнула. На обрывке просматривалась часть передовицы с портретом И.В. Сталина. Лицо вождя было густо измазано продуктом жизнедеятельности человеческого организма. Аккуратно свернув бумагу, гражданка Колондайкина выскочила из тесного помещения, явно забыв о своей общественной нагрузке. Набросив на плечи плащ, покинула квартиру.

   По происшествии часа после вышеслучившегося события за Кузнецовым Виктором Венедиктовичем, жильцом этой же коммунальной квартиры, пришли. Пришедших, одетых в форму НКВД было двое. Внизу ожидал, похрюкивающий заведенным мотором, «воронок».

   Следователь, в кабинет которого привели Кузнецова, был простым деревенским парнем, попавшим в органы по комсомольскому набору. Он имел четыре класса начальной школы и большой созревший ячмень на нижнем веке правого глаза. На столе перед следователем лежал разглаженный обрывок газеты.

   - Это что? – ткнул следователь пальцем в бумагу.

   - Газета, - ответил Кузнецов, всмотревшись. – Часть газеты.

   - Это что? – настаивал следователь.

   Кузнецов всмотрелся внимательнее.

   - Портрет. Отца…

   - Я тебе покажу отца! – взбеленился нквдешник. Он ногтем отколупнул присохшую к бумаге коричневую массу и сунул Кузнецову в лицо. – Это что?!

   Виктор Венедиктович напряг воображение, но верного ответа не нашел.

   - Ты зачем, жидовская морда, дорогого нашего Вождя собственным говном кормишь?

   - Почему жидовская? – обиделся несчастный, еще не рассмотрев, какая бездна разверзлась перед ним. – Я русский, Кузнецов.
 
   - Кузнецов, - хмыкнул следователь. – Все вы – жидомасоны. А сам какой-нибудь Шмидманович.   Рассказывай, с какой целью кормил Иосифа Виссарионовича говном?

   - Почему я? – до мужчины начал доходить весь ужас происходящего.
 
   - Сигнал поступил, – многозначительно ответил облаченный властью собеседник.

   - Но почему вы решили, что ЭТО мое? В конце концов, можно провести экспертизу, исследования на принадлежность ЭТОГО мне.

   - Какую там икспиртизу, - махнул рукой следователь. – Говно – оно и есть говно. Что у тебя, что у товарища Сталина.

   Сидящая за угловым столиком стенографистка старательно протоколировала ход дознания.
 
   - Ну, что вы меня с товарищем Сталиным равняете? – засмущался Кузнецов.

   - Да кто тебя равняет? Ты – сам говно, а у дорогого товарища Сталина оно из заду выходит.

   - Да поймите вы, я никогда не позволил бы себе накормить Иосифа Виссарионовича экскрементами. Ни чужими, ни тем более своими.

   - Ты мне эти жидовские словечки брось! Ишь, экс… язык сломаешь. Говном ты его кормил, тут и доказывать нечего.

   - Да зачем бы? – запаниковал Виктор Венедиктович. – Иосиф Виссарионович не голодает, у них в Кремле наверняка различных продуктов в избытке.

   - Ясно, не голодает. Мы ради него последнее готовы отдать. А ты Вождя кормил в извращенной форме, в целях глумления над идеями марксизма-ленинизма и поддержания позиций гидры мирового капитализма.

   Только теперь Кузнецов с отчетливой ясностью осознал, в какой коленкор он попал.

   Дверь кабинета открылась, вошел офицер. Судя по знакам отличия и по тому, как резво вскочил со стула и вытянулся по стойке «смирно» следователь – это было какое-то начальство.

   - Что тут у тебя, Задрыкин? – поинтересовалось начальство.

   - Да вот, товарищ майор, жиденка, извиняюсь, рассекретили. Он нашего дорогого и любимого Иосифа Виссарионовича Сталина говном кормил.

   - Неправда! – в отчаянии вскричал Кузнецов. – Я его не кормил, я только по усам ему размазал! – и с ужасом понял, что только что подписал себе приговор.

   - А еще утверждал, что его говно – ровня говну Отца народов, - приписал Кузнецову свои слова следователь.

   - От, придумают же, - покрутил головой майор. – Это же Сталин! – для усиления эффекта он поднял указательный палец вверх. – Не чета нам. У него и дырки в заднице нет, чтобы срать! Ты, эта… Кончай побыстрее. У тебя еще три клиента.

   Когда Кузнецова увели, а следователь Задрыкин вышел покурить, стенографистка сложила в аккуратную стопочку листы протокола и, держа перед собой, как ценную реликвию, тоже покинула кабинет.

   Задрыкин и его непосредственный начальник майор получили ту же статью и клеймо «Враг народа», что и Кузнецов. А стенографистка Шурочка получила квартальную премию за раскрытие врагов в родном учреждении.