Как это будет. Антиизраильский прогноз

                "...Церковь-не есть собрание праведников,
                а толпа кающихся грешников..."

               
                святой и преподобный Исаак Сирин

                Часть первая ( эпическая)


               Иегуди Лифшиц сидел на заднем крыльце своего большого дома, и тихо , мирно, уговаривал уже третью бутылку превосходной смородиновой наливки. Лет пятидесяти пяти с хвостиком,  волосами, усыпанными серебристыми искорками, полный, как говорили, в теле, Лифшиц был бодр, жизнерадостен и в весьма приятном расположении духа. Этому  способствовал друг детства, Ицхак Рабинович. Он тоже был добр, в данный момент, щедр на слова и улыбку. Еще бы, супруга его  гостила у сына, жена Лифшица уехала до вечера в другой кибуц.., и что еще хорошим людям надо?!


               Рабинович называл Лифшица Гудей, а тот его Ицей. Звенели бокалы, лились тосты, сопровождая льющееся вино, закуска радовала не только глаза...
               -Да, Иця, было время, были и мы рысаками,- обнимал он левой рукой за плечи тощего, как жгучий стручок перца, Рабиновича.
               - Это почему были..?!-обидчиво вскинулся Иця, - мы и сейчас еще ого-го!
               - Да ладно, ого-го...?!
               Гудя похлопал Ицю по лимонного цвета лысине. Они репатрировалиись давно, бросив почти все имущество в бывшем Советском Союзе, но лысина друга так и не стала медно-баштанной, игнорируя все усилия жаркого израильского светила.
               Тот в ответ похлопал друга по животу. Когда-то это был лишь намечающийся животик молодого перспективного адвоката, а теперь полноценный "пивной арбуз". К чести Лифшица надо сказать, что с молодых пор он был вынужден поменять страну, профессию, привычки, что уж тут говорить о какой-то мелочи?!

               Гудя с Ицей понимали друг друга без слов. Много, страшно много чего изменилось в их жизни, но их дружба только окрепла.
               - А помнишь, как гуляли по Тверской?
               Иця, не слыша ответа, повернулся к другу.
               Гудя смотрел вдаль, будто силился рассмотреть их двоих, сквозь время, молодых, полных надежд.
               -Да, помню, помню... А чего это ты? Ведь знаешь, не люблю. Прошлого не вернуть, даже страны той нет, людей по Земле разбросало...Чего душу бередить?
               - Бередить? Что бы там ни было, это -наша молодость, а это...Да что там говорить.., ты и сам понимаешь...
               Странно было видеть, как маленький, худенький Иця положил, вернее попытался, положить на плечи друга руку, а Гудя, вроде как, уменьшился в объеме.
 
               Красное горячее светило важно опускалось за горизонт.
               -Знаешь, я ко многому привык, почти все принял, как свое, но вот это вот,- Гудя показал на жаркий диск,- понять и принять не могу. Солнце, оно осталось там, даже не в Союзе, в детстве...
               - С возрастом мы только теряем, теряем и снова...теряем, приобрести же что-то, а тем более кого-то, невозможно.
               Иця тоже, в печально-пьяной задумчивости, уставился на жаркий диск.
               - Теряем, теряем, находим...Да, знаешь, насчет находок, надо бы тот клин, что за ручьем у меня, отбить у арабов, а у самих чумных отбить охоту туда шастать!
               Гудя стукнул большим увесистым кулаком  по плитке крыльца.
               -Это какой? Тот что у чумной деревни..? Слушай, надо бы сходить, поглядеть, и если что, навести порядок.
               Иця качнулся и постарался сфокусировать взгляд на Лифшице.
               - Как ты наведешь? Знаешь ведь приказ: малочисленными группами за пределы кибуца не выходить, а в ту строну, только с солдатами.
               -Да, пошли они на ...Сами справимся, только надо пару пистолетов взять, да обоймы...Ну, чего ты?! Забздел?!
               Да ладно тебе, просто неприятностей не оберемся.
               Гудя хлопнул Ицю по лимонной лысине и то ли не рассчитал, то ли рука была слишком крепкой, но шлепок получился увесистым. Иця обиженно отвернулся.
               -Ну, ну, Ицька, ты чего? Не обижайся! Ну хочешь, пошли смотаемся к недобиткам! Ну, не обижайся!
               Иця улыбаясь повернулся к другу:
               -Можешь ведь, когда хочешь.
               - Ладно, ладно, не пыли...Сейчас, только в равелин свой загляну...

               Через тридцать минут друзья подходили к известной всем, вечно ремонтируемой, части стены. Сквозь пролом, достаточный для того, чтобы пролез взрослый, они попали за периметр кибуца. О проломе знали все-власти, жители , солдаты...Его вечно заваривали, но через некоторое время, он появлялся снова, более того, были еще два подобных. Кому же охота пилить на своих двоих вокруг Европы, проходить КПП, объяснять каждому куда и зачем...Разве Израиль не свободная страна?!

               Унук Гешев, солдат цахала, видел как двое знакомых на лицо мужчин, жителей кибуца, полезли за периметр, но только отвернулся. На то было множество причин. Во- первых, нестиранная футболка задубевшей кромкой терла шею, потную от неуемного солнца, формы, бронежилета, автомата...Было и во-вторых, и в третьих. Причин было  до обидного много.
               Да, на вышке стоял конденционер и не один, да кругом были камеры, но сегодня был праздник и со стороны гойи можно было ждать чего угодно. Гешев служил не за страх, а на совесть. Время от времени, он покидал комфортное уютное убежище.
               Гешев зло сплюнул; капрал, скотина, даже не дал переодеться, после одного дежурства, сразу погнал на другое, и придраться не к чему, с виду это была просьба. Его тянуло в сон, солнце пульсировало в висках, да тут еще письмо от Шейлы: ветреная девушка прислала приглашение на свадьбу, она выходила замуж через полтора месяца. Он ни на что особо не надеялся, но это сообщение опустошило его...

               Друзья медленно брели вдоль кромки участка Лифшица. Они и были бы рады побыстрее, да годы, а более всего выпивка и закуска тянули вниз, к земле. Она, словно чувствуя их бессилие, неохотно отпускала их ноги.
               -Иця, ты словно только что выпоротый пацан.
               Гудя без смеха не мог смотреть на тощую фигурку друга.
               - Ша, Гудя, ша. Посмотри за свое здоровье, сейчас оно укатиться.
               Он довольно хихикал.
               - Вон, смотри, вон он,ручей.
               Гудя был выше друга, а потому первым увидел желанную цель.

               Лейла Аль Асри, встала рано утром. Почти все мужчины от мала до велика ушли в поля, но и женщины не сидели без дела. Лейла не задумывалась о своих годах, они быстро бежали, заботы накатывали еще быстрее, и свои 68 лет она воспринимала отстраненно, не до них было.
               Лейла не любила ходить за дорогу, на участок с ручьем, за которым начинались земли кибуца, еще три месяца назад, принадлежавшие почти половине жителей их деревни. Но пришли поселенцы, солдаты их охранявшие( хотя кого кто охранял было непонятно, вооружению поселенцев позавидовала бы любая штурмовая бригада) и отобрали вековую собственность. Стреляли, когда в воздух, а когда и не тратили патроны попусту... Четырех жителей деревни, за эти три месяца, срочно обернули в белую плотную сарси, и задвинули в прикопы могил.
               А что сделаешь? Евреи имеют полное право убивать, и они им часто пользуются. У них могучие друзья-американцы, известные бандиты, у них полно друзей в Европе, да мало ли где?! Приходиться кряхтеть и терпеть, да еще не забывать плакать, ведь несправедливостей было столько, что и слез не хватает.
               Так и плачем пустыми горькими глазами.

               - Ладно, чего уж тут? Салат не будет ждать. Пропадет без полива.
               Грузная пожилая арабка одетая в хиджаб перешла дорогу, заходящий огромный красный шар , провожаяя ее, светил ей в спину. Лейла убрала земляную перемычку, отгораживающую воду ручья от участка, и вода быстрой полноводной струей хлынула по углублениям вглубь участка. Следя за бегущей водой, усталая старуха задумалась о чем-то далеком, давнем-лицо ее осветилось улыбкой.

               Из этого состояния ее вырвали чьи-то шаги. Она обернулась. На той стороне ручья покачивались двое евреев.
               -Ты чего, бл..., тут делаешь?! А ну пошла на х.. отсюда!
               Большой толстый израильтянин нагнулся за комом земли.
               Пшла вон, это моя земля! Пшла вон, арабская собака!
               Ком земли полетел в Лейлу.
               Она застыла от страха.
               - Гудя, да она не понимает за наши заботы. Ах ты, тварь..!
               Маленький рыжий еврей тоже нагнулся за камнем, но не удержался и кувыркнулся носом в землю.
               - Да плюнь, Иця. Щас я ее
               И Гудя пошел вброд через ручей, изрыгая проклятия и рыча от злости...
               
               Лейлу будто током ударило, она медленно повернулась и затрусила прочь. Сзади раздался шум воды, потом шум падения, потом еще, новый взрыв проклятий...Лейла оглянулась: еврей скользил и падал на скользком глинистом берегу и никак не мог подняться. Лейла повернулась, но почти сразу же остановилась.
               - Я ведь ни кто - нибудь, я урожденная Аль Асри, это моя земля, земля моих предков...
               Струха развернулась и затрусила к мотыге, что бросила впопыхах. Натруженные мозолистые руки крепко охватили рукоятку:
               - Ну что, гуяр, сейчас отведаешь моей земли. Правда она будет с привкусом металла, но уж как есть!
               Лейла сделала два шага и нависла над барахтающимся евреем, высоко занеся мотыгу.
                Последнее, что она слышала в этой жизни, был визг маленького рыжеволосого еврея: Гудя, Гудя, Гудя...
                Визг этот слился с очередью автоматического пистолета, который даже в пьяных трясущихся руках сумел сделать свое дело-одна из 16 пуль попала Лейле в грудь. Женщина тяжело рухнула на свою многострадальную землю.
                Случившееся настолько протрезвило Гудю и Ицю, что один поднялся на ноги, а другой поспешил через ручей. Надо было срочно скинуть чумичку в канаву у дороги, и рвать за жизнь. Выстрелы могли услышать не только в кибуце.

                Мордехай Нетаньяху, лейтенант цахала, сидел перед мониторами центрального поста, невидяще глядя, на экраны. Контроль не бросали на одного солдата или лейтенанта, контроль был многоступенчатым и взаимопересекающимся. На конкретной вышке, в конкретном секторе за мониторами следили дежурные.Вот, к примеру, за сектором пять следит Унук Гешев.Там он один. Непорядок, но где людей взять? С этим праздником с ума сойдешь. Проклятые арабы и попраздновать по человечески нельзя. Всех кого можно отправили в Тель-Авив, поступило сообщение о смертнике.
                А чтобы Гешев не спал, за ним и другими ,следил Мордехай. Следил он и за обстановкой. А кроме него было еще трое, в ведении которых были все мониторы, но чем они занимались Нетаньяху не знал. Не положено. И спросить нельзя, да и как спросишь, если в группе все капитаны, и все очень загруженные и постоянно озабоченные. Так ведь и под трибунал угодить недолго.
               
                Сегодня днем позвонила соседка, и плача, сообщила:
                - Мордехай, родной, Цинна умерла. Мама твоя...
                Мордехай дальше не слушал. Он и верил и нет. Горе наваливалось постепенно, по мере того, как весть пробивала упорство сознания, которое не хотело, не могло принять случившееся. Он был у мамы один. И она-единственная родная Нетаньяху , и больше никаких родственников на всем свете. Все погибли, всех замучили немцы.

                Гиле Лифшиц, Гиле Рабинович, куда так спешим, зачем так торопимся, или мама Циля вернулась?!
                Группа молодых зубоскалов весело-пьяно уставилась на друзей.
                Гудя словно снова родился:
                - А куда мы в самом деле? А Иця...??!! Молодежь, пару бутылок пива найдете, а то в горле пересохло.
                Гудя и Иця жадно припали к горлышкам. Благодатная жидкость бархатом ласкала пересохшее горло, возвращала оттенки жизни...
               
                Ариэль Вануну, хорошо знавший повадки двух друзей, внимательно глядя, на осушивших бутылки и улыбающихся мужчин, спросил:
                - А что такое, уважаемые, не хотите сообщить нам что-либо за жизнь?
                Гудя и Иця переглянулись: вкратце изложив события, и оставив бурю своих эмоций, они оставили компанию...

                Гешев видел как вернулись двое уходивших мужчин, но большую группу молодежи стремительно исчезающую в проломе он  уже не видел. Гешев спал-трибунал был бы ему обеспечен, но Нетаньяху был далеко, там откуда его не вернул бы и опытный психиатор. А чем занималась группа озабоченных капитанов? А черт его знает! У евреев Израиля много забот.

                Человек 50 молодых поселенцев быстро достигли места убийства. Они попинали труп, потоптались на нем, поплевали, помочились, почти все, но все это было не то! Солдаты нужны в поселениях не только для убийства арабов, но и чтобы держать в узде поселенцев. Это те люди, упорство и ненависть которых, к арабам, трудно удержать в узде, даже своим. Но солдат было мало: одних раскидали в горячие места, Гешев спал, лейтенант Мордехай Нетаньяху был в ступоре, троих капитанов свалила с ног неизвестная инфекция...

                И понеслось в кибуце утро, то бишь вечер: ворвавшись в Бейд-Ханум, арабскую деревню, поселенцы убивали всех направо и налево, не насиловали даже самых красивых девушек, ну по крайней мере, поначалу, настолько им хотелось рвать, бить и убивать. Сначла в деревне стояла сплошная стрельба, перемежаемая пронзительными криками, потом крики стали слышнее, патроны пришлось экономить, и в ход пошли ножи, мотыги, лопаты, палки...
                Минут через тридцать деревня напоминала скотобойню, в разгар работы, да так оно и было: в священном гневе евреи уничтожали скот, пасшийся на святых землях Самарии и Иудеи. Повсюду валялись раскромсанные части тел, кишки, лужи крови и мочи, явно не озонировали воздух...Зато мухи явно были рады, жужжа и нахально налетая, они мешали справлять нужду евреям у четырех молодых девичьих тел. Расслабились ли арабки и получали удовольствие?! Было непонятно, так как лица девушек напоминали кусок старого мяса, глаз было невидно совсем, все поверхность тел была покрыта кровоподтеками...
                Но процедуре это не мешало, очередь двигалась быстро...

                Не смотря на быстроту евреев, и быстрое вращение Земли, способствовавшее не медленному уходу солнца, испуганные за своих близких, и кипящие яростью к врагам, арабские мужчины и, добравшиеся к ним уцелевшие , смогли увидеть эпическую картину , в чем-то даже превосходящую Гернику...

                Имеешь ли ты, ствол, Рабинович, чтобы потолковать за жизнь?
                Все оружие, что было в деревне Бейд-Ханум откапывалось с быстротой кроликов. Арабы тоже умеют шустрить, когда-нибудь в этом убедится масса евреек. Сумеет ли кто-то из них расслабиться, я не знаю...
                Арабы были настолько шустрыми, что успели ранить и схватить трех евреев. Убить их не дали женщины. Визжащие, с провалами огромных глаз, безумные, они телами закрыли евреев от пуль и ножей.
                - Не так, не так!!! Не так они должны умереть!!!
                Яростный крик Фатимы Рахим, исходил из глубин багрового овала...
                Что там с пленниками делали арабские бабы было тоже непонятно, но они явно, ну что с дикарей взять, не соблюдали женевскую конвенцию о правилах и принципах обращения с военнопленными.
                Дикие, пронзительные визги схваченных товарищей подгоняли уцелевших евреев. Надо сказать, что к тому времени, группа уполовинилась,остальные устали и по просьбе арабов прилегли отдохнуть...Надо также заметить, что тем кто не сразу выполнял их просьбу, помогали. Помогали быстро и весьма грубо...Никакой культуры.., чая.., кофе...
               
                Парней всех бы пустили погулять в райских иудейских садах, но надо отдать должное цахалу и его умелым парням: после первых же звуков пороховой какафонии, были подняты вертолеты с ближайшей базы, с территории кибуца через десять минут выехали патрульные автомобили, и если бы не извилистая грунтовая дорога, которую никто не чинил, успели бы вовремя...Поселенцы сами хотели рвануть через поля, но солдаты и сомнения свели их усилия на нет...

                Первыми, как и всегда, поспели вертолеты. Опытные пилоты, в быстро наступающих сумерках, открыли огонь по наступающим: мужчинам, женщинам, старикам, детям...В оправдание пилотов надо заметить, что арабы вели себя грубо, так как пребывали в невменяемом состоянии: стреляли, били евреев, чем под руку подвернется, резали, рвали руками и зубами...

                Залпы эти сильно уменьшили численность чумных...Оставшиеся, пользуясь, каждым изгибом матушки - землицы, бежали назад...Летчики не упустили бы их, если бы не проклятый момент перехода в освещении: еще не темно для ИК-лучей, и уже темно для глаз...
               
                Самир Аль- Халед мертвой хваткой держал пулемет, он бы и рад был рсслабить кисти рук, но пальцы его не слушались, они, словно тисками, сжимали оружие. Евреи перегрупировавшись, спрятавшись за бронеавтомобилями, двинулись вглубь деревни, сверху нависли вертолеты, их прожектора светили беспощадным белым химическим светом. Жена Самира, Зухра, тянула бесконечную страшную ноту. Их четверо маленьких детей, даже не плакали, страх был сильнее. Маленькие сучили ногами, судоржно закидываясь назад, ручонки беспощадно-мертвой хваткой держали родителей...
               
               - Аййехх,- вырвалось из горла Самира, и он не обращая внимания, на разлетевшихся детей, бросился навстречу прожекторам...Зухра оборвала свою ноту, словно жизнь. Пулемет захохотал, выбрасывая крепкие ядреные пули. Они влетали в прожектора, корпуса вертолетов.., досталось и еврейской пехоте. Стрелял не только Самир. В этот вечер тихая арабская деревня ощетинилась страшным зверем: у кого не было оружия тот просто бросался на врага, и если успевал, то даже мертвым не отпускал врага...

               Непривыкшие к Сталинградам евреи, дали ход назад и в дело вступили вертолеты, и подоспевшая авиация. Надо сказать, что после их стараний Пикассо опять мог написать свою знаменитую картину...

               В Бейд-Ханум погибли все 379 человек...

       
                Часть вторая ( лирическая )

              Я мыслил, мыслил, и размыслил, что все-таки нужно эпическую часть поставить впереди, а лирику оставить на потом. Поэтому сразу предупреждаю, читать все дальнейшее не нужно, это все мерзкая чепуха и подлые измышления на славное государство Израиль, и его еще более славный народ.

              Это мой прогноз развития событий в будущем. Я не уверен будет ли все так, будет ли трагедия подобной, но то, что такие события грядут, безусловно. Самария и Иудея не могут быть одновременно и Западным Берегом реки Иордан.Если задуматься об этой разнице, если уметь думать, то видно, что дистанция эта вовсе не скалозубовская, она, неизмеримо длиннее...
              Между еврееми и арабами идут переговоры, через год Израиль может заключить мирное соглашение с Сирией... Вы меня можете извинять, не извинять, но все это такая .....

              Но хотел я не об этом. С Израилем и его населением все понятно. А вот , как быть с вами, милые туристы, посещающие эту варварскую страну...Не ваши ли деньги будут способствовать таким трагедиям?
              А как завопят все правительства, все захотят быть гневными и справедливыми. Желательно чтобы эти люди не забывали, как усердствовали, развивая отношения с захватчиками чужих земель. Куда были направлены их усилия?

              Надо бы не забыть, что мы все можем поспособствовать таким трагедиям. Может задуматься сейчас?!

              А такое или подобное непременно будет! Думаете, нет?! Воля ваша, но сколько на это шансов?

            Имманенс Маг Рун, в миру Шурховецкий Петр.