Юность в сапогах

            Всегда считается что те, кто идёт учиться в военное училище после школы – почти герои, и их юность,   соответственно   –   в сапогах.     По крайней мере,   так  думали  раньше,   в   далёкие советские времена.  Может быть, это так и было: ведь не смотря на юный возраст, все эти пацаны, ещё почти дети,  по сути,  уже   были обязаны служить своей великой  Родине  свято и беспорочно, особенно после принятия Присяги.   Ведь офицерами собирались ставать – а это не  хухры-мухры…
                И вот пожалуйста – маменькин сынок Серёжа,    впервые  в своей жизни без мамы,  летом 1967 года по направлению Феодосийского ОГВК,  взяв   в   руки   приличного  размера  чемодан  со  шмотками    ( мама считала, что сын в военное  училище должен ехать в приличном виде),   поехал    поступать   в      Ленинградское   ордена Ленина  военное  училище  железнодорожных  войск     и военных сообщений имени    М.В. Фрунзе.    Это решение было принято с подачи моего отца,      не жившего с нами очень  давно   –   примерно с моего   4-х летнего возраста,  но  которого моя мама мне настоятельно советовала  не   забывать.   Она, мудрая, считала, что,  не смотря ни на что, отец у меня всё-таки имеется:    мне,  правда,  в   детстве  и   юности  эта  идея  не  очень  нравилась,     поскольку  «виртуального»     отца  мне     не   хотелось;   но мама  –  Царствие ей Небесное, была в этом деле настойчива.   Я даже писал ему  «дежурные» письма…      В   итоге,    прямо  из-за  школьной   парты    со       своими   преобладающими   тройками   в    аттестате,    я   прибыл   в   Ленинград   чтобы  стать  на  следующие  двадцать  четыре  года  жизни   военным железнодорожником…
                Курс «молодого бойца», пройденный в Лужском лагере,   помнится  как-то  уже   смутно: помню,   что   жили   в   палатках,   одежду  и свои чемоданы отдали в какие-то   каптёрки  и были переодеты в старую военную форму ХБ. Гоняли как «сидоровых коз» и  сильно,   всегда хотелось есть.  В последствии оказалось, что все мои, да и других кандидатов  на  поступление   в училище шмотки, из чемоданов наших были украдены,  и «ушли в неизвестном направлении»…    Это были мои первые  в  жизни  материальные потери:   было,   конечно,  жаль такие  модные  венгерские штучки,    как  банлоновую  рубашку,  нейлоновый плащ и остроносые туфли на высоком каблуке    –    весь этот  моднейший  «прикид»  был  привезён всего лишь год  назад  из  Венгрии,   где  я  с мамой был целых два года…   Сколько же её трудов пропало так бездарно и глупо!
                Как ни странно,  моих знаний для поступления в среднее военное училище оказалось вполне  достаточно:    экзамены   я  сдал  очень  хорошо  и   был   зачислен   на     механическую специальность.  Говорили, что лучше бы попадать на военные сообщения – но мне на мандатной комиссии  культурно посоветовали поступать именно на механика:  в    чём тут была роль моего папы, гарантировавшего помощь при поступлении, но не разъяснившего никаких его деталей, я до сих пор не знаю…
           И вот – первый курс, третья рота, новые друзья и командиры!  «Тусовка» обычно в курилках: следовательно,  немедленно  начал курить  –  как все.   Во  взводе  –  масса  бывших солдат, некоторые  из   которых  прибыли  просто   «отбыть номер»,   чтобы «дембель»  стал ближе.    Такие «вычислялись» быстро:     кроме таких оказались  несколько  очень   слабеньких  и  умственно  и  физически:   сейчас помню по фамилиям не многих.  Например, Выговский, Аскеров, кто-то ещё.    После их отчисления на первом курсе и до третьего,  последнего, наш   332   взвод   стал  самым малочисленным в училище – всего 22 человека.  Так и закончили учёбу двадцать два лейтенанта.
                Итак, на ВОСО поступить было не судьба: зато очень повезло с командирами.    
                Начальник училища П.М. Байдаков.
               
       Прибыл на эту должность  в том же, 1967 году.  Фронтовик, генерал-майор технических войск Павел Михайлович Байдаков прошёл большой путь и обладал, по-видимому, огромным опытом и авторитетом в войсках,  раз назначили именно его.   Бывший  командир  Ленинградской бригады, образцово выполнившей производственные задачи в Карелии, получил своё звание на бригаде! Пал Михалыча все побаивались и старались под ноги ему не попадаться; но он, слава Богу, и был от курсанта на приличном расстоянии.    Зато  у  него  были более колоритные заместители, вошедшие в  «анналы устного народного творчества»  курсантов тех лет.   Например,   начальник политотдела  полковник  Г.М. Моспанов.   Уже пожилой в то время  и весьма грузный человек, он медленно и тягуче что-то говорил на разводах, поправляя поминутно ползущую  вверх  по животу портупею…    Наиболее известен был ещё один зам. начальника – полковник  Н.А. Неронов.    Он любил громкость  и  чёткость команд,   равнение и чистоту,  словом всё то,   что требовалось   в образцовом подразделении.    Поджидая его в роте требовалось,   по-возможности,    точнее определить откуда именно он может появиться (иногда высылались разведчики в соседние роты) – от этого зависела его реакция и последствия его прохода.    Например, если не удавалось его встретить « в лоб»,   с громкой командой «Смирно!!!»   прямо в него,  то   добра ждать    не приходилось.  Мог к чему-нибудь придраться.  Но если он бывал «оглушен» - то вопросов у него никогда не было!  Он рычал в ответ «Вольнааа!», и мчался в соседнюю роту.  Из  «дяди Коли»  на разводах  исходила масса «крылатых и вечных перлов» железнодорожного литературного языка!   Один только пример:   он  подводит  результаты  проведённого  кросса среди подразделений училища.  Из кармана огромной глубины, он с трудом достаёт какую-то бумажку,    внимательно её всячески осматривает   (строй курсантов училища – замер по команде «Смирно»),  и  изрекает: «Слушай результаты кросса.  На три тысячи метров.  Первая рота  -  четвёртая рота.  Вторая рота  - третья рота. Третья рота – пятая рота…»,  и т.д.   Народ тихо захлёбывается от смеха, но… молчит. С трудом. Как и в другой какой-нибудь раз, когда он снова что-нибудь изобретает «фольклорное».   Например, приказывает   «Убирать территорию от подъёма до… КПП!»,    «Молчать я вас спрашиваю!»…

                Командир батальона  полковник В.Р. Новиков.

          Офицер-фронтовик, получивший положенное на должности командира батальона курсантов воинское звание  на  ступень выше,   был для нас примером во всех отношениях.    Особенно, конечно, в строевой подготовке. Высокий и красивый, аккуратный и строгий офицер, обладавший замечательной строевой выправкой и мощнейшим,   самым красивым в училище голосом,   меня просто покорил. Заставил быстро перенять его манеру командовать, когда он команду  «Смирно!» подавал с прекрасным раскатом – получалось эхо, а не команда!  Его голос был слышен на любом фланге училищного строя,     поэтому  именно он командовал парадным расчётом училища при подготовке и проведении парадов на Дворцовой площади и тренировках.    Так что уже на втором курсе я мог умело «духариться», изображая голос комбата Новикова.  Причём,   иногда некоторые верили, что это именно он командует…

                Командир  роты  А.И. Гончаренко.

         Ротный командир  у нас был  майор  Александр  Иванович  Гончаренко,   про  которого я могу говорить очень  долго.   Этот   маленький,   сухонький   человек,   уже  тогда    под  сорок   лет ,   производивший впечатление очень строгого и резкого начальника, мог «построить» любого.     Его тихонькие,  но   заносчивые    команды    -      «Рота  -  равняйсь!   Фюююрнаааа!»,    не  сразу долетавшие до флангов   в  длинном коридоре нашей роты,  быстро  доходили до сознания.    Это  был великий педагог      и     воспитатель будущего  молодого офицера.  Тихим,   но   доходившим  до   сознания   любого  голосом,   он  ввёл  в  наши  мозги  много  полезной информации,    постулатов   военной службы офицера   желдорвойск,   которые стали на все годы службы,  по крайней  мере   для  меня,     законами  или ещё точнее   –   аксиомами   взаимоотношений     с подчинёнными.   Я уверен, что и он сам всегда в своей службе руководствовался именно теми самыми постулатами советского офицера;   может быть,  поэтому  он  и  не  стал  полковником…
                Не стоит,  может быть,  сейчас вспоминать его  методы, слова и действия, которые стали образцом для подражания – когда его нет на белом свете, не вижу в этом смысла. Ведь главное – это память о нём.  Помнится всегда его фраза: «Встал, надел шапку – пошёл на трассу!»… Это  он так  нам,   глупым,  прививал  постоянную  готовность  служить,  готовил  нас   к    беспросветной  трассовой работе  на стройках коммунизма…   Ещё  больше  впиталось   от  Александра Ивановича без всяких слов: просто то, как он себя вёл и что делал в разных совершенно обстоятельствах.
                Ну вот пример:  было мне очень тяжело в первые месяцы учёбы и службы  –  ничего  не получалось по службе, сержанты ( о которых разговор особый)  сильно донимали ещё до Присяги.  Маме, разумеется, сынок написал об этом. Учиться, конечно, хотелось, и получалось неплохо,  но без мамы было тяжко.  Да и  в  первые  месяцы  никого  из  друзей   –     одноклассников,   поступивших в это же время      (Сергей Арустамов,  Коля Григорьевский)   я  не  видел –   не общался,    никого тогда и не допускали к нам.     Мама,    видимо где-то в сентябре,   взяла и приехала в Ленинград;  сынка  своего поддержать.   Они поговорили с Александром Ивановичем обо мне,    он…  взял   и  отпустил  меня в увольнение   с мамой на ночь,  потом – ещё и ещё раз.   Мама подгоняла такси  к подъезду  училища  после занятий,   меня  пропускали через   КПП   с   увольнительной     и… комсомольским билетом ( военного-то ещё не было – Присягу ещё даже не приняли!!!),   и   мы ехали на квартиру  Серёги Арустамова  на    канал  Грибоедова,   154.     Только  много позже     я   понял,  насколько  он  рисковал,   нарушая  установленный   Уставами      и  Приказами   порядок увольнения подчинённого.  И зачем это ему надо было?!   Но он такой был человек,  Александр Иванович Гончаренко:   требовательный,   жёсткий вроде,  но и такой вот, отец…  Мы с мамой его не подвели – я всегда был в роте вовремя.  Это его качество, совершенно неподвластно моему сознанию, каким-то образом в меня проникло так, что подобные   вещи  я  тоже  во   время  своей  службы совершал.    Зная,   что за это мне может,    как минимум,  «влететь»,   а   как   максимум – отразиться    на  службе вообще.     Особенно это касалось слова офицера  -   командира     или начальника,   данного подчинённому.   Принцип   «Делай как я» - главный принцип в военной службе - это очевидно именно от того, что  Александр Иванович   так   учил  и   так делал сам,   без лишних разговоров.  Он  учил уметь брать  на  себя ответственность…    Вот его слова, записанные в моём выпускном альбоме:
             «Закончив военное училище,  Вы облегчённо вздохнули,  надеясь на   свободу  действий   и поступков, принятия решений и т.д.   А на самом деле – далеко не так!  В день окончания училища начнётся самая трудная,  но  при  умелой организации,  и  почётная ответственность  не  только   за себя, но и за других!   А это зависит от знаний и умений работать.    Не надо распыляться; в   любой работе, прежде всего, нужно оценить главное.  Никогда не останавливайтесь учиться.   А когда  Вы окончите Военную академию продолжайте же учиться у своих подчинённых!
        Поздравляю с окончанием училища с отличием в Юбилейный год! Благодарю за службу!  Желаю волевых качеств советского офицера, требовательности и душевной теплоты к своим подчинённым.  Счастливой службы!»
                27.07.1970 г.           Подпись:  А.И.  Гончаренко.
             В этих замечательных словах   -   весь   Александр Иванович – Царствие ему Небесное; лучше, душевнее и точнее никто и никогда мне ничего не говорил и не писал. Он всё предугадал – и  окончание училища с отличием,  и  мою будущую учёбу в академии.    И,  конечно же,  всю свою службу (1967 – 1991 г.г.)   я  старался  следовать его заповедям.  Поскольку он не учил нас «лизать жопу» начальству,  по-видимому,  я  и  не поднялся высоко.   Но все его напутствия исполнил.    Он   ушёл  от нас в ноябре прошлого, 2009 года в  г. Воронеже,   и  пусть земля Ему будет пухом…(На фотографии - он слева, рядом - старый большевик Виноградов жмёт мне руку, а в центре - живот полковника Моспанова.Сентябрь 1967 года, Смольный).

                Командир взвода  старший лейтенант  А.М.  Шаповал.

         Умелый воспитатель подчинённых, Алексей Михайлович Шаповал прошёл немалую школу службы в линейном батальоне на трассе,   прежде чем был назначен  в  училище на курсантский взвод.   Это был спокойный,   очень уверенный и знающий офицер,   обладавший многими педагогическими и прочими талантами,    и   умевший справляться с любыми ситуациями. Воспитывал тоже – личным примером, и не любил одно и тоже повторять дважды.  Самый яркий пример, не выходящий из головы всю сознательную жизнь, из лагерного периода второго курса; взвод идёт на тактическое поле. Лес, и кое-кто себе позволяет немножко поговорить. Командир взвода даёт указание прекратить разговоры,   но…   болтаем,   болтаем языками!    Спокойный, уравновешенный голос командира взвода сообщает: «Не работает голова – работают ноги. Взвод, бегом  -  МАРШ!».   И…  побежали, что поделаешь! И жарко, и жалко  -  но зато справедливо!
        С Алексеем Михайловичем  -  дай ему Бог доброго здоровья, многие из нашего взвода поддерживают связь до сих пор; поздравляя его с праздниками, днями рождения, всегда благодарю его за воинскую и человеческую науку жизни!

                Командир взвода  Н.Н. Яровой.

              Капитан  Николай Николаевич Яровой был назначен командовать нами на третьем курсе, причём не помню  точно по какой причине: возможно, как руководитель практики. Эту деталь уже не помню;   зато помню, что это был очень требовательный,  уверенный в себе офицер с большим опытом работы.    И  он  тоже  обладал  замечательными  человеческими качествами,   за  что  все курсанты его очень уважали и любили.    Как снег на голову свалилось известие о его скоропостижной смерти в отпуске в 1973 году – как раз, когда я поступал в военную академию… Горевали – нечего скрывать. Пусть земля Вам будет пухом, Царствие небесное, дорогой Николай Николаевич…

                Старшина роты  ст. сержант (старшина)    Бондарев А.И.

          Конечно, самый тяжкий период  был – первый курс. Сразу не сложились взаимоотношения со   старшиной   роты  –  земляком  из  Евпатории,   опытным служакой из солдат,   ст.сержантом Бондаревым. Его придирки по мелочам  «доставали»:   например,    он любил меня ловить    с открытым ртом при выходе роты, скажем, на лестницу, при следовании на ужин (обед, завтрак).     Сразу – минимум один палец кверху – значит,  наряд на работу   схлопотал  от   «земели»!   Если вдруг   был   записан    в  увольнение  –  то,  скорее  всего,  увольнению   «крышка».   Он   любил    лично контролировать  мою работу, как правило, по чистке туалета.      «Высший пилотаж» моих трудов, помнится,    была очистка писсуаров  бритвой  до такого блеска,     который   они   не   имели   при изготовлении.    Толик  своего времени на меня не жалел  –   контролировал     мои  труды    до глубокой ночи,  и  только тогда «принимал работу»…   Наказывал за всё буквально,   и перед строем – тоже.    Народ такому «землячеству»,  конечно,  удивлялся…     Но я не жаловался,   терпел.     В  увольнение,   всё же,  иногда прорывался,   и  тогда уж удавалось немного пообщаться и  с  Серёгой Арустамовым,   а   иногда даже виделись с  Колькой Григорьевским.   На зимние каникулы тоже удалось поехать,  и на втором курсе – снова.   Учился-то отлично – но с Толиком ухо надо было держать  «в  остро»,   как говорится.    Но  вот  на третьем,   уже  будучи  заместителем  командира взвода,  сержантом  и заместителем командира взвода ,  я обнаглев немного, опоздал из  увольнения.   Мой  взвод вместе  с  ротой  уже  уехали на лыжный кросс  –  позор,  позор был…    Майор   Гончаренко  зимнего  отпуска не дал;  ругал не много  –  но было очень стыдно.     Правда,   оставил за старшину  на остатках роты – «сливки» с хвостами   и  другими проблемами,     не поехавшие на зимние каникулы 1970 года, были под моим командованием. Время и возможности для свободного выхода в город у меня было в избытке:    и    вот  тогда состоялся наш   с    Толей душевный разговор. Его,  выпускника училища 1969 года, как одного из самых опытных молодых офицеров, оставили в училище на курсантском взводе.   «Ну как,  Сергей, дела командирские?» спросил «земляк».  Я   рассказал  ему   какие сложности – получил много очень ценных советов и рекомендаций.      А проблемы у меня,    совсем молодого сержантика из школьников,  конечно,  были,  и   как-то  было  не  с  кем их обсудить,   да  и  неудобно вроде.     Вот   тогда   мой   старший   товарищ   мне   поведал   о   том,    что   все  его  действия     в отношении меня,  «зелёного сынка»,  но будущего командира,  были направлены на то, чтобы    я    «прочувствовал как может быть трудно», и какие при этом бывают законные методы воздействия на нерадивых или нарушителей. Я,  к тому времени, уже и сам кое-что начал понимать в его методе…   «Серёжа: так трудно, как на первом курсе, тебе уже никогда не будет – будь уверен. Но ты это – прошёл  и   «намотал на ус» - применяй в дальнейшей службе!».  Такой это был методист-воспитатель, мой «земляк» Анатолий Бондарев.       Не  скрою: эта его   «школа воспитания нерадивых»,   проведённая   на   моей собственной «шкуре»,   в   сочетании   с  памятью о школьном хулигане  Стрижаке,    мне    очень помогала в воспитании  «тяжёлых» подчинённых. Я никогда,   ни разу никого не испугался,   зная методы и приёмы своего бывшего старшины.  И никогда они меня не подвели, всегда приводя   к решению сложных, иногда просто «тупиковых», ситуаций.  Могу только благодарить «земляка» за науку!  Позже, когда были очень трудные времена во время учёбы в академии тыла и транспорта,  Толя Бондарев – тогда уже командир роты в училище, мне не раз помог в учёбе:   просто делая за меня курсовые работы силами своих талантливых курсантов…      Говорят,    что он впоследствии «проштрафился» - допустил превышения своей власти, за что был уволен.   Что ж – каждому своё. Человек меняется, как и вся наша жизнь. Не могу и не хочу его судить или давать оценки – не моё это дело. А за науку ему – спасибо!

                МОИ  ОДНОКАШНИКИ.

             Хочется перечислить всех тех, кто сумел дойти до окончания нашего трёхгодичного тогда курса обучения, вобравшего в себя и теорию, и практику, и плохое, и хорошее. Было и смешное - тоже факт.  Смотрю в выпускной альбом – какие все молодые лица!  Вот  я с Валей Казадаевым – другом моим из солдат и намного старше меня, из тамбовского города Рассказово; мы любили с ним побаловаться, особенно покушать. Так и звали – «тонкий» и «толстый» в буфет отправились… Когда в самом конце нашей учёбы Валя сильно поссорился с нашим замкомзводом  Широковым, к которому примкнули некоторые из бывших солдат,    то  мы  с   Валей   пришли  к   Александру Ивановичу за советом.   Он его дал,   простившись с нами отдельно,    дабы не произошла драка ненормального  с  невиновным в момент ухода из училища в новеньких лейтенантских погонах… Бог тебе простил,  я думаю,  Алёша,  и  Царствие тебе Небесное…
        А вот на странице Вовчик Гурин, мой друг с 1967 года и по настоящее время, тоже житель Тюмени,  и  Коля Новиков,  закончивший свою службу, по некоторым сведениям,  на Украине. Лёша Паськов из ростовской глубинки как-то потерялся в просторах страны,  желдорвойск и во времени,  а Славка Бабич  -  один из примкнувших к той самой давней ссоре, закончив службу, потрудился ещё  и в ведомственной охране железнодорожного транспорта России, как сообщал Витя Букреев, наш единственный генерал, да ещё генерал- лейтенант, получивший это высокое звание уже в дорожно-строительных войсках.     Позже он трудился начальником Управления военизированной охраны МПС России,    реформировал его  в   Федеральное государственное предприятие «Ведомственная охрана железнодорожного транспорта России».     Мне удалось поработать под его руководством дважды, но всегда, к сожалению, без серьёзных дивидендов по службе. Первый раз – командиром мехбата в бригаде, которой он командовал на Алтае в 1986 году, второй – в Тюмени, заместителем и начальником тюменского отряда ведомственной охраны  ЖДТ России на Свердловской железной дороге (2002 – 2004 годы).    В обоих случаях, почему-то, судьба «уводила» его в другую «стезю», и я оставался без его могучего плеча…    Сейчас Виктор -  руководитель ведомственной охраны   Министерства транспорта Российской федерации.      На следующей странице альбома – крымчанин и мой «земляк» - житель  Симферополя    Валентин Цепков, направленный служить в ракетные войска. В 2005 году я, оказавшись в Симферополе, предпринял неудачную попытку найти его; удалось поговорить лишь с его сестрой. А рядом с ним -  «профессорского вида» лейтенант Афанасьев,     тоже попавший в ракетные войска когда-то, однажды побывавший на отдыхе в Феодосии в 80-е годы. Житель Гомельской области больше не попадался на жизненном пути…
         Коля  Севастьянов был самым старшим во взводе (1946 года рождения), не смотря на то, что в  армии   до училища  не  был.     Рассудительный   и   спокойный   мужик   попал   в    Тюменскую железнодорожную  бригаду,   и    служил здесь до самой своей кончины в 1991 году   в автокатастрофе;    мне пришлось принять участие в похоронах этого замечательного человека, друга и сослуживца.  С  тех  пор ежегодно  осенью, в  любую погоду,  его  сослуживцы собираются у  памятника  Николая  почтить его светлую память.  Всегда в это пасмурное время погода улучшается, всегда появляется солнце…
              «Курянин» Саша Малахов попадался мне на БАМе будучи командиром отдельной роты эксплуатации;  та встреча была очень радостной,  имела продолжение на 96-м километре,   где собирались ещё  Саня Амелёшин – клубный работник тогда,  и   Лёша Павловский, наш бывший старшина, служивший позже в Красноярской бригаде в звании майора и перешедший в дорожно-строительные войска СА примерно в конце 80-х.    Про этих трёх военных сейчас мне ничего не известно.
           Командир первого отделения и, по совместительству – учебной группы, был  Валя Русаков из солдат, по выпуску попал куда-то далеко на Восток.  Насколько мне известно,  его уже нет в живых – Царствие ему Небесное…  Такая же участь постигла весёлого и заводного нашего единственного грузина, талантливого электротехника    Славку  Ириаули.     Сколько всего с ним произошло     в училище  -  сразу не вспомнишь, но кое-что можно. В 1970 году прибыли на практику в Лозовской мехбат,   который как раз сооружал  обход этого  большого  железнодорожного узла.      Лето – «колесо крутится»  без остановки: кубы, кубы давай, мехбат!  Мы, курсанты, сразу задействованы помощниками начальников смен – опыта набираться.     Но,  правда,  иногда успевали и на танцы сбегать – я там,  например,  нашёл себе… первую жену.   А Славка нашёл поломанный… бульдозер Д-384, базой которого, как известно, был дизель-электрический трактор ДЭТ-250. Эта мощнейшая по тем временам машина стояла в парке, покрытая пылью, и никто не мог вдохнуть в неё жизнь.  Бывает.  Но не со Славой: он поковырялся как-то раз – другой перед  походом на танцы,   потом попросил аккумуляторы,    и… аппарат  заревел и задвигался,  порываясь « в бой» за кубами… Гонцы мигом помчались к комбату сообщить о небывалом событии,  и    бульдозер немедленно отправился на производство.  Такой подвиг Славику Ириаули ничего не стоил, а за это он получил Грамоту командира части.    Мы вместе с ним получали назначения  в  Киеве на крановые взвода мостовых батальонов,  только я в Конотопской, а он – в Вологодской бригаде.    Как расстались  в сентябре 1970 года, когда я вышел на станции Хутор Михайловский, так больше и не увиделись…   Эх, Славик!      Ты был большим любителем увеселений,     за что и поплатился в скорости.   Был уволен,   чем-то занимался у себя дома,     в Краснодаре: Вова Гурин, кажется, с ним сумел как-то повстречаться.  Последний раз – а теперь его уже нет среди нас.    Царствие тебе небесное, дорогой!
      Валерка Кондратьев – ещё один «Курянин» нашего взвода. Тоже – никогда не появлялся в поле зрения во время службы. Надеюсь, что жив-здоров.       А  вот    Мирон    Здреник – житель Днепропетровска, постоянно на связи с Витей Букреевым. Почти  вся   его  служба после начала БАМа прошла там.  Хороший, грамотный ротный, дослужился до начальника автослужбы бригады, и на  такую  же должность  перевёлся в Днепропетровскую  –    счастье  по  советским временам… Мирон, а сколько было «похождений» - законных и вовсе нет, а?    Бррр – что мы с тобой иногда творили?!   По молодости лет?    Это ж с увольнения  я тогда,  в 70-м зимой,  опоздал от тебя едучи,   за что Александр Иванович   справедливо меня наказал отказом в отпуске!   Ну, дай Бог здоровья тебе, дорогой мой!
          Юрку Антоненко,  великого  мастера пулевой стрельбы, чаще видели на соревнованиях, нежели в аудиториях. Учился из рук вон, но выпить был не дурак!   Впрочем, кто ж был тогда  дурак-то  на это дело?  Но, насколько помню, это его увлечение ему вышло «боком» - только не помню когда именно его уволили.  Самый оригинальный среди нас был единственный «чистый курсант», не имевший к выпуску сержантского звания – Лёша Алексеев.  Обладатель нескладной, кривой и очень высокой фигуры, он всегда подвергался насмешкам, впрочем, вполне дружеским. Назывался кратко, но ёмко – «Хрючок». Лёша был обладателем огромных ладошек, которые можно было сравнивать с небольшими экскаваторными ковшами.  Размер ноги был тоже больше сорок шестого…    Неплохо умел оформлять разные стенгазеты,  от чего,   по слухам,   в    войсках ударился в клубную работу.     Какова его дальнейшая карьера  культпросветработника  и   судьба вообще – пока не известно.
            Зиновий Петрович Процик – оригинал с Западной Украины с интересным произношением, был прекрасным другом. Жаль, что его судьба мне не известна – может, взять и написать в Зборовский район Тернопольской области? А вдруг…?  Если найду время, напишу!
            Женя Сажко – спокойный, но вполне уверенный в себе человек из-под Харькова, из солдат, был склонен к политработе.  На сколько знаю, ей и занялся в войсках – но точнее не в курсе. Даст Бог, свидимся? Но вначале как-то найтись надо…
         Вот и всё – никого не забыл, кроме себя. Всех вспомнил, жаль только – не все уже в живых…
           Не всех Бог миловал – некоторых забрал. Уже самому почти шестьдесят, а в альбоме Лёша Павловский мне пишет : «Вот и подходит к концу наша совместная учёба…» - Господи, о чём это ты, Лёха?!    Жизнь уже, жизнь подходит  к концу.   Жизнь!   Во как!