Дуэль. Загадочная смерть поэта 2

   Казалось бы, что загадочного может быть в смерти поэта Лермонтова? Биографы давно по минутам расписали сцену его гибели. Ан, нет. В недавно найденных личных бумагах близкого друга поэта и участника тех событий, ротмистра Никодима Перфильевича Шуцкого, история выглядит несколько иначе.
 
   Все началось на балу, который устраивала генеральша Верзилина. Лермонтов, стройный поручик с тонкой ниточкой жидковатых усиков, блистал на танцполе. Кружа по периметру зала в интимном танце то одну, то другую барышню на выданье,  поэт заставлял восторженно трепетать бесхитростные девичьи сердечки. Участник Кавказской военной кампании, а он снова направлялся из столиц в горы, где писал свою. «Мцыри», своими рассказами о героях нашего времени то и дело срывал аплодисменты. Куда бы ни направлялся ветеран боевых действий, всюду за ним тянулся шлейф взглядов. Восторженных девичьих, оценивающих осторожных и опытных маменек, которые карандашиком заносили в блокнотик-памятку имя Лермонтова, как потенциального зятя и завистливые прочих кавалеров, присутствовавших на балу.

   Был выпит не один бокал шампанского. А, как известно, шампанское – напиток коварный, способствует усиленной выделительной функции организма. В какой-то момент Лермонтов, плескавшийся в потоках всеобщего внимания, отлучился в комнату для кавалеров. Испытывая потребность освободиться от излишков игристого напитка. Справив малую нужду и не забыв помыть руки, поэт покинул укромную комнату, излучая улыбку облегчения на лице.
 
   - Михаил Юрьевич, у вас конфузия промеж ног случилась, - раздался злорадный голос Мартынова. – Ширинка распахнута и из неё то ли снурок, то ли тряпочка какая висит. Без мелкоскопа и не разглядеть, - и сопроводил сказанное указующим жестом пальца, ехидно посмеиваясь при этом.

   Большего оскорбления и придумать нельзя было. Лермонтов из-за этого малюсенького «снурка» и на войну Кавказскую подался. Геройствовал, но без излишней бравады, в самое пекло бросался, все смерти искал. Черкесы за одну голову удальца отару бараньих, в качестве приза, назначали, однако ж – впустую. Шота Руставели с Лермонтова даже своего Витязя в тигровой шкуре писал.

   Лермонтов тут же срамное место ладонью прикрыл, но поздно – девицы увидели, стыдливо хихикают, платочками батистовыми прикрываются. А сквозь тонкий батист все ж норовят разглядеть конфуз бравого поручика.

   В гневе подбежал Лермонтов к Мартынову:

   - Майор! Уж лучше снурок, как у меня, чем такой grand poignard (большой кинжал – фр.), каким обладаете вы. Одна беда, проржавел он давно.
 
   А у Мартынова этот атрибут его организма тоже был больной точкой. Потому как действительно болтался зазря, без дела. Такое стерпеть? Да от младщего по чину! Да при дамах?!!! Такое смывают только собственной кровью.

    - Извольте выбрать оружие, - говорит Лермонтову и перчатку в лицо швыряет.
 
   Делать нечего, Лермонтов вызов принял. Потому как принародно расписаться в трусости – позор еще больший, чем иметь хозяйство, только под мелкоскопом и видное.

   В назначенный срок собрались участники дуэли в оговоренном заранее месте. Красота, словно в насмешку, неописуемая. Гора Машук поблизости. Воздух чистый и свежий. Секунданты пистолеты проверили, чтобы кто из участников вместо обычной пули «жаканом» не воспользовался. «Жакан», он известно, супротив медведя хорош. Кому первым стрелять, жеребьевкой определяли. Спички тянули. Михаилу Юрьевичу короткая досталась. Вторым, значит, стрелять будет. Если доведется.

   Разошлись по сторонам, встали. И встали не абы как, а в специальные позиции, боком, чтобы уменьшить площадь прицеливания. Лермонтов слегка бледный, видно, что волнуется. Но держится спокойно, только усики свои тонкие пальцем взбил, как подушку. Мартынов тоже нервничает. Но по другому. Хихикает возбужденно, с секундантом своим балагурит. Подпрыгивать на месте принялся, кистями трясти, будто английский боксер перед поединком. Потом на палец указательный себе поплевал, руку вверх поднял, и водить ею по сторонам начал. Направление ветра проверяет. Тут команда прозвучала.

   Мартынов уже хотел было стрелять из позиции «упор лёжа», но его поправили, мол, сходиться надобно. Ну, сходиться, так сходиться. Пошли. Мартынов пистолет на вытянутой руке держит, прицелился, на спусковой крючок, что еще собачкою зовется, нажал. И тут, то ли рука дрогнула, то ли еще какая незадача, промахнулся он. Пуля в кронах деревьев свистнула и все.

   Засмеялся Лермонтов:

   - Эх ты, крыса штабная! Кто же так стреляет? Ужо сейчас мой черед, поучу тебя, как стрелять надо.

   И с этими словами приставляет дуло пистолета себе к сердцу и жмет на курок. Конечно, падает замертво.

   Мартынов на это только усмехнулся:

   - Эка невидаль! В упор и я бы цель не потерял мимо мушки.