У дураков мысли сходятся

Подвенечное платье было прекрасно. Скромное, но утонченное, как лилия. Фаты не было – лишь цветы в волосах. Красивые белые цветы, но какие-то искусственные. В другой комнате тихо играл граммофон. Старый романс о несчастной любви разносился по всему дому. Невеста сидела возле окна и вглядывалась в лица прохожих. У них была своя жизнь, свои проблемы, свои жены, свои мужья. Они уже прошли этот ад неопределенности – когда любишь, но и не любишь одновременно. Раньше такое не прощали, раньше раз – и на всю жизнь. А теперь хоть каждый год женись/выходи замуж – тебя поймут. Другие времена пришли, другие.

Невеста тяжело вздохнула. Возможно зря это всё – еще впереди целая жизнь, но молодость одна – ее не вернешь. А если потом не удастся встретить такого же человека? И ему не удастся. Что тогда? Одиночество на оба их дома. Холостяцкая жизнь у него – несчастная у нее…

В зеркале виднелось очертание черного костюма. Элегантного свадебного костюма, совершенно нового, только что купленного. От него даже запах новизны чуялся. Красивые мужские руки поправляли бабочку. Самый важный день в жизни. Но, почему такой грустный? Да, надо становится главой новой ячейки общества, надо производить детей. Грубо как-то звучит – «производить». Но, так и получается, когда не хочется что-то делать. Совсем что ли не хочется?

Нет, нет. Это бред. Зачем тогда надо было добиваться ее столько лет? Зачем надо было переживать эти ссоры, расстояние, эти измены? Чтобы засомневаться и уйти у алтаря? Ведь перед Богом – ведь навсегда.

Граммофон затих. На улице плакал ребенок. Ох, как ей хотелось детей, как хотелось быть матерью. Воспитывать из них маленьких генералов и принцесс. Ругать, учить, рассказывать сказки о красных лошадках, и о том дне, когда она познакомилась с их отцом. Смотреть в восхищенные глаза дочери, когда та смотрела бы на ее свадебное платье. Быть кем-то большим, чем девушкой с соседнего двора, кем-то большим, чем подругой. Быть женой, хранительницей очага, быть мамой…

Ему было страшно. Не то, чтобы он боялся самой процедуры свадьбы, он боялся ответственности. Он боялся, что в его жизни все переменится. А вдруг семейная жизнь хуже войны? Внутренний голос тоже трусил. Что-то подсказывало, что не надо этого делать, что она потом не отпустит. Или он не сможет уйти.

Черный костюм подошел к окну. В соседнем двухэтажном доме, на втором этаже выглядывали искусственные цветы и белоснежное платье. Он закрыл глаза – нельзя видеть невесту и ее свадебный наряд перед церемонией. Он закрыл глаза и представил ту девушку с соседнего двора, их первую случайную встречу, ее читающий взгляд. И тут же представил жизнь без нее – чем-то пустую, чем-то идеально….

// На пороге лежала большая коробка с огромным бантом на крышке. Красивые руки медленно сняли ее. Слеза, еще одна. Но, ведь мужчины не плачут? А кто ж тогда? В коробке лежало белое платье. Неужели сбежала? Неужели испугался? Красивые руки прижали костюм к сердцу. Почему же оно так бьется? Неужто не так поняла, неужто обиделся. На дне лежала записка. Что-то несвязное пронеслось в голове. А что же сказать гостям? А что же потом рассказать детям? А как же потом жить?

«Давай поженимся по-своему. Без нарядов и цветов. Без этого волнения. Ведь мы, как и были влюблёнными дураками – такими и остались. Сейчас другие времена – другие понятие. Почему бы нам не ввести свои? Чтоб было не так, как у всех. Давай сбежим, давай нас обвенчают в деревенской церквушке – подальше от фальшивого чувства, что ты неправильно поступаешь?» //

И тут же представил жизнь без нее – чем-то пустую, чем-то идеально-несчастную. Он открыл глаза – в окне второго этажа двухэтажного дома стояли джинсы и серая майка. Она открыла глаза – в окне соседнего дома мерцала любимая улыбка в черной рубашке и серых брюках.

Опять заиграл граммофон. Звучала мелодия о счастливой любви.