Женщина у окна

 Женщина сидела у окна и тупо смотрела на то, что происходило за окном. По заснеженным улицам по разным направлениям мелькали люди. Каждый шёл своей дорогой, и никому в целом мире не было дела до неё. Разве же она могла представить свою жизнь именно так, как сейчас её проживала — одна, без друзей и подруг… Она давно и серьезно болела, много лет не выходила из дома и изучала жизнь только через оконное стекло.

Сын навещал её каждый божий день на протяжении многих—многих лет. Он приходил, готовил или подогревал еду, слегка прибирал в квартире, ругал за неряшливость, тут же жалел и, махнув рукой на ее надменное молчание, уходил до следующего дня. Так было всегда, а в последние пятнадцать лет это было постоянно и казалось «вечностью». С усердным терпением он выполнял сыновний долг. Иногда к ней прибегал внук–школьник. Он был копией своего отца и в свои девять лет все делал в точности как он. Варил пельмени, заваривал ей свежий чай, заряжал разрядившийся телефон и, крикнув:
 — Бабушка, не болей! — убегал по своим мальчишечьим делам.
Она не понимала, почему сын не хочет брать её в свою семью: опекать, выполнять все её капризы, верой и правдой служить ей. «Ведь он сын, он должен», — думала она. Только так она представляла себе отношения людей, будь то сын или посторонний человек. А желаний и требований было много, с чем сын не всегда мог справиться и, к своему стыду, в такие минуты он её тихо ненавидел. Была ли любовь между матерью и сыном, знал лишь только один бог. Ведь даже они не знали, какая же всё—таки между ними связь? Взаимные упрёки и обиды не оставляли ни малейшего места для души, которая могла бы навсегда воссоединить этих близких и родных людей. Когда и почему появилась эта невыносимая для обоих отчуждённость?.. На этот счёт у каждого из них была своя правда…

…Сын родился так некстати, да еще недоношенным и слабеньким. Мама—студентка не знала как ей быть, и мальчика взялись выхаживать бабушка с престарелой прабабушкой. Они окружили его заботой и вниманием, целиком и полностью приняв на себя его воспитание. Он был очень слаб. В то, что он выживет, верилось с трудом. Вечерами эти две женщины бережно купали его, кормили из бутылочки и, завернув маленькое слабенькое тельце в пуховый платок, грели под настольным абажуром.
На радость бабушкам мальчик выжил. Веселый и заводной, всецело окружённый любовью и лаской, он носился между ними, называя их то мамой, то бабушкой. Они были для него всем, а уж что значил он для престарелых женщин — описанию не подлежало. В глазах этих добрых и милых женщин искрилось такое счастье и умиление, что этим было сказано всё… Изредка появляющуюся на каникулах маму мальчик задорно называл по имени и, конечно же, ничего к ней не испытывал, ведь он и так жил в мире сказки и добра.

Прошли годы. Мама окончила институт, вышла замуж и, забрав шестилетнего мальчика, уехала на край земли, оставив двух бабушек в неутешной тоске. Мальчик еще долго называл своих родителей по имени, безумно скучал по своим «мамам—бабушкам», писал им теплые письма и, в силу беззаботности детства, привык к той жизни, в какой жил. Со временем у мамы в личной жизни всё разладилось и они остались вдвоем.
Всё было как у всех, только не было в этом доме ни гостей, ни друзей. Мама много работала, он учился. Каждый из них был предоставлен сам себе и пребывал в своем отдельном мире. Единственной радостью и любовью у мальчика была его собачка. Это мохнатое чудо, когда-то найденное отчимом на охоте, заменяло ему всех. От природы умная и отзывчивая, она словно опекала его, преданно любя и играя с ним. В целом мире никого дороже этой мохнатой и беспородной дворняжки у него не было. Они вместе гуляли, разговаривали и спали. Потом она исчезла… Со слов мамы:
— Так было нужно, ведь она создавала слишком много неудобств и проблем.
Что-то оборвалось, и рухнул мир. Детское сердце не простило предательства, и где-то очень-очень далеко, в глубине души, на долгое время поселилось безразличие и одиночество. Он теперь жил только воспоминаниями. Ни подарки, ни «горы» сладостей не могли ему заменить его пушистого друга и не смогли вывести его из мира тоски. Он скучал, а в ушах звенела невыносимая тишина их дома, и эту тишину мальчик возненавидел на всю оставшуюся жизнь.

…Мальчик вырос и влюбился. Она появилась на их пороге неожиданно и не к месту. «Ни стана, ни породы», — оценивала её Женщина. Куда ей до неё, статной и гордой. Откуда она взялась такая, ведь не на что кинуть взор. Простолюдинка, да и только. Умом не блещет, красотой тоже, каждое произнесенное слово из её уст — глупость. Что он в ней нашел, мой сынок—дурачок? Нет, не так она представляла себе будущее сына. Ведь искалечит она ему жизнь, с ней на люди-то показаться стыдно, куда он смотрит? А сына словно подменили — просто светится от счастья. Глаза горят, бегает вокруг неё, словно его околдовали. Слышать ничего не хочет, купается в своих чувствах и тает перед этой «простотой». Не слишком ли она хорошо устроилась, отняв у неё единственного сына? Во что бы то ни стало она откроет ему глаза и не позволит разрушать свою жизнь. Он так молод, ведь всё еще впереди, найдет себе достойную и обязательно с происхождением…
Неожиданно проснувшиеся долгие годы дремавшие в ней чувства не давали Женщине покоя ни днём, ни ночью, отравляя ей каждый прожитый день. Ни о чём другом она не могла думать: скорее бы уже наигрался, ведь нет ни терпения, ни сил смотреть на их счастье. С виду такая тихая и робкая, а какой проворной оказалась эта девчонка, и ходит по квартире как у себя дома. Дело и до свадьбы дошло, ясное дело — это только её усилия. «Мой сын вряд ли бы решился так рано жениться. Ничего, всё это ненадолго», — утешала себя Женщина.
 А молодые при этом не пасовали ни перед трудностями, ни перед стеной её недовольств. Женщина не упускала ни единой возможности при каждом удобном случае задеть и унизить свою невестку, указывая на её крестьянское происхождение. А молодым всё было нипочем. Они полностью растворились друг в друге, дышали полной грудью и сами распоряжались своей судьбой. …Но только мама почему-то оставалась всё еще несчастной.
— Пусть она уедет, и всё будет как раньше — ты и я. Нам ведь так было хорошо вдвоем, — уговаривала она сына.
А сын оставался непреклонным. Он не понимал, почему маме так плохо оттого, что хорошо ему? Почему надо делать выбор между матерью и женой, ведь это неразделимо. Что он должен сделать, чтобы никого из них не обидеть? Зачем нужно усложнять и драматизировать, ведь он-то счастлив, а что ещё нужно матери? А мама настаивала и отказывалась понимать его выбор…

 Шли дни, месяцы, годы, выросли внуки, а она всё не понимала, на кого он променял родную мать. А какой настырной оказалась эта простолюдинка! Ведь живут душа в душу, придраться-то не к чему. Светятся от счастья, словно вчера только поженились. Да у неё-то как всё в руках спорится, как только успевает? А как она изменилась: от прежней простоты ничего не осталось, отняла сына и живёт себе припеваючи…
Всё больше и больше Женщина отдалялась от единственного сына, не желая признавать его истинное счастье. А тем временем недосказанные обиды, причинённые друг другу, ложились стеной между родными людьми, отнимая друг у друга последнюю надежду быть услышанными. И уводила их судьба друг от друга всё дальше и дальше, лишая при этом чего—то очень важного и ценного, что есть в природе.

Сидя у окна, глядя на этот мир, женщина горько оплакивала свою одинокую жизнь. Она до сих пор не понимала, когда и почему произошло это и откуда берёт начало их горькое отчуждение?
— Ведь я для него — всё, а он почему?.. — спрашивала она у себя в тысячный раз. Зато сын знал, когда и почему: ведь он всю свою жизнь мечтал о настоящей маме.
— Неужели так сложно быть мамой, просто мамой? — думал он.
В его детских мечтах она пекла ему пироги, расспрашивала о его делах, вязала ему носочки, ласково ворча, штопала ему одежду и при этом говорила и говорила о всяких жизненных пустяках. Не было той мамы, к которой запросто можно было бы прижаться, рассказать о своих бедах и радостях, а вечерами шептаться на кухне, спрашивая у неё совета. Была другая мама, которая всегда много работала, много зарабатывала, много отсутствовала и много-много молчала. А теперь уже много-много болела…

 До седых волос сын ждал от матери тепла. И, к горькому сожалению, вдруг перестал ждать и верить. Видно, разными путями они шли по этой жизни. Нет, ничего уже не будет.
Долг, только долг и больше ничего…

 Её не стало... Опустел мир...