Я - твой наркотик

— Знаешь, сам ненавижу все эти «уси-пуси, выбрось каку» и всё та-кое – напоминает обжимания школьников на лавочке, когда пацаны блю-дут нравственность неумело затягивающихся подружек путем запрета ку-рения, хотя сами застенчиво развращают пигалиц несмелыми потискива-ниями. Тебе это действительно ни к чему, и тут дело не в том, что тебе еще рожать и всё такое – просто отчего-то кажется, что скоро травиться нико-тином станет немодным, а раз так, оно тебе надо? Не смотри на подружек – самоутверждаются через дым, у тебя же есть возможность делать это другим способом, и оттого, что подружки догадываются, чем мы с тобой занимаемся, курят еще агрессивнее, что ли, а там и до зависимости недалеко. Зачем тебе это? Я – твой наркотик. — Денис смотрел Маше в глаза не то чтобы совсем не мигая, веки все же подергивались, и девушке стало не по себе от этого взгляда, ее немного подташнивало от странного ощущения дремотного оцепенения. Денис был почти на восемь лет старше, и его нравоучения порой доставали похлеще родительских, но если на ропот родственников можно было забить и делать вид, что мораль извлекла и уяснила, то к словам Дениса она прислушивалась. Сначала еще пыталась вставлять какие-то реплики в его монологи, да скоро перестала – как-то невпопад они ей давались и заставляли то краснеть, то идиотски хихикать, скрывая смущение и разряжая напряжение недопонимания.
— Да ты меня совсем не слушаешь, — сказал он, и она сонно кивнула. И вздрогнула. — Знаешь, моя бабка вот так же подскакивала перед те-леком, когда там в кино кто стрелял и всё такое. Царствие ей Небесное, — он посмотрел в небо, сощурившись, будто и впрямь пытался там разглядеть душу бабки.
— Слушаю, слушаю. Ты так говоришь… Ну, робею я…
— Может, поедем уже?
— Да-да. Знаешь, я еще никому этого не говорила: я хочу тебя. И всё такое. Способная я? — она улыбнулась и взяла его под руку.
— В плане обезьянничания – безусловно, — сказал он. — И, так, кста-ти, ты мне это уже говорила раз шесть.
— А ты считал?
— Готов до конца жизни считать.
Сидя рядом с ним в машине, она млела, разглядывая его лицо, мими-кой выражавшее происходящее на дороге – то злое, со сжатыми в белую полоску губами, то расслабленное, то недоумевающее. Она слушала тихую музыку и ощущала обволакивающее тепло счастья. Она думала, что это именно оно, не влюбленность, нет, скорее любовь. Она никогда не загова-ривала с Денисом на эту тему, а он ее не поднимал, а она боялась начать первой, боялась испугать, потерять то, что имела. Эти поцелуи, эти ночи, эти невыносимые часы разлуки и мучительные минуты ожидания, эти ру-ки, эти губы…
Маша, устраиваясь поудобнее, все ниже сползала по сиденью, и чер-товы джинсы болезненно стягивали таз, и она непослушными пальцами пыталась ухватить язычок молнии, а он всё выскальзывал, и она уже ос-тервенело рвала, пытаясь стянуть, пояс штанов, и Денис смотрел на неё с высокомерной иронией, и оттого она распалялась еще больше, и в паху уже было жарко и влажно, и в легких не хватало воздуха, и она стучала кулач-ком по кнопке стеклоподъемника, и стекло опускалось рывками, и рывка-ми ветер хлестал ее по разгоряченному лицу…
Машина остановилась. Денис отстегнул ремень и потянулся через корчащуюся Машу к бардачку. Крышка упала девушке на колени – та не обратила внимания: она схватила руку парня: — Потрогай меня там, по-трогай, я не могу больше, — она с силой пихала ладонь парня себе в джин-сы, втягивая живот и захлебываясь дыханием.
— Да подожди, ты, неугомонная, — сказал с ласковым укором. — Сейчас всё будет, — он высвободил руку, с трудом расцепив Машины пальцы. Маша качнулась вперед и вбок, припадая к его животу и елозя ру-ками по бедрам и груди – защелкали кнопки на рубашке. Он уперся рас-крытой ладонью в ее голову и стал отталкивать, в другой руке сжимая пла-стиковый флакон с широким раструбом. Прижав девушку к сиденью, долго не мог попасть раструбом в рот – она билась, как беснующийся суккуб.
Маша, выгнувшись всем телом, рухнула на сиденье, издав протяж-ный стон. По лицу струился пот, мокрые волосы прилипли ко лбу. Она про-вела ладонью по голове, откидывая их назад.
— Повторим? — спросил Денис.
— Может, позже, — сказала она сипло, и закашлялась. — А раньше ты меня целовал, — сказала она и посмотрела на него, — этим.
— Ну, знаешь, романтика и всё такое. У нас же уже почти вроде как семья. Хотя могу, — он раскрыл рот и нажал на распылитель – запах зеле-ных яблок усилился.
— Нет, давай я сама… — Маша взяла флакон с его протянутой ладо-ни. Денис посмотрел на часы, побарабанил пальцами по рулю. Маша опять откинулась на сиденье. Скоро дыхание девушки стало учащаться, она све-ла бедра вокруг мнущих и теребящих пах рук, и застонала.
— Поехали, — сказал Денис, пристегнул ремни, свой и пытавшийся удержать Машу, и выехал на запруженный проспект. Вот только в пробку попасть не хватало, подумал он, с некоторой опаской покосившись на бьющееся рядом тело.

Пацаны уже ждали. Пересчитав деньги, Денис сунул свернутую пачку в карман джинсов.
— Динь, не думаешь бизнес расширять? — Сашка зябко поежился и поднял воротник куртки с вышивкой «охрана» на клапане кармана. — Мо-жет, еще пару подсадишь?
— А зачем? Пока хватает. Да и сироп варить – морока та еще.
— Не прибедняйся. Как ни крути, со всего курса ты единственный хоть какой прок от диплома имеешь. Да и девке нравится. Только примель-калась она вроде как. Да нет, телка классная. Разнообразия хочется, пони-маешь?
— Нравится. Да она не помнит ни хрена, что с ней творилось. Ноет своё «люблю» и смотрит коровьими глазами – думает, я ее оприходовал. Ты ж там смотри… — Денис кивнул на дверь сауны.
— Само собой. К утру подвезу.

Он не спал, и открыл заранее, услышав подъезжающую машину. Сашка привычно дотащил Машу до квартиры. Денис посторонился в ко-ридоре, пропуская их.
— Всё нормально, — сказал Сашка. — Чистенькая, помытенькая, как новенькая.
— Ага. Прям как тачку возвращаешь, — Денис поморщился и протя-нул охраннику несколько купюр. Тот подмигнул и убрался.
В спальне Денис раздел Машу, бросая вещи на пол, помял простыни, то под ногу девушки подтыкая, то из-под подушки вытаскивая. Включил верхний свет, долго разглядывал ее тело, переворачивая с боку на бок, не-довольно поморщился, увидев кровоподтек над соском и еще один – на внутренней части бедра, в самом верху. Потом вытащил из сумочки теле-фон – так, хорошо, никаких незнакомых номеров, никаких фоток, кроме, там, зайчиков да кошечек. Небрежно набросил на Машу простынь, поту-шил свет, посмотрел немного телек. Положил руку девушки себе на грудь и уснул.

— Кись, до института подбросишь? — Маша сидела на краю кровати, уже накрашенная, одетая и благоухающая. — И… — она запнулась, и про-должила виновато, — у нас сигарет нет?
— Машунь, ну договаривались же, — он потянулся и скорчил недо-вольную мину. — Никакого никотина. Я – твой наркотик.
— Ох, это ты в точку, — сказала игриво и задрала край укрывавшей его простыни. — И что это у нас тут за красота?..