Всегда знай, что говоришь - А. Гальченко, Тема 9

Мой благоверный частенько любит повторять: «Я всегда говорю правду, только не всегда всю». По молодости лет я как-то легкомысленно относилась к глубинному смыслу этой фразы, а потом – прочувствовала. Впитала, как любит говорить нынешняя молодежь.


Во-первых, правда – если она не «комсомольская» или «пионерская» – может быть только одна. Отдыхала я, допустим, в санатории «Нарочь». В комнате со мной жила еще одна женщина примерно моих лет. Вечерами мы ходили на танцы. Иногда собирались компанией с мужчинами водочки с яблочком попить. На экскурсии все вместе фотографировались…


Если по возвращении я бы сказала мужу, что все эти три недели общалась исключительно с «сокамерницей», а мужчин даже за столом в столовой не наблюдалось, он бы не поверил. Тем более зная мою страсть к мужикам.


Не в том смысле, о котором вы сейчас подумали. Я просто всегда любила с мужчинами общаться. По магазинам часами ходить не заставляют, о тряпках с утра до вечера не говорят. Опять же, водки с ними всегда можно попить, пива, сигаретку стрельнуть при необходимости.


Так что – все было! Я о мужчинах в санатории вообще и возле меня – в частности. А вот насколько близко я с ними общалась, можно и не уточнять. Особенно, если уточнять-то и нечего. Хотите – верьте, хотите – нет!


По мозгам ему поездить, кофе с пирожным за чужой счет попить-поесть – со всем нашим удовольствием. А потом – спать к себе в комнату. Одна! С соседкой на другой кровати и открытой форточкой. Если не лютая зима на дворе…


Во-вторых, если один раз рассказал правду, то и через пять лет расскажешь то же самое. Разве что с меньшим количеством подробностей. А, если соврал, то потом же надо всегда четко помнить: что и кому. Чтобы не попасть впросак. Оно мне надо?


Это, если о себе. Любимой…


О других же вообще предпочитаю молчать. Даже, если что-то точно знаю. Не мое это дело.


Ну, ходит моя подруга уже второй год с развесистыми рогами, так что, мне к ней бежать и все докладывать?


Откуда знаю? Так любовница ее мужа сама и рассказывала. Как он с ней, когда и сколько… Кому, как ни ей знать-то.


С другой стороны, я же со свечкой в ногах не стояла. Может, она это все придумала, чтобы таким образом хорошему человеку насолить, который на нее внимания не обращает? А я с этой «правдой» и к его жене. Вот была бы картина маслом!


А сама-то однажды ведь и поверила. Приехала наша бухгалтер с турбазы, на которой и муж мой отдыхал, и давай расписывать, какая к нему дама приезжала на несколько дней. Как он с ней и на лавочке сидел, и на лодочке катал…


Ну, я и выдала своему благоверному по приезду по первое число. Только четвертого или пятого унялась. А он-то – как раз спокойно. Давно ведь меня предупреждал, что, если вдруг что и случится, и я об этом узнаю, то он перестанет себя уважать. А, если ничего на  самом деле не было, то пусть на него говорят что угодно. Он, мол, правду знает.


Видела я потом эту «даму». Верю, что и на лавочке с ней часами сидел (любит он людям мозги трахать), и на лодочке катал. Но, чтобы с этой вот – в постель? Да его быстрее стошнит или понос нападет.


Мужу ту турбазу я и сейчас при случае, конечно, вспоминаю: нельзя же лицо терять. Но сама больше подобные разговоры и слышать не хочу. Не то, чтобы еще самой их вести.


Так что о других я либо хорошо (если того заслуживают), либо – никак. Я же не полиция нравов, не ЦРУ с ФСБ. Это им за все расследования и наказание виновных деньги платят.

Так и то ошибаются. И часто…


А я в свидетели-то не очень рвусь. А уж в лжесвидетели – тем более!


Рецензии