Голова Cаида

Красноземы, суглинки, седые и злые пески.
Как жилища термитов – мечети, надгробья и юрты.
Головою Саида, обрившего напрочь виски,
Замелькали барханы, по-детски вихрасты и юрки…
 
Я – древлянин, я – житель зеленых и шумных лесов!
Я почувствовал это, как женщина деторожденье.
Не уйти от погони, не скрыться от полчищ врагов
И без засеки здесь не опешить их в честном сраженьи.
 
Довелось мне. И тысячи медных и бронзовых лиц,
Искореженных чаем, кумысом, песком, суховеем,
По лицу моему, словно орды по взгорью прошлись,
Оставляя зарубки на сердце, подобные свею.
 
Здесь, в степях и пустынях, топтали российских князей
И терзали в телегах прабабок, глотающих слезы.
А теперь в черном небе, где звезды ясней и крупней,
Как черту подвели – пролетели на юг самолеты.
 
Пересохшее море и реки, заплывший арык…
Убегает вода из каналов по сусличьим дыркам.
Над селеньями смог от одной лишь густится трубы –
Не приемлет прогресса пустыня-золотоордынка.
 
Как столетья назад – все такой же лимонной красой
Улыбается степь, в полудреме от края до края…
Золотая Орда потому названа Золотой,
Что от бархата лиц и песков золотая.
 
Век иной и шальвары ее перешиты на джинсы «техас»,
Приобрезана юбка до сколько возможного «мини».
Из бархана лица гневом ширится сабельный глаз,
Незабывший победных отцов и извечной гордыни.
 
Как Саид, пьет рассвет из пиалы пустынь и степей,
За пустой горизонт спрятав жадные руки и стопы.
Привалившись к дувалу железнодорожных путей,
Золотая Орда снова смотрит в подворье Европы.

                - - - - -