Теория вероятности. Наблюдения гамадрила

 -Я всё пытаюсь,-задумчиво проговорил плешивый гамадрил  солнцу, -понять одно явление. -Вот смотри. Если посадить за старенькие "Ремингтоны" сто тысяч обезьянок, дать им немного бананов и перебродившего сока древней смоковницы, будет ли из этого толк?

 Тонкие пальцы гамадрила постучали по коре баобаба, как по воображаемым клавишам.  Удары приходились в основном по рисунку, напоминающему латинскую букву "S".

 -Пройдет десять лет, мартышки изведут миллиона полтора листов. А появятся ли ещё четыре тома "Войны и мира"? Что ты думаешь по этому поводу?

 Молчало солнце, неспешно завершая очередной день маленького кусочка бесконечной саванны. Затерявшейся на великой, голубой планете. Песчинке в бесконечном межгалактическом океане.

 Плешивый гамадрил почесал затылок. Подергал свой хвост.

 -Возьмём каждую обезьянку в отдельности. Зачем она вновь и вновь вытаскивает печатную машинку и тупо бьет по уже истертым буквам? Может, не давать ей бананов? Или поменьше наливать сока смоковницы? Занялась бы другими делами. Вон сосед-ревун сеет и сеет своё семя. Намного полезнее. И приятнее. А здесь, как идиоты, пальцы  истерли.

 На солнце можно уже было смотреть не щурясь.

 -А если это незримые электроды. Как у тех крыс. Экспериментаторы им вживили, вот они и давят на клавишу. Даже о бананах забывают, а жмут и жмут. Как думаешь, оживит это князя Андрея Николаевича Болконского? Или окончательно загонит в могилу?

 Солнце на миг подарило засыпающей саванне зелёный лучик и скрылось окончательно. Плешивый гамадрил помахал ему хвостом. Потом достал из дупла своего баобаба старенькую клаву и стал в очередной раз неумело насиловать её. И даже крики оргазмирующего соседа-ревуна не отвлекали его от этого странного занятия.

 А на севере от саванны, в далёкой стране вместе с молодой Луной поднималась огромная гора. Она уже опередила Джомолунгму и подбиралась к марсианскому Олимпу. И состояла сплошь из новых томов "Войны и мира".  И Андрей Николаевич вновь и вновь подходил к юной Ростовой. Она, забыв обо всём, влюблялась миллионный раз. Каждый раз в Болконского. Согревая своей любовью остывающее Солнце. Продолжая жизнь на огромной Земле. Маленькой, беззащитной песчинке в безжизненном океане тёмной материи. А вы говорите-мартышкин труд.