Сказочным ожерельем лежали Канарские острова на сверкающей и мерно вздымающейся груди Атлантики. Индик остановил корабль и сделал несколько голографических снимков, которые один за другим тут же появились на стене, сбоку от пульта управления. Склонив голову набок и улыбаясь, он с минуту любовался ими.
А потом был утомительный поход по улицам Лас-Пальмоса, Санта-Круса и каких-то небольших и уютных не то городков, не то поселков, по бесконечным пляжам, заполненных голыми людьми, которые нежились на песке, плескались в воде,
отдыхали за столиками под огромными красочными зонтами,
тут же совокуплялись в креслах, лишь для блезира накинув на
себя эропледы — последнюю новинку туристических фирм.
«Нет — стыду! Назад — к природе, к естеству! Даешь бес-
конечную любовь!» — было начертано на них. Смелый при-
зыв подкреплялся не менее смелыми картинками на заданную
тему.
Вряд ли был хоть один, кто не дринькал бы вездесущую,
бессмертную кока-колу и не визжал бы вместе с теми, кто,
описав стремительный полукруг в поднебесье, сейчас падал в
прозрачной гондоле со стометровой высоты в лазурные воды
океана. Но перед самой гладью тросы могучей стрелы дружно
натягивались и плавно опускали сигару в океанскую глубь.
Другой гигантский кран, также на массивном бетонном
шестиграннике метрах в ста от берега, нес в голубой выси
стеклянную летающую тарелку, очень похожую на ту, которую
три часа назад покинул Индик. Он улыбнулся этому сход-
ству. Тарелка стремительнее, чем гондола, по кривой траекто-
114
рии устремилась вниз и на довольно большой скорости реб-
ром вонзилась в воду, взметнув на десяток метров искрящийся
фонтан.
Мощные звукоусилители транслировали на берег вопли
испуга, а затем крики восторга и восхищения от созерцания
красот подводного мира. Это были аттракционы для крепко-
нервных. Огромные телеэкраны показывали захватывающий
полет, падение и царство Нептуна, и, естественно, многим хоте-
лось оказаться в сказке. Здесь на посадочных площадках было
тесно. Стрела крана описывала круг, и гондола, словно заблу-
дившаяся субмарина, выползала на сушу. Счастливые аква-
навты получали Диплом о подвиге и уступали места другим,
жаждавшим острых ощущений.
А невдалеке многовагонный поезд монорельсовой дороги
неспешно погружался в воду, тогда как другой, тоже сверкав-
ший овальными окнами — иллюминаторами, выбирался из
пучины. Он был оформлен, как и первый, под киплинговского
грустноглазого питона. Эти акваэкскурсии были спокойными,
обзорными, познавательными и продолжались тридцать ми-
нут. Они собирали много детей.
— Ты вряд ли догадаешься о моем увлечении на родине,
— сказал Индик.
— Ну, почему же? По натуре ты — созидатель. Значит,
что-нибудь строишь. Может, что-то из интересного земного. К
тому же ты упомянул мастерок.
— Превосходно, Андрюша! Я строю аквапарки. И вот это,
— он указал на летящую тарелку и подводный поезд, — мои
подсказки. — Только дети у нас проводят под водой не трид-
цать минут, а целый день.
Веселился праздный люд, а в портах день и ночь разгру-
жались пузатые пароходы с тысячами тонн говяжьих и сви-
ных туш, миллионами картонных и деревянных ящиков, бочек,
контейнеров, тюками мешков с крупами, сахаром и мукой.
По серпантину дороги ползли наверх, к мертвому жерлу
вулкана, вереницы мусоровозов и сваливали свою ношу в кра-
тер, где, уплотняя отходы, ползали трамбовочные гусеничные
трактора. Саморазгружающиеся баржи скидывали в океан
многотонные брикеты мусора. Самая грязная в мире индуст-
рия — индустрия развлечений не знала отдыха. Земляне по
привычке жили одним днем.
Трехдневная погоня за Грэгом по островам, как и про-
115
слушивание эфира, не увенчались успехом. Индик отправил
трех своих помощников в челноке на базу, а сам вернулся с
Андреем в отель, где они под видом бизнесменов из Мюнхена
снимали просторный номер на шестнадцатом этаже. Выгля-
дел усталым и злым. Мир по-прежнему висел на волоске, а
волосок этот с каждым часом становился всё тоньше. Настро-
ение Индика можно было понять. Простое задание преврати-
лось в пошлый детектив.
Какие-то странные, пластинчатые облака, словно окровав-
ленные лезвия бритв, уперлись в широкие окна.
— Хоть и злодей, но ум у него гениальный. Даже для нас
он оказался неуловимым. А необычный ум, это всегда опас-
ный ум. Вот для чего необходим голубой трилистник. Снова
хочешь возразить? — сказал Индик, глядя на кровавые обла-
ка. — Ты со мной не согласен? — Он быстро повернулся к
Андрею. В плохом настроении Индик становился задиристым,
неприятным.
Андрей не ответил. В общем, он был согласен с ним, а по
нюансам спорить не хотелось. Оригинальный ум всегда на
что-нибудь злой, даже если творит добро. Это в полной мере
относилось и к самому Индику. Кроме того, Андрея поразил
фантастический вид инопланетянина на фоне зловещего неба.
Картина была пугающей. Будь он чуточку суеверным, обя-
зательно бы сказал — это не к добру.
Индик с трудом опустился в кресло напротив Андрея. В
довольно громоздком и жестком космическом облачении это
сделать было непросто. Да и вспомнил Андрей, что всегда
видел Индика твердо стоящим на упругих и сильных ногах.
Сегодня он был вялым и чем-то подавленным, и не только
неудачей с поимкой злодея. В конце концов, его судьба решена,
стоит ему произнести лишь одно слово или начать опыты, как
место его пребывания тут же установят. А дальше дело десяти
секунд. Не будет же он вечно молчать и бездействовать.
— На вашей планете все такие, как ты? — спросил
Андрей, используя короткий момент, когда Индик отключил
все приборы на поясе и груди, кроме одного чуть ниже левого
локтевого сгиба. Это была связь с кораблем.
— Нет. Таких, как я, всего несколько десятков. Все ос-
тальные — простые смертные, хоть и живут по триста и четы-
реста ваших земных лет. — Ты скучаешь по Элли? — неожи-
116
данно спросил Индик. Его раскосые желто-зеленые глаза смот-
рели на Андрея мягко и были совсем не страшными.
— Да… Очень, — ответил Андрей, растерянно улыба-
ясь. — Триста лет с Элли. Это — несбыточная сказка!
— А вот я не хочу бесконечной жизни. Не хочу этих
бесконечных утомительных познаний, с каждым днем все бо-
лее мрачных. Даже трехсот лет не хочу без эмоций, без
любви. Я хочу быть таким, как вы, земляне, с вашими горем и
радостью, достоинствами и недостатками, которые очень легко
исправить фактором доброты, чего вы никак не хотите понять
и делать.
Наивный космический юноша, увлеченный своим делом и
отгороженный от повседневной жизни высоким забором
Межпланетного городка, он даже не знал, что его планета уже
давно прошла в своем развитии так называемый этап добро-
ты, навязанный обществу слезливыми моралистами и книжни-
ками, совершенно не знавшими реальной жизни людьми, что
привело к устрашающему разгулу насилия и кровожадия, и
только приход к власти людей волевых, разумных и практи-
ческих спас цивилизацию от катастрофы. Путем Всепланет-
ного референдума они ввели обязательный электронный кон-
троль десяти параметров поведения, когда даже мысль об
убийстве, лжесвидетельстве или мести стала преступной. Дур-
ные помыслы пресекались жестоко, вплоть до моментального
уничтожения задумавшего зло. Голубой трилистник на левом
виске превратился в символ моральной чистоты и сердечнос-
ти, а на планете наступил настоящий рай.
— Но меня создали живым роботом, лишили чувств, на-
звали Властелином Галактики и обрекли на бесконечное стран-
ствие пo Вселенной. Они не жалеют почестей для Триумфа-
тора по возвращении, а мне нужна одна награда — любовь
девушки такой, как твоя Элли. — Индик резко встал и про-
должал горячо:
— Я ненавижу этот костюм, ставший второй моей кожей.
Я ненавижу этот шлем, ставший дополнением моего мозга. Я
хочу быть нормальным человеком, чтобы любить и быть лю-
бимым. Быть свободным в своих поступках, желаниях, мыс-
лях. Я не хочу голубого трилистника.
Сильным, отчаянным движением Индик сорвал с себя
разверзшийся на груди костюм и швырнул его на пол. Но
одеяние не упало смятым, бесформенным комом. К удивлению
117
Андрея, оно оказалось толстым, и с легким металлическим
скрипом шевелилось, вытягивалось, распрямлялось, будто жи-
вое. Картина предстала жуткая.
Андрей перевел ошеломленный взгляд на Индика, кото-
рый стоял на коротких и тонюсеньких ножках посреди комна-
ты слабенький, длинноголовый и бесполый, едва достигавший
полутора метров. Андрей с болью смотрел на друга, кожа кото-
рого только что сметанно-белая быстро принимала отталкива-
ющий серо-зеленый цвет. Не ожидал такого поворота и сам
Индик. Он испуганно взирал на свои узкие ладошки уже
покрывшиеся частыми бородавками, на ноги, и, видимо, ужас-
нувшись происходящему, поник головой. Он ощутил холодное
дыхание смерти, о которой минуту назад отзывался так высо-
комерно. Его тонкие руки еще больше удлинились и едва не
достигали лодыжек. Кожа совершенно обезобразилась, и только
розовые овальные пятна на плечах и бедрах разгорались всё
ярче.
Костюм вдруг задергался, будто в конвульсиях, на нем там
и сям вспыхнули десятки индикаторов и забегали тревожные
огоньки. Шлем приподнялся от пола и уставился пустыми
продолговатыми глазницами на Андрея. Из костюма послы-
шались какие-то неприятные звуки, но умоляющий женский
голос они заглушить не смогли.
Индик виновато посмотрел на Андрея. Его вовсе не рас-
косые светло-карие глаза были грустны. Он тяжело вздохнул
и переступил своими длинными, плоскими четырехпалыми
ступнями на сверкающем белом паркете и поставил их в рас-
крытую грудь костюма. Он не сделал ни единого движения,
чтобы облачиться. То, что костюм сам наделся на него, посте-
пенно уплотняясь и напрягаясь, как видно, было для Индика
делом привычным. Андрей же с ужасом взирал на процедуру
одевания, и когда на груди у Индика с громкими щелчками
захлопнулись створки костюма, а по шву от пояса до горла
пробежали две голубые строчки, вроде огонька электросвар-
ки, он перевел дыхание и встретился глазами с печальным
взглядом Индика, вокруг глаз которого серебристая ткань
шевелилась, хищно присасываясь к коже своей жертвы. Вско-
ре вид у Индика стал привычным для Андрея, но только
снова ставшие желто-зелеными и раскосыми глаза теперь были
не надменными и чужими, а близкими и родными.
Вдруг все индикаторы на костюме Индика погасли, но
118
кроваво-красным огнем зажегся экранчик на правой руке, чуть
ниже локтя. Это был сигнал Прямой Галактической Связи,
вряд ли суливший Индику что-то хорошее. Костюм-доносчик
послал сигнал тревоги на корабль, а оттуда — дальше. И вот
предстояло объяснение. Голубой трилистник, наверно, тоже
не дремал.
— Что тебя ждет? — в тревоге спросил Андрей.
— Смерть, — спокойно ответил Индик. — Они запаяли
меня навечно в этом костюме. А это — конец. Такова судьба
всех ослушников.
Индик закрыл глаза, сосредотачиваясь. На правом плече
у него, а потом и на левом загорелись две бирюзовые полоски,
а у дальней стены гостиничного номера замерцал большой —
голографический экран. Не открывая глаз, Индик сделал знак
Андрею, чтобы он отвернулся к небольшому экранчику, засве-
тившемуся прямо в воздухе над столом. Андрей послушно
опустился на вращающийся стульчик. Через три секунды го-
лографический экран ярко вспыхнул и, раздвигаясь во все
стороны, из его глубины к Индику стремительно приблизился
человек в серебристом костюме, но без шлема, чертами лица
неотличимый от европейца. Русоголов и белолиц, с голубым
трилистником на левом виске. Хоть и очень могуч, но быстр и
подвижен в отличие от землян подобной комплекции, всегда
громоздких, тяжелых и неуклюжих. С его появлением в про-
сторной комнате стало тесно. Три радужных полосы наискось
пересекали могучую грудь Гостя. Ещё издали он вцепился
глазами в своего подчиненного, а приблизившись почти вплот-
ную, сурово смотрел на Индика, словно изучал его заново.
Индик слегка поклонился и приложил руку к сердцу в знак
того, что готов слушать. И Гость заговорил тонким, совершен-
но не вяжущимся с его обликом, голосом. Согласные звуки
преобладали, и потому речь была трескуче-жестяной. Андрей
читал на своем экранчике подстрочный перевод его слов, где
одновременно с квадратиками-гласными и треугольниками-со-
гласными появлялись и родные буквы.
— Центр Управления Межпланетными экспедициями
простил вам вашу внезапную выходку и обрадован, что вы
сами осознали нелепость своего поступка. Земные условия
существования не для вас. Ведь вы совершенно не защищены
от миллиардов земных микробов. Ваша колыбель — Космос.
Ваша обитель и защита — этот костюм. За сорок лет на
119
земной орбите вы устали, и мы дадим вам отдохнуть, — читал
Андрей и украдкой косился на Гостя. Видел четкий его про-
филь, высокий красивый лоб и волевые складки у рта. Было
такое впечатление, что Гость находится рядом, а не за милли-
оны километров отсюда. — Но сейчас предстоит ответственная
и сложная работа, начатая вами три года назад, — продолжал
Гость. — Ваши предположения насчет гравитационной ин-
кубации древнечелюстных полностью подтвердились. Грави-
тин, как вы его назвали, через день-два окажется на поверхно-
сти Земли. Вот он, — гость подал Индику круглую прозрач-
ную коробочку, в которой быстро двигалось какое-то длин-
ненькое коричневое существо. — И тогда ужe ничто его не
остановит. Три вчерашних взрыва — в Японии, Арабии и
России — не взаимные диверсии, как полагают правители
этих государств, а наша попытка остановить лавины смерто-
носного жучка. Объясните им это. Но катастрофа не отме-
няется. Она только отсрочена, если они не возьмутся за ум и
не объединятся. Иначе все погибнут по одиночке. Они долж-
ны срочно взорвать все действующие нефтяные скважины.
Тоже самое надо сделать и с пещерами Крыма. Они сообща-
ются с шельфовыми нефте- и газоразработками. Вот текст
Послания. Доставьте его без промедления. Разрешаю пред-
стать лично. Может это их убедит в серьезности положения и
в том, что мы им не враги. Операция «Злодей» отменяется.
Она потеряла остроту. Профессор Грэг обречен, если произ-
несет хоть слово.
Никто из них не знал, что в эту самую минуту профессор
Грэг плыл на весельной надувной лодке к спешившему ему
навстречу мощному буруну. Дикие скалы с бухтой-расщели-
ной остались позади. Ему помогли подняться за ограждение
рубки. Рот у профессора был заклеен тремя поперечными
полосками, но глаза смеялись. Он показал дулю голубому небу,
и подводная лодка срочно погрузилась.
Индик принял из рук Гостя толстую пачку документов и
спросил:
— На какие районы Земли они должны обратить особое
внимание?
— На районы глубоких тектонических разломов, нo глав-
ное — на места активной нефте- и угледобычи. Желаю
успеха.
И тут Гость в упор посмотрел на Андрея. Взгляд был
120
холоден, но Андрей всё-таки встал и поклонился, подобно
Индику.
— Это мой постоянный и надежный помощник, — сказал
Индик. — В эту проблему он должен быть посвящен, —
прочитал Андрей. И тут экранчик перед ним погас. Индик
еще что-то сказал Гостю. Тот кивнул, как видно, согласив-
шись. Его взгляд потеплел, и он, вроде как, улыбнулся Анд-
рею. Огромный экран уменьшился до размеров спичечного
коробка и где-то вдали потух.
— Итак, что мы имеем? — сказал Индик после недолгой
паузы, всегда обязательной по окончании серьезного разговора.
— Шестнадцатое августа, шестнадцать часов, шестнадцать ми-
нут, две тысячи пятьдесят восьмого года. Многократные цифро-
вые совпадения никогда не бывают случайными. В них непре-
менно заключен магический смысл, надо только уметь разгадать
его. А тот, кто предупрежден, тот вооружен, — говорил Индик
самому себе и быстро бегал пальцами по кнопкам панели связи
с кораблем. — Интересно, где сейчас находятся ваши прези-
денты, премьеры и короли? — Он что-то сказал в микрофон-
чик и панель погасла. — У нас четыре минуты свободного
времени. — Индик задумчиво прошелся по комнате.
— Что ты ему сказал обо мне? — спросил Андрей, заин-
тригованный улыбкой великого Гостя.
— Только хорошее, — коротко ответил Индик.
— И всё-таки? Прозвучало также имя Элли, — настаи-
вал Андрей.
— Я получил разрешение забрать вас на нашу планету
из этого ада.
— Чтобы стать подопытными кроликами, как десятки
других? — Скулы у Андрея поалели. Он вспомнил жуткую
картину перегрузки запаянных стеклянных контейнеров с
людьми с их корабля на другой, сигарообразный и громадный,
опустившийся на Луне.
— Чтобы остаться жить бесконечно, как сотни других,
достойных этого. То, что ты видел, модельные и биологичес-
кие объекты уродств для исследований нашим ученым, как
впрочем, и для ваших.
— Но наши — не убивают людей, — возразил Андрей.
— Сотнями, тысячами. Для подтверждения своих бредо-
вых медицинских опытов и расовых идей, — выкрикнул Ин-
дик. Его желто-зеленые глаза вновь полыхали. — Я уж не
121
говорю об истреблении животных и растений. Их вы и за жи-
вых-то не считаете.
— Значит, вы можете спасти человечество? Переселить...
— Зачем спасать самоубийцу? Из одной петли он обяза-
тельно залезет в другую, — перебил его Индик сердито, но тут
же смягчился. — Ты сам пытаешься сделать доброе дело, а что
выходит? Многие бросились строить твои, совершенно без-
вредные, экономичные и красивые Бесплотинные электричес-
кие комплексы, чтобы электроэнергия была дешевле газиров-
ки? А история с электромобилями? Тебя за них дважды чуть
не убили. Центр Управления Галактикой не хочет повторять
своей давней ошибки. Когда-то он поселил вас в этом чудном
оазисе. А во что вы его превратили? В зловонную свалку,
непригодную для жизни, — сказал он устало и поднес к глазам
стеклянную коробочку с беспокойной многоножкой, напоми-
навшей обыкновенную щипалку, о чем и сказал беспечно Анд-
рей:
— Это же щипалка. Мы ими в детстве играли. Она —
безобидная козявка с клешней вместо хвостика.
Но Индик его беспечности не разделил.
— Смотри, — голос Индика был строг. Он придавил
букашку подвижной крышкой ко дну коробочки вверх брюш-
ком и подал её Андрею, повторив сурово. — Смотри.
Андрей бросил взгляд и отпрянул — под крышечкой, ока-
завшейся сильным увеличительным стеклом, извивался зверь
с гибким, членистым, веретеновидным телом, восемью лапками
по бокам и страшной зубастой пастью. Зверь был сильным.
Андрей ощущал, как он поднимает крышечку своими широки-
ми лапками. Слышал скрип жесткого чешуйчатого панциря о
стекло. Два фасеточных глаза дико вращались. Было ясно,
что это существо — убийца. Давление на крышечку усили-
лось. Под ней раздался скрежет и писк. Зверек сумел-таки
перевернуться. Андрей испуганно вернул коробочку Индику.
— Не бойся, — сказал Индик. — Эта коробочка из
особого, алмазного стекла, единственного, что ему не по зубам.
Это насекомое из отряда древнечелюстных — Археогнатха
— когда-то послужившее образованию нефти и каменного
угля на вашей планете. Для него нет ничего несъедобного —
живые существа, растения, металлы, химическая продукция и
даже бетон. Оно очень прожорливо. Но самое гадкое то, что,
выделяя в большом количестве анестезирующее вещество, оно
122
безболезненно и совершенно неощутимо проникает в тело че-
ловека, а попав туда, сразу начинает бешено размножаться,
поскольку двуполое и живородящее. Кратность потомства за
сутки — полторы тысячи. А это значит, что через год эта
мерзость не оставит здесь ни одного живого существа, ни од-
ного живого корешка. Поверхность Земли превратится в пус-
тыню, подобную Аравийской, намека которой ваши ученые умы
даже не пытались разгадать. Как можно не заметить искусст-
венного происхождения нефтяных и угольных месторождений?
— Откуда вдруг взялись эти древнечелюстные? — спро-
сил Андрей, с отвращением косясь на неуемное насекомое.
— Из опустошенных подземных кладовых, куда попал
кислород и создались благоприятные условия для проявле-
ния жизни. Но главная причина в резком изменении гравита-
ционного поля Земли, то есть силы тяжести, отчего уменьши-
лось её консервирующее воздействие на атомы и молекулы
белковых соединений, как видно, и через миллионы лет сохранив-
ших информацию о своем давнем живом состоянии, и они
возродились в том несметном количестве, которым когда-то
покрывали всю сушу. Но тогда это было сделано специально,
чтобы создать биоэнергетическое сырье для будущего челове-
чества. Теперь это произошло спонтанно. Мы опоздали с за-
чисткой скважин, и появился гравитин.
— Значит, наши ученые правы, что нефть — это органи-
ческое вещество, и природа его вовсе не космическая, а земная.
И образовалась она из остатков древних гигантских живот-
ных — ящеров, динозавров?
— Да. Но только предварительно съеденных вот такими
козявками. В скором времени они покроют всю сушу метро-
вым слоем, как прежде, и, как прежде, по единому сигналу
потекут по пересохшим руслам рек в предназначенные для
них места и заполнят собой те ареалы, которые будущие люди
назовут подземными кладовыми. — Индик не уставал изде-
ваться над этим нелепым определением.
— Почему бы вам также не поступить с людьми? Ведь
генетический код для всего живого один. Дай сигнал, и все
пойдут безропотно, куда им укажут, — ершисто говорил Анд-
рей, но Индик лишь усмехнулся на ставшие для него привыч-
ными колючки. Он знал, Андрей умом незлобив, а сердцем
отходчив.
— Этого как раз и хочет профессор Грэг, — сказал он и
123
продолжал иронично-назидательно, пройдясь по комнате. —
Люди, как высокоразвитые существа, избрали для себя более
жестокие казни, такие как алкоголь, курение, грязный воздух и
вода, вирус Эбола, иммунодефицит, наркомания, автомобили и
бездумный технический прогресс, а как следствие — грави-
тин. Но предложение интересное, хоть и жестокое. Как гово-
рится, чтобы не продлевать страданий. Я запрошу об этом
Центр, — пообещал он с улыбкой.
— Значит, так появятся новые месторождения? — Анд-
рей быстро остыл. Индик улыбнулся. Незлобивость этого
парня и его бесконечное любопытство ему очень нравились.
— Частично перемещением верхнего слоя земли, частич-
но от пересыхания водоемов, к примеру, вот этого моря, —
ответил он и ткнул пальцем в голубой лоскут знакомых очер-
таний.
— Черного моря? Не может быть! Куда же денется вода?
— Андрея развеселила фантазия Индика. Но тот был серье-
зен. Улыбаться стало неуместно.
— Испарится, — спокойно сказал Индик. — Израсходу-
ется на образование кислорода для этих букашек. Ведь леса,
эти производители кислорода, исчезнут окончательно, и Зем-
ля станет голой, как эти, совсем еще недавно обитаемые плане-
ты, — он показал несколько картинок мертвых планет. — И
вот по вашей вине наступил черед Земли, — в голосе Индика
слышались слезы. — Недостачу кислорода придется возме-
щать океанам, и потому их уровень упадет на триста- четыре-
ста метров. Вновь исчезнут Каспий, Балтика, Средиземное море
и десятки других. Атмосфера будет сильно насыщена метаном
и водородом, отсюда и такое, большое их содержание в угле и
нефти. Как вы говорите, углеводородное сырье, тогда как неис-
тощимый источник энергии на многие тысячелетия вперед это
— гравитация. Более разумные цивилизации уже давно на-
учились использовать себе во блага межпланетные силовые
напряжения. Но вы кинулись выгребать из кладовых всё, что
там есть, как мародеры, нисколько не думая о последствиях.
Но удовольствий без расплаты не бывает. А между тем, у вас
под боком Луна, которая обладает такой колоссальной энерги-
ей, что преврати вы её в электричество, хватило бы на пять
таких Земель, как ваша. А что касается космического проис-
хождения нефти, так знай, ни один, даже мельчайший земной
процесс не происходит без влияния Космоса, хотя бы потому,
124
что Земля сама является космической частицей. Одной из са-
мых прекрасных планет вашей Галактики.
— Крыму гравитин тоже угрожает? — спросил Андрей.
— Да. Самое большее, через неделю. Динозавров там нет,
и он кинется на людей.
— Индик! — Андрей шагнул к другу. Он был встрево-
жен. Он верил Гостю. Он верил Индику. Он беспокоился за
судьбу Элли.
Индик понял причину его волнения и сказал:
— Мы там будем дня через два-три. Как только вручим
Послания на этом материке.
— Спасибо. Как ты себя чувствуешь? Скажу как другу,
вид у тебя был ужасный.
— Это от вашей гадкой атмосферы. Она настолько гряз-
на и заражена, что просто удивительно, как вы все еще живы.
По газовому составу она одинакова с нашей.
— Извини, но что за розовые пятна у тебя на груди и
бедрах? — не удержался спросить Андрей.
— На затылке, спине и пояснице тоже, — дополнил Ин-
дик. — Это контакты от моего скафандра, который не просто
космическая одежда, а суперсовременное творение интеллек-
та. Это — чудо информатики и жизнеобеспечения. А кибер-
нетика, которой он начинен, является продолжением моего
мозга.
— Лишь бы не наоборот, — сказал Андрей, вспомнив мос-
ковский автобунт.
Но Индик пропустил мимо ушей это замечание как неле-
пость и продолжал:
— Прилетая домой, мы их снимаем и одеваемся в обыч-
ные тканевые костюмы.
Андрей недоуменно поднял бровь.
— Я понял твой вопрос. Врачи восстанавливают мне
органы выделения и соответствующие функции в течение трех
недель, — сказал Индик.
— А что означает голубой трилистник? Особую касту?
— Ни в коем случае. Это — символ моральной чистоты.
— Уверен, всё обошлось, — убежденно сказал Андрей.
— Костюм вылечит мою кожу. Для него это не пробле-
ма. При необходимости он может вырастить любой орган, а
старый удалить на клеточном уровне, и я даже не замечу это-
го. Эмоции сыграли злую шутку, — Индик улыбнулся, навер-
125
няка, вспомнив, как говорил недавно — у нас нет чувств, у нас
есть разум — и приобнял Андрея. Но длинные, сильные руки
Индика вдруг стремительно сомкнулись на спине Андрея и
тисками сжали его. Андрей вскрикнул и едва вырвался из
неласковых объятий.
— Извини, — сказал обеспокоенно Индик. — Мой кос-
тюм не испытывает к тебе симпатий. Так что держись от него
подальше.
Замигали сразу несколько индикаторов — это поступила
информация о земных правителях. Все они были в своих
столичных резиденциях, более того, в своих кабинетах, где с
помощью высшей политической и военной элиты придумыва-
ли адекватные меры на злобные происки близких и дальних
соседей, и никто из них не знал, что страшная беда уже обру-
шилась на Землю из жерла потухшего вулкана, откуда непри-
метный ручеек коричневых насекомых прямиком потек на
бескрайний, золотопесочный пляж, где нежились на солнце,
резвились в воде и наслаждались океанским бризом тысячи
беззаботных людей. А по стенкам самой глубокой и знамени-
той Красномраморной пещеры в Крыму карабкались наверх
невзрачные букашки. Многочисленные туристы не обратили
бы на них никакого внимания, если бы не тётя Маша, сметав-
шая их шваброй назад в пропасть.
— Пора, — сказал Индик. — Сюда я направлюсь сам, —
он тронул верхний лист в стопке с золотым тиснением круп-
ного английского шрифта и цветной миниатюрой Белого дома.
— Ну, а дальше... — он перебрал упругие листы Посланий с
одинаковой золотой шапкой, фотографией резиденции и чет-
ким текстом на английском, испанском, немецком, французском,
русском, китайском и арабском языках...
Начальник охраны Белого дома, человек умный и внима-
тельный, крепкий сорокалетний мужчина после слов, сказан-
ных с тревогой в голосе:
— Это чрезвычайно важно, — поднял белую телефонную
трубку и сказал:
— Господин Президент, к вам посетитель с очень важным
и срочным посланием. Он желает отдать его только в ваши
руки.
— Проводите его в мою гостиную. — Президент поднял-
ся из-за стола, сделав знак, чтобы генерал продолжал доклад, и
покинул кабинет через неприметную дверь за гобеленом.
126
Они появились в гостиной одновременно. Индик в обли-
ке седеющего представительного американца в светлых брю-
ках и сорочке с галстуком и Президент — совсем ещё
молодой стройный человек с приятным строгим лицом и ко-
роткой стрижкой темно-русых волос. Индик поклонился и,
сделав четыре шага от двери, протянул ему большой серебри-
стый конверт. Президент вынул Послание, быстро прочитал
его и пристально посмотрел на Индика.
— Это чрезвычайно опасно. Вчерашние взрывы — не
диверсии, а наша подсказка вам, как можно остановить смер-
тоносного насекомого, — сказал Индик.
Президент направился в свой кабинет, ничего не ответив.
Когда он оглянулся, на месте представительного посетителя
стоял Индик в своем космическом одеянии.
— Я благодарю вас, — сказал Президент, остановившись
и озабоченно потирая красивый высокий лоб тонкими пальца-
ми. И тут его окликнули:
— Господин Президент.
Отведя в сторону гобелен с видами диких ущелий Коло-
радо, в проеме неприметной двери стоял один из его советни-
ков и жестом руки приглашал срочно вернуться в кабинет. —
На Канарских островах случилось что-то чрезвычайное. Там—
паника.
Действительно, осознание того, что юркая букашка на са-
мом деле безжалостный убийца, явилось причиной невиданной
ранее паники на всемирном курорте. Изумительные пляжи
опустели. На золотистом песке, на мозаичных дорожках перед
отелями лежали трупы и скелеты людей. Не сходя с места
можно было насчитать несколько десятков умирающих, свер-
нувшихся калачиком на правом боку.
Все суда, шлюпки, яхты, катера были переполнены бегущи-
ми с островов людьми. Их захватывали силой, выбрасывая за
борт тех, кто оказался там раньше. Люди тонули, но никто не
думал выручать их из беды. Каждый думал лишь о собствен-
ном спасении. Несколько сот счастливчиков оказались на не-
большом, красивом трехпалубном прогулочном теплоходе, и
напрасно взывал капитан к благоразумию — смотрите, ведь
корпус погрузился ниже ватерлинии, мы вот-вот потонем! —
его приволокли на мостик и кулаками заставили командовать.
Зазор между бортом и причалом начал расширяться и
достиг двух метров. Люди ликовали, предчувствуя свое спасе-
127
ние, слали проклятия острову и благодарность Богу за вели-
кую милость.
В резиновом надувном круге, свернувшись калачиком, ле-
жал детский скелетик. А на широком, двухместном матраце
колыхался на волнах полусъеденный мужчина и гулко сту-
чался в борт теплохода обглоданными ступнями. Это жутко
было слышать. На это невозможно было смотреть.
Нервы у людей были напряжены до предела, и когда пани-
чески закричала тучная, в жемчужных ожерельях женщина,
отшвырнув от себя свою любимую собачку, которую только
что целовала и крепко прижимала к пышной груди, все, кто
стоял у левого борта на верхней палубе, в ужасе ринулись к
правому, опережая смертоносных букашек, бежавших от мерт-
вой собачки. Образовалась свалка. Судно опасно накрени-
лось. Теперь уже и на средней и на нижней палубе люди не
могли удержаться на ногах. Кто-то карабкался вверх по встав-
шей на дыбы палубе, кто-то падал вниз, в человеческий мура-
вейник. В открытые иллюминаторы правого борта хлынула
вода, и судно опрокинулось. Вопль ужаса потряс округу. На
причале, на берегу люди вставали на колени и воздевали руки
к равнодушному небу.
Глядя на экран, Президент мрачнел.
В аэропорту Лас-Пальмоса тоже творилось невообрази-
мое. Самолеты не могли ни взлететь, ни приземлиться, так как
все полосы были заняты обезумевшими толпами. Лайнеры со
всего света стояли переполненными, по их фюзеляжам бега-
ли и ползали люди и стучали в иллюминаторы, требуя, чтобы
их впустили.
Кадры оборвались. Экран мигнул, и на нем появилась рек-
лама двухместных дирижабликов. Президент выключил его и
спросил, ни к кому из сидящих за длинным столом конкретно
не обращаясь:
— А если это шуточки русских?
— Нет, — твердо ответил высокий генерал, вставая. Это
был Командующий Военно-Космическими силами страны. —
Сигнал идет из Космоса только на вашу антенну.
— Когда вернется спецсамолет? — вопрос был адресо-
ван Командующему ВВС.
Седой генерал поднялся.
— С ним нет связи. На снимках со спутника — он на
взлетной полосе.
128
— Так пусть взлетает. Или не могут поймать одну букаш-
ку?
Президент не любил старых людей вообще, а старых ру-
ководителей особенно. Свой век он отмерил в сорок два года.
Эту неполную дату он отметил позавчера.
Словно отвечая на злое нетерпение президента, вдруг
сам собою включился телевизор, и все увидели ужасные кад-
ры: специальный сверхзвуковой посланец стоял в плотной
человеческой блокаде. И все- таки он запустил двигатели и
сдвинулся с места. Но, задавив с десяток человек, остановил-
ся. Да и куда он мог двигаться, если впереди бурлило людс-
кое море. Разъяренная толпа ринулась на штурм бомбарди-
ровщика. В ход пошли ломы, железные прутья, камни. Штур-
мующим удалось взломать бомболюк, и они с дикими воплями
хлынули в широкую черную дыру. Вскоре избитых, окровав-
ленных пилотов кинули в гущу ревущей толпы.
Эти же кадры шли на огромном экране в кабине Индика.
Андрей был потрясен.
— За что людям такая кара?
— За то, что не ценили жизнь. За безрассудство мыслей
и поступков, — ответил Индик.
— Параллельный мир Земли тоже погибнет?
— Да. У них муки страшнее, чем у вас, поскольку они
живут в полной гармонии с природой и не понимают причин
катастрофы. А они? — Индик гневно смотрел в простран-
ство. — Они, самонадеянно назвавшие себя разумными, пой-
мут? — голос Индика звенел от презрения.
— Никогда, — Андрей глянул через плечо и отвернулся,
буквально впившись глазами в экран, где появились виды Крыма
с предгорьями и входом в Красномраморную пещеру, где скрю-
чился экскурсовод, прервав свой рассказ на полуслове. Тури-
сты в ужасе прятались в автобусах и личных автомобилях.
Задержись камера здесь ещё на одну минуту, и Андрей
увидел бы Элли, последней спешившую к экскурсионному
автобусу. Уж такое трагическое совпадение, что именно в этот
день Элли осуществила свою давнюю мечту побывать в вол-
шебном царстве сталактитов и сталагмитов. Ходила и с груп-
пой, но больше одна, любуясь красотой и причудами природы.
И, конечно, не могла остаться без внимания мужчин такая
красивая, с необычной голубой родинкой на левом виске, и
грустная, а от этого ещё больше притягательная, особенно для
129
орлиноглазого кавказца, не знавшего поражения у женщин, и
все-таки потерпевший его от взгляда сумасшедшей, в чем убе-
дился по возвращении на Южный Берег, когда она, надев
больничный халат, садилась в машину с желтой полосой и
крестом. Неотразимый крякнул и повернулся к благосклон-
ной конопушистой блондинке.
А Максиму Элли сказала:
— Спасибо, Максим. Там — изумительно. Да все
разбежались от этой букашки, — она вынула из сумочки пе-
нальчик для губной помады.
Взгляд Максима метнулся к коробочке и тревожно под-
нялся на растерянное лицо Элли, так как гравитина в пеналь-
чике не оказалось. Он исчез, прогрызя отверстие в донышке
пенала. Из секретной депеши Максим знал о нем намного
больше, чем Элли. Он вздохнул и приобнял Элли за плечи.
Чьи-то злые, некрасивые глаза пристально глядели на
приближавшихся Элли и Максима, по инструкции крепко дер-
жавшего пациентку за локоть, чуть ниже номера, вышитого
на рукаве больничного халата.
— 118-тую главный врач привез с экспертизы в 16.02, —
записала в журнале охранница и лишь потом отодвинула тя-
желый засов на калитке. Теперь взгляд охранницы сверлил
им затылки.
Природа вообще не трудилась над нею — взяла чурку-
раскоряку, топором обозначила пол и кинула — берите, что
получилось, может пригодится. И пригодилось. Да еще как.
Стала она бригадиром больничных охранников. Эту держи-
морду и врачи боялись, а на посту её и танком не свернешь.
Президент взял под руку Командующего Военно-Косми-
ческими силами и отошел с ним к окну своего Овального
кабинета.
— У нас есть возможность стереть эти острова с лица
Земли? — спросил он.
— Да, — ответил генерал.
— Действуйте. Ни одна живая душа не должна их поки-
нуть, тем более попасть в Штаты. Ни один самолет, ни один
корабль с этой минуты не должны проникнуть к нам, — это он
сказал уже совещанию.
— Но некоторые самолеты на подлете, а лайнеры уже
пересекли морскую границу. Что делать с ними?
130
— Всех поверните назад, — был ответ.
— Если корабли повернуть можно, то самолеты…
— Это проблема не ваша. А не подчинятся, сбивайте, топи-
те, чьи бы они ни были. Речь идет о спасении нации, гене-
рал.— Президент повернулся к сидевшим за длинным сто-
лом. — А вам надо срочно слетать к нашему украинскому
сателлиту и узнать, только ли в Крыму гравитин.
Как и всякий уважающий себя большой политик, Прези-
дент был циничным и терпеть не мог глупого дипломатичес-
кого тумана, требовал называть вещи своими именами —
продажных — продажными, дураков — дураками.
Тот, к кому он обращался, встал и молча направился в
выходу. Такая беспрекословная исполнительская манера внед-
рилась пять лет назад в сверхделовой Америке и считалась
миллион первым её достижением.
— Разузнайте всё и обещайте финансовую помощь, —
добавил Президент в спину порученцу.
Тот оглянулся. Это был высокий красивый мужчина с
глупыми глазами, прошлогодний соперник по предвыборной
гонке, а ныне Посол по особым поручениям при Президенте.
Космический корабль покинул Соединенные Штаты и через
пять минут совершенно открыто повис над Мехико на двух-
соткилометровой высоте. А ещё через минуту невидимый чел-
нок приземлился невдалеке от Президентского дворца, и ник-
то из гуляющих не увидел его, лишь чья-то любопытная соба-
чонка долго нюхала крутой сверкающий бок, но, не разгадав
внезапного его появления, помочилась на загадочную штуко-
вину и убежала к старенькой хозяйке. Индик и Андрей с
улыбкой переглянулись.
Несколько секунд спустя, Индик уже шел среди горожан,
совершенно от них неотличимый, и если бы он не помахал
Андрею рукой, тот и не понял бы, куда он вдруг пропал из
челнока. Он, конечно же, видел Андрея, потому что засмеялся,
когда тот поскреб затылок.
Затем были Бразилиа, Лима, Сантьяго, Буэнос-Айрес. И
нигде Индик не встретил трудностей с передачей Послания в
руки Президентов. Объяснение этому феномену очень про-
стое — североамериканский Президент попросил своих юж-
ных коллег отнестись к появлению инопланетянина как к ре-
альному факту и не чинить ему преград; рассказал, что на
131
Канарах действительно появился в большом количестве ка-
кой-то странный жучок, безболезненно проникающий в тело
человека, что там царит страшная паника, и он с минуты на
минуту ждет возвращения спецсамолета, который привезет
жучка для идентификации его с рисунком в Послании.
Последнее было святой ложью во имя общего спасения.
Трагическую судьбу самолета и экипажа он уже знал.
Корабль покидал Новый Свет на большой высоте, и весь
Американский материк, протянувшийся от полюса до полюса,
был виден, как на ладони. Европа появилась в иллюминаторе
Пиренейским полуостровом, Средиземным морем с крохот-
ным итальянским сапожком. Андрей не мог оторвать глаз от
волшебной картины, и ком подступал к горлу. Сомнения рас-
таяли — на Землю пришла беда. Большая, страшная, неотврати-
мая, и очень скоро вся эта красота превратится в безжизнен-
ный марсианский пейзаж. Крыма, как он ни силился, разгля-
деть не смог. А может, мешали слезы?
Минуту спустя под ними простерся красавец-город с ши-
рокой лентой Днепра, черточками мостов над ним, неповтори-
мой златоглавой Лаврой и опояской из многоэтажных совре-
менных кварталов по окраинам.
— Ты мне поможешь? — спросил Индик. — Передашь,
и сразу в Крым, — добавил он, видя похмуревшее лицо
Андрея. — Это всего несколько минут.
Андрею бы рассказать o непростых отношениях с властя-
ми, но он молча взял серебристый пакет и вышел из челнока-
шара, так любимого Индиком, хотя были и другие, как каза-
лось Андрею, с более удобной, кабиной и несколькими крес-
лами. Этот же был двухместным. Через несколько шагов по
газону Андрей очутился в аллее из голубых сосен, упирав-
шейся в Президентский дворец. Оглянулся, но челнока не
увидел, зато увидел женщину, испуганно шарахнувшуюся от
него, так внезапно перед нею появившегося.
— Спаси и помоги, святая сила!
Охранник у высоких, кованых ворот молча указал ему
стволом автомата на фасад небольшого серенького зданьица,
спрятавшегося за высоким забором. Андрей прошел через три,
тут же закрывшиеся за ним двери, прежде чем вошел в ярко
освещенную, застеленную коврами комнату, где у дальней сте-
ны за тремя столами сидели военные с большими звездами на
132
мягких погонах. Усатый человек из-за среднего стола непри-
ветливо глядел на Андрея. Двое других, от него по бокам, что-
то сосредоточенно писали. Слева от Андрея колыхнулась штора,
из-за неё вышел крутоплечий детина.
— Ты чего хотел? — спросил он.
— Мне нужно вручить Президенту важное Послание.
— Давай, — детина протянул руку.
— Но я обязан вручить лично и без промедления, —
заупрямился Андрей, пряча серебристый пакет за спину.
— Интересно, кто же это тебя обязал?
Андрей, повернулся. Это говорил Человек из-за среднего
стола.
— В документе указано. Поверьте, это очень важно.
— У нашего Президента неважных дел не бывает. Давай
свое Послание. Ну! — приказал Человек из-за среднего сто-
ла, подходя к Андрею вплотную. Рядом с ним выросли не-
сколько крепышей, и Андрею осталось только подчиниться.
Но вместо того, чтобы взять конверт, Человек из-за среднего
стола отскочил от Андрея и завопил истошно:
— Руки в гору! Руки вверх! Обшукайте его!
Андрей поднял руки, в правой сжимая конверт. Крепы-
ши профессионально облапали его.
— А это что? — Круглолицый, румяный показывал на
ладони маленький черный револьвер. — А? Ты — террорист?
Москальский наймит?
— Не опускайтесь до пошлых провокаций, — сказал
Андрей.
Человек из-за среднего стола вырвал пакет из рук Анд-
рея и, скомкав, сунул его в карман брюк. Андрей обратился к
нему:
— Скорее передайте Послание Президенту. Это жизнен-
но важно.
— Запрячьте его в минус-шестой.
И полетел Андрей в тесном лифте куда-то вниз. Подзе-
мельный охранник с еврейским УЗИ на груди отвел его в
камеру.
— Отдыхай, мечтай, фантазируй. Писатель, — усмехнул-
ся он, запирая дверь.
Клацнули запоры, и тут же неистово загремела безобраз-
ная музыка. Андрей застонал и, зажав уши, опустился на
колени. Внезапно свет в камере погас, музыка оборвалась и
133
распахнулась дверь. Луч фонарика ощупал Андрея. В коридо-
ре засветилась неяркая лампочка аварийного освещения. Чер-
ной стайкой промчались люди с автоматами. Андрей вытянул
шею за ними.
— Шевельнешься, убью, — пригрозил охранник.
— Война? Эвакуация? — слышал Андрей. — Налет
москалей?
Вдруг кто-то невидимый мягко потянул Андрея к двери.
Замирая от страха, он прошел мимо охранника, не спускавшего
глаз с коленопреклоненного Андрея, которого теперь со сто-
роны видел и сам Андрей.
— Атомная тревога! Запереть все входы и выходы! Вклю-
чить вентиляцию! — громко кричали динамики.
— Как не ко времени этот психоз, — сказал огорченный
голос Индика. — Не наткнулись бы на нас в этой тесноте.
Будет лучше, если мы вернемся в камеру.
Андрей прошел назад перед лицом охранника, всё так же
не сводившего бдительных глаз с арестанта, и две фигуры
Андрея слились в одну.
— Можно лечь? — спросил Андрей.
— Можно, — услыхал ответ из темноты.
Проснулся Андрей от легкого щекотания в носу. Дважды
чихнул и сел.
— Будь здоров, — сказал Индик, улыбаясь. — Пора на
волю?
Дверь камеры бесшумно отворилась, а пропустив их, так
жe бесшумно закрылась. Андрей заглянул в дверной глазок
и увидел себя спящего.
— Это на пару часиков для страховки, — пояснил Индик.
В коридорах подземелья горел полный свет. Беготни не
было, и они беспрепятственно поднялись пешком с этажа на
этаж, где везде стояли часовые. Но вот и сверкавший полиро-
ванным мрамором вестибюль, а дальше высоченная парадная
дверь, за которой радостно светит солнце. Там утро. Неужели
через двадцать шагов они будут на свободе? И вот уже ка-
менные ступени. Андрей жадно глотнул бодрящий воздух и
рванулся в сторону, чтобы не быть смятым лавиной деловито-
озабоченных ухоженных людей. Это дружно перла на работу
вся многотысячная чиновничья рать.
— Натерпелся? — Андрей повернул голову навстречу
134
насмешливому голосу Индика, но увидел рядом с собой шаро-
мыжного дядьку и рассмеялся.
Они шли по вечнозеленой аллее.
— Ты тоже не краше, так что зря смеешься, — весело
сообщил дядька и наставил осколок зеркальца на Андрея.
От мерзкой рожи с опухшим красным носом и подбитым
правым глазом, глянувшей на него, Андрей передернулся и,
продолжая дурачиться, словно обезьяна, заглянул в Зазерка-
лье. Дядька хохотал, схватившись за живот.
— Тяпнем пивка по этому поводу? — спрашивал он и
звонко щелкал толстым грязным ногтем по горлу, отзывавше-
муся стеклянным звоном, и чуть заметно кивал в сторону при-
ближавшегося голубого берета с тремя вертикальными золо-
тыми стрелами и автоматом.
— Или вы украинской мовы не разумеете? — начал он
угрожающе. — Так я вам на российской скажу. Вчера я вам
говорил, не появляться здесь больше?
Дядька заискивающе кивнул.
— Так вот, если еще раз увижу, убью. Я получил на это
разрешение. Предупреждаю. Поняли?
Дядька снова угодливо закивал, прижал руки к груди и,
пятясь, тянул за собой Андрея, который тоже униженно улы-
бался распухшими губами и мял в руках серую кепчонку.
— Геть отсюдова, — скомандовал страж порядка, а когда
Андрей и Индик рванули по парку наперегонки, пробурчал
вслед:
— Алкаши проклятые. Надбавку из-за вас потерял.
И только он двинулся вновь по своему монотонному мар-
шруту, как широко распахнул сонные глаза — перед ним сно-
ва стояли те двое и просительно улыбались расквашенными
ртами.
— Что? Шуточки грать?— вскричал оскорбленный
страж. — Я вам покажу! — Он выпалил весь рожок в небо,
заставив и этих бедолаг удирать со всех ног.
— Теперь — Крым, — сказал Индик.
Невидимый челнок поднялся в небо из жалких остатков
Голосеевского леса. Красавец-город превратился в размытое
пятно. На борту корабля Индик говорил Андрею, прикрепляя
красную выпуклую кнопочку на кончик воротничка его белой
сорочки:
— Запомни, Андрей. У тебя иммунитет против гравитина
135
до двадцати одного часа. Не позднее, чем за три минуты до
истечения этого срока, ты должен нажать вот эту кнопку, и
рейдовый челнок заберет тебя и Элли, где бы вы ни находи-
лись. Хоть в подземелье. Я в это время буду где-то в Европе.
А ведь красиво. — Индик отодвинулся и, склонив голову, смот-
рел на кнопочку. — Ей-богу, красиво, — повторил он и дру-
жески толкнул Андрея в грудь кулаком, но получился удар
такой силы, что Андрей, улетел в дальний угол пилотской
кабины. Индик бросился за ним вдогонку, поднял.
— Мой костюм просто ненавидит тебя. А ведь есть за что,
а? — глаза Индика смеялись.
Поохав, постонав, засмеялся и Андрей, опасливо косясь
на серебристого недруга.
От этого двухминутного перелета он ничего не запомнил,
кроме своего разграбленного домика с бомжами, загоравшими
на облезлой крыше, и бесконечно длинного кладбища вдоль
шоссе. Слишком велико было потрясение от пережитого, но
больше всего от волнения за Элли. Только вдруг ощутил он
себя стоящим на твердой земле и открыл глаза в тот момент,
когда лохматый мужичонка тянул деньги из его слегка отто-
пыренного нагрудного кармана, да застигнутый врасплох, от-
дернул руку и, независимо расправив плечи, зашагал прочь, не
оглядываясь.
Андрей сразу определил, что находится на Поликуровс-
ком холме, самой высокой точке города, откуда они с Элли
часто любовались прекрасной панорамой вечерней Ялты. Это
совсем рядом с её домом. Он засмеялся и побежал вверх по
кривой мощеной улочке, но только свернул на стежку, чтобы
по привычке сократить путь, как на него кинулся странно
одетый молодой человек со шпагой, в шляпе с плюмажем, с
красивым лицом и неотразимой жан-марэвской улыбкой. Анд-
рей юркнул за дерево.
— Это — киносъемка, — кричал человек, чтобы разве-
ять замешательство Андрея. — Ты убегай, яростно обороняй-
ся, чем попало, а через минуту сдайся. — Он подбежал и
начал махать шпагой. — На артиста нет денег, вот и решили
разыграть на подходящем прохожем даже без репетиции. Наш
реж любит экспромт. Удачно ты подвернулся. Не будем це-
лый день торчать. Хоть покупаемся. А я будто бы из пятнадца-
того века. Ну, сударь, вы ответите сполна за вашу подлость! —
И шпага засвистела со страшной силой почти не понарошку.
136
Подыгрывая, Андрей умело увертывался от удара, падал,
катился по траве, вскакивал и снова падал, наконец, бухнулся
на колени. Кинорыцарь согнул горячую шпагу над его повер-
женной главой.
— Гениально! — кричал режиссер в экстазе. — Непод-
ражаемо! Стоп, камера. Посмотрим, что подучилось. Вклю-
чите монитор. Да подложите родную фонограмму.
Что больше всего взволновало киногруппу, так это то, что
Андрей с первых же секунд предстал в одеждах плавно сме-
няющихся веков. Двадцатый, девятнадцатый, восемнадцатый.
В заключительном кадре был уже в форме королевского стрел-
ка пятнадцатого века. Во время съемки никто этого не заме-
тил, тем сильнее это потрясло сейчас. Только режиссер остал-
ся невозмутимым. Великих редко чем удивишь.
— Вот что значит искусство перевоплощения, — поучи-
тельно сказал он. — Не только внутреннего, но и, что не менее
важно в кино, внешнего.
Индик весело рассмеялся.
Кадры, озвученные музыкой и боевыми репликами рыца-
ря кончились. Всё было мило и красиво. Это было настоя-
щее искусство. Режиссер устало ворошил бумаги на столике,
что-то ища.
— Кто опять съел мои пирожки? Ну что за свинство.
Нельзя и на минуту делом заняться, — захныкал он.
С Букенгемом у Индика проблем не возникло. Здесь слов-
но ждали его, и Послание в ту же минуту доставили Королеве,
которая сказала в телефонную трубку:
— Принесли.
— Прочитайте. Я подожду на связи, — отозвался Прези-
дент Соединенных Штатов Америки.
Индик тем временем в облике добропорядочного гражда-
нина Великобритании неспешно шел по ухоженному парку к
своему челноку, оставленному за толстыми, раскидистыми пла-
танами.
— Мои люди следят за ним. Не кажется ли вам, что это
авантюрист, и его надо схватить? — сказала Королева в теле-
фонную трубку, вглядываясь в Послание через кругленькие
очки, делавшие её похожей на добрую, седую обыкновенную
старушку.
137
— Ни в коем случае не делайте этого, — предостерег
Президент.
Индик в задумчивости не сразу заметил, что идет по аллее
из беломраморных скульптур, изображавших каких-то милых
существ с доброй улыбкой и большими доверчивыми глазами.
Скульптур было много, и стояли они рядами над невысокими
земляными холмиками. «Да это ж памятники», — вдруг осе-
нило его, и тут он увидел довольно большую похоронную про-
цессию, остановившуюся невдалеке. Оттуда доносился детс-
кий плач. Индик подошел ближе. Над небольшим, богато уб-
ранным гробиком плакал мальчик лет семи. Лица взрослых
тоже выражали скорбь.
— За эти полгода она стала ему родной сестренкой, —
услыхал он рядом.
Человеческие слезы всегда глубоко трогали Индика. Не-
произвольным жестом он потрогал щеки и понурился.
Началась прощальная панихида. Молодой, бледнолицый
священник отпевал усопшую тусклым, невыразительным голо-
сом, словно делал постылую работу, и это показалось стран-
ным Индику. Теперь он смотрел на бессердечного батюшку
неприязненно. Кладбищенские служащие в черных накидках
приблизились с крышкой к гробику. Мальчик забился в истери-
ке, не позволяя разлучать его с несчастной. Индик заглянул в
гробик из-за спины мальчика и покоробился, как от наглой
лжи. В гробу лежала игрушка Тамагучи. Шестое поколение
био-электронного чуда. Индик отвернулся и пошел к челноку.
Священник стоял в сторонке и равнодушно смотрел, как опус-
кают гробик в могилу и на приближавшуюся новую похорон-
ную процессию. Здесь за гробиком шла сказочно красивая
девочка в черной косыночке.
— И вам не стыдно за этот глупый спектакль? — сказал
Индик священнику. — Большей жестокости вы не могли при-
думать? Вас не ужасает, кем могли бы вырасти эти милые
дети? Психопатами, циниками или садистами?
Горячий монолог Индика ни на йоту не тронул священни-
ка, только при словах «могли бы» туман равнодушия в его
умных глазах поредел, а взгляд стал колючим.
— Я — маленький человек. Я кормлюсь аморальными
забавами богатых и не намерен им мешать. А грешен я в том,
что мне хочется иметь вот такую машину, красивых женщин и
отдыхать на Канарских островах.
138
— Воистину, там ваше место, — в сердцах сказал Индик,
на что священник снисходительно пожал плечами. Он уже
был поглощен сенсацией, которую захлебывающийся диктор
сообщал с небольшого экрана внутри шикарного шестимест-
ного авто:
— Военное ведомство России только что распространило
этот сенсационный материал. Сегодня ночью, после невиданной
силы землетрясения исчезли в океанской пучине знаменитые
Канарские острова. Там, где они находились, теперь плещутся
волны Атлантического океана. Посмотрев эти ужасные кадры,
наши специалисты заявили, что это злой розыгрыш русских.
Учитывая нынешние кризисные отношения между цивилизо-
ванным Западом и всё более дичающим Востоком, трудно с
ними не согласиться. И всё-таки, поживем — увидим.
Едва диктор исчез, как на экран выскочила голая девица
и стала интригующе-медленно убирать ладони с укромного
места. Это началась реклама публичных домов Лондона «За-
ходи и насладись».
Мальчик тем временем, утешая девочку, обнял ее за плечи,
но проказливая рука сама собой заскользила вниз по спинке,
чувственно задрожала на тоненькой талии и замерла на округ-
ленькой ягодичке.
Священник пристально смотрел вслед Индику и вовсе не
удивился, когда тот растаял в воздухе.
В домике под неистово цветущей глицинией Элли не было.
На легонькой фанерной двери висел миниатюрный замочек.
Андрей поклонился седой старушке под зонтиком.
— Эльвира отсутствует уже вторую неделю, — сказала
старушка, подвигаясь на скамейке. — И все эти дни я без
кефира, — она смущенно улыбнулась.
Андрей сочувственно развел руками, стараясь сообразить,
где может быть Элли — на работе, у подруги?
Коротким путем по за домом он вышел на улицу знамени-
того хирурга, чтобы хоть на минуту заскочить к себе и забрать
почти готовую рукопись экологической книжки, хотя какое-то
серое чувство угнетало душу — кому она сейчас нужна? Или
не знаешь, что происходит?
Он миновал элитное кладбище и по жуткой кипарисовой
аллее вошел в свой двор, ставший благодаря этой аллее как бы
продолжением знатного погоста с облупившимися, в подпор-
139
ках двухвековыми обветшалыми домами. Здесь было, как все-
гда, уныло и грязно. Как всегда в полуподвальном оконце
белело лицо шестилетней Танечки. Она прикладывала ладош-
ку к запотевшему стеклу и, подержав несколько секунд, убира-
ла, чтобы на стекле остался сухой отпечаток с веером тоню-
сеньких пальчиков.
Андрей снаружи положил ладонь на её ручку и ласково
смотрел на неясный лик. Девочка была грустна. Она пальчи-
ком преграждала путь бегавшей по облупленному подоконни-
ку щипалке. Вот она убрала свою ладонь и хотела смахнуть
капельку воды посреди отпечатка. Андрей шевельнул ладонью,
будто ему щекотно. Теперь, yжe играясь, Танечка намеренно
щекотала ему ладонь, а он не давался, поднимая ладонь то на
всех пальцах, то вращая её на одном, то ставя на ребро. Посте-
пенно девочка повеселела и улыбнулась. Услыхав её смех, из
глубины полуподвала с железными прутками в руках выбрал-
ся краснорожий Вакула.
— Чего ему надо? — спросил он у дочери.
— Он снова тянул меня в кусты, — ни секунды не помед-
лив, ответил ребенок.
Вакула стремительно распахнул низенькую дверку и зак-
ричал, распрямляясь наруже:
— Если я тебя, сука, увижу возле неё еще раз, я тебе, падло,
кости переломаю.
Но Андрей не слушал его. Он ошеломленно глядел на две
кладбищенские оградки посреди двора и прямоугольный пе-
нал из толстой арматуры с черным гробом внутри, весь в ост-
рых шипах и дверкой на торце, возле которого опустился на
корточки Вакула, примеряя железки. Сделав на них отметки
мелком, он потопал к небольшому горну с ручным дутьем.
Сунул в кучу углей помеченные прутки и взялся за проволоч-
ную скобу. Кузнечный мех, похожий на футляр контрабаса,
тяжело задышал, раздувая огонь. Вскоре разогретый металл
лег на наковальню, и веселой трелью залился порхающий мо-
лоток, тогда как Андрей стоял над бездыханным дворовым
псом Дружком, шерсть на котором странно шевелилась. Анд-
рей знал, что сейчас произойдет, и оно произошло. Шкура и
шерсть почти мгновенно исчезли, и тысячи юрких жучков уст-
ремились во все стороны, оставив на асфальте лишь голый
скелет собаки.
Флегматичная боксерка Лада посмотрела на сверкающие
140
кости и, косолапя, поплелась домой на зов хозяйки, перегнув-
шейся через широкие перила и небрежно кивнувшей Андрею.
Это была Эмма Власовна Моисеева, за быстроту суждений
прозванная Андреем ЭВМ. Тут же стоял её высокий черново-
лосый сын и криво усмехался, глядя на Андрея. Он был пре-
успевающим коммерсантом и презрительно относился к моло-
дому, начинающему литератору.
— Новому Льву Толстому, наше с кисточкой, — сказал
сынок, осклабясь, и сделал ручкой.
ЭВМ дернула его за локоть и приказала собаке:
— Ладуся, домой, домой. Скоренько. — Она быстро по-
вернулась к своему больному мужу в инвалидной коляске,
приветливо помахавшему Андрею белой рукой, и затрещала:
— Эта гадость нам не грозит. Она поедает бродячих жи-
вотных и правильно делает, поскольку власти не хотят этим
заниматься, и порядок навести некому. — ЭВМ не измени-
лась. Была глупа, быстра, категорична. Зато двор не уставал
изумлять. Не сделав и пяти шагов, Андрей замер с поднятой
ногой и не мигая смотрел вверх. Потом медленно вернул ногу
назад и попятился, как от пропасти. С веранды на него взира-
ла огромными коровьими глазами девица в пестрых попугая-
чьих одежках и разрисованным, как у дикарки, лицом. Широ-
кий лоб украшал звездно-полосатый флаг, щеки жовто-блакит-
ный украинский и крымский бело-голубой, а на массивном
подбородке красовался турецкий с полумесяцем.
Андрей дернул губами, не зная, то ли смеяться, то ли пла-
кать. А девица, видя его реакцию, вскричала, будто ей гвоздем
вонзили в ягодицу:
— Милый! Он восхитился мною! Ты видишь?
Преуспевающий обнял свою новую подружку и долго
выискивал оттопыренными губами в какой флаг поцеловать.
Не отдав предпочтения ни одному, он нагнул голову девицы и
чмокнул в звездочкой побритую макушку.
На скамейке под кудрявой магнолией остроносенький ста-
ричок шустро лузгал семечки двумя оставшимися резцами.
Рядом с ним сидела пожилая женщина с добрым русским
лицом Валентины Толкуновой.
В дальнем, сыром, замшелом и захламленном углу двора,
где в каменном корыте шумела небольшая речка, унося город-
скую грязь и нечистоты в море, кто-то шевелился. Оттуда с
веселым лаем выбежал пестренький щенок с толстой бигуди-
ной на репице. Андрей невольно улыбнулся.
141
— Это — Бонифаций, или просто — Боня, — услыхал он
голос русоволосой, стройной женщины в блузке и коричне-
вых брючках в обтяжку. Из вороха зелени, лежавшей на инст-
рументальном медицинском столике, она вытягивала длинные,
гибкие веточки лавра.
Подойдя поближе, Андрей козырнул. Женщина ответила
опереточным движением руки и стуком каблучков, а вдобавок
пропела:
— А я люблю военных, ненасытных, здоровенных. Ишь,
какой бравый!
Андрей и в самом деле выглядел гораздо лучше, чем
раньше: здоровый цвет кожи, мускулистые руки, широкие пле-
чи, твердая походка и уверенный взгляд.
— Накачался, отъелся. Где ты пропадаешь месяцами?
— Подсобным рабочим на пищеблок устроился.
— Наконец-то взялся за ум. Поздравляю.
Какие-то два мужика вышли из общественного туалета, на
ходу застегивая ширинки брюк.
— Привет, Аннет-Кордебалет, — поздоровался Первый.
— Перекинемся в очко? — он заученным жестом совал к ее
рукам колоду карт. — Дай по шапке.
— Нема часу, — отмахнулась Аннет. Мужик грозно дви-
нулся на Андрея.
— Если не нравлюсь, могу дать в морду, сразу полюбишь.
— Шагай, — сказал Андрей. Таких петухов он не боялся.
— Вроде бы новые постояльцы? — спросил он, когда мужики
удалились.
— А- а- а. Те жe яйца, только в профиль.
Андрей засмеялся. Соседка была кладезью вульгарных
слов и целых изречений.
— А кофтенка, я тебе дам.
— Сэконд хэнд! Зроблено в Америці! — Аннет вывер-
нула на подоле этикетку и потрясла струящимися рукавами.
— А бигудина-то зачем? — полюбопытствовал Андрей,
наклоняясь и теребя щенка.
— А чтобы хвост был калачиком, а не шилом, как у мамы.
Вот и накрутила.
— Однако, бизнес у тебя… убийственный. И Вакула…
— Ну, ты в своем репертуаре. Сам же писал, вырубают
тысячами, горы уже голые. А тут наломала. Зато я теперь не
бедствую. Ну! Как? — Она с гордостью поставила на ножки
142
траурный венок из веточек туи, лавра благородного, барвинка
и пальмы с яркими пятнами искусственных цветов. — Под
такой хоть сама ложись.
— Но лучше под мужичка, — пошутил Андрей. Он знал
слабость соседки.
— Это само собой. — Аннет рассмеялась, не стесняясь
своего щербатого рта, а может и забыв об этом недостатке. —
А у Вакулы беда. Некрофилы сожгли его кузницу. Теперь вот
дома клепает саркофаги на гробы, оградки, кресты. А что
делать? Жить-то надо.
Она отнесла венок к череде таких же красивых, присло-
ненных к стенке сарая, и продолжала, наливая три бульки
водки в граненый стакан, стоявший рядом с бутылкой «Гайда-
мацкой» на желтом ракушечном камне. — То ли дело богатые
клиенты. Платят щедро, не скупятся. Вот сегодня одиннадцать
заказали. У них кого-то кокнули. Вот и пыхтю с утра, на ходу
подкрепляюся, — делилась она проблемами, басовито гудя про-
куренным горлом. Водку выпила одним глотком и закусила
изящным дымком из сигареты «Барклай». — Пригуби, — пред-
ложила Андрею и щелкнула крашеным ногтем по боку майо-
незной баночки, накрытой кафельной плиткой. — Сидите, гады.
Вчера одного посадила, а сегодня посмотрела, штук сто. Ну,
думаю, белочку схватила. Во, плодовитые. А зубастые, даже
стекло грызут. Вот-вот вылезут. В огонь их, что ли? Водка не
берет, — она смахнула со стола двух козявок. — Из канавы
лезут. Антисанитария. Ну, извини. Работать надо. Скоро за
ними приедут, а у меня ещё три не готовы. Вакула тоже
спешит. Пока.
— Пока.
Андрей свернул за угол и посмотрел на зарешеченные
окна своей квартиры. Там висели черные шторы. Значит, жена
находилась дома и по-прежнему избегала солнечного света,
предпочитая темноту. Заходить окончательно расхотелось.
Чтобы скорее миновать аллею, Андрей быстрым шагом напра-
вился со двора и чуть не сбил вышагнувшую из-за толстого
кипариса синеволосую старуху в байковом халате и мужских
кальсонах, видневшихся из-под него.
— Вы знаете, я хоть и врач, но первое высшее образова-
ние у меня музыкальное, — старуха шамкала ввалившимися
серыми губами и часто морщила крохотный носик, отчего очки
то и дело взлетали вверх, и в сотый, наверно, раз повествовала
143
о своей бурной молодой жизни. — А сколько у меня было
любовников! У- у-у! Особенно помню одного профессора
музыки под бронью. Галантный, выше сил. Он говорил, ме-
дам, позвольте снять с вас т-усики и лицезреть вашу ск-ипоч-
ку. Да-а-а. Но эгоист был страшный. Уж как я хотела, чтобы
он ласкал меня в дуэте с молоденьким тенором. А он, нет.
Только соло. Да-а-а. Приятно, знаете ли, вспомнить молодость,
— она дребезжаще рассмеялась и уперлась маленькими, став-
шими вдруг злыми, глазками в переносицу Андрею.
Андрей обошел старуху сбоку, но внезапно остановился,
будто налетел на стену — любимая пальма стояла без единого
листика. Высокий, лохматый ствол был и страшен, и жалок.
Словно упрекающий перст он указывал в небо. Что он сулил
оттуда? Кару или прощение? Андpeй ошеломленно оглянул-
ся. Аннет, довольная произведенным эффектом, гадко ухмы-
лялась в десяти шагах.
— А я твою любимицу чик-чирик, чик-чирик и на венок!
— кричала она и вскидывала все ещё стройные ноги выше
головы.
Вика, загорелая, в маечке и коротеньких шортиках по-
явилась из-за сараев и, шаловливо поигрывая бедрами, весело
и громко декламировала в такт своим шагам:
— Кому дать, кому дать? Кому голову сло.., — запнулась
на слове, увидав Дружковы косточки с копошащимися на них
козявками, и прошмыгнула испуганно мимо.
— Ты почему ходишь одна, птичья сиська? — крикнул
Вакула.
— Мамку в больницу увезли. Её вчера букашка укусила.
А меня тоже укусила, a я даже воспиталке не сказала. Пливет,
Андлюша! — девочка кокетливо помахала рукой.
— Долбаный Лев Толстой! — не унималась Аннет. —
Тунеядец проклятый. Писака, перо тебе в…
В отместку за наскоки на старого друга Вика влепила ей
из рогатки большой черной пуговицей прямо в лоб, отчего
Аннет взвыла и погналась за девочкой:
— Ах ты, сучка! Вот я тебе, — но так же стремительно
вернулась и прокричала в новом запале. — А твоя-то в котел
угодила. Ням-ням её эти... — и прикусила язык: по ступень-
кам крыльца спускалась Козлиная бородка. Синеволосая ста-
руха угодливо хихикала, а сыночек ЭВМ громко смеялся, на-
правляясь к черному лимузину с раскрашенной девицей.
144
Андрей в yжace выбежал из темной аллеи под истошный
крик Синеволосой:
— Господи, как я всех ненавижу! — и наскочил на Вику,
поджидавшую его за поворотом. Она была необычайно серь-
езна. Ее взгляд, будто привязанный, ни на секунду не уходил
от глаз Андрея. По привычке подпрыгнула. Андрей накло-
нился навстречу и усадил её на согнутую руку.
— Моя мама умерла от букашки, — сказала Вика. Её
глаза наполнились слезами. — Мы все скоро умрем, как Дру-
жок.
— А папа где?
— Напился, когда увидел мамины косточки.
Вика прижалась к Андрею, обняла за шею и прошептала в
ухо:
— Я так люблю тебя.
Андрей растроганно гладил её по вздрагивающей спинке.
Она разжала ручки и робко попросила:
— Поцелуй меня на прощание.
Андрей поцеловал. Она зашевелилась. Он опустил её на
землю. Вика улыбнулась, вытирая слезы, и побежала во двор
со своей припевкой:
— Кому дать, кому го.., — но разрыдалась, прижавшись к
черному боку надменного кипариса.
Горласто-суматошный Крымский парламент бушевал по-
хлеще английского — обсуждалось Космическое Послание.
Как всегда без предварительной распечатки документа, с голо-
са, экспромтом. Депутаты кидались на трибуну, как на амбразу-
ру дзота. Председатель звонил в колокольчик, стучал кулаком
по столу и вполголоса матерился.
— Что? — вскричал самый широкоплечий, завладев хри-
пящим микрофоном. — Взорвать пещеры, доход от которых
является основным наполнителем нашего республиканского
бюджета? Такое мог придумать только дуб какой-нибудь!
— Поосторожнее в словах, — Спикер парламента, в не-
давнем прошлом знаменитый боксер с расплющенным носом
и штопаной губой, а потом ринговый рефери, профессионально
резанул по воздуху ребром ладони, останавливая схватку. —
Идет трансляция на площадь, где тысячи пикетирующих, так
что не забывайтесь и не акцинтуйте увагу на призвище наше-
го шановного Президента, — напомнил он.
145
— Извините. — Оратор приложил руку к сердцу. Он был
хоть и горяч, но воспитан, а главное — корыстно предан.
Ударом в гонг Спикер разрешил продолжать словесный
бой.
— И пускай какие-то сомнительные гуманоиды нам свою
космическую лапшу с инкубаторами на уши не вешают. Пус-
кай едят её сами, — кричал распалившийся народный избран-
ник. — А провокатора, подсунувшего это, так называемое по-
слание, надо немедленно поймать, арестовать и допросить с
пристрастием, как умели когда-то и, надеюсь, ещё не разучи-
лись...
И вдруг он застыл с открытым ртом и выпученными гла-
зами. В проходе между рядами кресел, совсем недалеко от
него, стоял инопланетянин и горящим взором буквально сжи-
гал его.
— Да что там судачить, букашка уже здесь, — с улыбкой
известил сидевший сбоку от председателя седой депутат. —
Вот она.
Опрокидывая столы и стулья, депутаты кинулись вон. Весь
парламент будто ветром сдуло, только Спикер, выполняя долг,
извещал кого-то, дрожа от страха:
— Букашка уже здесь.
Губернатор Крыма бросил телефонную трубку и взашей
вытолкал из квартиры жену и троих детей. Ухватился и за
тучного полковника.
— После, после, после. И про аскеров — после. Треба
докладати Президенту. Негайно докладати.
С этими словами он упал на переднее сидение вездехода,
и машина выскочила со двора. Солдатик закрыл высокие во-
рота и хотел закурить. Но пачка «Примы» оказалась пустой.
Полковник отдал ему неначатую коробку «Мальборо» и вы-
шел за калитку.
Черноволосая разбитная девица, демонстративно прошла
мимо склоненной над стиркой матери, выбежала из своей ка-
литки, украдкой подмигнула русенькой лет одиннадцати дев-
чушке-соседке, перебиравшей яблоки под неусыпным оком
своих родителей, и побежала вниз по узкой кривой татарской
улочке. Под аркой старинного особняка, даже не оглянувшись,
нет ли кого поблизости, сдернула трусики, при виде чего у
благообразной старушки очки свалились на грудь, и помча-
146
лась к видневшимся причалам, куда весь в радужном сиянии
брызг, приближался пассажирский катер от громады амери-
канского авианосца, затмившего полнеба. На палубе негде было
яблоку упасть от бравых белых и черных морских пехотин-
цев. Местные жрицы любви ещё издали кричали им что-то
восторженное.
Когда Черноволосая затерялась среди экзальтированных
подружек, из своей калитки выбежала Русенькая и, по-детски
взбрыкивая, понеслась по той жe улочке вниз. Родители, при-
тащившие для переборки очередной мешок полугнилых яблок,
купленных по дешевке, дочери не обнаружили, хоть и обыска-
ли весь двор — знать, напрасно радовались, что уберегли её
от нехорошего влияния Черноволосой.
Под той же аркой Русенькая стянула трусики — тут yж
очки у старушки упали на каменные плиты и разбились, а сама
она схватилась за сердце — и выскочила к причалам, когда
катер подвалил к стенке, и рослые, сытые заморцы неспешно
и разборчиво выбирали для себя живой товар.
Те девицы, которым повезло, уходили со своими кавалера-
ми в «Салоны любви» на колесах, длинным изгибом выстроив-
шиеся на причале и расписанные соответственно своему на-
значению — группен секс, секс для четверых, интим для
двоих. «Высший класс обслуживания. Имейте при себе толь-
ко это и это, — девица кокетливым пальчиком указывала на
свое и мужское, — а остальное мы вам предоставим». Салоны
дружно покидали пристань.
Проповедники всех мастей — в белом, черном, цветастом
и даже набедренных повязках с бубенцами и бубнами — зав-
лекали простаков в свои общины подарками, музыкой, довери-
тельными беседами в ухо. Молодой православный батюшка в
рясе стоял в одиночестве в сторонке, зевал и высматривал
красивые ножки.
Высокий негр отверг притязания нескольких поношен-
ных девиц, еще со сходен устремив свой взгляд на свеженькую
малолетку, и двинулся к ней. Широкие крылья носа хищно
распахнулись. Он без разрешения поднял на руки задохнув-
шуюся от счастья девчушку и поцеловал в голенький лобок.
Молодой, угодливый турок бежал задом перед ним, увле-
кая их в свой салон. И только он, безмерно счастливый, дал газ,
как на причал выбежали запыхавшиеся родители Русенькой.
Дочки они не увидели и разом закричали Черноволосой, вце-
147
пившейся в леера отходившего катера и прыгавшей от востор-
га. Ветерок шаловливо задирал лёгкую юбчонку и оголял её
попу.
— Катька, нашу Соньку не видела?
— Уехала ваша Сонька.
— Куда, с кем? — опешили родители.
— Вот с таким. — Катька задрала руку вверх. — А куда,
не знаю. На природу, — засмеялась она.
Битком набитый катер, теперь уже девицами, дал полный
вперед. Визг и смех разнеслись над бухтой. А отец Русенькой
влепил сильнейшую оплеуху своей жене.
— Вот тебе за твою красивую жизнь для дочери, — крик-
нул он и сгорбился…
Стакан с водкой дрожал в его сильной, рабочей руке,
стучал об зубы. Потом он дубасил чучело Президента в угол-
ке «Псих-разгрузки», куда его увлек сердобольный японец, не
упустивший, однако, момента многозначительно подмигнуть
женщине. Чучело охало, ахало, стонало и даже вскрикивало
знакомым голосом. А после он горько плакал, колотясь лбом
о стену. Жена стояла возле с распухшей, будто от флюса,
щекой и загадочно улыбалась покривевшим ртом. Она была
гораздо мудрее мужа.
— Йя, йя. — Стасорокалетняя бодрая фрау с густым фаб-
ричным волосом, вставными жемчужными зубками и подтяну-
той кожей лица; богачка со свиной селезенкой, обезьяньими
легкими и печенкой от двадцатилетней таитянки, в юности
своей подруга хирурга-философа Менгеле позировала такому
же наполовину искусственному мужу с видеокамерой, раски-
дывая веером пфенниги, как в каком-то африканском бундес-
тане, а чумазая, оборванная детвора стремительно кидалась
навстречу и вдогонку сверкающему дождю.
Но двое из этой ватаги не унизились до подачки. Они
презрительно смотрели на иноземных благодетелей, и те не
вынесли чужой гордости, затопав на них:
— Шнель, шнель, украиниш швайне. Ауфхэбен! Айнза-
мэльн!
Утренний Мадрид хмуро суетился, пытаясь сделать всего
побольше до наступления изнуряющей дневной жары. Лето
выдалось таким знойным, что пересохли все реки на полуост-
148
рове. Воду привозили в танкерах из Южной Америки и рас-
пределяли строго по талонам. Черные толстые шланги, будто
змеи, опутали город. Вокруг водоколонок стояли тысячи лю-
дей с ведрами, бидонами и канистрами. Только так можно
было соблюсти нормирование драгоценной влаги. Лица у мад-
ридцев были пасмурными. Ходили какие-то слухи о гибели
Канарских островов, куда запрещено было звонить. Но о
главной новости минувшей ночи не смели даже шептаться, а
заключалась она в нескольких словах — Король низложен и
увезен в неизвестном направлении. Власть в стране захва-
тило «Национальное патриотическое движение».
Люди из возрожденной Инквизиции стояли на каждом
перекрестке и вглядывались в лица прохожих. К заговорив-
шему громко тут же подходили, и он исчезал в рефрижерато-
ре с надписью «Мороженая рыба».
Индик вошел в приемную Королевской канцелярии, по-
дал серебристый пакет длиннолицему худому брюнету и по-
просил:
— Будьте добры, сию же минуту передать это Послание
Королю.
— Утренняя почта yжe передана Главе государства. Те-
перь только вечером.
— Но это очень важно. Надо срочно заняться предотвра-
щением беды, которая yжe на Канарских островах, — сказал
Индик.
— Только вечером. — Настойчивость посетителя не нра-
вилась начальнику канцелярии. — Оставьте свое послание,
или уходите. Вы мешаете работать. Что у вас? — обратился
он к служащему с толстой кипой бумаг.
Индик вышел, но спустя десять секунд прямо под руки
Премьеру легло Послание с грифом Высшей Космической
Цивилизации.
— Раз и навсегда запомни, — строго сказал Премьер, туч-
ный человек с неприятным, надменным лицом и скрипучим
голосом, упираясь глазами в Послание. — Никогда не подсо-
вывай мне эти космические штучки, если не хочешь выставить
на посмешище новую власть. — Он распахнул генеральский
китель на жирной и волосатой груди и швырнул Послание к
себе за спину.
— Простите, Ваше Величество, — сказал пресс-секре-
тарь, но, смутившись, попросил прощения. Он еще не привык
149
к новому хозяину этого кабинета с генеральскими погонами.
— Вот заладил, простите, простите, — с солдатской прямо-
той сказал Премьер. — А может мне и в самом деле короно-
ваться на престол? Как ты думаешь? Пока сыр-бор, а мы на
забор, то бишь, на престол! — он зычно расхохотался.
Пресс-секретарь, человек высокой культуры и отличного
образования, покраснел и, ничего не ответив, подал новую
бумагу, подписав которую, Премьер блаженно зажмурился и
зевнул. Он жаждал поскорее закончить эту бумажную гали-
матью и окунуться в прохладную воду, призывно журчавшую в
соседней комнате. Там солдат наполнял для него ванну. Когда
он опустил глаза к столу, перед ним снова лежало Космичес-
кое Послание. Оно словно молило, чтобы прочитали его. Пре-
мьер кинул толстый карандаш на стол и поднялся.
— Передай начальнику канцелярии, что с этой минуты ты
уволен.
Собирая бумаги в папку, пресс-секретарь видел, как в ле-
вом верхнем углу Послания появилась четкая графическая
надпись — передано 17 августа в 11 часов 26 минут 2058 года.
Сокращая дорогу в город, Андрей нырнул в лабиринт ка-
ких-то убогих строений, где у костерков сидели, ели и спали на
тряпье Венькины герои, и оказался в неопрятном переулке с
кособокими и задымленными мусорными контейнерами Альт-
фатер, завезенными сюда ещё в прошлом веке. От них мосла-
стый, шкафоподобный мужик и распатланная баба грубо тес-
нили интеллигентного старичка в соломенной шляпе.
— Ты на сколько дней просился? — рычал мужик. Ему
поддакивала баба:
— А? На сколько?
— На неделю. Вот сегодня как раз седьмой день, — заис-
кивающе улыбаясь и сторонясь четырех кулаков, отвечал ста-
ричок.
— А моя неделя шесть дней, понял, альтист Данилов? —
Мужик занес литой кулак над тщедушным музыкантом. Но
тот и без его помощи плавно осел на замусоленный асфальт и
свернулся калачиком на правом боку. Руки, ноги дернулись, и
он успокоился.
— Слава богу, окочурился, — сказал мужик. — И такой
наглый, а еще пианист. Самого Ельцина под «Тархун» Шопе-
150
ном услаждал. Теперь все эти Альтхватеры наши. Пускай кто
сунется. — Мужик угрожающе выдвинул тяжелую челюсть
вперед и растопырил узловатые пальцы, готовый задушить
кого угодно. Черным ботинком он раздавил нескольких гра-
витинов. На другой ноге был синий шлепанец.
— Посмотри-ка, — удивленно сказала баба, задирая сбоку
подол замызганной юбки и показывая хвостик гравитина, вон-
зившегося в дряблую ляжку. — Вроде как заноза.
Все попытки вытянуть жучка не увенчались успехом, он
быстро скрылся в теле.
— Заноза, да только не туда, — мрачно сказал мужик и
запустил руку выше. — Не забыла, как резвились? Повторим?
Но повторить сладкую забаву не довелось. При появле-
нии молодого, упитанного человека, бегущего с корзиной на
свалку, они забыли о своём намерении и встретили того по-
клонами.
— Это — вам, — сказал он, перешагнув через пианиста.
— Хозяева драпают от какого-то жучка, так что ешьте всё,
чтобы не пропало.
Баба приняла корзину в благодарном поклоне, и молодой
снова скрылся за узенькой черной дверкой в бесконечно длин-
ном и высоком бело-кирпичном заборе, вдоль которого шел
Андрей, отражаясь на нескольких экранах в крупном и общем
плане.
Но вот и угол забора, и, словно, подкараулив этот момент, с
грозным гулом разъехались в разные стороны две половинки
тяжелых черных ворот, обнажив внутренность большого дво-
ра с десятком шикарных машин, в том числе и гоночной,
охранниками с автоматами и постами теленаблюдения.
На ближнем экране Андрей увидел себя и улыбнулся.
Ему в ответ улыбнулась молодая, как говорят, роскошная жен-
щина возле коричневого «Мерседеса». Красивый, мускулис-
тый парень с кобурой на широком ремне держал перед нею
открытой заднюю дверку, но она не спешила садиться. Да вот
улыбка Андрея, как она поняла, когда он отвел взгляд от
телевизора, к ней не относилась. Наморщив лоб, он смотрел на
женщину, продолжавшую интригующе улыбаться да играть
глазками. Телохранители перемигнулись за её спиной. На
большом экране бодрый усач беспечно советовал давить гра-
витина каблуками, поскольку он очень крепкий, и показывал,
как это делать.
151
Видя пристальный взгляд, может, вовсе и не случайного
прохожего, охранники насторожились, их руки потянулись к
оружию, и чтобы они не открыли огонь, Андрей сдержанно
кивнул и отвернулся, но тут же вспомнил имя этой женщины.
Это была одноклассница Надька Дарнис, смазливая троечница
и распутница с идеальной фигуркой. И вот теперь она, как
надо понимать, жена миллионера — статного сорокалетнего,
крупноголового шатена, с короткой стрижкой, бывшего авто-
гонщика, уверенно садящегося за руль «Мерседеса», но не
забывшего заглянуть под машину, днище которой до деталей
отражалось в специальном зеркальном полу. Главному охран-
нику с бицепсами Шварценеггера он сказал:
— Отвечаешь за всё.
— Слушаюсь.— Охранник хоть и не вытянулся в струн-
ку, как это делал пятнадцать лет подряд во время службы в
Органах, но подтянул живот и распрямил руки.
При появлении Хозяина зашевелились люди вокруг двух
машин охраны и хозяйственной труженицы-«Волги» с прице-
пом.
По смуглой Надькиной руке бежал веселый гравитинчик.
Она подняла локоток и глазами указала на букашку.
— Куда смотришь? — сказала она капризно.
Красавец-телохранитель со снисходительной улыбкой
смахнул букашку на бетонное покрытие и раздавил её каблу-
ком тяжелого ботинка, как учили по телевизору. Ни он, ни она
не видели, как другой гравитин неощутимо вонзился в её
точеную ножку, оставив крошечную красную точку. Правой
ножкой Надька незаметно почесала отметинку.
— Где повар? — Она оглянулась на «Волгу».
— Туточки я. — Молодой, упитанный что-то сунул под
брезент прицепа и бежал к хозяйке.
— Сколько взял провизии? — спросила Надька.
— На две недели. Вот если бы в Массандру, в подвалы
заскочить.
Надька опустилась на заднее сидение «Мерседеса». Муж
включил скорость, но вдруг сбросил газ — на экране появился
мэр города — пожилой, растерянный мужчина в мятом пид-
жаке.
— Что вам сказать, мои дорогие? Бессчетная по счету беда
обрушилась на нашу голову. Крепитесь. Социальное переуст-
ройство общества всегда чревато большими неудобствами.
152
Вспомните революцию. Но мы выстоим. Мы уже у цели. Её
свет, её тепло ощущают тысячи, да что там тысячи, миллионы
наших сограждан. Вместе мы победим не только жy… жу…
жу.., — мэр косился куда-то вбок и кивал головой.
— Жу-жу-жу, — передразнил мэра богач. — На задних
лапках я хожу. Флаг тебе в руки. Сколько денег я на тебя
угрохал. Если так поют, значит, дело швах, — сказал он, давно
усвоив эзопов язык правителей.
И машины сорвались с места, будто их ездоки обезумели.
Визжали, дымились все четыре колеса. Особый, крутой шик.
Отсюда было пятьдесят шагов до Венькиной квартиры, и
Андрей, вбежав в подъезд, нетерпеливо нажал на кнопку звон-
ка. Дверь отворилась стремительно, на весь проем, в котором
стоял не мужчина, нет, а комок мышц. Бугры ходили ходуном,
он готов был ринуться убивать. Взгляд звериный. Похож на
гориллу. Андрей приготовился дать отпор. Но тут мелькнул
знакомый ежик волос. И появилась ясноглазая, лучистая в
шикарном кимоно.
— Иди, — сказала Горилле. Проводила взглядом. — Это
— мой новый мужчина, — пояснила. — Я и полагать не могла,
что может быть такая мужская сила. Это было для меня от-
крытием и стало счастьем. Вероятно, женщине ничего, кроме
этого не нужно, — лились откровения, но Андрей уходил и не
слушал.
Московский Кремль встретил и проводил Индика гробо-
вой тишиной и кладбищенским безлюдьем. Лишь какие-то оди-
нокие фигуры, словно призраки, маячили по углам зданий, да
на широченной стене таились в тени кирпичных зубцов бое-
вые расчеты с пулеметами, располагаясь через десять- двенад-
цать шагов.
Индик оставил шар за Успенским собором и отнес По-
слание инкогнито, так как помнил свои недавние кремлевс-
кие приключения. Повторять ни их, ни киевский вариант ему
не хотелось.
Он думал уже взлететь, но возникшая среди призраков
нервозность насторожила его, и он отправил челнок на запас-
ную позицию за город. Пройдя невидимкой под куцей Спас-
ской башней, он материализовался на выходе из Мавзолея в
скромно одетого паренька и пересек Красную площадь. Голу-
бой трилистник он спрятал под соломенный чубчик.
153
Вокруг Лобного места сидели на брусчатке угрюмые муж-
чины и время от времени молча трясли в воздухе плакатами:
— Требуем работы! Требуем хлеба нашим детям! Мы уми-
раем от голода! Требуем защиты от преступников!
— Требуем полной информации об эпидемии гравитина!
— выкрикнул изможденный мужчина, приподнявшись с колен,
и тут же заметил, как из густого оцепления в сторону молча-
ливой демонстрации направились два крепких милиционера.
Мужик сжался в комок. Милиционеры приблизились к ми-
тингующим и поманили мужика пальцем.
— Не выдайте, братцы! — взмолился он.
— А кто тебя просил вякать вслух про букашку? — отве-
чали ему, пока он шел среди сидящих.
— Так я же за всех.
— Вот и пострадай за всех, как Христос.
Мужик подошел к стражам порядка. Один из них кивнул,
пошли, и он безропотно поплелся за ними. Они остановились
возле фургона «Мясные изделия» далеко за оцеплением, и не
успел отважный глазом моргнуть, как полетел в черноту, толь-
ко драные ботинки сверкнули в разные стороны.
Шароголовый Хозяин Кремля скомкал появившееся
перед ним Космическое Послание, отбросил подальше и вновь
склонился над суперкроссвордом из «Теленедели». Вопроси-
ки были ай да ну, своего ума не хватало, и он эксплуатировал
чужой.
— Непотопляемый Премьер России конца девяностых на
букву «Ч»? Кто был тогда? Ты должен знать, ведь ты тоже с
той помойки.
— А х.., а кто его помнит? — Гладковолосый, быстрый,
средних лет мужчина махнул рукой, мол, поехали дальше, но
тут же, видимо, в шутку сказал с хитроватой улыбкой:
— А у меня тоже на «Ч»
Но Шароголовый сам шуток не любил, и шутить никому
не позволял. Сейчас он ухватил Гладковолосого за горло сво-
ими толстыми, волосатыми пальцами и оскалил зубы:
— Так это ты, сучонок, разваливал ту великую державу?
— Нннеетт, — лепетал Гладковолосый, видя вставшую
дыбом шерсть на голове Хозяина.— Этто Мишка-говорун,
Борька-понимаш, Толян-конопушка и дррр. и прр.. — соловь-
ем заливался он.
154
Шароголовый убрал руки с его горла, быстренько вернул-
ся и бухнулся брюхом на стол, бормоча и тыча в клеточки
карандашом:
— Чу… Нет, букв не хватает. Твое счастье. Ведь я таких
«Юмористов» прямиком отправляю к своему братцу.— Ша-
роголовый сполз с кресла за широким столом, застеленным
Гигант-кроссвордом, и оказался маленьким человечишкой с уз-
кими покатыми плечами и округлым животиком. Гладковоло-
сый по-строевому отступил на три шага назад. Хозяин остано-
вился перед ним, едва достигая ему до подбородка.
— Ты повороши свои мозги, кто был Премьером? Исто-
рию, даже поганую, надо знать, — сказал он и отмахнулся от
мелодии — тили-тили, трали-вали. Это звонили дети. Гладко-
волосый приподнял и опустил трубку. Музыка прекратилась.
— Хоть это и мура чистейшей воды, — сказал Хозяин,
ещё сильнее комкая Космическое Послание и шлепая его на
макушку, — но я всё-таки приказал закрыть на замок южную
границу.
— Сильный ход, Целестин Семенович! — воскликнул
Гладковолосый. — Там Речь Посполита зубы на Галичину
оскалила, а Кавказ-Ислами поглотил Армению с Грузией, слился
с империей Саддам-Араби и на наши южные края нацелился.
— А этого не хо? — заорал Хозяин и ткнул волосатую
дулю Гладковолосому в лицо. — А? — Он ввинчивал боль-
шой палец то в одну, то в другую ноздрю Подмастерью. — А?
Ни одного квадратного метра! Сегодня труба заиграет, и мно-
гое изменится на карте, — сказал он, с мечтательной улыбкой
вынимая Черный чемоданчик из сейфа. — А остальное забе-
рут американцы. Мы уже договорились,— закончил он, не
пояснив ход своих стратегических мыслей, но Гладковолосый
счел нужным по самой высшей мерке оценить замысел:
— Об этом напишут во Всемирной истории. Это — настоя-
щий секвестр! — восхитился он и побежал к столу.
Из множества женских фигурок, лежащих и сидящих на
телефонных аппаратах, порой в непристойных позах, он схва-
тил безошибочно ту, которая громко стонала в экстазе и на
животе у которой крупно красовалось — «Америка». Он под-
нес эту необычную телефонную трубку к уху и сказал за-
носчиво:
— Ес. — Гладковолосый распрямился и выпятил грудь.
— Ван секонд, — он шаловливо ущипнул фигурку за ягодицу.
155
— Скажи ему, что я пошел в уборную, и неизвестно, когда
вернусь. Ишь, задергался америкашка. Небось, что-то проню-
хал. — Хозяин ухмыльнулся.
— Сильный ответ, Целестин Семенович, — Гладковоло-
сый дрыгнул ногой. Хозяин юркнул за дверь, в щель показал
дулю и побежал к парадному строю унитазов вдоль мозаичной,
мраморной стены. На этот раз он выбрал ни золотой, ни се-
ребряный, а бирюзовый с подсветкой внутри и взгромоздился
на него, опустив штаны до лодыжек.
Когда закатившиеся глаза вернулись на место, а на губах
заиграла улыбка блаженства, он водрузил Черный чемоданчик
к себе на колени, откинул крышку и принялся ласкать разно-
цветные кнопки.
Телохранители хищно впивались молодыми, крепкими
зубами в сочные окорочка и следили с помощью скрытых
камер за проделками своего Хозяина. А Гладковолосый тро-
гал ранку на шее и морщился:
— Вот гамадрил, оцарапал. А ногти грязные. Тьфу.
Безумная роскошь и вопиющая нищета поразили Индика
с первых шагов по Великой Азиатской столице. Это неесте-
ственное соседство было кричащим, унизительным, но, как вид-
но, привычным и взаимовыгодным для обеих сторон. Одни
обжирались, другие были сыты объедками. Как ученый-ана-
литик, Индик видел в этом главную примету деградации наро-
да. Государства погибают не от глада и мора — это приходит
потом — они гибнут от морального разложения нации.
Он не видел ничего страшного в том, что народы умирают,
как и всё живое в природе. Отжив свой отрезок времени, они
должны уступить место другим, молодым и жизнеспособным
этносам или существам. Чтобы возродиться, нужна колоссаль-
ная воля, а её на Земле не было даже минимальной. Это был
мир внутренне разрушенных людей. Река жива, пока бежит.
Здесь же было смердящее болото. Мегаполисы умирают без
детской шалости и смеха. В Москве было именно так. Феше-
небельность колола глаза, как румяна на щеках покойника.
Город еще шумел, гудел, сверкал, веселился и развратничал,
зазывал сиянием витрин, но делал это по привычке, по много-
вековой инерции. Демографический крест давно превратился
в голгофское бревно.
Полуголая проститутка, стремительная и цепкая, как муре-
156
на, ухватила Индика за локоть и потащила в полусумрак под-
воротни, где сидели на корточках девки и парни. Одни лови-
ли кайф из дымка, другие с кончика иглы. Ошеломленный
наглым нападением, Индик враз превратился из скромного
сельского паренька в самого себя и сверкнул глазами. Девка
шлепнулась на задницу.
— Ну, ты, член собачий! — загудела тусовка. — Мы на-
учим тебя обращаться с дамой.
Внезапное появление гуманоида нисколько их не порази-
ло — в кайфе они и не такое видели.
Индик прислонился к железным кованым прутьям и пе-
ревел дух. «Надо взять себя в руки, чтобы не срываться по
пустякам», — подумал он, и в это время чей-то надсадистый
голос долетел до него. Он оглянулся. За церковной оградой
пышущий здоровьем батюшка, закинув крест на спину, тискал
гибкую девицу у задней стены храма.
— О, голубка моя, — хрипел он. — Как тебя я люблю-у!
Две девки, задрав ноги чуть ли не на крышу «Мерседеса»,
потешались над его страстью.
Двинувшись вперед, Индик раздавил каблуком несколь-
ких гравитинов, за что и получил выговор от одной из тех
старушек-экологисток, кто не знает и не любит живой приро-
ды, но яростно её защищает:
— Как тебе не стыдно! — напустилась она. — А еще
деревенский! А мы-то считаем, что вы там ближе к земле, наде-
емся на вас. А ты убил живое существо, наверняка, полезное!
— говорила она возмущенно.
— Что вы тратите свои нервы на быдло, Татьяна Борисов-
на. — Высокий седой взял женщину под руку. — Они ближе
не к земле, а к навозу, — его глаза смеялись. — Пойдемте,
дорогая. Пошли, — сказал он своему компаньону.
Индик взглянул на спутника Седого и оторопел. Такое
потрясавшее сходство двух людей он видел только однажды в
секретной клон-лаборатории у себя дома, где давным-давно
появился на свет. А эти свободно разгуливали по улице. Но
различие тоже было явным — у Компаньона взгляд был зве-
риным. Индик невольно поежился.
Конвой из легковых, грузовых и спецстроймашин обогнал
Индика и остановился возле старенького домика дворянского
стиля под тополями. Захлопали дверки, и когда Индик при-
близился, на тротуарах топталось множество молодых черно-
157
волосых и энергичных людей, среди которых жались друг к
дружке испуганные старики и просили поочередно:
— Только не убивайте. Забирайте всё, только не убивай-
те. Это будет грех и нам, и вам.
— Что вы цепляетесь за эту рухлядь. Здесь вырастет
дворец. Посмотрите, — услужливый, верткий чиновник, каких
всегда навалом возле сильных мира сего, развернул огромную
папку. — Вот. — На листе ватмана действительно красовался
дворец. — Вы жe интеллигентные люди. Надо понятие иметь,
— поучал сверчок.
— Отвезите их в приют, — приказал грубый голос с ак-
центом, выбираясь из автобуса, сразу с облегчением вздохнув-
шего на продавленных рессорах, таким тяжелым был приехав-
ший мужчина — победитель конкурса среди толстяков мира.
— Там вы будете на моем чемпионском пансионе, как у Христа
за пазухой.
Не зря говорится, хорошего человека должно быть много.
— Здравствуй, началник, — сказал он с улыбкой право-
охранительному чину с большими звездами, медленно проез-
жавшему мимо в милицейской машине и сурово смотревшему
на стариков. — У нас всё в порядке. Запускайти тихнику, —
скомандовал он.
Два могучих американских бульдозера, уже сползшие с
платформ трейлеров, врезались в прелестный старинный особ-
нячок, а третий двинулся крушить вишневый сад, изнемогав-
ший от обилия плодов. Из-под широких гусениц брызнули
красные фонтаны. Старики заплакали. Их с кое-каким шмуть-
ем затолкали в микроавтобус.
Грохот долго преследовал Индика и даже не заглушил
истошного крика молодой, тонкогубой женщины в белом хала-
те и с зеркальцем над ажурной шапочкой. Она была той кра-
соты, в какую влюбляются сходу. Но, что называется, душа у
неё отсутствовала начисто, как и врачебный такт.
— У тебя рак горла. Что я могу сделать? — кричала она,
вытолкнув за порог худого мужчину лет сорока-сорока пяти.
— Но вы жe лечили. Я всё продал, — говорил он сипло
и смиренно. — Даже квартиру.
— Ну, начинается! — женщина театрально взмахнула
руками и с треском захлопнула дверь «Частной врачебной
практики». Задыхающийся мужчина опустился на бордюру.
— Хочу колу, хочу колу! — капризно требовал кукольно
158
наряженный мальчик лет пяти, повисая на руках у матери и
отца и дрыгая ногами.
— Хочу колу! — закричал он пронзительно и плюнул на
Индика. Садясь в широкую оранжевую машину, родители
мальчика презрительно посмотрели на деревенского парня,
сам же мальчик строил ему рожи.
От первых звуков скрипичного оркестра Индик встрепе-
нулся и замер напротив грязной арки, где четыре малолетних
музыканта — три девочки и мальчик начали свой концерт.
— Слышу голос из прекрасного далёка, — запела девочка
серебряным голосом, выступив на шажок вперед и опустив
смычок и скрипку.
— Я клянусь, что стану чище и добрее, что в беде не брошу
друга никогда, — продолжала она.
Предзакатные солнечные лучи, чудом проникшие в камен-
ную трущобу, позолотили светло-русые волосы девочки и пре-
вратили её в рублевского Ангела.
— Прекрасное далёко, не будь ко мне жестоко, — просила
девочка.
У Индика задрожали губы и защипало глаза. Девочка
закончила петь, но своей возвышенной душой всё ещё нахо-
дилась в плену чарующей мелодии, искренностью своей схо-
жей с молитвенной Аве Мария, и растерянно смотрела на
равнодушных дядей, черными тенями, скользивших мимо и
не пожелавших услышать голос Божий. Её красивые, лучис-
тые глаза наполнились слезами и превратились в два крошеч-
ных озерца. Она подняла руки, дождалась такта и опустила
смычок на струны. Три скрипки и альт взывали к доброте,
очищению слезами и хотя бы минутного внимания. Да нап-
расно. В них видели только попрошаек. Редкие монеты упали
в раскрытый скрипичный футляр. Из-под смеженных век де-
вочки выкатывались редкие изумрудные слезинки и торопли-
во катились по щекам.
«Милая девочка, твое великое счастье, что впредь ты не
узнаешь бездушия своих соплеменников», — поклялся Индик.
Над чахлым березовым леском жирно коптила пятнистая
бетонная труба. Видимо, там располагался какой-то живой
завод, не в пример другим давно уже мертвым; тот, кого не
сумели прикончить шалые реформаторские мозги. Индика это,
159
естественно, заинтересовало, хотя он прекрасно понимал, что
через день-два продукция этого завода никому не понадобится,
и он пошел туда по шпалам, вдоль то и дело лязгавшего
грузового состава с надписями на боках большегрузных ваго-
нов — Нижний Новгород — 400, Самара— 380, Ярославль —
220, Владимир — 440, Ростов Великий — 760, Рыбинск —
836, Тамбов— 781, Казань — 963, Сызрань — 274, Пермь —
1263, Иваново — 358.
Состав рывками вползал в широкие ворота, туда с опас-
кой вошел и Индик. Но на него тут же заорал охранник с
трехлинейкой:
— Ну, ты, деревня, куда прешь? — и он повернул назад.
Упавшего голубя охранник отшвырнул ногой с проезжей
части дороги и не видел, как из-под него во все стороны
побежали быстрые гравитины.
На закрайке необозримой мусорной свалки Индик уселся в
свой командирский челнок и, решив удовлетворить свое нена-
сытное любопытство, завис над заводом, территория которого
была идеально чиста и, как говорил один мой знакомый завхоз,
богато оцветочена, то есть, украшена цветочными клумбами.
Здесь в строгом порядке стояли большие рефрижератор-
ные фуры, тоже с яркими названиями пристоличных городков
и районов самой Москвы. Из этих фур и вагонов люди в
мешковатых зеленых одеяниях выносили что-то длинное и
укладывали на пластинчатые транспортерные ленты, веером
тянувшиеся к довольно высокому вычурному зданию с дымя-
щей трубой.
Индик опустился ниже и зябко передернулся, не зная, ве-
рить или не верить глазам: тремя потоками текли мертвецы с
табличками на груди и пропадали в квадратных отверстиях в
стене здания. Большинство из них были нагими. Мужчины, жен-
щины, дети. Колыбельно баюкаясь в желобке, они плавно проез-
жали под нешироким перекидным мостиком, где девушка с дли-
нной русской косой делала быстрые отметки в толстой амбарной
книге. Девушка была мила и скромна. Про таких говорят, крас-
неет от нечаянного взгляда, а от прямого тут жe умирает.
Индик любовался ею на объемном экране телевизора, ис-
ключив из кадра жуткий фон и подумав, вот символ мораль-
ной чистоты, который способен очистить сердце и душу, как
Джоконда или Венера Милосская. С её лица писать бы лик
непорочной Мадонны.
160
Девушка серьезно относилась к порученному делу, вни-
мательно переносила с табличек в журнал фамилию (если она
там имелась, а иначе ставился прочерк, чего и было больше
всего), возраст (хотя бы приблизительный), пол (если это не
куча мяса в полиэтиленовом мешке), но самое главное — это
количество утилизованных клиентов, поскольку эта статья была
деньгообразующей.
Грубые слова мертвец, покойник, а тем более жмурик на
этом образцовом предприятии не употреблялись. Числа под
рукой девушки мелькали, будто на компьютере — 11119, 11120,
11121, а потом уж она бросала взгляд на нижнюю строчку
нескончаемых табличек с попутной информацией — СПИД,
СПИД, СПИД, Эбола, холера, тиф, дизентерия, туберкулез, наси-
льственная смерть, истощение, самоубийство, токсикомания, об-
лучение, рак.
Опорожнялся один вагон, на его место подавался другой,
освобождалась фура, её сменяла новая…
С другой стороны здания тоже погромыхивал транспор-
тер, вынося из черного прорана в стене туго набитые мешки с
золой. Фермеры кидали их в кузова своих грузовиков, веря
лозунгу над черной дырой, что — «Зола — лучшее удобрение
для полей и огородов».
Мужик-фермер кинул тугой мешок поверх десятка таких
же пузатых и, вынимая тугой кошель, направился к окошечку
кассы.
— Сикоко за десять? — спросил он в глубокую норку,
дурачась.
Транспортеры катились, труба дымила, девушка неутоми-
мо рисовала значки и цифры. Она была весела, подвижна,
привлекательна. На непорочную пышечку с вожделением пя-
лились и человек с рыжей, и круглой шерстяной головой, по
разговорам, сыночек Сталкера, не зря у него за спиной, над
Собакевичевым столом висел портрет человека с изнуренным
лицом и клоком белых волос на голове.
Он стоял в проеме двери рядом с вывеской «Кантора» и
объявлением чуть ниже — «Гаспада! Отпуск гарачей вады мы
праизводим тока посли прид аплаты. Приват-директар».
И фермер, сгребавший сдачу мимо кошелька; и машинист
тепловоза, едва не выпадавший из окна своей будки; и собира-
тель табличек с клиентов, молодой губошлеп, каждый видел
девушку со своей стороны — фермер сбоку, машинист сверху,
161
под вырез кофточки с тугим содержимым, губошлеп снизу, а
директор с самой убийственной позиции — сзади. Чуть де-
вушка склонялась над перильцами, оттопырив округлые фор-
мы, он напрягался и переступал огромными лапами.
И каждый по-своему отреагировал на бесцеремонность
мускулистого парня-шофера, который, взбежав на мостик по
ступенькам, сгреб скромницу в охапку. Фермер обиженно
шевельнул мягким носом, машинист рванул состав без сигна-
ла на то и повалил всех грузчиков на покойников, а собира-
тель табличек врезал по пузу ни в чем неповинному мертвецу
бамбуковой палкой с крючком, отчего тот икнул и опал брю-
хом. На помост побежала другая девушка, с завистью глядя на
свою счастливую подругу. А сыночек Сталкера хрюкнул и
прежде, чем усесться в свое огромное кресло за таким же
огромным столом, потер портретик отца бархатной подушеч-
кой, лежавшей на янтарной полочке, и сказал нежно, без при-
дыхания старшего брата:
— Отец!
— Присмене, какое красивое имя! — кричала восторжен-
но девушка, едва оторвав парня от своих губ и показывая
рукой на табличку, приближавшуюся на груди пышноволосой,
девушки-красавицы. — Смотри же. Присмене. Хочу такое же.
— Телка, ты глупая. Это значит — причина смерти
неизвестна. — Парень сошел со своей ношей по ступенькам,
направляясь к КАМАЗу, а она обвилась вокруг него, сладост-
растно шепча:
— Присмене. Такая прелесть.
Словно почувствовав изумленный взгляд Индика, девуш-
ка вульгарно ему подмигнула. Индик передернулся и поспеш-
но нажал зеленую клавишу быстрого подъема. Девушка раз-
вязно захохотала и голыми пятками пришпорила парня, под
левую лопатку, которому вонзались два гравитина.
Эллина бойкая сменщица оказалась на дежурстве и, зави-
дя Андрея, подтянула животик, расправила плечики и поста-
вила стройные ножки каблучок к каблучку. Одним словом,
приняла ту боевую стойку, в которой была особенно привлека-
тельна, а порой просто неотразима. Но Андрей вновь огорчил
её ищущим взглядом с чуть заметным кивком, в отместку она
опередила его вопрос, злобно бросая в лицо:
162
— Не знаю, где она. Не появляется полторы недели.
Шеф уволил её за прогулы. Передай, когда найдешь, —
договаривала она Андрею в затылок, а когда вышли из поме-
щения, где пахло плесенью и пылью, где в углу гудел примус
с двумя стерилизаторами на горелке, продолжала: — А вооб-
ще-то мы закрываемся. Вот докалечим последних и закроем-
ся. Электричество уже отключили, не финансируют. Видишь?
— Она показала рукой на черную ленту, скорбно пересекав-
шую красный крест на флаге. — Так что, каюк больнице.
Говорят, здесь будет бордель. Шлюхи уже приезжали. А ну,
козлы, на уколы. Сколько можно звать? — громко закричала
она, испугав Андрея.
Два еле живых старика послушно потёпали на грозный
зов, оставив домино, а она вдруг сжалась и медленно опусти-
лась на порог, прижавшись к стояку. Из угла рта вытекла
струйка крови. Андрей чуть ли не в ужасе выскочил за ворота
больницы. Беспокойство за Элли переросло в тревогу.
— Ольга, Ольга. Вот, кто знает, ведь она близкая подру-
га, — как заклинание повторял Андрей, пробираясь по бара-
холке, точно из далекого кино. Здесь, как и тогда, было всё —
от ветхого старья до новеньких одежек, от столыпинских двер-
ных и оконных запоров до компьютеров «Сони» и «Филипс»,
и это было тем более унизительно и оскорбительно, что шло
третье тысячелетие Христово, но люди толкались со шмотка-
ми, как и пять тысяч лет до его рождения.
Андрей углублялся в гущу гудящего муравейника, стисну-
того с трех сторон высокими глухими стенами. Завидев его,
старый интеллигентный человек стыдливо прикрыл газетой
женские носильные вещи и спрятал лицо. Но Андрей сел
перед ним на корточки.
— Здравствуйте, Демьян Силыч, — сказал он приветливо.
— Здравствуй, Андрюша, — Демьян Силыч смущенно улы-
бался. — Ты извини, что застал меня за этим занятием. Но ты
и в школе был душевным мальчиком, ты поймешь.
— Я понимаю. Жить очень трудно.
— Просто невозможно. — Андрей лишь по губам дога-
дался о сказанном. А Демьян Силыч продолжал еле слыш-
но. — Шепчу, чтобы не подслушали да не забрали, как вчера
одного нервного с медалями на груди. Если б не было грешно,
добровольно ушел бы вслед за Ниночкой. Пенсион не платят,
есть нечего, вот и торгую. Своё всё продал, теперь вот это, —
163
он убрал газету со своего товара. — Они ей теперь не нужны.
Шепчу, чтобы не услыхали, а то после умершего никто не
купит, — он смотрел на Андрея умными, добрыми глазами. —
Извини.
Андрей проглотил ком в горле и стиснул задрожавшие
губы.
— Сколько вы просите за всё? — сдавленно спросил он.
— Надо посчитать.
— Посчитайте. Вы же второй Лобачевский, и все эти нули
для вас — семечки, — улыбнулся Андрей и полез в оттопы-
ренный карман, сам еще не зная, сколько денег положил туда
заботливый Индик, а Демьян Силыч начал перебирать труси-
ки, комбинации, бюстгальтеры, рейтузы, колготки.
— За всё много будет, Андрюша, — он сделал знак, чтобы
Андрей наклонился. — Это будет восемь миллионов. Четыре
моих пенсии. Шепчу, чтобы не услыхали да не отобрали.
— Если согласны, я всё заберу за три с половиной, —
сказал громко Андрей, распрямляясь и отсчитывая деньги.
Какие-то подозрительные типы сновали мимо и косились
на него. По голосу что ли Демьян Силыч понял, что Андрей
разделяет его тревогу, и стал торговаться.
— Хотя бы еще тысяч триста, — взмолился Учитель снизу.
— Хорошо. Сложите всё в мешок. — Андрей добавил к
перегнутым надвое купюрам ещё три нулястых бумажки. —
Нате.
Учитель подставил ладони лодочкой, получил деньги и
недружелюбно посмотрел вслед Андрею, сидя на вывернутых
ступнях. Пачка оказалась толстой, но это ровно ничего не
значило, так как деньги были дешевы. Учитель украдкой пере-
бирал единицы с тремя нулями, прозванные в народе бледны-
ми спирохетами за их неопределенный, размытый цвет. Но
дальше, запрятанные глубже, пошли Мазепы, Богданы, Фран-
ки и восемь Мудрых с шестью колечками.
— Целое состояние, — прошептал Учитель, сгорбился и
затрясся в рыдании. — Ниночка, Ниночка. Ну почему не рань-
ше? Я купил бы тебе лекарства, и ты осталась бы жива.
— Отец, плати, — огромный безволосый громила тянул к
Учителю лопатообразную ладонь. — Продал, рассчитайся. Один
лимончик.
— Да, да. Я помню. Пожалуйста. Один миллион.
— Ольга, привет! — Андрей был безумно рад, что, нако-
164
нец-то, встретил ту, которую так хотел видеть, и поперек рядов
двинулся к молодой остроглазой женщине в широкой юбке и
розовой кофточке. — Я ищу тебя. Где Элли? Ты знаешь?
Ольга дернула плечом.
— Так она ведь того, — она повертела пальцем у виска. —
Какой-то голубой трилистник сюда приляпала и твердит, что
побывала в раю. Я понимаю, у каждого свой бзык, но не до
такой же степени. Ну и в Залив загремела.
— Значит, она…
— Ну да. За Кошкой. В лечебнице.
— Боже мой. Боже мой. На, может, продашь, или раздай.
— Андрей подвинул тюк к ногам Ольги. — Я — туда.
«Легко сказать, да трудно сделать. Запомни это, милый»,
— говорил всем своим монументальным видом черный поли-
цейский, внезапно вырастая у выхода с толкучки. Он вгляды-
вался в лица людей, и сердце ёкнуло у Андрея, неужели за
ним? Глаз полицейского не задержался на Андрее, но он что-
то сказал в крошечный микрофончик и остановился, загоро-
див единственный выход из каменного мешка.
Лихорадочно соображая, как выскользнуть из ловушки,
Андрей спросил машинально:
— Ну, как твоя докторская, которая обещала накормить
весь мир?
— Сейчас я — главный рэкетир этой тусовки, — Ольга
беззлобно усмехнулась, — и моя задача не весь мир, а вот этих
гавриков накормить, — подбородком она показала на приехав-
ших в открытом «Джипе» трех полицейских и крикнула:
— Бабы, «Сникерсы» приехали. Чья очередь отдаться?
— Моя, моя, моя, — толстая тетка бежала к Ольге с
картонной коробкой.
— На, получай сразу дневную выручку, — Ольга сунула
деньги тетке, забрала у неё коробку и тут же распечатала. —
Они любят шоколадки россыпью, — пояснила она с улыбкой.
— Значит, над темой не работаешь? — говорил Андрей, а
сам смотрел в дальний угол толкучки, где, видимо, был всё-таки
проход, так как оттуда изредка появлялись люди. Вот женщи-
на с огромной сумкой выбралась.
— Институт уже пять лет как закрыли. Жрем всё ино-
земное, хоть и сидим на эталонных черноземах. Ты будто бы
с неба свалился, — раздражение слышалось в голосе Ольги.
И тут Андрей решил поставить точку в своих сомнениях.
165
Глядя впрямую на полицейских, он сказал простодушно:
— Я именно оттуда сегодня, — и видел, как они перегля-
нулись. Значит, он не ошибся, они приехали за ним, и они
слушали его. Не зря у каждого на ухе висело по наушнику.
Ольга скрипнула зубами и помотала головой. Умная жен-
щина, она терпеть не могла глупых шуток.
Взгляды полицейских обратились к двум фотографиям,
лежавшим на приборной панели под магнитиком. На обеих
был Андрей. На левой — он визитер к Президенту, на правой
— из личного дела. Разница в них была, но не для професси-
оналов. Вручая им эти фотографии, их начальник до хруста
сжал пальцы в кулак и процедил сквозь стиснутые зубы:
— Его стало слишком много.
И жест, и слова были красноречивы и означали одно —
брать живым не обязательно.
И вот со змеиным шорохом из щели мобильного компью-
тера выползла новая оперативка — две уже знакомых фото-
графии Андрея только теперь с кружочками и стрелочками,
уточнявшими общие приметы на обоих изображениях, в част-
ности, крошечную родинку над правой бровью, изгиб скулы,
высоту лба и текстовое дополнение: телосложения крепкого,
спортивного, сильный, смелый, находчивый и энергичный. Не-
многословен, любит слушать других, предпочитает компаниям
уединение, но не отшельник. На лету ловит меткие слова и
выражения и заносит их в маленькую коричневую книжицу.
Говорит на правильном русском языке.
Как видно, работа велась по серьезному.
— Что за гадость бегает повсюду? — Ольга поморщилась,
отшвыривая ногой гравитина. — Вчера одна-две, а сегодня —
куда ни ступи. Кто-то из ящика вякал, что опасная.
— Не знаю, — сказал Андрей, но имел ввиду другое. Он
не знал, как прошмыгнуть мимо полицейских, yжe открывших
дверки машины и не спускавших с него глаз. Без поддержки
Индика он почувствовал себя беспомощным и беззащитным.
Но неожиданно выручила Ольга. Пока, улыбаясь поли-
цейским, она ссыпала шоколадки в их картузы, он по за их
спинами пробрался в дальний угол толкучки, на ходу скинув
рубаху и обмотав ею голову, как чалмой. Этот нехитрый прием
позволил ему выиграть несколько драгоценных секунд. Пока
полицейские рыскали глазами в поисках таинственно про-
павшего «объекта», он успел свернуть в потайной проулок.
166
Полицейские с опозданием угадали в нем Андрея, их машина
рванулась за ним через тряпьё и железки, чуть ли не давя
жалких торговцев. Но Андрей уже свернул за угол дома, про-
лез в дыру в железном заборе и через две ступеньки побежал
вверх по извилистой каменной лестнице.
«Джип» остался внизу, опоздав на пять секунд. Один из
полицейских выпрыгнул из машины и кинулся за Андреем, но
дыра в заборе прямо на глазах заштопалась толстой армату-
рой, да не как-нибудь, а на сварке, и едва не защемила ему
голову. Женщина, волочившая за собой коляску с огромным
узлом, так испугалась полицейских, что ойкнула и скрестила
ноги. Другой полицейский, стоя в машине, держал на прицеле
верхний поворот лестницы. Но Андрей там не появился.
«Пускай это тривиально, но это именно музыка в камне»,
— думал Андрей, не отводя глаз от замысловатой каменной
вязи на высокой серой стене. В минуты душевного смятения
эти узоры возвращали ему покой, а насупленные орлы будто
говорили — ничто не вечно на этом свете. Потому и сегодня
он не мог отказать себе хотя бы пройти под парящей аркой, где
они с Элли провожали день и встречали новый.
Но то, что он увидел сверху было сродни фильму ужасов:
дико орущая и хохочущая ватага подростков неслась вниз по
широкой парадной лестнице храма, волоча за собой на веревке
разваливающийся на куски высокий, старинный гроб, из кото-
рого во все стороны сыпались человеческие кости, длинные
черные волосы, клочья полуистлевшей ткани.
Желтый череп выпрыгнул из гроба и, обогнав ораву, с
веселым звоном запрыгал по каменным ступенькам вниз,
словно играл в перегонки. Ватага разразилась восторженным
визгом и устремилась за ним.
Сжав кулаки, Андрей бросился за варварами, мельком уви-
дев, что железная дверь склепа широко распахнута, значит, там
опять искали золото, которым будто бы осыпал своих безвре-
менно умерших дочерей табачный миллионер-армянин. Вата-
га встретила его у нижних ворот воинственным полукругом.
— Тебе чего, дядя? — паренек с хохолком на бритой
голове, перекинул увесистую монтировку из одной руки в дру-
гую. — Мораль сей басни такова: она имеет свойство расши-
ряться, — сказал он и отвратительно осклабился. Человечес-
кого в нем было очень мало. Девчонки, зная вульгарный смысл
167
поговорки, захихикали. — Пошли, братва, трясти буржуев, —
скомандовал Вожак.
— Не трогайте их. Они все наколотые. Их и полиция
боится, — сказал пожилой человек, опускаясь на скамейку с
раскрытой книгой напротив полуразбитого гроба. Он читал
книгу Виктона Карруды «Возмездие 2058», изданную москов-
ским издательством в тонкой сверкающей обложке. Да вот в
обратном переводе с английского.
Орава удалилась. «О чем я хлопочу? — горько думал
Андрей. — Всем смерть, и поделом. Разве такое имеет право
на жизнь?».
Сам не зная как, Андрей оказался на бровке Предгорной
дороги и, конечно, не видел, как злые полицейские волокли
кричащую, брыкавшуюся Ольгу в машину, поддавая ей кулака-
ми по бокам и шее, пока она не обмякла. Её кинули на заднее
сидение, где перед компьютером и рацией сидел американс-
кий инструктор.
Только тридцатая или сороковая из дико несущихся ма-
шин притормозила на Андрееву настойчивую просьбу. Двер-
ка распахнулась, и Андрей на ходу запрыгнул в совершенно
ободранную внутри кабину, отчего в ней было гулко и шумно,
как в пустой железной бочке. Сидением служила деревянная
скамейка. Это был по всем статьям реликтовый ЗИЛ, да и
водитель ему под стать — дед лет восьмидесяти с крупным
шишковатым, как называют, пивным носом, молодыми глазами
неисправимого оптимиста и узловатыми руками, покойно ле-
жавшими на обруче баранки. Так ездят только асы.
Впустив Андрея, дед захлопнул дверку, усмехнувшись:
— Лошадка у меня строптивая. Стоять не любит. Далёко ли?
— В Залив, — вид у Андрея был взволнованный. Дед
покивал. Туда спокойными не ездят.
— Кто?
— Любимая девушка, — голос у Андрея дрогнул. Дед
сочувственно вздохнул и с интересом посмотрел на парня.
Уже давно он не слыхал этого волшебного сочетания слов, но
всегда «подруга, с ней сплю, а как зовут, не знаю».
— Ох-хо-хо. Дай бог, проехать. Видишь, что делается? —
Легковые машины неслись, что называется, сломя голову и
нервно сигналя на малейшую задержку. — Уж бежали бы все
в одну сторону, а то мечутся туда-сюда. Смерти боятся, по-
скольку жили неправедно.
168
Первый жиденький полицейский кордон они миновали
благополучно. У второго их остановили и справились, куда
цемент?
— На стройку товарищу Дубасу, — ответил Дед.
— Пану Президенту Дубасу, — поправили старика, но
проезд разрешили.
— Не хотят знать меня в товарищах у Президента, —
усмехнулся Дед. — А ведь об этом ещё Гоголь мечтал.
Гора Кошка с изящно изогнутой спинкой и развязкой
дорог у подножия приближалась, а за нею — Голубой Залив,
волшебное и в то же время скорбное место. А там — Элли.
Андрей ерзал. Дед опасливо косился на сумасшедший ино-
земный автокаталог — БМВ, Мерседесы, Вольво, Мазды, Той-
оты, Феррари, Рено и прочуя жестяную дребедень. Чтобы
развлечь немного пассажира, он подал ему экстренный выпуск
городской газетки «Голос демос» с крупным заголовком на
четверть первой полосы:
НЛО НАД ПОЛИКУРОМ!
ДОКОЛЕ?
РАКЕТНЫЙ ДИВИЗИОН! ПЛИ!
А «подвал» занимала другая сенсация:
— Своим охранником убит издатель Александр Ляклер!
— и даны были снимки Черной головы и одноногого, измож-
денного человека на костылях, в котором с трудом узнавался
былой молодец.
— Всё логично, — проговорил Андрей. Злорадства он не
испытывал.
Третий полицейский заслон был в работе. На него давили
с двух сторон сотни легковых автомобилей и сотни перепу-
ганных людей с узлами и чемоданами. Полицейские оседлали
дорогу двумя шеренгами, кинули поперек асфальта железные
шипы. Все они были в бронежилетах и с Акээмами. В их
глазах метался страх, но увидев прибывшую подмогу — два
массивных американских бронетранспортера с водяными пуш-
ками и тремя флажками на боках, повеселели, оживились.
Украинский и турецкий флаги красовались рядом, а над
ними парил звездно-полосатый. К нему и тянулась полу-
кружьем жирная надпись — Стратегическое партнерство. Ин-
169
терэкипажи бронемастодонтов изготовились к делу. Прикры-
ваясь щитами, сидели на броне рядком, словно куры на насесте,
злобноглазенькие турки. Машинально скалились новосвет-
ской мертвой улыбкой рослые американцы за рычагами водя-
ных пушек. А круглолицые, румяные, хоть и молодые, но уже с
толстыми, будто накладными усами, украинцы сжимали немуж-
скими ручками игрушечные еврейские УЗИ.
Ободренные подмогой, полицейские задумали оттеснить
толпу и дали несколько выстрелов вверх. Но грохот словно
подстегнул наседавших — они смяли оцепление и ринулись
навстречу друг другу. Два потока смешались, забурлили. Пер-
выми отважно лезли под дубинки и затрещины какие-то голо-
лобые люди в странных полосатых пижамах. На спине поло-
сы у них шли поперек, а спереди — вдоль туловища и делали
их неестественно длинными, тогда как со спины превращали
в коротышек. От этого становилось не по себе, а по коже
пробегал озноб.
— Дубась полосатых, чтобы за ними все нормальные не
кинулись, — наставлял своего молодого коллегу опытный, крас-
норожий и усатый полицейский.
Так Андрей узнал, откуда эти бесстрашные люди, и сердце
сжалось у него — неужто и Элли в таком страшном, вирту-
альном наряде и без своих ромашковых волос? Его растерян-
ность заметил Дед и сказал, открывая дверку:
— Тебе, сынок, проще будет пешком, через спинку Ко-
шечки. А я постою. Авось, образумятся.
Андрей выбрался из кабины и благодарно помахал Деду
рукой. И тут чей-то колючий взгляд вонзился в него, заставил
сжаться и украдкой оглянуться. На него из открытого окна
«Мерседеса» смотрела Надька Дарнис. Её глаза переполняла
ненависть. Красивый телохранитель тоже неприязненно по-
глядывал на Андрея. Надька открыла дверку и, выставив на-
ружу правую ножку, потрогала красную точку выше лодыжки.
Красавец поднялся с переднего сидения и опустился перед
хозяйкой на корточки. Сказав ей что-то успокоительное, он
поцеловал её пухлую коленку. Надька улыбнулась обещаю-
ще. Муж сидел за рулем и ловил момент, чтобы рвануться
вперед, и потому давил бампером на несчастного «Жигулен-
ка», по глупости своей затесавшегося в калашный ряд, а тот,
хоть и упирался всеми четырьмя, все-таки юзом надвигался на
светло-серую «Мазду». И когда в ней услыхали толчок, то
170
сразу распахнулись три дверки и выскочили три вооруженных
человека. Один из них вытянул водителя «Жигулей» из ка-
бины и дважды ударил кулаком по лицу. Другой сбил его с
ног. К Надькиному мужу они претензий не имели, а полицей-
ские, естественно, ничего не видели, как не видели и Андрея,
хотя фотографии лежали перед ними. Им было не до него.
Жена водителя «Жигулей» рыдала над окровавленным му-
жем.
— Мы же ради деток. Зачем вы так? Разве Он виноват?
Господи, спаси нас всех и помилуй, — причитала она и обнима-
ла трех плачущих девочек.
И в этот момент небо зарычало. Несколько десятков но-
сатых вертолетов шли широким фронтом над побережьем,
иногда постреливая, а в море появились силуэты боевых ко-
раблей.
— Вот дубарики, нашли время в маневры играть, — выру-
гался Автогонщик.
Но эмблемы и надписи на вертолетах были российскими.
Один из броневиков ринулся по мелколесью наутек к виднев-
шемуся поселку, но ракета с вертолета превратила его в кос-
тер.
Андрей сбежал с насыпи и начал карабкаться на гору. С
середины обрывистого, каменистого склона он видел, как креп-
кие вооруженные парни, явно по чьей-то команде, дружно от-
теснили присмиревших полицейских на обочину дороги, а шипы
швырнули в заросли кустарника. Туда жe люди Автогонщика
опрокинули «Жигуленка». В образовавшийся просвет, беше-
но гудя, устремились автомобили, давя и калеча людей. Воз-
дух прорезал истошный крик — один из гололобых упал на
асфальт, сбитый машиной. Ярко-алая пересекла поперечные
полосы, которые плавно сменились двумя широкими, гладки-
ми. Под ними сидели три человека — крымский губернатор,
всё ещё не оправившийся от испуга, в центре широкий дядько,
с обвислыми усами, длинным хмурым лицом и вышитой руба-
хой напоминавший Владимира-Принудителя, и молоденькая,
чем-то взволнованная дикторша, едва дождавшаяся, когда ка-
мера закончит длинную ПНР с флага на лица важных гостей
и остановится на ней, сидящей с краю. Еще не мигнул зеле-
ный огонек возле объектива, как она заговорила нервно и
быстро, всё время косясь за кадр:
— Чтобы развеять слухи, наполнившие столицу, и успоко-
171
ить граждан нашей державы из самых авторитетных уст, к нам
в студию приехали два высоких гостя. Слово предоставляется
Главе государства товарищу… господину… пану Дубасу.
Простите, Дэбасу. Будь ласка.
Президент хмуро колыхнул глазами на дикторшу и поду-
мал, надо взять красотку в проработку, чтобы не завиралась.
Мало ли, как меня за строгость называют.
— Безответственные элементы нагнетают панику вокруг
какого-то жучка-гравитина, якобы появившегося в Крыму. Но
это ложь, которую подтвердит, а точнее, опровергнет мой крым-
ский наместник, только что прибывший из своей вотчины по
моему зову.
Губернатор кивнул, но ничего не смог сказать в парализу-
ющую стекляшку объектива, и тогда пояснения дал Глава го-
сударства, более к ней привычный:
— Есть там кое-что непонятное, но обстановка находится
под контролем. Это всё происки соседних лебедей, голубей и
ястребов. Вы, конечно, понимаете, о ком я балакаю.
Но телезубры о своем народе так хорошо не думали и
потому водрузили на широкую грудь Президента три портре-
тика: Н. Лебедя в генеральской форме, с чуть прищуренным
правым глазом, будто целящимся в кого-то; В. Голубева в
полковничьей от Корнилова с черепами, с неприятной змея-
щейся улыбкой на тонких губах, и Г. Ястребова — в граждан-
ском костюме и с лицом садиста и матерого уголовника, кото-
рый в эту минуту стоял на молебне в Храме Христа Спасите-
ля и сжимал свечу, как стакан с водкой. А на паперти могучие
парни в коричневых рубашках с засученными рукавами дер-
жали плакаты — Голосуйте за Ястреба! Он наведет порядок
в России! — что и подтверждалось аляповатым рисунком на
щите: ширококрылый ястреб нес в клюве, ухватив за штаны,
испуганного человечка, сходство которого с Хозяином Кремля
не вызывало сомнений. Он нес его над Средиземным морем к
видневшейся полоске земли.
— Сохраняйте спокойствие, — продолжал Глава государ-
ства. — Я это говорю на российской мове, чтобы все уразумели,
о чем я толкую. Я не допущу проникновения какого-то там
жучка севернее восстановленного для военных целей Турец-
кого вала. Там уже установлены танки и пулеметы. Они раз-
давят всякого, кто двинется на материк. — Он ударил кулаком
172
по столу, и, видимо, потому за кадром раздался такой истош-
ный вопль, что Глава государства с подпрыгом повернулся на
крик, где бесстыдно раскинув стройные, длинные ноги на под-
локотники кресла, пронзительно визжала дикторша и тыкала
пальцем в направлении небольшой коричневой букашки, пря-
миком бежавшей к ней.
Глава государства и наместник — разве они не мужчины!
— сначала глянули туда, куда надо, а потом уж себе под ноги.
Пан Дубас наклонился и бесстрашно схватил насекомое. Он
поставил его посреди белого листа бумаги и сказал с ухмыл-
кой:
— Так цэ ж таракан, — и раздавил его ногтем. — Мы и с
другими так же поступим. Мою твердость вы знаете не пер-
ший год. А реформы мы продолжим, — пригрозил он кому-то.
Танки и пулеметы yжe трудились на кровавой ниве. Они
безжалостно уничтожали тысячи обезумевших людей, искав-
ших спасения за Перекопским перешейком.
Словно услыхав грохот орудий и треск пулеметов, Глава
государства продолжал более оптимистично:
— К нам летят наши верные друзья. И на этот раз они
протягивают нам свою надежную руку из-за океана. Они не
дадут нас в обиду ни жучку, ни медведю. Вы, конечно, поняли,
о чем я говорю.
И тут не подкачали ТВ-львы. Они дополнили словесный
образ зримым — карта России заворочалась и превратилась в
огромного рычащего медведя. — Прямо отсюда я еду в аэро-
порт, чтобы почетно встретить их. С этим Крымом вечная
морока.
Но встреча получилась далеко не торжественной.
Гигантский лайнер изящно развернулся на одной ножке
среди бескрылых, бесхвостых, лежавших на брюхе или стояв-
ших на подпорках самолетов, и заглушил двигатели. Подъе-
хал трап, постелили потертый коврик, но дверь не открылась,
зато послышался шум под самолетом. Посол по Особым
поручениям стоял за толстым прозрачным стеклом и свысока
взирал на подоспевшего Хозяина. Кивнул и сел. Президент
растерянно озирался. Рабочие быстренько организовали ему
тонконогий стульчик с фанерной спинкой. Не стоять же про-
винившимся школяром перед заморским дядькой. Хотел уст-
роиться по-хозяйски, бочком, нога на ногу, да стульчик зака-
173
чался, предвещая немалый конфуз. Пришлось замереть, поло-
жив ладошки на острые коленки.
Посол говорил ему, как видно, что- то малоприятное, пото-
му что он багровел, кривился, и протестующе хватался то за
наушник, то за микрофон на проволочной скобе. Переводчик
тушевался и с трудом подыскивал более мягкий смысловой
эквивалент.
Свита Посла из самолета не показалась, только две длин-
ноногие стенографистки уселись за спиной шефа, чтобы дуб-
лировать живой рукой механическую запись трех магнито-
фонов, и никто не придал значения тому, что один из магни-
тофонов вдруг остановился. Техника, и в Америке техника,
хоть и высший класс, но порой отказывает. А между тем,
никем не замеченные, в электроразъем проникали гравити-
ны. Один из них скрылся под манжеткой мужского носка, а
другой —пробежав по спинке — в длинной шейке Очарова-
тельной женщины.
Две телекамеры, высунув свои объективы в амбразуры
иллюминаторов, вели прямую трансляцию переговоров за
океан. Президент Америки усмехнулся, когда пан Дубас едва
не упал со стульчика.
После теплой улыбки Посла и каких-то нежных слов, Хо-
зяин повеселел и послал за стекло дружеское рукопожатие.
— А это вам безвозмездная помощь для борьбы с наше-
ствием, — сказал Посол и сделал небрежный жест, по которо-
му кто-то невидимый выкинул из грузового люка на бетонку
шесть тяжелых брезентовых мешков. За ними скоренько под-
скочили два банковских автомобиля с охраной. Люди с кобу-
рами на боку бережно упрятали подарок за броню
Посол кивнул головой, что означало скорее всего «про-
щайте», и стекло поехало к самолету. Магнитофонный шнур
натянулся и увлек за собой Хозяина, и тому ничего не остава-
лось делать, как идти на поводке, так как Посол говорил:
— Два танкера-полумиллионника с жидким ипритом и
углекислотой для закачки в скважины к вам отправятся yжe
сегодня.
Президент сорвал с головы электронную сбрую, запустил
ею вслед коробу, распрямился и запел срывающимся голосом,
одолевая горечь и обиду:
— Ще не вмерла Україна, ні слава, ні воля,
Ще нам, браття молоді, усмехнется доля...
174
Посол хохотнул и скрылся во чреве крылатого великана.
Нелегко тащить державу к процветанию!
А на Перекопском перешейке грохотало. Какой-то пья-
ный или наколотый упоённо строчил из пулемета по челове-
ческому месиву.
Танечка показала Вакуле пальчик с красной точкой:
— Вавка, — сказала она, вытирая слезы.
— Не скули. Мамка придет, намажет зеленкой, и всё прой-
дет, — прорычал отец.
Дворник в зеленой тюбетейке старательно подметал ки-
парисовую аллею. За ним неотступно следовала пестрая соба-
ка с обвислым пушистым хвостом и тыкалась умной мордоч-
кой ему в ноги. Вот она неспешно легла на правый бок и
тихонько заскулила. Хозяин склонился над нею:
— Санъа не олду, Зосенька? (Что с тобой, Зосенька?).
Запыхавшийся и взмокший Андрей повис грудью на жа-
лобно скрипящей Королёвской антенне, с помощью которой
знаменитый конструктор управлял Первым Луноходом в да-
леком 1970 году.
Старик-татарин, седой как лунь, сидел на пригорке над
дорогой и перебирал четки. Дед-шофер и старик улыбнулись
друг другу. Они были мудрыми людьми и понимали, что Смерть
— это Богом отмеренный кусочек времени для каждого особо,
и никуда из него не выскочишь. Барашки окружили старика,
как бы прося отправляться домой. Из видневшегося поселка
доносился протяжный голос муэдзина.
Нарастающий гул и цокот пуль по металлу заставили
Андрея затравленно оглянуться. На него, вернее на антенну,
шла в атаку страшная «Черная акула». Что уж привиделось
пилоту в груде металла, если он выпустил по ней две ракеты?
Андрей кубарем покатился в овраг, сжался в комок от грохота
наверху и обмер, когда в трех шагах от него шлепнулся в
грязь обломок исковерканной рамы.
Но не менее грозным был взрыв над Ялтинским рейдом,
где разлетелся на куски американский «Фантом», рванувший-
ся с палубы навстречу русским «Черным акулам», невесть
откуда появившимся и на разных высотах кружащимся над
авианосцем. Командир метнулся от одного иллюминатора к
другому. Воздушная блокада корабля, да и морская тоже были
175
налицо, так как в двух кабельтовых всплыла российская под-
водная лодка, а чуть мористее разом повернули к берегу два
ракетных крейсера.
Четырехвинтовой штабной вертолет, похожий на летаю-
щий вагон, в плотном кольце боевого охранения, ювелирно
опустился на пятачок смотровой площадки Ялтинского Акро-
поля, и на экране появился командир американского авианос-
ца, адмирал лет пятидесяти с растерянным лицом.
Одновременно крупным планом экран телевизора перед
ним занял русский адмирал и сказал почти по бытовому:
— Добрый день, коллега. Не надо напрасных жертв. Я —
адмирал Спиридонов, командующий Южной ударной группи-
ровкой российских войск, во избежание трагических случайно-
стей, по поручению своего Правительства прошу оставить рай-
он возможных боевых действий. Уверен, об этом Вам скажет и
Ваш Президент, — добавил Спиридонов, увидя, что на штабном
экране появилось изображение Президента США. Такое же
изображение появилось и в ходовой рубке авианосца.
— Но у нас на борту что-то вроде дня открытых дверей,
— апеллируя не то к Спиридонову, не то к Президенту, сказал
командир. — Здесь много местных гражданок.
Но он утаил, что одна из девиц умерла на борту. Её труп, от
которого во все стороны бежали гравитины, заперли в одной из
кают, вместо того, чтобы убрать, солдат срочно вернуть на борт,
а «туристок» выпроводить вон и экстренно сняться с якоря.
Это была ещё одна причина его растерянности.
— Это наш подарок американским солдатам, — усмехнул-
ся Спиридонов.
После язвительной реплики Спиридонова Президент под-
нял мрачный взгляд от стола и сказал сурово:
— Немедленно снимитесь с якоря и займите свою штат-
ную позицию в Средиземном море.
— Слушаюсь, — командир козырнул. Экран в ходовой
рубке погас.
Президент повернулся к Командующему ВМФ.
— Наши подлодки есть в Черном море?
— Да.
— Прикажите командиру той, что ближе к авианосцу, по-
топить его милях в ста от побережья Турции. Да так, чтобы
оттуда не спасся ни один человек. Надеюсь, подводники не
набили свои отсеки местными шлюхами?
176
Командующий улыбнулся и вышел. Вскоре на субмарине
приняли странный приказ и приступили к его исполнению,
двинувшись под острым сходящимся курсом к авианосцу.
Приказы, как известно, в армии не обсуждаются. Они испол-
няются.
Российская подлодка погрузилась, а два крейсера дружно
повернули влево и легли курсом на юг, навстречу турецкой
эскадре, показавшейся на горизонте крошечными точками.
Турецкий адмирал, уверенный и красивый, стоял на мости-
ке флагманского корабля и отмахнулся, когда на телевизион-
ном экране появился адмирал Спиридонов. Помощники вык-
лючили и другой экран, не дав слова сказать российскому
командиру. И тогда на всех русских кораблях прогремел сиг-
нал боевой тревоги, а из подводных шлюзов специальных ко-
раблей, как огурцы из лукошка, высыпались в море мини-под-
лодки. Автоматические диверсанты устремились к назначен-
ным целям.
Они чертиками выскакивали из темноты и в считанные
секунды намертво приваривались к днищам турецких кораб-
лей, тормозя движение и парализуя работу всей судовой элек-
троники своим мощным магнитным излучением. Освободить-
ся от них было невозможно. Они взрывались при малейшей
попытке сделать это. Корабли рыскали, не слушаясь руля,
сталкивались, уходили с курса, останавливались. Орудия и
ракетные установки не подчинялись командам.
На экране турецкого флагмана вновь появился адмирал
Спиридонов.
— Коллега. Вы проиграли сражение, — сказал он на чис-
том турецком. — Пожалейте людей и возвращайтесь на базы.
Но и это обращение не проникло в сердце турецкого ад-
мирала. Он приказывал и приказывал открыть огонь по вра-
гу. С одного корабля взлетела сиротливая ракета, с другого
плюхнулась в воду одинокая торпеда.
И тогда посуровевший адмирал Спиридонов нажал огнем
горящую широкую кнопку. Большой палец его просветился на
ней, словно на рентгене. Во мраке, чуть отодравшись ото дна и
повторяя его рельеф, на большой скорости устремились к сво-
им целям по радионаводке остроносые зеленые чудовища-та-
раны.
Залпы сотен ракетных установок и орудий главного ка-
либра в несколько минут разметали могучую армаду, и среди
177
них три жовто-блакитных вымпела из второго эшелона.
Не зная того, державы делили обреченный мир.
По облику здания Андрей догадался о его назначении и,
приближаясь, не сводил ошеломленного взгляда с широко рас-
пахнутых ворот и окровавленного топора, вонзенного в сере-
дину вывески «Психоневрологический диспансер». Само при-
земистое желтое здание с дырами вместо окон, с обшарпанны-
ми стенами и противно скрипящими задранными листами
ржавого железа на крыше казалось давным-давно брошен-
ным. Калитка кособочилась на одном навесе. Из дверного
проема проходной торчали толстые раскинутые ноги в стоп-
танных туфлях. Мертвая охранница недоуменно глядела в
потолок. Какой-то здоровенный дядька вывернул решетку из
окна и пер её на горбу.
— Лафа, мужик. Хватай, что еще осталось. Психи-то
все разбежались от букашек. Вот поставлю на свою хату, хрен,
кто залезет, — смеясь, крикнул он Андрею.
По его потной шее прытко бежал гравитинчик.
Внутри лечебница представляла жуткое зрелище: всё
изломано, исковеркано, разбросано, побито. Шкафы с лекар-
ствами опрокинуты. Ампулы хрустели под ногами. И ни од-
ной живой души. Андрей заглядывал в палаты, где кровати
были пусты, а матрацы и подушки вспороты, истоптаны, окна
разбиты, и его брала оторопь.
Элли он нашел в крайней палате. Она лежала в старень-
ком домашнем халатике на голой сетке лицом к двери, и он
сразу увидал её воссиявшие глаза. Перед нею на стуле сидел
Максим Веденеев. Заслышав открывающуюся дверь, он встал
и занес над головой обрезок трубы, но, узнав Андрея, опустил
свое оружие. Аккуратист Максим выглядел последним раз-
гильдяем в изорванном халате, измятой шапочке, с синяками и
ссадинами на лице. Как видно, бой он выдержал нешуточный.
Может, потому здесь и был относительный порядок, по край-
ней мере, стол, тумбочки и стулья стояли на своих местах.
Старые школьные товарищи обнялись. Тактичнейший Мак-
сим тут же вышел, на прощание с грустной улыбкой шевель-
нув пальцами в сторону Элли. В коридоре он как-то неловко
сел на пол. Молодое, доброе лицо исказилось страданием, и
он повалился на правый бок. Из открывшегося рта вытекла
струйка алой крови.
Когда Андрей приблизился к Элли и встал перед нею на
178
колени, она виновато улыбнулась. Он обнял её и зарылся ли-
цом в ее ромашковые волосы.
— Андрюшенька, милый. Спасибо, что пришел, — услыхал
он слабый шепот. — Я знала, что ты придешь, и никуда не
двинулась. Береги себя. Я молюсь за тебя.
Элли смежила веки. Её дыхание остановилось. Голубой
трилистник стал фиолетовым и поник.
Из каких запасов сил она ждала его? Андрей сокрушенно
качал головой и горько плакал. Бессмертный Свиридов рвал
душу. Горючие слезы текли по щекам покинутой Божьей мате-
ри. Высокая свечка — её два часа назад поставила Элли —
без причины потухла и остренько коптила. Часы на руке Анд-
рея показывали 20.58.
По комнате yжe во множестве бегали коричневые убий-
цы, но в пяти сантиметрах от его ног резко останавливались,
отпугнутые защитным излучением, которым снабдил его Ин-
дик. Но скоро действие его закончится, и тогда… И тогда вся
эта ненасытная свора кинется на него, чтобы через тридцать
шесть часов превратить живого, крепкого человека в кучу ко-
стей, да и те вскоре будут съедены. Зато количество этих
тварей, увеличится на сотню тысяч. Часы показывали 20.59.
Андрей поднял голову от колен и посмотрел на Элли. У
него едва не остановилось сердце. Под истончившейся кожей
ее щеки, ставшей прозрачной пленочкой, двигалось, клубилось,
кипело что-то темное, а когда у неё вдруг зашевелились губы,
словно готовясь вот-вот разомкнуться в очаровательной улыб-
ке, но вместо этого открылись язвы с десятками зубастых гра-
витинов, Андрей потерял сознание. Часы показывали 21.00.
Очнулся он на корабле. Встревоженный Индик шлепал
его по щекам, а белолицая девушка с голубым трилистником
на виске и с голубыми-голубыми глазами брызгала ему водой
в лицо с руки.
— Твоя спасительница, — сказал Индик. — Она взяла
себе имя Элли. Ты не возражаешь? — спросил он.
Андрей закрыл лицо руками, оперся локтями в колени и
неутешно плакал.
Над зданием лечебницы поднимались клубы густого, чер-
ного дыма.
Легкий самолетик, будто по крутой горке, скатился из-под
облаков и побежал по грунтовой дорожке. Встречавший его
179
мужчина в голубой форме с широкими нашивками на рукавах
перевел дух и погрозил кулаком пилоту-хулигану.
— Всё шалишь, как мальчишка, — сказал он ему, когда тот
спрыгнул на траву и подал руку.
Это был крепкий пятидесятилетний мужчина с приятным
волевым лицом и умным взглядом. Вид имел озабоченный.
— У нас что-то не так? — спросил его пытливо встречав-
ший.
— А что у нас так? — вопросом на вопрос ответил Гость
и повернул голову к небольшому разноцветному моноплану,
окруженному богатой публикой, где ахали и щебетали дамы, а
пиджаки и галстуки солидно и хищно ходили кругами. Полу-
кольцом стояли шикарные легковые автомобили. Слышалась
английская речь. — Красивая машина, — сказал он.
— Свой завод угробили, — встречавший хлопнул ладонью
по фюзеляжу приземлившегося самолета. — Теперь любуемся
американским. Через год их здесь будет, как мух. Дамы и госпо-
да иметь желают. С десяток разобьются и завопят — где свое,
надежное, родное! Обычная история — красивая упаковка.
К ним подъехала серая «Волга».
— Здравствуй, Леша, — поздоровался прилетевший.
— Здравствуйте, Александр Иванович, — ответил шофер,
открыв переднюю дверку.
К прибывшему было то почтительно-ровное отношение,
когда уважают не высокую должность, а прежде всего самого
человека на высокой должности, знающего, порядочного.
— Я — на станцию, — сказал гость.
— Вечерком заскочишь?
— Вряд ли. Но увидимся обязательно.
Какая-то нотка в ответе показалась встречавшему нео-
бычной, и он долго смотрел вслед «Волге».
Вскоре аэропорт остался позади, и надвинулись мощные
корпуса AЭC за бетонным забором и вышками по периметру.
Начальник бюро пропусков вышел из своего кабинета,
что-то сказав капитану-охраннику с автоматом.
— Здравствуй, Александр Иванович. Здравствуй, — по-
жал он руку.
— Здравствуй, Арсений Спиридонович. За кульман вер-
нуться не хочешь, Лауреат Государственной премии Союза
ССР?
180
— Поезд ушел, восемьдесят пять отстукав. Спасибо за по-
здравление.
— Живи долго, — сказал прибывший, проходя коридор-
чиком с вертушками. Ответ был знакомым, а вот тон и взгляд
необычными.
— Что-то тревожное?
— Очень. Приходи на Первый.
На выходе гость предъявил развернутое удостоверение
личности капитану — тот козырнул — и оглянулся.
— Не беспокой.
Арсений Спиридонович положил трубку внутреннего те-
лефона. «Волга» развернулась и уехала.
— Или чутье у тебя, Александр Иванович? — Черноволо-
сый ровесник прибывшему раскинул руки навстречу. — Толь-
ко что звонил тебе. Что-то странное происходит. Будто ди-
версия. То один прибор отключается, то другой. Как началось
в семнадцать, так и до сих пор. Вот уже пять часов лихорадит.
Перешли на дубли, но и там такая же картина.
— Будет еще хуже, Олег. Поднимай всех по тревоге.
Боюсь, что придется остановить станцию. Не война, не война.
Вот, почитай. — Он подал Олегу копию Космического Посла-
ния, а сам поднял красную трубку прямого телефона Мини-
стерства Атомной Энергетики России — МАЭР — и сказал:
— Я — на Воронежской. Назначьте селекторное на двад-
цать три. Всё Министерство переведите на чрезвычайное.
— А ведь в наше время даже смешно, чтобы букашка уль-
тиматум диктовала, — сказал Олег, возвращая Послание.
— Как и вирусы когда-то. Но сейчас совершенно иная
ситуация — гравитин всеяден, вездесущ и нацелен на убий-
ство. Такова его природа. Против него нет никакой защиты.
Веди на пульт. — Они вышли из кабинета, на ходу продолжая
разговор.
— Значит, мои люди подвергают свою жизнь опасности?
— Как и мы с тобой. Пришла шифровка, немцы уже оста-
новили двадцать семь реакторов. Оставили в работе только
северные, так как жучок надвигается с юга.
— Олег Николаевич! — Молодой человек, один из управ-
ленцев реакторами, растерянно повернулся к начальнику. —
Они умирают один за другим. Что делать? Ведь эта — пара-
лич управления.
181
Стрелки приборов безжизненно падали, табло гасли, са-
мописцы судорожно дергались.
— Останавливай, Олег! — Заклинающим голосом попро-
сил Арсений Спиридонович.
— Остановите реактор! — приказал директор, и операто-
ры в считанные секунды исполнили команду.
Рев сигнализации аварийной защиты реакторов и турбин
вонзился в уши. Над пультом засветились желтые огоньки
резервного освещения.
— Вот и конец белому свету, — мрачно изрек Александр
Иванович, загибая один за другим пальцы на обеих руках.
— Доложите готовность на запуск реактора, — попросил
он, чем и вызвал недоумение. Однако приказ на АЭС, что в
армии, не обсуждается, и был исполнен.
— Команды не проходят, — доложил ему старший смены.
— Мы упредили Третий Чернобыль на десять секунд, —
Александр Иванович оглянулся на громкий топот.
— Вот кто портит нам жизнь! — возвестил до предела
взволнованный киповец. — Здравствуйте, Александр Ива-
нович. Вот эта букашка. Вот она. Посмотрите. — Он разжал
пальцы. Букашка занозой торчала из подушечки большого
пальца. Он вырвал ее с мясом и кровью, удивившись. — А я и
не почувствовал. Там их много. Сжирает изоляцию, цветную
проводку, серебряную пайку. Там все провода голые, искрят,
как бенгалы. Надо срочно всё отключить, иначе грохнем, как
Чернобыль и…
Длинно и зло зазвонил красный телефон. Будто зная, кто
на другом конце провода, Александр Иванович поморщился,
поднимая трубку.
— Бессонов у телефона.
— Что ты там вытворяешь? — кричал кремлевский Хозя-
ин, стуча возмущенно костяшками домино по столу. А Гладко-
волосый тем временем зажигал свечи, так как не удалось запу-
стить аварийную дизельную электростанцию — какой-то под-
лец слил экстра-солярку на землю. — Сейчас же дай свет на
Москву, а завтра ко мне на ковер.
— Если доживем. А вы, пожалуйста, распорядитесь оста-
новить все опасные производства — металлургическую, хи-
мическую и ядерную. Они вот-вот потеряют управляемость. И
тогда наступит коллапс. Нас атакует гравитин.
— Пошел ты, знаешь куда, со своей ученостью?
182
— Знаю.
— Сейчас же дай ток на Москву, иначе ты не Министр.
Бессонов ничего не успел ответить, но трубка сама отозва-
лась знакомым и добрым голосом:
— Слушаю, Александр Иванович.
— Возьмите, сколько возможно, энергии с Волго-Уральс-
кого региона на Москву, — сказал он и медленно положил
трубку.
А на далеком континенте в эту минуту заходил на посад-
ку стратосферный красавец-«Боинг», на котором возвращался
в Вашингтон Посол по особым поручениям, и, верные себе
американцы, устроили из этого прибытия небывалое шоу на
всю страну с помощью сотен телекамер и висячих коммуника-
ционных спутников.
«Боинг» выпустил подкрылки и, похожий на сказочную
птицу, так мягко опустился на идеальную бетонную ленту, что
из полного стакана, стоявшего перед Послом на столике, не
пролилась ни одна капля сока. Он улыбнулся той врожден-
ной улыбкой самодовольства и превосходства, какой всегда
улыбался, видя эффект от такой неощутимой посадки на лице
какого-нибудь азиата или африканца. Но сегодня он улыбался
сам себе. Ответственнейшая и опаснейшая миссия, именно так
окрестили его десятичасовой вояж в гибнущую Европу жур-
налисты, закончился успешно. Он вез Америке не только мир
и процветание. Он возвращался домой Президентом. Да, да.
Поскольку уже сейчас считал себя победителем на предстоя-
щих выборах. Уж теперь-то он не проиграет!
«Боинг» катил вдоль шеренги лайнеров всех стран, подо-
бострастно прижавшихся к обочинам. Был среди них и рос-
сийский, нестареющий ТУ. На указанном месте самолет оста-
новился и развернулся. Двигатели замерли, и отвалился вниз
толстый живот, образовав наклонную сходню, по которой под
бравурную музыку оркестра величаво съехали на бетон три
прозрачных капсулы с посланниками Президента.
Однако вместо аэровокзала и чиновников из Госдепа их
встретил строгий коридор из военных в специальных костю-
мах химической и бактериологической защиты, ведший к длин-
ному стеклянному боксу. Но огорчение не успело посетить
эмиссаров, так как они сразу поняли, что это один из элемен-
тов грандиозного представления, призванного развеселить
183
воскресную Америку, и беспечно ехали вниз, затмевая белозу-
быми улыбками яркое солнце. На шутку, устроенную над ними,
они отвечали шутками — огорченно разводили руками перед
встречающими, строили решетку из пальцев и смеялись, смея-
лись, смеялись. Бравый дирижер отсек мелодию на полуноте,
и заговорил Посланник Президента, чуть качнувшись к мик-
рофону:
— Восточная Европа, как была помойной ямой западной
цивилизации, так и осталась. Недаром на неё валятся всякие
беды. Сейчас там нашествие какого-то зубастого жучка, похо-
жего на таракана, да не на нашего, упитанного, мощного, солид-
ного, одним словом, американского, а рыжего, тощего, короче
говоря, европейского, — начал он, весело смеясь, а вместе с
ним издевательски смеялась над Старым Светом вся Америка.
— Правда, нам его не показали, как мы об этом ни просили, так
что мы его показать не сможем, но все его очень боятся, все в
панике, как говорится, наперед, на всякий случай. А может это
очередное умственное затмение? У них это часто случается.
Там чего только не насмотришься, — шутил Посол. — Есте-
ственно, эта неразбериха волнует наших западных друзей. Но
как только что мне сказал Президент, средства защиты туда
уже поступают. А мы с вами здесь, за океаном, находимся в
полной безопасности. Я привез вам мир и покой. Да здрав-
ствует Америка!
Толпа журналистов, родственники посланцев и миллионы
американцев у телевизоров ликовали, громко крича — Вива,
Америка! — но Президент хмурился и спросил негромко в
микрофон, стоявший на столе:
— У нас всё готово на случай осложнения ситуации?
— Да, — коротко ответил ему Человек в штатском за
передвижным пультом управления, метрах в тридцати от длин-
ного бокса. — Сейчас мы переведем людей в бокс санитарного
и медицинского контроля, а капсулы вернем в самолет для
дезинфекции холодом в стратосфере. Новый экипаж yжe
прибыл и поднимается на борт. Приказ разгерметизироваться
они получат на высоте восемнадцати километров, — доклады-
вал он, а летчики в высотных костюмах поднимались по сход-
не в самолет. — Там они пробудут пять часов.
— Хорошо, — сказал Президент. — Но посадите их на
Кубе, в Гуантанамо.
Тем временем капсула Посла первой подъехала к стыко-
184
вочному узлу бокса, и там четко сработали захваты и домкраты
стяжки. На лице Посла только сейчас мелькнула тень расте-
рянности, вероятно, он понял, что это не выкрутасы телевизи-
онщиков, уж очень все вершилось солидно, однако продолжал
играть навязанную ему роль невинного арестанта, хотя с го-
раздо большим удовольствием шел бы по свежему воздуху к
жене и сыну, нетерпеливо махавшим ему руками. Да и все
сопровождавшие его сотрудники были бы рады оказаться на
свободе, но они держали американскую, порой неотличимую
от искренней, дежурную улыбку.
Пятеро пилотов и три стюардессы стояли в сторонке от
дипломатов. Гудящая телебелиберда их не занимала, но при-
влекли внимание явно военные коллеги, занявшие самолет,
медленно буксируемый на взлетную полосу.
Очаровательная молодая женщина целовала через стекло
своего двухлетнего сына, и почему-то слезы катились из её
сияющих глаз.
— Такие предосторожности излишни, — сказал Посол,
первым оказавшись в боксе и указывая на людей, стоявших
по ту сторону длинного стола в сверкающих, герметичных
костюмах с прозрачным окошечком для глаз, — но мы —
законопослушные граждане, и мы пройдем самый строгий конт-
роль. И вы увидите, что Господь Бог по-прежнему и навечно
хранит нашу благословенную Америку. «Америка, Америка»,
— запел он державный гимн, и сотни миллионов в экстазе
беспечности и сытости подхватили его. Когда-нибудь дотош-
ные американские изобретатели сообразят, как объединить всех
поющих в один гигантский хор, который и на Луне услышат.
— Шут гороховый. — Президент презрительно дернул
губами.
Спутники Посла входили в досмотровый зал весело.
Они дружно и нетерпеливо клали свои сумочки и кейсы перед
людьми в странной одежде, а те настороженно открывали их.
Но кейсы были пусты, если не считать нескольких бумажек на
дне. Гравитина там не было, и настороженность у проверяю-
щих очень скоро прошла. Они уже смело открывали чемодан-
чики и без опаски ворошили бумаги руками, а не острыми
пиками. Начальник санитарного контроля откинул с лица за-
щитный капюшон и дружески беседовал с упитанным Помощ-
ником Посла о поездке в горы. Они оглядывались и улыба-
лись своим женам-подругам за толстым стеклом. Собачка на
185
руках у жены Помощника Посла тоже радовалась встрече с
возвратившимся хозяином.
В конце досмотра Начальник санитарного контроля по-
просил Посла предъявить свой кейс.
— Конечно, конечно, как у всех, — засмеялся Посол, ставя
свой чемоданчик перед скромно улыбающимся юношей, как и
его начальник, тоже поднявшим прозрачное забрало. Ему было
лестно, что именно он произведет досмотр дипломатического
кейса Посла, куда не имеют права заглянуть даже сотрудники
спецслужб. Об этом обязательно напишут в газетах, ну, а по
телевизору уже сейчас его видят и мама, и папа, и, что самое
важное, девушка Джуди. Да, они действительно видели своего
любимого Джона и радовались, что служба его в таможне
начинается так удачно — ведь он общается с будущим Прези-
дентом Америки! А это может пригодиться в будущем. И ско-
ро у них свадьба с Джуди. Он послал ей воздушный поцелуй.
Джуди запрыгала от восторга в широком кресле.
Посол щелкнул шифрозамками и повернул кейс ручкой
к приятному юноше. Джон беспечно откинул крышку чемо-
данчика, и ужас потряс зал и всю Америку: кейс был полон
шевелящейся коричневой массой, тут же хлынувшей наружу.
Господи, спаси Америку!
И вместо того, чтобы захлопнуть крышку кейса, Джон от-
пихнул его и бросился бежать, но единственный выход через
шлюз был заперт. Джон повалился на пол и затрясся в исте-
рике. Из кейса, валявшегося невдалеке, растекалось во все
стороны коричневое пятно. Люди в панике метались по боксу.
Президент побледнел и дрожащим пальцем нажал серую
колючую кнопку. Острой боли в пальце он не ощутил, как не
ощутил дыхания тысячеградусной струи голубого воздуха,
хлынувшего из двух форсунок по торцам бокса. Опаляемые
жаром, люди корчились на полу, бросались из голубого раска-
ленного тумана на стены бокса, били в них ногами и кулаками,
кричали. Но снаружи их никто нe слышал, и не только потому,
что стены были звуконепроницаемы, а от того, что вопли ужаса
охватили всю округу, всю ошеломленную Америку.
— Что он делает? — закричал полковник за пультом
управления, обращаясь к Человеку в штатском, по чьей коман-
де он причаливал капсулы к стыковочному узлу, открывал и
закрывал переходные шлюзы, возвращал капсулы в самолет.—
Что он делает?
186
Но Человек в штатском стоял каменным изваянием, созер-
цая новый Содом. И тогда полковник кинулся к дальнему
отсеку пульта. Тяжелым, металлическим стулом он сбил крыш-
ку с опломбированного лючка и потянулся к секретной, алым
огнем горящей клавише. Человек в штатском своим стреми-
тельным броском не успел его остановить. И хотя слабо-
нервный полковник покатился с разбитым лицом, но форсун-
ки погасли, а замаскированные двери на секунду раздвину-
лись и тут же снова сомкнулись, разрезав повдоль Очарова-
тельную женщину. Одна половина её тела осела снаружи,
другая медленно сползла по стеклу внутри, оставив за собой
широкий кровавый след. Вновь заработали форсунки, напол-
няя бокс голубым туманом.
Обезумевшие затворники, увидев, что спасение рядом, что
есть другой выход, кроме шлюза, так надавили на дверь изнут-
ри, к тому же не закрывшуюся плотно из-за попавшего в паз
каблучка, что она раскололась на куски, резавшие и калечив-
шие несчастных. И всё-таки лавина обгорелых людей вырва-
лась наружу. Они тушили огонь на себе, катаясь по бетону, по
траве или живыми факелами бежали прочь. Кто-то молился
Богу, обретя свободу. Но на свободе оказался и гравитин, он
впивался в людей, в ухоженных домашних собачек, в растения,
закапывался в землю.
Дикое действо вершилось под мажорную музыку оркест-
ра, поскольку потрясенный дирижер махал и махал своей вол-
шебной палочкой, даже не замечая, что музыканты один за
другим разбегались, бросая инструменты. Дольше всех плака-
ла потрясенная флейта, но, в конце концов, умолкла, захлебнув-
шись слезами, и остался один барабан, удары которого гудели,
как набат невиданной беды.
Отсутствующим взглядом Президент смотрел на страш-
ную оргию и машинально прикладывал окровавленный палец
к Космическому Посланию. Но вот он решительно поднялся
и направился вглубь кабинета. Из сейфа, замаскированного
под книжную полку, он вынул револьвер и привычно вскинул
его на ладони. Затвор понимающе клацнул, заглатывая пат-
рон. Обласканная сталь всегда готова услужить. Будь то бу-
лат золоченый или наган в инкрустациях.
А месяцы летели. Космический корабль ни минуты не
стоял на месте. Десятки объективов и локаторов фиксирова-
187
ли агонию Земли. Раздробившийся на отдельные куски Миро-
вой океан свел в одном из последних лоскутов среди обна-
жившихся высоких гор Марианской впадины два военных
корабля, командиры которых умом и чудом сохранили свои
экипажи. Крейсер был русским, корвет — американским.
Все эти месяцы моряки не отводили биноклей от наступа-
ющей суши, надеясь увидеть там хоть малейший признак ос-
тавшейся жизни, но картина с каждым днем становилась всё
ужасней — коричневые, шевелящиеся берега словно гнались
за неуловимыми кораблями, тогда как десятки авианосцев,
ракетоносцев, крейсеров и линкоров, похожих на доисторичес-
ких чудовищ, уже валялись бесполезным хламом на дне исчез-
нувших морей, вызывая жуть и восхищение своими размера-
ми. Но больше — недоумение. На что был потрачен интел-
лект, силы и колоссальные средства? Их корпуса тончали день
ото дня под натиском ненасытных гравитинов. Земля словно
хотела уничтожить черную страницу своей биографии, напи-
санную двуногими существами, хвастливо назвавшими себя
разумными.
Но для концовки необходима традиционная развязка со
стреляющим ружьем.
Корабли встретились и тут же начали пальбу. Моряки
задыхались от недостатка кислорода и гиперрадиации, из пос-
ледних сил занимали свои места и по команде нажимали нуж-
ные кнопки, ибо приказ Главнокомандующих об Абсолютной
боевой готовности никто не отменял. А это почти война.
Но в армии нет в обиходе неопределенной формы дей-
ствия вроде «почти», «едва-едва», «чуть-чуть». Там есть четкое
и жесткое — «так точно», «слушаюсь». В этом великая мо-
раль доверия командиру, но в этом же и великий риск беспре-
кословного подчинения.
«Лучше перестраховаться, чем прошляпить», — подумали
командиры, потому и взвыли ревуны боевой тревоги. Дуэль
оказалась взаимно успешной — крейсер взорвался от прямо-
го попадания снаряда в минный погреб.
Корвет — от вонзившейся в него ракеты. И тот, и другой
пошли на дно.
Морская гладь снова безмятежно засверкала.
188
Угрюмый Индик шагал по коридору. Зашел к Андрею,
надеясь застать его за работой, но, раздавленный горем, Андрей
не находил сил, чтобы сесть к столу, где с одной стороны
лежала стопка бумаги, а с другой россыпь пуговиц. Одрях-
левший без движения и физических нагрузок, давно небритый,
он сутками напролет валялся на кровати в своей каюте. Ин-
дик молча ушел.
Душевное состояние друга беспокоило Индика, и назав-
тра он заставил Андрея сесть в челнок. Они опустились на
Поликуровском холме, со склонов которого сползали вниз
большие и толстые пласты чего-то черного и жирного, будто
Земля меняла свою кожу. Вдали упирались в небо черные
горы. По руслу некогда прозрачной Дерекойки медленно двига-
лась, пучась, густая черная масса. Видеть более страшный пей-
заж Андрею не приходилось. От красавицы-Ялты ничего не
осталось, кроме черных груд камня и нелепой теперь ниточки
причалов, так как море далеко отступило. Не было и следа от
деревянного домика Элли. Смрад поднимался со дна долины,
а запах тухлых яиц, верный признак сероводорода, был на-
столько силен, что Андрей дышал сквозь вчетверо сложенный
носовой платок.
— А где же гравитин? — глухо спросил он.
— Везде вокруг тебя. Он от чего-то превратился в нефть
гораздо быстрее, чем от давления в толще Земли, — был раздум-
чивый ответ. Индик брал на заметку это явление, даже в такой
жуткой ситуации оставаясь прежде всего ученым, не ведавшим
эмоций, когда становился похожим на холодного прозектора,
которому всё равно, что резать — труп красавицы или дрях-
лого старика. Таким Андрей его не любил.
Со скрежетом и захлебнувшейся трелью стеклянных изо-
ляторов рухнула в черное месиво верхушка высоковольтной
мачты. Андрей скорчился и укутал голову руками.
— Полетели домой, — жалобно попросил он.
— Да встряхнись же ты ради памяти об Элли, — говорил
Индик горячо и тормошил Андрея. — Мы оставим в назида-
ние будущим людям научные свидетельства об этой глобаль-
ной катастрофе, а ты оставь писательские.
Вид сверху представал ещё ужасней. Разум с трудом
осиливал случившееся с Землей. Индик продолжал смелые
экскурсии вниз, наладил контакт с астронавтами гибнущей
станции «Альфа» и договорился о буксировке её на более
189
высокую и безопасную орбиту. Да не успел. Назавтра слу-
чилось непоправимое.
От ужасного гула и яркой вспышки за окном Андрей
забился под кровать и не видел, как горящей бабочкой проле-
тела мимо орбитальная станция и упала в бушующее пламя.
Это миллионом Хиросим взорвалось Черное море. Гигантс-
кий столб огня взвился на двести километров. Ударная
волна была при этом настолько сильной, что земная атмосфе-
ра синим платочком улетела в Космос. Корабль встал едва ль
ни на ребро. Индик подхватил падающую Элли.
— Всё кончено. Земля умерла. Не долгим жe был твой
век, Вселенская Жемчужина! — сказал Индик со слезами в
голосе.
Голубоглазая Элли говорила ему что-то утешительное.
Но она не знала истинной причины слез Индика. Ей тоже
жалко планету Земля и её обитателей, но законы мироздания
сильнее эмоций. Индик кивнул и нежно улыбнулся девушке,
чего никогда не бывало.
— Спасибо, Элли.
Девушка зарделась утренним румянцем и вышла из ка-
бины той воздушной походкой, какой ходят лишь влюбленные.
Индик как-то странно, прощально посмотрел ей вслед.
— Я и мечтать не смел о такой девушке, — проговорил он,
чем вызвал саркастическую улыбку у Высокого Инопланетянина, наблюдавшего за ним на экране. Узнав о катастрофе, Андрей окончательно сник.
— Прощай, Элли, — прошептал он, опустив седую голову.
Отрешенный, он бродил по сказочному саду, не замечая
его красот, и, как отзвук его настроения, тянулась на нескончаемой бумажной полосе, унылая прямая линия, и только однажды она нехотя полезла вверх и вычертила пологую горку.
Это был момент, когда Андрей повстречал свою березку, прижался к ней виском и заплакал.
— Не обращай внимания. Это — слезы радости за тебя.
По Земле не тоскуй. А их не бойся, они — добрые, — сказал
он и потащился к себе.
В каюте увидел Веньку Малышева. Пожал протянутую руку
и опустился напротив на откидное сиденье. Уперся расставлен-
ными ногами в палубу, как на эсминце во время шторма.
Подавленность Андрея настолько поразила Веньку, что он не решался смотреть ему в глаза, переполненные могильным мраком. Взгляд у мертвого Веньки был намного живее, чем у
живого Андрея.
— Ты знаешь, как меня не стало? — нерешительно спросил Венька. — Как меня убили те шакалы? Ни тени любопытства на лице друга он не заметил. Оно было непроницаемо, как у каменного идола…
Венька опрокинул стакан в широко раскрытый рот, закусил поданным бутербродом с зернистой икрой и доверчиво улыбнулся черноволосому молодому человеку, сидевшему, как и
он, в кресле у журнального столика, и не обратил внимания на
звонкий щелчок у себя за спиной. Умяв бутерброд, Венька снова улыбнулся, но от второго стакана водки отказался, скрестив руки перед грудью. И вдруг он дернулся, а его глаза широко распахнулись. Он застонал и, схватившись за затылок, уткнулся лицом в колени. Второй удар, уже сбоку, едва не выбросил его из кресла. А третий, кастетом, пришелся по обнаженной шее. После него он обмяк. Но убийцам этого показалось мало.
Черноволосый дирижировал двумя детинами, и удары сыпались
градом. Он показал им на окно, и полетел Венька вместе с
выбитым стеклом с восьмого этажа. А в кабинете троица устроила настоящий погром, разбив стекла у одного книжного шкафа и опрокинув другой, расшвыряли стулья и кресла, оборвали телефон и размозжили его о стену, разбросали бумаги с
хозяйского стола и развернули его вдоль комнаты. Дирижер
остановил погром и стремительно-профессионально, без предупреждения врезал одному охраннику под глаз, а другому каблуком ботинка по голени, да, как видно, угодил по коленной чашечке, потому что тот покатился по полу, вопя от страшной
боли. Защелка на двери снова звякнула, и на шум и гром вбежали сотрудники. Они остолбенели, увидав кавардак и корчившихся охранников. А бледный Черноволосый смотрел в выбитое окно и хватался за голову. Там, внизу, на тротуаре лежал распластанный Венька…
— А Сашу я простил, — сказал Венька. — Что эти книжки, если впереди вечность. Теперь мы друзья, — искорка жизни промелькнула в мертвых глазах Веньки. — Одно плохо,
Земля скоро умрет. Где приютятся наши души? Ведь они
жмутся к теплу, к живому. Пока мы здесь, на корабле.
— На месте Веньки заколебалось белое облачко и пропало. Андрей
не шелохнулся...
С того дня прошло несколько недель. И вдруг из динамика Андрей услыхал Индика:
— Зайди ко мне, Андрей, — голос был глухим, почти
незнакомым.
Андрей, поспешил на зов по Кривому коридору. Андрей
Сахаров проводил его умным и сочувствующим взглядом.
Когда Андрей вошел в пилотскую кабину, то увидел Индика, стоявшего с низко опущенной головой перед мужчиной
и женщиной в белых туниках. За их спинами на вершине
пологого холма возвышался Акрополь.
— Простите меня, — услыхал Андрей, остановившись у
входа. — Но я не могу поступить иначе. Я хочу, чтобы вы,
как и прежде, гордились своим сыном. Прощайте.
Мать заплакала. Отец порывался что-то сказать. Но Индик поспешно положил ладонь на голубой кружок напротив сердца, и родители исчезли легким облачком. И сразу же засветился большой экран, на котором пела девочка. Индик мрачно слушал её мольбу.
— Прекрасное далёко, не будь ко мне жестоко, жестоко не будь.
От чистого истока в прекрасное далёко я начинаю путь, —
просила девочка со слезами в голосе.
— Она вынесла мне заслуженный приговор, — сказал
Индик и погасил экран, ничего не пояснив обеспокоенному
Андрею. Он подошел к иллюминатору и долго смотрел на
черный шар за стеклом. И начал неожиданно:
— Утратив водный покров, Земля потеряет четверть своей массы. Подчиняясь закону взаимодействия больших масс, изменит орбиту вместе со своей вечной спутницей Луной и
окажется на пять миллионов километров дальше от Солнца, —
Индик говорил монотонно и блекло, как, вероятно, и подоба-
ло говорить сверхчеловеку, не ведавшему эмоций, но имевше-
му разум. — Через сто пятьдесят миллионов лет на свидание
с нею прилетит комета Галлея, и повторится Всемирный потоп,
но только не карающий, а возрождающий жизнь. Тогда совпа-
дут их угловые и линейные скорости, и Земля на сорок дней и
сорок ночей очутится в пушистом и льдистом хвосте этой
волшебницы, подарившей жизнь нескольким погибшим плане-
там. Опять-таки по закону великих масс Земля вернется на
свою нынешнюю орбиту, прогреется, и все пойдет по новому
кругу. От бактерий к динозавру, от одноклеточных к человеку. В мире всё циклично. Скоротечные процессы мы наблюдаем, а что-то, увы, нам недоступно.
— Он говорил автоматически.
Голос часто слабел и звучал как бы для самого себя. Что-то угнетало Индика. Что-то мучило его. И к этому чему-то он никак не решался подступиться. Так говорят, когда озабочены чем-то другим, подумал Андрей. Тогда и перескок на другую
тему без всякой увязки с предыдущей неудивителен. В таких
случаях говорят, съехал с колеи.
Но Индик контролировал себя. Да и Андрей не ошибался,
потому что Индик повернулся к нему и сказал проникновенно:
— Я должен извиниться перед тобой. Но обманывали
меня, обманывал и я. Кентаврики — существа не с погибшей
планеты, как я тебе сказал, а коренные обитатели нашей планеты, которых мы заставили работать на себя, прилетев туда из
созвездия Сагитариус. Это — нейтронные мутанты некогда
красивых людей, вполне возможно, ваших прародителей, —
он показал на экране целую череду прямостоящих существ,
которых мы называем хомо-сапиенс. Были они различных
рас, мужчины и женщины. — Мы научились управлять ими и
сделали рабочими муравьями, а в сущности — рабами. Вот
посмотри.
И он повернулся к огромному голографическому экрану,
на котором появились невероятные кадры — тысячи кентавриков трудились на строительстве дворцов, дорог, в полях,каменоломнях и рудниках, в садах и парках, на рытье каналов,
уходящих за горизонт.
По радиокоманде белого надсмотрщика, нажавшего кнопку на маленьком пультике на груди, около сотни кентавриков облепили бетонную балку с обеих сторон, взвалили ее на свои
плоские спины и понесли наверх по круговой эстакаде в поднебесье возводимого дворца. Но, как видно, ноша оказалась для них тяжелой. Оступился один, другой, произошел сбой в
слаженном движении, и тяжелая балка заскользила вбок, раздавив почти всех, кто был с левой стороны. Она смяла ограждение и рухнула на копошащихся внизу четвероногих землекопов, убив еще многих. Но ни тени волнения не вызвала эта трагедия у белого повелителя с голубым трилистником на
виске. Он нажал другую кнопку, и кентаврики бросились сгребать останки своих погибших сородичей в мешки и выбрасывать их в большие квадратные контейнеры.
Тоже по сигналу они дружно двинулись со стройки, тогда
как другая колонна шла им навстречу. Они быстро передвигались на четырех коротких и сильных ножках с человеческими
ступнями, закругленными спереди и шестью пальцами веером.
Переднюю часть туловища с довольно широкой грудной клеткой, руками и кругленькой головкой с добрым личиком Орешниковой сони кентаврики держали вертикально, а когда наклонялись, то становились похожими на шестиногую банкетку.
Их рост не достигал шестидесяти сантиметров.
— Они — растительноядные и совершенно безобидные.
Живут многотысячными колониями в норах и пещерах. Их
интересы узки и примитивны — есть и плодиться, — говорил
Индик.
Усталая колонна тем часом достигла городка кентавриков
и по команде рассыпалась. Их встречали жены, дети. Одна,
особенно миленькая, долго вглядывалась в лица возвратив-
шихся строителей, но своего мужа так и не дождалась. Из её
больших, доверчивых глаз катились слезы, оставляя темные
дорожки на золотистой шерстке.
Из огромной фуры сыпалась на дорогу зеленая трава.
Кентаврики охапками относили её в свои норы, которыми
была изрыта до самого верха высокая и длинная гряда.
— Сначала их истребляли ради мягкого и золотистого
меха и забавной мордочки на сувениры. Сейчас разрешено
убивать не более миллиона в год. — Вздох Индика был долог
и надрывист может оттого, что Миленькая продолжала пла-
кать, сцепив пальчики на груди, и все глядела и глядела в
густеющие сумерки, не зная, что Богом ей назначенный только
что погиб, пропищав её имя — Симми.
А белолицые, стройные дамы в золотистых шубках и
накидках из меха кентавриков гуляли пo сказочным городам,
посещали сказочные магазины, ехали в сказочных автомоби-
лях. Как земные модницы, не забывшие навесить на себя бе-
личьи лапки и головки, так и они украшались головками и
пальчиками кентавриков. Дети резвились в осеннем парке в
таких же золотистых шубках.
А мужчины строили многоэтажные межпланетные корабли, взлетали и приземлялись из Космоса, управляли какими-то замысловатыми приборами, читали умные книги и спорили о
гуманизме.Индик обуздал свои чувства и сказал жестко:
— А теперь о главном. Трагедия Земли не случайность, а
холодный расчет Высшей Цивилизации. И я впрямую причастен к этому ужасному злу, поскольку именно я опустил в отработанные скважины ампулы с микроорганизмами, якобы,
способными увеличить отток нефти из истощённых пластов.
Но меня обманули. Эта оказался бульон древнечелюстных,
хранившийся пять миллионов лет в секретных сейфах Высшей Цивилизации для научных целей, и теперь использованный как биологическое оружие, как против землян, так и против недругов с планеты Церера, задумавших захватить вашу Землю,так как свою привели к экологической катастрофе.
Обо всем этом тайком разузнала Элли. Разгадай я коварный замысел Совета Высшей Цивилизации и не будь таким доверчивым и увлеченным наукой о происхождении, развитии и гибели жизни на планетах вашей Галактики, несчастья можно было бы избежать, придумать что-то другое против агрессора, корабли которого уже третий год летят к Земле, но найдут планету мертвой. Да и сами здесь погибнут, так как исчерпают энергетические ресурсы звездолетов. Совет Высшей Цивилизации не захотел такого соседства и уничтожил жизнь на Земле полностью. Что им какая-то планетка Земля, когда речь идет о спасении собственной шкуры. Будет ли предел политическому цинизму! — голос Инди-
ка звенел от негодования. — Но главным Героем и Подлецом
являюсь я. — Словно прощаясь с другом, с которым провел не
один десяток космических лет, Индик ласково положил руки на штурвал, но, не ощутив привычной его упругости, сокрушенно покачал головой. Штурвал был отключен и потому болтался ненужной железкою, а звездная карта не появилась. Индик
понурился от предательства.
Не в силах это перенести, Голубоглазая Элли поднялась и решительно направилась к выходу из аппаратной, но Высокий инопланетянин остановил её резким окриком:
— Сядь и успокойся.
Принцип невмешательства в инопланетные дела, как видно, распространялся и на межчеловеческие отношения.
— Для меня уже готовы награды и прощение за проступок, но ничего этого не будет. Не будет и Элли в моей жизни.Я не могу жить негодяем. — Индик говорил с каждой секундой всё глуше, прерывистей, он будто задыхался. И это действительно было так. Костюм-защитник, соглядатай и доносчик, а теперь — убийца душил его инквизиторским воротником, впивался в тело контактами, сдавливал грудь стальными тисками. Внутри костюма уже хлюпала кровь.
Взгляд Индика туманился, он покачнулся, но не выпустил из рук странный нож с округлым и острым жалом. Он приставил это жало к животу, и серия мелких, частых взрывов вывернула наружу отвратительные пульсирующие внутренности — разноцветные сосуды, эластичные баллончики с зеленой, красной и синей жидкостью, опутанные проводами, на которых всё и повисло у колен Индика. Яркие сполохи осветили кабину. На Земле бушевала сухая космическая гроза две тысячи шестидесятого года. Электрические разряды поджигали метан и водород. Смесь взрывалась с треском и пламенем, превращая гравитиновую шубу Земли в текучую черную массу, медленно заполнявшую разграбленные подземные кладовые.
— Вот и прощальный салют. Спасибо, Земля, — голос Индика дрожал. — Прощай, — он улыбнулся Андрею и вонзил нож глубже. И вновь загремела череда взрывов. Его глаза распахнулись от боли, он застонал и упал лицом вниз. Андрей кинулся к нему, перевернул на спину, но в пустых,
черных дырах глазниц и рта едва виднелось маленькое лицо Индика. Растопыренными пальцами костюм тянулся к горлу Андрея. Но рука обессиленно упала. Пальцы скрючились и задергались в конвульсиях.
Андрей не слышал, как вошел в кабину могучий, суровый
инопланетянин с тремя радужными полосами на груди, но, увидав длинную серебристую ступню рядом с собой, поднял голову. Это был Гость. Новоявленная Элли говорила ему на своем
жестяном языке, не зная, вероятно, что Андрей понимает её:
— Я подслушала и записала его исповеди, — она гадко
ухмыльнулась. — И спрятала заранее все ценные материалы
исследований. Он же свихнулся от обожания этой дурацкой
Земли и мог снова натворить глупостей.
Потрясенный подлостью красотки, Андрей сжал кулаки и
начал подниматься с колен, чтобы сказать ей пару ласковых на
великом русском, но кто-то грубо схватил его за шиворот и
потащил из кабины.
— Ведь он любил тебя, дрянь поганая. Он боготворил
тебя и мечтал о счастье с тобой. Но он не мог жить подлецом,
и потому убил себя. Это он сделал ради твоей любви, оказавшейся предательством. Ты не достойна имени Элли, — истерично кричал Андрей, потеряв контроль над собой и рыдая. Его волокли по знакомому Кривому коридору с портретами, уже валявшимися под ногами. Голубоглазая шла следом и улыбалась. При слове Элли она повела красивой бровью и что-то прошипела. Её глаза налились злобой, стали красными.
Секретная дверь не светилась отпугивающими огоньками,а, напротив, сама распахнулась, и Андрей оказался в нестерпимо ярко освещенном круглом помещении, заполненном сидящими и лежащими обнаженными и полуобнаженными, безучастными людьми. Над ближним хирургическим столом стояли, склонившись,
высокие существа с птичьими головами, но человеческими
туловищами и руками. Пальцы у них были тонкие, с длинными
когтями. Они что-то делали с распластанным голым мужчиной. Как показалось Андрею, они расчленяли его, складывая и кидая большие и маленькие кровавые куски или в квадратные
прозрачные коробки, или в мешки, а существа-кентаврики увозили их куда-то.
Женщина-птица приблизилась к Андрею и подняла ладонь на уровень его глаз. Андрей закачался и, словно бескостный, повалился на пол невдалеке от кресла, напоминавшего стоматологическое, где со вскрытой набок черепной коробкой сидел молодой, красивый землянин и показывал ему большой палец, вовсе не замечая, что эскулапы с птичьими головами ковыряются в его мозгу, серой шишковатой горке, острыми когтями и вонзают в него серебристые пластинки с тянущимися от них золотистыми проводами.
Нагую девочку, солистку уличного оркестра, подталкивал
к высокой каталке мужчина-птица. Девочка плакала и всё время твердила:
— Я хочу к маме. Отпустите меня к маме.
Когда она по лесенке взобралась на каталку и легла ничком, уткнувшись мокрым лицом в ладошки и вздрагивая худым тельцем от рыданий, он перевернул её на спину, и каталка сама собой поехала в лабиринте хирургических столов и
кресел куда-то вглубь зала, и открылся вид жуткого анатомического театра в напряженной работе — здесь изучали и препарировали исчезающий отряд приматов, то есть людей.
А корабль мчался в бездну. За десять секунд Земля превратилась в крохотную точку, а потом и совсем пропала на
черном небе. Ведь она очень маленькая.
18 марта, 18 часов, 18 минут, 1998 года. Ялта, Крым.
Возмездие 2058 часть вторая Космическое харакири
© Copyright: Виктор Домбровский, 2010
Свидетельство о публикации №210092600291
Свидетельство о публикации №210092600291
Рецензии