статья Болванки

В начале 60-х знаменитые шляпки Маргариты Андреевны Беляковой в стиле коктейль в форме маленьких, изящных куполов «а ля рюс», гастролируя по миру в составе сезонных коллекций ОДМО «Кузнецкий Мост» - произвели фурор. Эти ее шляпки-купола, болванки которых и фетровые повторы, хранятся в Историческом музее на дефиле тех лет украшали трех красивейших манекенщиц – были выполнены в трех цветах – белый, черный и красный. Поэтому успехом пользовалась и целая серия, созданных ею разноцветных, и очень самобытных, но элегантных головных уборов на   тему русского головного убора. Шляпки «коктейль» в форме куполов православных русских храмов в единстве с серией вечерних платьев и элегантных костюмов – это было смело, но неожиданно гармонично даже для раскрепощенного периода хрущевской оттепели. Это отражало одну из интереснейших тенденций и задач ОДМО «КУЗНЕЦКИЙ МОСТ» в творчестве работавших там модельеров, которые отличали в принципе работу и стилистическое направление ОДМО. Создание образов, хранящих традиции пластики и образности русского народного костюма, но одновременно художественно осознанных современными модельерами и аранжированных, адаптированном ими в актуальном пространстве современного дизайна на высоком уровне исполнения. Превращения – этно в ультрамодное направление.
И, видимо, поэтому так надолго запомнились.
Белякова Маргарита Андреевна художник–модельер головных уборов ОДМО «Кузнецкий Мост», увлекалась этой темой и в середине семидесятых, возвращаясь к ней время от времени на новом уровне. Тема исторического костюма, осознание его пластики, игры объемов, но в тоже время всегда свойственная народному костюму строгая функциональность - часто волновали и одаривали художников –модельеров во все времена новыми идеями. Обращалась и моя мама к теме созвучия национального костюма и образа современности не раз на своем творческом пути. Увлеченно разрабатывала направление, которое она называла «Боярка». Серия меховых шляп, навеянные темой кокошников, роскошью боярских шапок, вариации на тему Шапки Мономаха. Очень интересна и авангардна ее серия, как фетровых, так и меховых шляп, очень, как мне показалось «не чужих» и навеянные творческим наследием «Русских сезонов» в Париже 1914 года, и всей пост эмигрантской модой первой половины 20 века с её поисками интеграции национальной стилистики в современную моду. Обожаемая рафинированность каллиграфии образов Арт Деко – всегда волновала Маргариту Белякову и она смело делилась своим восторгом, преображая его в разнообразии своих моделей. Ее модели отличало сочетание несочетаемого; размашистость авангард и смелость в создании формы будущего головного убора, его цветности с изысканной тщательностью исполнения.
Дело в том, что в обличии от создания художником-модельером верхней одежды, где присутствовал этап, работы конструктора, создания лекал и пошив швеёй – в создании головного убора весь процесс создания будущей шляпы, коме работы над созданием из липы болванки для будущей шляпы - болванщиком осуществлялся целиком собственноручно художником-модельером.
Работа над созданием головного убора начиналась с эскиза, который создавал художник-модельер по головным уборам. Потом из Спартри модельер сшивал из материала, напоминающего плетеную из тонкой соломки полотно, будущую шляпу. Материал гибкий, удобный в работе, но увы, очень хрупкий и потому не удалось мне сохранить несколько чудом уцелевших маминых макетов. То есть болванщику, которому предстояло выточить в натуральную из липы форму, или, как их называли в ОДМО – болванку, был готовый предоставлен макет из Спартри и эскизы, объясняющие все тонкости этой задуманной модели. В процессе этой работы модельер контролировал работу болванщика, чтобы не допускалась «отсебятина» или не достаточное акцентирование в проработке формы болванки, чтобы в процессе работы не стерлись важные для художника детали – «изюм» этой модели. Саму форму из липы вытачивал болванщик, но строго под руководством модельера по заранее выполненному из спартри макету будущего головного убора. Потому, что сами формы –болванки- это в сущности скульптуры.
Тончайшие переливы формы и перетекание объемов, которое и рождает пластику будущего образа-это решающий этап в творческом процессе создания шляпы.
Завершив работу болванщик, сдавая форму или болванку модельеру, надписывал:«Рите» - красовалось на болванках Маргариты Андреевны Беляковой. «Нине» - было адресовано Нине Яковлевне Заморской. «Вере» - Вере Ивановне Гринберг (в девичестве – Савиной). Но вся остальная работа, вплоть до сшивания подкладок и вшивания подкладок в готовую шляпу – это осуществляли сами модельеры ОДМО «КУЗНЕЦКИЙ МОСТ» без исполнителей.
Отчасти в том, что работать приходилось без исполнителей, хотя в целом это было принято в других домах моды, виновата моя мама. О чем перед пенсией в конце своей работы в ОДМО она сожалела.
Потому что, когда она только поступила на работу в ОДМО в 1953 году у художников-модельеров были исполнители, так же, как и художников верхней одежды были швеи, осуществлявшие пошив.
Но мама вспоминала, как исполнитель-пожилая дама, сидящая в комнате вместе с модельерами головных уборов, всякий раз, как только ее «начальница»-модельер выходила из служебного помещения, та шипела ей в спину: «Экслуататорша проклятая!» в послереволюционном стиле да еще и безобразно в ее отсутствие поливала ее грязью, сетуя на то, что из нее самой получился бы ничуть не хуже модельер. И так далее – в стиле жалоб на судьбу злодейку. Эх, послушать бы теперь то ворчание и жалобы, да и узнать бы имена тех первых «эксплуататорш проклятых», основательниц ОДМО. Теперь-то локти кусаю, что не расспросила, не записала имена «стариков» ОДМО. Оставалась только на долгие годы та присказка: «Эксплуататорша проклятая» и среди модельеров, и дома, когда мама просила или я ее, что-то сделать, что делать в эту минуту было лень.
Но на молоденькую и впечатлительную маму эта ниспровергательница «эксплуататорш» произвела такое сильное впечатление, что, когда 
 Пришло время уходить на пенсию и «эксплуататорше проклятой» и ее  исполнительнице, встал вопрос о приеме на работу нового исполнителя, то мама очень воспротивилась этому, объясняя это тем, что легче работать без исполнителя, чем терпеть склоки и тратить время на бесконечные объяснения задачи, что и как нужно сделать. Исправлять все, что «напортачит» этот исполнитель. Словом, мама уверяла администрацию со всей горячностью молодости, что проще будет работать без исполнителя, потому что ничего кроме бесконечных склок – не будет. Сокращение единицы исполнителя, как это называлось в отделе кадров, нашло в этом случае полное одобрение и полное единодушие во взглядах с администрацией. И с тех пор в ОДМО «КУЗНЕЦКИЙ МОСТ» исполнителей в отделе головных уборов больше не было. И кроме работы с болванщиком над созданием болванки, все этапы работы над созданием головного убора осуществлялось собственноручно – только художником-модельером головных уборов ОДМО «КУЗНЕЦКИЙ МОСТ» от зарисовки в блокнотах, до вшивания в уже готовую шляпу подкладки, которую тоже делал тот же модельер.
Мама на протяжении тех 42 лет работы в ОДМО всегда все выполняла только своими руками на всех этапах создания новой модели. Но время от времени возникал вопрос о том, что нужно или нет привлечь к работе художника модельера исполнителя. Этот вопрос мама всегда категорически отметала, хотя и сетовала, что хорошо бы иметь и исполнителя, но только глухо-немого, читающего мысли на расстоянии. Считала, что их работа художников-модельеров тем и отличается от работы модельера в ателье-вещи должны быть абсолютно уникальны. К тому же могла бы уйти прелесть неожиданных находок, которые и возникают в процессе поиска и работы над моделями в самый неожиданный момент. От работы над эскизом, или в момент тяжелого ручного труда натягивания мокрого фетра или меха на выточенную форму из липы до создания характерной виньетки-бантика. Мама считала, что все этапы  рождения нового образа своего произведения нужно  целиком «переболеть» вместе с будущим «детищем».

Мне запомнился тот сокровенный процесс творческого «самовозгорания» и воплощения образа в реальных моделях,
Когда он происходил прямо у меня на глазах. Например, как-то раз - где-то в середине 80-х по телевизору шел сериал – экранизация «Холодного дома» Чарльза Диккенса, великолепно поставленный и костюмированный на «Би-би-си». И мама смотрела так напряженно на экран, что, заметив её столь пристальное «смотрение», я не стала ее отвлекать каким-то возникшим вопросом. И, действительно, потом целый ее просмотр на «Кузнецком» был украшен созданными ею немыслимыми меховыми высокими цилиндрами с характерными, но необычно ассиметричными полями из разноцветной норки. Причем её личное ноу-хау заключалось в том, что эти высокие цилиндры, не торчали ровными цилиндрами, а были сшитыми ею ручную шнурами, стянуты этими кожаными шнурами, которые «прошивали» форму шляпы порой нарочито грубо, деформируя-лепили иную форму, неожиданно, формируя  новый образ. Меня тогда поразило, что они походили на меховые скульптуры, с какой-то внутренней пластической драматургией. Мама и не скрывала, что эта серия была создана под впечатлением экранизации произведения Диккенса.
Так многие впечатления переплавлялись самым причудливым образом, это могли быть впечатления от увиденной выставки, увиденный цветок, лодка, крылья самолета, птицы, осенние листья в собранном на прогулке букете. Да, наверное, и сама жизнь.
Помню, как мама была и удивлена, и растрогана, когда, отдыхая в 1981 году в Коктебеле, мы с ней забрели в какую-то галантерею на самой окраине, витрину которой украшало в рост высотой, изрядно выцветшее за несколько лет на крымском солнце фото с московскими манекенщицами, демонстрировавшими моду начала семидесятых. На голове одной из топ-моделей ушедшей эпохи красовалась мамина шляпа из очень удачной ее серии фетровых головных уборов. Это были шляпы с полями, мелко и тщательно изрезанные ею, а потом собственноручно ловко заплетенные ею, как плетут корзины: с разными узорами. Эти плетенками были украшены и тулья шляпы, поля с внешним краем.

Совершенно ошарашенная мама удивлялась и смеялась, глядя, на эти «цветы запоздалые», и несколько раз она повторила: «В голову не придет; где и когда твоё догонит тебя! А, главное- в каком виде!»
Когда моя мама - Белякова М.А. уходила на пенсию, администрация ОДМО разрешила ей «на память» выкупить свои болванки, практически - уже списанные, поскольку болванки сильно повреждались от работы с ними. На них натягивали мокрый мех, набивали его булавками с молотком. Потом ставили форму в сушильный шкаф. Потом стягивали отформованный мех или фетр с поверхности болванки – словом – не церемонились. Отсюда и сколы, и потертая поверхность дерева-словом, болванки выходили на заслуженный отдых совершенно битые и поврежденные. В 1992 году я выкупила у администрации для мамы её модели. И теперь я рада появившейся у меня возможности сдать их в Исторический музей, и в МУЗЕЙ МОДЫ, как образцы из истории искусства моды нашей страны, где их и можно будет увидеть.

http://www.proza.ru/2010/09/26/681