Не мертвых бояться

(отрывок из повести
"Я люблю тебя жизнь")

          К нам приехали несколько преподавателей из Одесского медицинского института с агитацией, перейти к ним учиться. Они приглашали желающих на первый курс по результатам летней сессии, то есть без вступительных экзаменов. 
         Из нашей группы три девочки, сдав успешно летнюю сессию, перевелись в Одессу. Засобиралась и я. Но не суждено мне было стать врачом.
         В одно из моих дежурств в больнице умерла в онкологии женщина. Отлежав в палате положенные два часа, она начала свой скорбный путь в жизнь вечную, воротами в которую служил морг. Нянечкам не хватало четвертого носильщика, и они уговорили меня помочь. На все мои уверения, что я панически боюсь мертвых, они резонно отвечали:
         – Ты, девочка живых бойся, а мертвые безобидны. Если бы ты знала, какой хорошей и какой несчастливой была  покойница, как одинока она была, как мечтала иметь семью. Сынок у нее остался, пяти лет. Круглая сирота. Никому он теперь не нужен. Душа ее сейчас плачет по нему,  разрывается, а помочь не может. А ты боишься.
          Поддавшись уговорам, я взялась за ручку носилок, как раз возле головы.  Понесли покойную в морг. Февраль. Холодно. Ветрено. Сдуло ветром простыню с ее лица. Роскошные волосы покойной рассыпались по лицу и при порывах ветра касались моей руки на ручке носилок. Каждое их касание  повергало меня в полуобморочное состояние. И никакие уговоры, что она была доброй, заботливой, незлобивой меня не успокаивали. Ноги постоянно подкашивались,  и покойная перевешивалась на мою сторону.
          – Женщины! – Взмолилась я, – давайте поменяемся местами. Я сейчас упаду в обморок.
          – А ты не падай. Мы уже пришли. –  Дрожащим голосом ответила одна из них.
          Над входной дверью в морг горела полуслепая сорокаваттная лампочка. Где-то завыла тоскливо собака.  Женщины поежились. Страшно. Сторожа нет. Дверь заперта. И ветер, как назло, сорвался и воет в голых кронах высоченных тополей. Не помню, кто и как открыл двери, но в морг  мы  со  второй нянечкой  вошли первыми.
           От цементного пола тянуло могильным холодом. На трех столах лежали трупы. Один вскрытый. Возле него миска с внутренностями. Меня затошнило от вида вскрытого тела, запаха мертвечины.
           – Давай, поднимай носилки, переложим ее на стол, – как сквозь вату донесся голос одной из нянечек. Дрожащими руками я начала их поднимать. Остатками уходящего сознания поняла, что падаю, и отпустила ручки.   Тяжелое мертвое тело скатилось с носилок. Я упала на колени, покойная сверху на меня. Связанными руками она все старалась ударить меня по лицу и пару раз даже мазнула по губам…
         «А-а-а-а!!» –  И тишина. Перепуганные нянечки выскочили на улицу, оставив меня под трупом, и  в свою очередь начали (по их словам) верещать как резаные.
          Что было дальше, я не помню. Говорят, я орала так, что из приемного покоя прибежал дежурный врач и теперь уже на носилках назад несли меня.
           Чем меня накололи, не знаю. В себя пришла утром. С трудом поднялась с кушетки. На ватных ногах вошла в кабинет врача и спросила. – Меня оживляли или я не умерла?
           – Ты смотри, она еще шутит! – Засмеялся врач. – Как твое сердечко выдержало, не знаю. Одно знаю точно. Врачом тебе не быть. Не мертвых бояться надо. Не мертвых. Но, если боишься, то с ними не возись.
          Я уже и сама поняла, что сия стезя не моя. И все равно, я еще  больше года проработала в больнице и даже сделала карьеру, поднявшись по карьерной лестнице от нянечки до медсестры.  Лучше бы меня выгнали. Может, тогда моя судьба сложилась бы по-другому. Именно здесь в больнице я встретила своего будущего мужа Федора,  свой первый блин комом.