дама вышла замуж

В жизни, искусстве и хороших приключенческих фильмах действует одно интересное правило – герой отправляется за одним сокровищем, а находит совершенно другое. Американский художник Руфус Хэтэуэй был нанят для написания парадного портрета дамы, желающей выйти замуж. В 1790 году это было такой же традицией, как сегодня – сниматься в купальнике для Интернета. И такой же банальностью. Зрелых невест завлекательно оформляли, словно рекламируя залежалый товар, заведомо зная о его испорченности, но Руфус был, во-первых, непрофессионалом, а во-вторых, восторженным юношей, равноудалённым и от цинизма насмешливых мастеров, и от чаяний неуверенных заказчиц. В двадцать лет трудно понять важность такого дела, как брак, и Руфус Хэтэуэй пишет даму не невестой, а тётушкой, о которой все мы мечтали в детстве и, если честно, мечтаем до сих пор. Как бы хотелось пожить в её сумеречном доме, наполненном интересными вещицами, говорить с ней, гулять в её апельсиновом саду – ах, у неё непременно должен быть сад! Ведь где-то она выгуливает своего чёрного кота, свою птичку, своего попугая, своих двух бабочек.... Неужели она правда приручила насекомых? Конечно, если хорошо к ним относишься, бабочки сами садятся на плечи, но вдруг они живут у неё в доме? Или эти крылатые создания – души любящих супругов, пожелание художника одинокой тётушке? Про неё хочется придумывать, но ещё больше хочется узнать. А известно только то, что она вышла замуж вскоре после написания портрета. Даже имя неизвестно – какая искусствоведам разница, всё равно теперь её называют фамилией мужа. Миссис такая-то. Было бы жестоко и унизительно, если бы не давало зрителям ещё большего простора для фантазии. У волшебницы не может быть обычного человеческого имени, её и без того делает приземлённее этот документально заверенный факт замужества. И в то же время это окрыляет всех нас, потомков волшебства и реальности, ждущих чуда, не вылезая из оклеенной постерами башни. Нас полюбят такими, какие мы есть, кто-то увидит в эксцентричной старой деве не фею летнего детства, а потрясающую женщину, с которой будет интересен каждый день совместной жизни. Надо отметить, что «Даму и её любимцев» никогда не смог бы написать Рембрандт, лицо модели, несомненно, было бы изуродовано красивостью светотеней и призраком трагизма, встающего за спиной каждого, кто отдавал себя в руки художников классической школы. Нашей чудесной тётушке по характеру подходит именно непрофессиональная кисть. Она смотрит на зрителя именно так, как глядят все ЛЮБИТЕЛЬСКИЕ портреты, эти маленькие умные глазки разглядывают того, кто стоит по ту сторону холста! Ни Руфус Хэтэуэй, ни сама модель не пытаются произвести впечатление, хотя она и вставила в волосы поражающие взор перья, хотя её осанка позирует, вся картина напоминает ребёнка, хвастающего своими домашними животными, или иллюстрацию к книжке сказок, где первая страница прилежно демонстрирует маленькому читателю героев грядущих приключений. Они представлены в самых безыскусных ракурсах и, что важно, не перекрывают друг друга. Здесь уместно словосочетание «красивый длинный нос», а мягкая ямочка на подбородке и тонкие губы только украшают женское лицо. Художник, не тронутый обучением, это искра божья на фоне энергосберегающих лампочек. Искушённый критик не найдёт для него пригоршни добрых слов, завалявшихся без дела в кармане, но посетители Метрополитен-музея неизменно будут улыбаться даме, чёрному коту, двум птичкам, двум бабочкам, и решимое, с едва заметной улыбкой, лицо будет вечно напоминать нам, что подходящие к вееру цветочки на груди бесконечно важнее, чем размер этой самой груди. Такова американская женщина. Глядя на её портрет, мы точно знаем, она выбрала достойного мужа. Такие женщины не размениваются по мелочам и готовы даже немного подождать, чтобы уж точно получить лучшее. Она спокойна благодаря тому, что общество не давит на неё, и не вертятся под ногами родители вроде тех, какие застыли на картине Федотова «Разборчивая невеста». Они молятся и кусают губы, они вот-вот вывалятся из засады в маленькую комнатушку, где их великовозрастная девица отказывает очередному кавалеру. Довыбиралась! Вот уже последнее предложение сезона – горбун пожаловал, и дальше, судя по всему, будет тишина, ведь эта дурында совершенно неспособна к флирту, к притворству,.... Обеспокоенные родители тысячу раз ставили в пример дочке ровесниц, которые стихи видели только в собственных альбомах, а статуям античности предпочитают кису-копилку, но куда-то не туда свернула эволюция, и дочь не внуков дарит, а одно разочарование за другим. В России старая дева считается не человеком, а проблемой, и от неё спешили избавится даже во времена написания картины, когда, по заверениям историков, оставаться незамужней стало модно в кругах образованной молодёжи. Старикам какое дело до моды?! Они в отчаянии смотрят на дочь, которая с видом Зоси из «Золотого телёнка» рассуждает о своих устремлениях и является, вообще-то, единственным счастливым человеком на картине. Этого, увы, не замечают посетители Третьяковской галереи – они останавливаются рядом только лишь для того, чтобы обсмеять участников мини-драмы. Это страшно. Но ещё страшнее подслушивать разговоры молодых парочек:
- Не купишь мне пива, я тебя брошу, и будешь мечтать хотя бы на горбуне жениться.
- Милый, не злись, я куплю, я всё тебе куплю!
- Стал бы я по музеям бесплатно ходить?
- Нет, нет, не стал бы, ну, потерпи, пожалуйста!
- Если б не ты, я бы щас трахался с прикольной девчонкой!
Они идут дальше, трогательно держась за руки, не видя картин, не понимая художников.... Это Россия – страна, где людей вжимает в брак страх одиночества, здесь нет Метрополитен-музея с дамой и всеми любимцами, зато есть километры советов юным девам – как скрывать ум, интересы и характер, как угождать своему мужу и повелителю, как убеждать себя, что это правильно.... Если бы даже картина Руфуса Хэтэуэя попала в Россию, скорее всего, её местом жительства стала бы частная коллекция, хотя относится она к тем произведениям, которые обязательно должен видеть народ. Чувство собственного достоинства редко озаряет стены русских музеев, у нас всё больше бурлаки, нищие, калеки, детоубийцы воспитывают художественный вкус в школьниках, загнанных на экскурсию. Из поколения в поколение передаётся агония княжны Таракановой, всё новые и новые третьеклассницы, проходя «Музу» Некрасова, подписывают карандашиком: «Это я». Русских за границей узнают не по одежде. Пора снять венец мученичества.