Чёрный Лес

"Если долго смотреть в темноту, то непременно увидишь того, кто скрывается в её глубине..." - Роланд помнил эти слова с самого раннего детства, когда отец, возвращаясь домой, подолгу молча сидел у камина с бутылкой виски, не реагируя ни на какие звуки, кроме чудовищного рёва, редкий раз доносившегося откуда-то издалека. Тогда он ставил дрожащими руками бутылку на пол рядом со своим креслом и, не глядя на Роланда, даже не поворачиваясь в его сторону, начинал говорить о том, что не давало покоя его отравленному жаждой мести разуму вот уже восьмой год, с тех пор, как ОНО забрало его жену, мать тогда ещё двухлетнего Роланда, оставляя её по частям на всём пути от дома до реки, за которой начинался Чёрный Лес, как его называли старики, уходящий резко в горы на многие мили и растворяющийся высоко в грзяно-серых облаках.
ОНО пришло среди белого дня, не опасаясь быть увиденным, проникая, подобно туману, сквозь любые преграды, извергая этот пронизывающий льдом душу и рвущий барабанные перепонки адский рёв. Всё произошло так быстро, что кроме головокружения и дикого звона в ушах никто ничего не заметил. Ни крика Елены, ни брызг её крови на стенах, полу, одежде и лицах, ни её исчезновения... И лишь спустя несколько мгновений, когда служанка с грохотом уронила поднос с вином и закусками, всеобщее оторопение сменилось сначала недоумёнными вскриками ничего не понимающих людей, а затем полной паникой и толчеёй мечущихся в хаотичном беспорядке тел, ищущих любой выход из этой внезапной кровавой западни, в которую превратился ещё недавно называвшийся банкетным зал дома самой уважаемой в этих местах семьи. ОНО взяло только её, Елену, не тронув более ни одно живое существо в деревне. Пришедшее ниоткуда и с огромной скоростью удаляющееся в сторону Чёрного Леса ОНО оставляло позади себя только широкий рваный след из плоти несчастной женщины...
С тех самых пор его отец, не позволяя себе и помыслить о смерти жены, каждый божий день уходил с рассветом в сторону Чёрных Гор и возвращался далеко заполночь грязный и совершенно опустошённый. Поначалу, конечно, нашлось несколько смельчаков, вызвавшихся помочь ему, но через несколько дней даже самые отважные из них, до хруста стиснув зубы и дрожа всем телом, отказались возвращаться туда, где река отделяла их мир от того древнего зла, что таил в себе Лес. Никто и никогда раньше не осмеливался подойти ближе, чем на сто ярдов к первым деревьям. Вот и теперь они просто стояли, всматриваясь долгие часы во тьму его чащи стеклянными от ужаса глазами, не решаясь ступить на другой берег, преодолев узкую реку. И лишь отец Роланда с остервенелым настрырством ходил, забыв о страхе, в самые глубины непроницаемой для солнечных лучей чащи. Спустя всего неделю его голову уже покрывала абсолютная седина, лицо испещрили глубокие морщины, а руки всё сильнее и чаще била непрекращающаяся дрожь. Роланд не помнил точно, когда отец начал вновь разговаривать с ним, но слова почти всегда были теми же... Возвращаясь домой, подолгу глядя в огонь и уничтожая очередную бутылку виски, отец вполголоса начинал говорить о том, что если долго смотреть во тьму леса на той стороне реки, то рано или поздно он увидит Елену, ведь она жива, она просто не может найти пути назад, поэтому нужно обязательно её найти и проводить домой... Нужно зайти как можно глубже в чащу леса и смотреть. Смотреть, не отводя глаз, не реагируя на существ, старающихся проникнуть в его разум через глаза, не вслушиваясь в звуки и голоса, говорящие с ним на неизвестных ему древних языках, заставляющих бешенно колотиться от страха сердце в грудной клетке.
Восемь лет отец отчаянно пытался найти мать Роланда. Восемь лет он старался выйти на след существа, укравшего её из их дома в разгаре званого ужина. За восемь лет он так и не осмелился смириться с тем, что её больше нет в живых. На протяжении восьми лет иногда по ночам они слышали тот же безумный, лишающий сна рёв, доносящийся откуда-то издалека. Оттуда, куда отец не смог бы добраться и за несколько суток пути. Он сильно постарел, будто прошло уже лет сорок. Когда же Роланду исполнится двенадцать, отец обязательно возьмёт его с собой. И пока безумие не поглотило его полностью, он должен успеть передать сыну всё то, что узнал за эти долгие восемь лет поиска. Роланд понимал, что должен будет продолжить этот путь и найти того, кто лишил его матери, а отца разума. Пройдут долгие годы, пока он не найдёт то, что искал его отец до последних дней своей жизни. И тогда он, наверное, будет знать, что делать. А сейчас, борясь со сном, он подолгу слушал отца возле камина, тихо сидя в углу под сестницей, куда частенько прятался, оставаясь наедине с собой, закутавшись в одеяло, не понимая с ним ли говорил отец или с матерью, которой больше нет и чей тусклый образ постепенно стирался из его памяти, оставляя вместо себя лишь размытые тёмные пятна. А страх тем временем пожирал его душу так же стремительно и бесповоротно, как здравый смысл покидал сознание его отца. Их демоны пировали, неспешно наслаждаясь каждым кусочком лакомых страданий, лениво разрушая любые барьеры, отчаянно возводимые их внутренним богом, из последних сил сопротивляющегося неизбежности. Сами того не ведая, два родных человека проигрывали битву за жизнь самим себе, бессознательно поглощаемые своими страхами. И чем дольше они всматривались в темноту, тем пристальнее тьма смотрела на них, оставляя совсем немного времени перед тем, как пламя последней свечи, нервно вздрогнув в последний раз, навечно потухнет для того, чтобы тьма никогда больше не смогла покинуть стены этого дома, заполонив собой каждый уголок его множества комнат. И тогда они навсегда останутся здесь. Вдвоём, но каждый по себе. Они станут призраками, блуждающими в бесконечном лабиринте собственных страхов.

05/09/2010