Мостки

Вместе с жарой на озеро пришли люди. Она совсем забыла о них, шумных и суетливых. Утреннее озеро просыпалось с первыми лучами солнца, и не было ничего приятнее, чем наблюдать, как открывается сонная гладь, расставаясь с предутренней дымкой. Стволы сосен делались отчетливо-золотистыми,  по шершавой коре, по раскидистым веткам деревьев перебегали волнообразные отражения с поверхности воды. Было холодно, никто в озере не купался. Она одна наслаждалась его скромным, непритязательным, но таким дорогим ей обществом - здоровалась с озером и просила принять в свои прохладные воды, но потом отдать обратно, для жизни на берегу. Озеро мерцало, становилось перламутровым, разрешало нырнуть прямо с мостков, и всегда заботливо несло и поддерживало легкое, привыкшее к полетам, тело. Она плавала долго, бездумно, наблюдая сквозь прозрачную, голубовато-зеленую воду мелкие пузырьки воздуха, пронизывающие плотное водное пространство. Это было похоже на полет, но только в другой, не воздушной стихии. Потом, выбравшись обратно на мостки, Она сохла прямо там, на неровных досках с прилипшими к ним комьями тины, неспешно думала о том, что чайки, гнездящиеся на небольшом островке, те же самые, что и в прошлом году, потому как узнали ее и поздоровались. И еще о том, что чаячий птенец, серый и длинноногий, удивительно похож на маленького страусенка, а желтые кувшинки расположились в протоке наподобие кофейного сервиза, накрытого на темной шелковой скатерти.

 У Нее был такой сервиз дома, в маленькой комнатке под крышей, где Она жила в компании двух черно-белых кошек и одной летучей мыши. Мышь гнездилась между потолком и коньком крыши. Кошки летучку не обижали, им хватало простых, полевых мышей. А Ей было приято знать, что еще кто-то, живущий рядом, может летать. Мышь тоже была существом нездешним,  притворяющимся чем-то простым, земным, но, в отличие от своей хозяйки, являлась очень скромно организованной особью. Она могла только летать и пищать запредельным для этой планеты звуком, которого здесь практически никто и не слышал!
 Более сложно организованная хозяйка, или правильнее, сказать, соседка, по комнатке на чердаке, могла не только летать, но и ходить, и даже плавать. Еще Она могла становиться невидимой и разговаривать с объектами, наделенными душой, равной по возможностям Ее собственной душе. В основном, с объектами природного происхождения - такими, например, как это озеро.
Коты были обычными, насколько коты, живущие, как правило, одновременно в разных измерениях, вообще могут быть обычными.
 Началась июльская жара и на мостки пришли люди, а Она, увлеченная своими дальними полетами, о них совсем позабыла!

 Каково же было удивление, когда на озере оказалось непривычно много посетителей! На малых мостках купались несколько молодых мам с маленькими детишками. Вернее, купались, брызгаясь и барахтаясь, малыши, а мамы только смотрели. Это было еще ничего. Озеру от этой пискотни было смешно, и оно суетливо взбаламутилось, подняло со дна массу бурых водорослей, стало пугать ребятню юркими жуками-плавунцами, щекотать темными листьями белых лилий.
 Дети не боялись, звонко и восторженно верещали, а после, вылезши на белесые доски, кутались в цветастые полотенца, азартно вздрагивая от бодрящего водяного холода. Потом заботливые матери увели свои выводки домой, греться и кормить обедом. Она наблюдала за ними, невидимо устроившись среди тонких сосенок. Мимо ее поджатых ног проползла змея, торопясь скрыться за кочками. Дети были шустрые – поймают, замучают!
 Она уже хотела подняться по шелушащемуся сосновому стволу, чтобы там, наверху,  набрать побольше воздуха и улететь, как вдруг услышала громкие, грубые голоса. На большие мостки вывалилась прямо из леса компания каких-то людей. Среди них выделялась, приковывая к себе всеобщее внимание, женщина на редкость агрессивно-напористой внешности и неуемно- крикливого нрава. На ее нелепо укороченном теле красовались вычурные зеленые трусы до колен, с воланчиком по краю. Она не говорила, как все обычные люди, а громко провозглашала. За ней разношерстым воинством жалась пара девчонок, еще какая-то блеклая тетка, и старуха - седовласая, высокая, несгибаемо прямая. Все они, толкая друг друга, затрусили к воде, раздеваясь на ходу, перебраниваясь и обмениваясь впечатлениями.
 Голос предводительницы в трусах был настолько противен Той, что сидела среди тонких сосенок, что Она не стала взбираться по стволу на вершину, а замерла, будто оцепенев  и слушала этот трубный глас, давясь отвращением от одного только его звука, бьющего куда-то в район солнечного сплетения, который у летающих существ развит чрезвычайно богато. Сплетение это заменяет им сердце и легкие, потому-то они так мало чувствительны к физическим нагрузкам и отсутствию кислорода. Зато они очень страдают от недостатка солнечного света.
Сейчас Она, полупрозрачная, но все же окрашенная местами в бурый и зеленый цвета, сидела на зеленовато-бурой кочке и мучилась от тошнотворных воплей носительницы воланчатых трусов.
 Из первых реплик выяснилось, что путь этой странной экспедиции пролегал по топкой местности – что и понятно; такая местность была здесь повсюду. Они все промочили ноги и чуть не провалились в трясину. А вот и сидели бы дома, кстати! Из разговора получалось, что, вторая дама, в бледно-розовом нательном белье, отчего она выглядела постыдно-голой, обещала показать первой, облеченной в ядовито-зеленые трусы, прекрасное озеро. Местную, можно сказать, достопримечательность! Достопримечательность эта им вовсе не глянулась, а даже, наоборот, очень и очень не понравилась.
 Надо заметить, что само  озеро тоже было в шоке от незваных гостей, визгливо обсуждающих его недостатки. Оно втянуло круглые листья кувшинок внутрь, стало темным, как расширенный зрачок, глыбистым и совсем студеным.

 - И ради этого гнилого болота мы сюда перлись по колено в воде??? – возопила агрессивная предводительница.
 - Девочки! – пискнула уныло-голая – вода теплая?
 Она обращалась к не успевшей уйти мамаше с младенцем, заснувшим прямо на руках. Младенец был, кстати, вовсе даже мальчик.
 - Теплая! – вежливо ответила молодая мать, стараясь не разбудить сына, и поспешила поскорее удалиться. Пискнувшая тетка ее не расслышала и переспросила то же самое.
 - Здесь водятся змеи! – возвестила, как будто подтверждая вредоносность этих мест, громкоголосая.
 - Семь лет назад они напали на Ольгу Олеговну! – ликуя, провозгласила она, - Ольга еле спаслась, сама мне рассказывала
 - Девочки! Здесь есть змеи??? – снова, но уже громче, заверещала носившая бледное белье. Как видно, она очень боялась змей. А, может, и не только их. Ей никто не ответил.
 - Клавдия! Дура! – рявкнула воинственная, обращаясь к унылой девице лет двенадцати. – Отойди от воды! Там змеи!
 - Сама дура! – лениво ответила девица. – В воде змеи не живут!
 - В воде водяные, а здесь – болотные!!! Они на берегу! – вещала неутомимая всезнайка, триумфально выступая во главе шествия, продвигавшегося по мосткам.
 - А может они тут, под этими досками? Ползают? А? Ой! Занозу посадила! – заныла мелкая девчонка в короткой юбочке с блестящими звездами, больше подходящей для новогоднего карнавала, чем для прогулки по лесу. Она принялась прыгать на одной ноге, задрав вторую пяткой назад. Доски натужно затрещали, расползаясь местами в разные стороны.
 - Если они когда и ползали, так уже все тебя испугались и разбежались! – захихикала сестрица, как бы невзначай сталкивая ее с мостков в болотную жижу.
 - Девочки! – капризно протянула носительница розового белья, - вы меня не слушаетесь! Змеи тут повсюду, они живут под кочками!
 - А вот и нет! Они живут в норе, все вместе, в одной! Сплетаются в клубок и подкарауливают добычу. Гнездо называется!
 Они бы еще долго препирались по поводу змеиных привычек, как вдруг, неожиданно, приняли решение искупаться. Раз уж пришли!
В воду погружались, спускаясь с мостков задом наперед, нервно вскрикивая и ругаясь. Когда все  уже были в воде, грозная наставница окинула взглядом торчащие из воды головы, и решила сделать перекличку, а заодно и проверить, все ли умеют плавать.
 - Бабушку кладите на спину! – отдала она приказ. – Мне тут не нужно, чтобы в этом поганом болоте кто-нибудь утонул!
 Все вяло подтвердили, что умеют плавать.
 - Смотрите мне тут, вдруг все-таки змеи! – рявкнула командирша снова. – Кто заметит, вылезай на берег! Хотя,  в этом чертовом водоеме, берегов нет, одни болота вокруг! И кто нас сюда затащил? Ты, идиотка? – она обратилась к мокнущей рядом робкой страдалице. – Кто мне твердил, что рядом прекрасное озеро??? Мне эта лужа даром не нужна! С приплатой не возьму!!! Вот приплати, а – не надо! –  погружаясь в воду, заключила она. - Машину не подогнать, костерок не развести, не посидеть спокойно, комары зажрут! Не отдых! – она шумно заплескалась, а потом чихнула, подтверждая свой суровый приговор.
 Тем временем ее настырные родственники, плавая в прибрежных водах, добрались до нежного кофейного сервиза желтых кувшинок. В мгновение ока золотые чашечки были выдраны, а зеленые блюдечки разорваны. Хорошо еще, что озеро вовремя успело спрятать в своей глубине фарфоровые белые лилии, главное украшение перламутровой глади.
 Удивленные стрекозы беспорядочно трепетали крылышками, зависая над плавающей на спине старушкой, мерно гребущей прямо к чаячьему гнезду. Птенец давно сбежал в чащу, прячась в высокой болотной траве. Беспечные зяблики перестали сыпать свои песенки, снабженные в конце каждой трели изящным росчерком.

 Озеро хмурилось. Темная рябь набегала поминутно на его, до сих пор еще местами светлую, поверхность. Та, которая сидела в сосенках и наблюдала пришествие столь неприятных Ей и озеру гостей, забралась выше по желтому стволу и стала пристально смотреть на разворачивавшиеся далее события. Она видела, что озеро не на шутку возмущено. Оно их сюда не звало! Бездонная его чаша, уходящая в глубокие, нескончаемые лабиринты земной коры, была образована в те времена, когда по поверхности планеты ползли камни и льды, из-под поверхности вырывались фонтаны воды и огня, а с неба непрестанно падали метеориты. Такой метеорит и был каменной душой этого озера -  чужестранец, прилетевший издалека, вплотную сросшийся со своим новым обиталищем, но оставшийся чужим, непонятным, инородным.  Сидящая на сосне поднялась еще выше, чтобы видеть, что происходит, и была уже почти на самой верхушке, где сидеть, как известно, неудобно.
 Озеро распахнулось вглубь, и сразу стала понятна его бездонность. Где-то там, неизмеримо глубоко, плавали огромные тени. Рыбы в этом озере никогда не водилось, а если случалось кому запустить туда каких-нибудь карасей, то никто тех карасей уж больше не видал. Люди никак не могли понять, почему не приживается рыбешка, но попытки развести здесь рыбу оставили.
 Гладь водоема тем временем стала приобретать форму вогнутой поверхности, и громкоголосая компания постепенно скатывалась в ее центр.
 - Хватит тут полоскаться! – отдала приказание обладательница зеленых трусов, – еще заразу подхватишь! Лихорадку, например. Вон вода какая черная, грязная, поди! В ней наверно жабы плавают, раз уж змей нет. Хотя Ольга Олеговна говорила, что как раз три года назад, …
 - Змеи! Змеи! – закричало несколько голосов, потонувших в шумном плеске колотящих по воде рук. – Они везде! Везде!

 Озеро бурлило. Вода шевелилась и ходила ходуном. Были это змеи или так искривлялись водные потоки, понять было трудно. Черные, зигзагообразные тени метались повсюду и теснили людей от берегов. Время от времени из воды показывались белесые гребешки, будто головы с раскрытыми пастями. Иногда по воде что-то ударяло, наподобие длинного хвоста. С дерева было четко видно, как маленькая кучка людей сбилась на середине озера, бывшего до того совсем небольшим. Теперь оно казалось гораздо больше, темнее и опаснее. Вода клокотала: семь водяных холмиков постепенно приподнимались над его поверхностью. Вода в них была ледяная. Это били подводные ключи. Только и слышно было, что грозное бурление и шипение разъяренной воды. Да еще, временами, возгласы барахтающихся людей, различные по громкости и схожие по интонациям.
 - Мне холодно! – вопила предводительница нашествия. – Все на мостки! Не забывайте, что берегов тут нет! Проклятая лужа! Тут какое-то течение! Меня сносит! А-А-А!

 Выше лезть было некуда, и Она взлетела с верхушки сосны, взмахнув пару раз руками. Над озером собрались тучи,  и солнечный день сменился пасмурным, хмурым вечером. Старая чайка попалась навстречу и злобно крикнула своим резким голосом « Гнездо свалили! Хорошо, моя девочка уже подросла! Я ей запретила на них смотреть. Наберется дурных манер, потом не отучишь!» И чайка метнулась куда-то вбок.

 Барахтающиеся фигурки уже не вопили, или Ей просто не было этого слышно. Во всяком случае, неприятные спазмы в Ее солнечном сплетении, возникавшие при очередном крике назойливых голосов, прекратились. Все судорожно гребли к мосткам, с которых они до этого спускались в воду. Белые, выгоревшие на солнце доски, уходящие через болото к темнеющему лесу, ничуть при этом не приближались, а вроде как удалялись все дальше и дальше. Пловцы выбивались из сил. Лес нагибался над вогнутой водой, образуя верхнюю, выпуклую, сферу. По стволам и кронам сосен проносились порывистые вихри, и деревья качались, отчаянно цепляясь ветками друг за друга.

 Весело было летать над озером! Облик какой-то иной, грозной планеты напоминало оно Ей, парящей в разъяренных воздушных потоках. В них можно было нырять, кувыркаясь и переворачиваясь, зависать и парить.
Взглянув вниз, Она увидела, как выбивающиеся из сил люди все же достигли длинных мостков. Неистово ругающаяся, наглотавшаяся воды и тины, руководительница похода протянула руку, чтобы схватиться за первую белеющую перекладину, как вдруг тонкие доски лязгнули, издав страшный костяной звук. Вертикальные стойки как-то странно выгнулись, будто ребра давно истлевшей грудной клетки. И вот уже не доски, а человеческие кости лежат ровно, с небольшими промежутками, белеют зловеще и только кое-где видны на них следы болотной тины. Воздух вокруг них тяжел и смраден. Жуткие тени качаются за ними, это уже не лес, а что-то совсем другое! Тетке, протянувшей к мосткам руку, тут же померещился и смутный, затхло-гнилостный запах неживого.

 Увидев и осознав весь кошмар этой картины, она необычно тонко пискнула, будто попавшая под колесо лягушка, и ухнула под воду. Плывшая сзади товарка успела ухватить ее за всплывшие пузырем трусы и таким образом не дала окончательно утонуть. Страшная картина была мимолетна, и не все ее успели рассмотреть. Пролетающая над ними крылатая тень, видимая лишь смутным силуэтом, все, конечно, разглядела, но представленной картины не убоялась. Бывает, что и не такое померещится в этой болотистой местности!

 Неудачливые купальщицы  вылезали на длинные мостки. Обладательница зеленых трусов молчала, словно в рот воды набравши, да, впрочем, так оно и было! Ее спасительница в бледном белье выглядела наподобие мраморной статуи, выловленной из морских пучин – серо-прозрачная, с зеленоватым оттенком. Прямая, как майский шест, бабушка, была увенчана размокшим чаячьим гнездом, и вся увита длинными стеблями кувшинок, словно водяными змеями. Тупая девица, порушившая изящный кофейный сервиз, глупо хихикала, вспоминая, как ее авторитетная, сующая во все свой нос тетка всплывала кверху трусами у самых мостков, и пихала ногой младшую сестру, норовя снова столкнуть ее в болото. Потом они кое-как оделись и потрусили прочь.
 Озеро постепенно успокаивалось, летать над ним стало неинтересно. Вот сомкнулись страшные глубины, по воде побежала мелкая рябь. В воздухе еще остро пахло взбаламученной водой, а зяблики уже затренькали, выставляясь друг перед другом – кто лучше всех цвиркнет в конце песенки!

 Молчаливая компания понуро брела по колено в болотной воде к лесу. Издали они были похожи на размокших под дождем кукол.
 - Засыпать озеро это проклятущее к чертям собачьим! – прохрипел кто-то из них, вероятнее всего, командирша, – на машине не подъехать! Лужа поганая! Змеи!
 Остальные слова поглотило вязкое, холодное болото. Оно не озеро – вспыльчивого нрава не имеет, проглотит что хошь.

 Вернувшись в свой дом под самой крышей, Она накормила кошек и рассказала им все, что видела, отпивая  темную жидкость из желтой крошечной чашечки. Они, конечно, слушали, хотя уже сами обо всем догадались, втягивая понемногу черными носами исходящий от Нее пряный, дурманный запах болиголова и озерной воды, и глядя вертикальными зрачками в ее зрачки, нервно пульсирующие, горизонтальные.
 - Это ничего, что я не очень люблю таких людей? – виновато спросила Она у кошек. Кошки ничего не ответили и стали аккуратно вылизывать свои блестящие, накопившие за этот день много электрических зарядов, шкурки.
 Летучая мышь беззвучно расхохоталась и вылетела в ночное небо. Ночь была теплая, и следующий день обещал быть таким же жарким, как и предыдущий.