Семейные дела

 
© 2007 г.               
 В один из осенних редких погожих дней, когда  сквозь разрывы низкие тучи, вместе с лучами остывающего солнца, начинает прорываться северный холодный ветер, к вечеру, в одном стоящем недалеко от Казановки крепком хозяйстве, основные дела переделались, и хозяину, крепкому мужику лет сорока, чтобы  отвлечься от однообразия привычных работ, захотелось немного выпить. Просто так, без всякого значительного повода – бывает.
     Идти в магазин нет необходимости - суровые деревенские будни вынуждали хозяев время от времени гнать самогон  из начинавшей портиться картошки. Иногда картошку заменяли более ароматными яблоками и грушами, иногда использовали свеклу. Надо отметить, что самогонка выходила ничуть не хуже качеством, чем водка на весь мир прославленных марок. Крестьяне даже слышать не хотели о названиях, чуждых нашему мировоззрению. И, тем более, не питали никаких симпатий к обычной городской водке, сделанной непонятно из чего. Потому как совсем другое дело – заливать в организм прозрачную, как слеза  ребенка, практически без сивушного запаха, животворящую жидкость, изготовленную своими руками из натурального  и экологически чистого продукта. Немаловажной являлась и величина себестоимости. Пусть упаковка не имела навороченной защиты качества (от кого?), а хранилась в десятилитровом бачке из нержавеющей стали. К столу самогонка переливалась в простенький графинчик.
    За качество продукта отвечал хозяин, а самую лучшую в мире защиту самогона обеспечивала крепкая и языкатая хозяйка, наливавшая мужу  только в свои критические дни или по другим большим семейным праздникам. Так сказать, для снятия у того отрицательного стресса.
    В описываемый день никаких  значительных причин не находилось. Чтобы как - то смягчить жестокое сердце супруги и побудить её открыть заветную дверцу кухонного шкафчика ключом, глубоко спрятанным между превышающими средние размеры мужской ладони грудями, муж обнял её за талию. Затем, недолго думая, брякнул:
  - Дай выпить!
  - Отстань!
  - Дай выпить, а то повешусь!
    Хозяйка, сильно занятая своими женскими делами, явно недооценила столь изящную шутку и равнодушно ответила:
  - Надоел уже, вешайся!
   Хотя мужское слово и крепкое, но заканчивать свою зрелую жизнь из – за стакана самогонки, да еще и в петле, явно не хотелось. И хозяин, выйдя во двор, стал думать, как удачно избавиться от будущих женских насмешек, оставшись при этом живым и невредимым.
   Ничего умного в  голову не приходило.
    От накатившегося горестного желания побыть в одиночестве он направился в сарай, где  корова ожидала вечерней дойки. С нею хозяин часто беседовал о простых своих бедах, потому как  корова являлась великолепной слушательницей – она только изредка мычала в тишине, стараясь не перебивать задушевные монологи о нелегкой деревенской жизни.
Мужик подбросил корове немного сена, погладил её по холке, долил свежей водички в старый тазик. Чтобы более не видеть, явно сочувствующих хозяину, больших и печальных глаз родной скотины, он стал вспоминать то самое необдуманное обещание. Но ничего умного в голову не заходило. Мужик поднял кверху эту голову, с начинающей седеть шевелюрой, и увидел, аккурат над собой, крепкое и мощное стропило крыши. После небольшого раздумья нашёл толстую верёвку, поставил под упомянутое стропило  широкую лавку. Затем залез на эту лавку, протянул сзади под ватником конец  верёвки и привязал этот конец  к крепкому солдатскому кожаному ремню, поддерживающему уютные ватные брюки. Другой конец, выведя наружу у воротника, перебросил через вышеупомянутое стропило и, приподнявшись на цыпочки, затянул  морским узлом. Выпрямился, чтобы, если появится кто – нибудь из домашних, ногой оттолкнуть лавку и изобразить покойника …
   Стоял долго, даже надоело, однако в сарай никто не приходил. Ему стало очень обидно, обиднее, чем при отказе жены налить самогонки – ведь его страшную угрозу повеситься слышали все домашние, кроме коровы. Животина, спокойно жующая сено,видя его хлопоты - тоже не переживала,не замычав хоть раз для приличия - не понимала решительного стремления хозяина к самогубству: её ведь тоже каждый день в поле  к колышку верёвкой привязывают.
     - Неужели и корова такая же жестокосердная, как …?
    Хозяину стало так не по себе, что он долго не мог вспомнить приличествующие обстановке слова, кроме многоэтажной нецензурщины. Скупая слеза покатилась по обветренной щеке и исчезла в рыжей щетине.
     В печали, охватившей его одинокое, да ещё привязанное к стропилу, существо,его всё – таки радовала одна мысль: хорошо, что он не съел с утра ничего, что могло породить бы нестерпимую потребность сходить по большой нужде. Куда и как сходить? Или отвязываться от верёвки, затем слезать с лавки? Но если вдруг эта до поры не чувствуемая потребность в большой нужде внезапно перейдёт в неистовую страсть - хватит ли времени? Или придумать новую позу для удовлетворения этой страсти? Но верёвка ведь сильно ограничит обычные автоматические движения родного тела!
   Эх, не надо было затевать эту ерунду! Следует освободиться от верёвки, посидеть на лавочке, перекурить, а потом огородами к куму. И уже там, приняв на грудь запотевший стакан с животворящей жидкостью, всегда имевшейся у кума по причине нормальных семейных отношений, забыть о жене, о теще, о начинавшей прыщаветь дочке, и, не торопясь, поговорить о женской жестокости.
      Но не тут то было!
      У городских жителей часто бывают проблемы с развязыванием шнурков на обуви. А всего: нагнуться и немного успокоиться.
   Мученик попробовал расстегнуть ремень, чтобы добраться до узла сзади. Но ведь перед этим он  хорошо натянул верёвку – язычок ремня оставался в прежнем положении. А как развязать хорошо затянутый узел на жёсткой веревке, расположенный сзади на ремне, да еще под задубелым ватником? Верхний узел – у стропила тоже не поддавался. Фокуснику Давиду Куперфельду и не снились такие трудности, но если бы и приснились, то понравилось бы зрителям такое трагическое шоу, исполняемое над коровой с риском для жизни подвешенного, временами разумного существа?
    Через полчаса тщетных попыток он понял, что  в любом случае надо дождаться  родных людей. Вот теперь ему захотелось закурить, и он в неудобной позе стал сворачивать самокрутку. Несколько неудачно - на конечном этапе изготовления самокрутки у него исчезло равновесие. От невольной суеты  лавка опрокинулась, самокрутка упала, а хозяин повис в воздухе.
    Правильно говорит жена - надо бросать курить, убеждал себя страдалец, качаясь и вращаясь в воздухе  вокруг своей вертикальной оси.  Верёвка - то спасла от падения, но он понял - узлы затянулись намертво. Звать на помощь домашних – несолидно, смеяться над ним станут аж до Нового года. Посмотрел вниз на упавшую самокрутку, такую аккуратненькую, но, увы, лежащую слишком далеко. Пришлось мастерить еще одну, проявляя при этом сноровку космонавта в невесомости. Поясной ремень и штаны, переместившиеся  под грудь натянувшейся  верёвкой, почти не мешали скручиванию цигарки, однако  промежность тела хозяина и находящийся рядом с промежностью детородный орган, известный многим молодухам в родном селе, сильно сдавленные штанами, начали понемногу неметь, что заставило хозяина с нарастающим беспокойством поглядывать в сторону двери. Наконец, закурил. Странно, в подобном положении  затяжки получались отличными, и дым, волнами плывший под потолок, даже приносил небольшое эстетическое удовольствие.
    Наверное, этот дым, выходящий сквозь щели крыши, и послужил причиной прихода в сарай тёщи, взволнованной угрозой пожара. Наш герой, услышав шаги и взволнованное кряхтенье пожилой женщины, затушил окурок мозолистыми пальцами, и принял позу удавленника, вывалив язык на самое, что ни на есть возможное  расстояние, при этом безвольно опустил руки.
     И тут началось. Старушка с невероятной для её лет скоростью рванула обратно в дом, потом вернулась с женой и дочкой. Женщины стали метаться по сараю и выбегать во двор внезапно осиротевшего хозяйства, громко причитали и периодически шёпотом советовались о дальнейших действиях.
     На счастье всего семейства, в это время мимо проезжал на раздолбанном уазике участковый милиционер,вместе с паспортисткой из сельсовета. 
  Следует сказать:недавно начавшая работать паспортистка нравилась лейтенанту, но между ним и молодой девушкой ещё ничего серьёзного не происходило. Он уже год имел красивую жену, детей  не было не по причине отсутствия необходимых для этого природных навыков (с природными навыками у участковых  всегда хорошо!), а из-за нехватки времени и  собственного жилья. По этим причинам милиционер обращался к паспортистке только официально и только на «Вы».
    А вот паспортистку, семнадцатилетнюю незамужнюю особу, половая сторона человеческой жизни, очень даже интересовала по бродящей в теле молодости, но она старалась никому не показывать этот интерес, а держала себя совершенно неприступно в отношениях с потенциальными ухажёрами. Она знала: если мужчинам показать слабину - то эти нахалы начнут сплошное безобразие. Прочувствовать это безобразие, да в деталях, она не могла не только из – за отсутствия  опыта, но и от потери воображения из-за приливов крови одновременно к голове и животу. Временами эти приливы случались превращались в океанские цунами, приводя девушку в полуобморочное состояние. Правда, никто в сельсовете, да и во всём селе, к ней сильно не приставал из – за явной нехватки мужского поголовья, но она, по совету более знающей матери,держала ухо востро - на всякий случай…   
     Итак, доблестный страж порядка, услышав истошные женские крики  за редким забором, выскочил из уазика, стал на одно колено на траву, жестом голливудского актёра вытащил табельное оружие, а потом, поняв, что трагедия произошла в сарае, поспешил туда, не пряча пистолета.
     Хозяину болтаться на верёвке  надоело, но, при том, все хлопоты, возникшие вокруг него, сильно забавляли. Смеяться не позволяли обстоятельства, а вот рассматривать прищуренными глазами всех присутствующих – очень даже возможно. Веселье снижалось от чувства онемения сдавленных частей тела – разве  здоровой бабе нужен в постели ещё молодой мужик, но уже мерин?
   Вошедший в сарай милиционер не торопился. Он сначала спрятал пистолет, затем поставил на место упавшую лавку, сел на неё и, временами посматривая вверх на качающегося  джентльмена, стал писать протокол, подробно указывая детали, позволяющие пролить свет на причины  ужасного  преступления. Затем протокол подсунул паспортистке. Та, изгибаясь некоей дугой относительно линии невидимого горизонта - чтобы вырез декольте ничего не открывал  противному лейтенанту, но и чтобы ягодицы, обтянутые узкой юбкой, не давали забыть то декольте, переполненное нежными округлостями, подписала бумаги.
     Поставив  лавку поближе к висельнику, участковый залез на неё, и взял нож у хозяйки с явным намерением перерезать веревку. 
    Веревка начала  потрескивать от надреза, но промежность у хозяина к этому моменту  была совсем не своя и, чтобы не упасть кое – как, лжевисельник обнял милиционера, как родного, долго отсутствовавшего, брата. Падали одновременно. Не очень удачно – милиционер, потеряв сознание от объятий покойника - на дальний конец лавки, от чего ближний к хозяину конец  лавки сильно приподнялся. Хозяин, чувствуя возможную опасность для, и так онемевшей, драгоценной части тела, снижался в раскорячку, как голливудский ковбой с третьего этажа на лошадь. Очень он боялся приподнявшегося края лавки, и обеими руками прикрыл низ живота – вдруг  отшибётся совсем и напрочь стержень семейного счастья?
    Юной паспортистке тоже стало нехорошо, поскольку в её воображении, когда она ещё ехала рядом  с участковым, начался показ интересных сексуальных картинок из жизни народных масс. И тут, при виде сближения части тела хозяина с приподнявшимся  концом лавки, ей померещилось ТАКОЕ…Надо сказать, что теоретически она знала о мужчинах почти всё, потому что листала в критические ночи - перед сладостно изматывающими эротическими снами - медицинскую энциклопедию. Но практически и она не могла представить мгновения нечеловеческого ужаса хозяина.
К счастью, и её, и участкового быстро отпоили свежей колодезной водой. Виновнику  воды не давали, поскольку он, отойдя в сторону и отвернувшись от посторонних взглядов, заботливо мял свой онемевший орган, особенное внимание  уделяя тщательной проверке его гармоничных составляющих. И, только убедившись в восстановлении кровообращения,  в обратном порядке уложил проверенное естество  в нужное место штанов. Родная супруга безмолвствовала.   
  Участкового долго уговаривали не давать делу ход, и виновник  отделался простым штрафом за нарушение общественного порядка. Желанную мировую закончили литром великолепного самогона – который и являлся первопричиной этой истории, с соответствующей полноценной закуской из сугубо натуральных овощей, сала и только убитой курицы.  За столом  не присутствовала только дочь хозяина - она смотрела по телевизору что – то про любовь. Корова осталась в хлеву - в такой глухомани ей телевизор не ставили, да и она вообще не употребляла спиртного.