Роман
Пролог.
Если бы не это предложение, Таран точно уехал бы. Собрал бы кое-какие вещички, которые в силу неполной утраты своей функцио-нальности еще можно было оставить для временного использования и так, на память - мелочь всякую - остальное раздал бы бомжам или просто вынес на помойку (сами заберут), продал бы свою квартиру и… гори оно все синим пламенем! Во Францию уехал бы или в Голлан-дию. Или вообще за океан - в Штаты.
Вообще-то уезжать он не хотел, но и существовать на жалкие че-тыре тысячи двести рублей в месяц в отечестве, у которого неизвест-но когда дойдут руки до геологоразведки (да и дойдут ли когда-нибудь вообще?) было уже невмоготу. Поначалу как-то перебивался и на что-то надеялся, ел пельмени, сваренные на бульоне из кубика «Кнорр», пил пакетированный чай и дешевую водку, изредка (как правило, раз в месяц - в день зарплаты, или когда левые заработки обламывались) приводил к себе случайных попутчиц по жизни и ждал лучших времен. Но время шло, и ничего не менялось. Нет, все менялось огромными темпами, но менялось к худшему. Финансирование заглохло, количе-ство экспедиций резко уменьшилось и стало приближаться к абсолют-ному нулю. Таран какое-то время кис на камеральной работе, но вско-ре она ему обрыдла. Как же так, думал он, недра необъятной родины таят в себе неисчислимые богатства, а государству наплевать на свое будущее. Качают газ и нефть из старых скважин, высасывают все до донышка, добывают золото, серебро и прочие металлы на приисках и рудниках, открытых еще при советской власти, а то и при царе-батюшке, а новых месторождений не ищут. Денег нет. Их вдруг резко не стало. Они куда-то делись. Геолог Таран был далек от экономики, а от политики еще дальше. Ему было все равно, куда делись деньги, но он совершенно отчетливо понимал, что геологоразведка в России умерла. Если она и воскреснет когда-нибудь, у Тарана уже не будет здоровья и сил, а может быть и желания заниматься ею.
Убедившись в этом окончательно, то есть, дойдя до состояния, ко-гда один вид дешевых пельменей с соевой начинкой сразу начинал провоцировать его организм к рвоте (аналогично – с дешевыми жри-цами любви), Таран плюнул на свои беспочвенные ожидания и, пре-ступно воспользовавшись институтским компьютером с выходом в Ин-тернет, разослал свои анкеты во многие заграничные департаменты, аналогичные российскому Министерству Геологии и почти во все от-деления Всемирного Минералогического Общества и, к своему удив-лению, получил положительные ответы сразу из нескольких стран. Кое-кому показались небесполезными его опыт и квалификация.
Сидел и раздумывал - куда податься? Условия, сформулированные в ответах, были примерно одинаковы – небольшой оклад на первое время (кстати сказать, совершенно неопределенное время), вид на жительство после прохождения стандартных процедур и по истечении срока адаптации, возвратная ссуда для поддержки штанов. Еще кое-какие гарантии и блага. Не ахти, но чего еще он ожидал? Так не один ли хрен, куда ехать?! И все-таки решил поехать в Америку. Вслед за Мишкой Каверзневым, отбывшим туда три месяца назад.
А что? Буду искать золото, подумал Таран, буду, во всяком случае, заниматься тем, чему меня учили. Не в России, так в Монтане или Не-ваде. Там в этих штатах вроде бы золото еще должно остаться. А то глядишь, с Мишкой собственное предприятие организуем. Правда, Мишку еще разыскать нужно. Мишка – чудак на букву «М» - уехал, и уже целый квартал не подает признаков жизни…
В дверь позвонили. Таран открыл, не спросив «кто там?», а кого бояться? Бандитов? Грабителей? Грабители только посмотрят, как он живет, еще и денег дадут.
- Таран?
На пороге стоял худой нервный человечек с обширной лысиной и неспокойными бегающими глазами. Он показался Тарану напуганным, но и смешным в этой напуганности, мелькнула дурацкая мысль – крикнуть сейчас: «Хальт! Хенде хох!» – сорвется этот плешивенький и кинется вниз по лестнице, роняя кал.
- Он самый, - подтвердил Таран, непроизвольно растянув губы в улыбке, так как живо представил себе картину поспешной эвакуации по лестнице пугливого визитера.
- Просили передать.
В руках у Тарана оказался конверт. (Хм!) Пока он его рассматривал, визитера и след простыл. Таран посмотрел в лестничный проем, уви-дел мелькнувшую тень и услышал, как хлопнула подъездная дверь, снова хмыкнул и вернулся в квартиру.
На конверте не было обратного адреса, на нем вообще ничего не было – чисто белый (точнее – грязно-белый) прямоугольник, и ни бу-ковки, ни почтовой отметки. А письмо оказалось от Мишки. Вот так совпадение! Только подумал о нем, и на тебе.
Привет, дружище!
Таран узнал Мишкин, практически не читаемый почерк.
Надеюсь, буду еще жив, когда ты получишь мое короткое письмо. Все может случиться. Напиши на этот адрес…
Далее шло мыло, на которое Таран должен был сбросить элек-тронное письмо.
…Напиши на понятном нам обоим языке, буду точно знать, что от тебя.
Если получишь ответ, значит я жив, если не получишь в течение суток, знай – меня нашли. Не буду писать кто и что, и о том, как я жил это время писать не буду. Сразу о деле.
Это (слово «это» подчеркнуто) - вовсе не то, что я искал. Инфор-мация обо всех событиях находится в надежном месте, которое ты легко найдешь, если вспомнишь о моем школьном увлечении (я тебе рассказывал) и расшифруешь этот код: НХ3/2К
Все. Больше ни слова. И подписи не было. Но это точно писал Мишка, его каракули. Они были знакомы с Мишкой еще с абитуры, и им не раз приходилось друг у друга вычитывать курсовики перед сда-чей. Стоя в прихожей, Таран перечитал письмо несколько раз и отчет-ливо осознал, что ему срочно требуется никотиновая доза. И чайку го-рячего, да покрепче, глотнуть не помешает. Прежде чем приступить к детальному разбору и осмыслению Мишкиного послания, он с пись-мом в руках последовал на кухню. Положил письмо на кухонный стол, поставил чайник на газ и закурил, ожидая, когда чайник закипит. Таран всегда курил только на кухне при закрытой двери и открытой форточке – сигаретный дым из его комнаты-пенала выветривался долго, надо было входную дверь открывать. В чайнике воды было мало, всего на одну порцию, поэтому он закипел быстро. Положив в бокал сразу два пакетика, Таран закурил новую сигарету, прикурив от выкуренной. Ед-кий дым стоял и в форточку улетучиваться даже не собирался, Таран распахнул настежь окно и снова взял в руки письмо.
Послание было похоже на бред сумасшедшего. Вернее, было бы похоже на оный, если бы его написал кто-нибудь другой. Кто угодно, но не Мишка. Мишку Таран знал как облупленного, его друг никогда не искал целенаправленно, но почему-то всегда находил приключения на свою многострадальную задницу. И сейчас наверняка нашел. Во вся-ком случае, это не было похоже на розыгрыш, а чувствовалось и каза-лось вполне очевидным, что Мишке грозит какая-то реальная опас-ность. Возможно, смертельная опасность.
Это первое, что являлось понятным.
Написать электронное письмо на понятном им обоим языке - это тоже ясно. На первом же курсе института они с Мишкой изобрели свою собственную стенографию, то есть, свой собственный язык со-кращений и замен слов на символы. Вернее, изобрел Таран, а Мишка Каверзнев его освоил. Мишка всегда ленился записывать лекции и пользовался конспектами друга и соседа по общежитской комнате, а так как в конспектах этих были сплошные сокращения, крючки, стрел-ки, квадратики и прочие геометрические фигуры, то ему волей-неволей пришлось постичь этот странный язык.
«…буду точно знать, что от тебя». Ясно, как божий день. Мишка опасается попасть в ловушку, дезинформированный ложным элек-тронным письмом, отправленным якобы от его, Тарана, имени. Да…, дела…
«Это – вовсе не то, что я искал». Что «это»? Может, Мишка имеет в виду великую американскую мечту? Он уехал, собираясь поймать удачу за хвост, но мечта оказалась неприемлемой для широко рас-пахнутой и по-детски наивной Мишкиной души, совершенно не при-способленной к жизни в обществе, где нужно иметь крепкие локти, чтобы расталкивать конкурентов и обладать цепкостью обезьяны, чтобы карабкаться вверх по головам.
Ничего удивительного, но здесь возможно и что-то другое. Что? Все, что угодно …Ладно, дальше. А дальше следует – «Информация обо всех событиях находится в надежном месте, которое ты легко найдешь, если вспомнишь о моем школьном увлечении (я тебе рас-сказывал) и расшифруешь этот код: НХ3/2К
Понятно, что Мишка оставил где-то письмо для него. Но где? В ка-ком таком месте? Что это за код Да Винчи: Эйч Экс Три дробь Два Кью?.. И о каком увлечении пишет Мишка? Какая-то школьная подру-га?.. Таран напряг память, но вспомнить что-либо существенное и важное из Мишкиных рассказов о его школьном прошлом не смог. Ес-ли бы случилась в жизни друга некая всепоглощающая страсть, Таран помнил бы о ней, но Мишка, хоть и не был женоненавистником, не оп-ределял для представительниц прекрасного пола главенствующей роли в деяниях и мыслях своих.
«Надо написать Мишке письмо на указанный в письме электронный адрес, - решил Таран, - сообщить, что послание я получил, прочел, но мало что понял»
Таран посмотрел на часы – начало восьмого. Пока он доберется до института, будет восемь, все уйдут. Все-то ладно, но уйдет директор, который определил для себя удобные часы работы – приходит к обе-ду, а уходит после всех. А ключ от кабинета, где стоит единственный компьютер с выходом в Интернет тетя Дуся Тарану ни в жизнь не даст. Особенно после того, как пришел в институт счет за межгород и шеф разобрался, что это за переговоры такие. Тарана вмиг вычислил, и тому влетело по первое число. Деньги по счету за Интернет у стар-шего научного сотрудника Тарана безжалостно удержали из его не-большой зарплаты, а тете Дусе было строго настрого запрещено да-вать колюч кому бы то ни было без разрешения директора.
«Что ж, - подумал Таран, - пойду к шефу завтра, упаду ему в ноги и буду просить попользоваться Интернетом в кредит, под зарплату те-кущего месяца. Или в кассу заплачу…».
Он порылся в карманах, пересчитал извлеченную наличность и по-нял, что все-таки придется просить у шефа кредит до зарплаты.
И тут снова раздался звонок в прихожей.
«Я сегодня на редкость востребован, - мысленно удивился Таран и пошел открывать дверь. – А может, это сам Мишка? Разыграл меня таким образом. С него станется…»
Но это был не Мишка Каверзнев.
- Господин Таран?
Второй визитер оказался полной противоположностью первого – высокий и седовласый, вальяжного вида. Спокойный и самоуверенный как мостино неаполитано. И похож на мостино. Брылями, что ли? Гла-за у незнакомца не бегали, смотрели пристально, в упор. Одет он был в дорогой, сидящий, как влитой, без единой морщинки темно-серый костюм и при галстуке модного золотистого цвета. В руках - черный кейс из натуральной кожи (предположить, что столь хорошо упакован-ный человек может пользоваться чемоданчиком из кожзаменителя, было бы просто глупо).
- Он самый, - точно так же, как и нервному посыльному ответил Та-ран. – С кем имею честь?..
- Донских Борис Николаевич, - представился нежданный гость и протянул Тарану визитную карточку, вынув ее из нагрудного кармаш-ка, - заместитель директора по науке «Фонда развития современных технологий и поддержки молодых ученых России».
- Круто, - без особых эмоций в голосе сказал Таран, вертя в руках визитку. – Тут написано «Институт Будущего».
- Мы предпочитаем именовать себя именно так – институт Будуще-го. Я войду?
- Проходите, - пожал плечами Таран.
Борис Николаевич вошел и скептически осмотрелся.
- Вот так живет элита русской геологии, - произнес он грустно и, как показалось Тарану, слегка наигранно, по театральному.
- Ну, это вы, Борис… - Таран подсмотрел в визитке, - …Николаевич, через край хватили. К элите я не отношусь. Так, рядовой, хотя и стар-ший научный сотрудник.
- Не прибедняйтесь, господин Таран. Мы наводили о вас справки. Знаем, у вас есть заслуги, читали ваши труды.
Таран грустно взглянул на книжную полку – на ней стояли объем-ные фолианты трудов Гутенберга, Синицы, Логвиненко, Городницкого и других известных геологов и петрографов. Даже Обручев был, но не его научные труды по палеонтологии, а фантастический роман «Плу-тония». Ряд замыкала тоненькая книжонка в мягкой блеклой светло-голубой обложке – личный вклад старшего научного сотрудника НИИ геологии Тарана в науку.
- Чаю хотите?
- С удовольствием.
- В пакетиках, - предупредил Таран, - но хороший. «Ахмат» с берга-мотом.
- Годится! - жизнерадостно откликнулся Борис Николаевич, но когда Таран отвернулся, чтобы идти на кухню, поморщился – чаю из пакети-ков он наверняка предпочитал свежемолотый и заваренный в турке кофе.
- Итак, - сказал Таран через несколько минут, подвинув гостю чаш-ку, расписанную малиновыми и зелеными листочками, - чем моя скромная персона заинтересовала ваш Фонд, который вы с таким па-фосом называете «Институтом Будущего»?
- Как следует из полного, официального названия нашей организа-ции, мы занимаемся поддержкой молодых российских ученых. Наши молодые ученые, их светлые головы, так сказать – это и есть будущее России. И в этом нет никакого пафоса.
- Хм… - хмыкнул Таран.
- Кстати сказать, я сюда не просто так по пути зашел…
- Да?
- … а чтобы оказать вам вышеуказанную поддержку.
- Вы хотите дать мне денег? – Таран кивнул на кейс, стоящий у ног Бориса Николаевича. Тот улыбнулся:
- Существует два способа накормить голодного человека рыбой. Первый – дать ему этой рыбы, второй – дать удочку, и он сам наловит, сколько пожелает. – Борис Николаевич посерьезнел: - Мы хотим предложить вам работу, господин Таран. По вашему профилю – гео-логоразведка. Мы в курсе дела, что вы обращались в различные орга-низации за рубежом и в ближайшее время намерены покинуть Рос-сию. Объяснять ничего не нужно, я все понимаю…
- Откуда вам это известно? – удивился Таран. Одно дело, подумал он, навести справки, выудить из вороха научной литературы его, так называемый труд, а совсем другое – прознать о его поисках работы за рубежом. Хотя…, наверное, и это не проблема.
- Слухами земля полнится, - загадочно улыбнулся Борис Николае-вич и снова посерьезнел: - У нас есть методы добывания информа-ции, господин Таран. И у нас всюду есть люди. Но это к делу не отно-сится. Мы не можем допустить, чтобы ваши мозги утекли за границу. И ваш опыт…
- Здесь не нужны ни мои мозги, ни мой опыт, - жестко и с явной оби-дой в голосе произнес Таран.
- Это сейчас не нужны, - возразил Донских. - Хватятся наши госу-дарственные мужи, поздно будет. Потеряют будущее. Вот мы и созда-ли «Институт Будущего» чтобы сохранить то, чем обладает Россия и что она теряет ежедневно и ежеминутно – интеллектуальный потен-циал… Эх-хэ-хэх, сколько талантливых людей уехало на Запад! Сколько светлых голов мы потеряли!
Таран пристально посмотрел в глаза собеседнику, сетования Бори-са Николаевича по поводу утечки российских мозгов на запад опять показались ему наигранными. А, впрочем, какая разница? подумал он, посмотрим, что будет дальше. И потянулся к пачке «Явы», лежащей на столе. Сочтя это движение за разрешение курить, Борис Николае-вич достал свои сигареты. Таран отметил, что его неожиданный визи-тер курит дорогой «Парламент». Если бы у Тарана было достаточно денег, он бы курил «Парламент». Не «Мальборо», не «Житан» какой-нибудь для понтов, а именно «Парламент» - вкус этих сигарет ему нравился. Но денег на «Парламент» у Тарана не было, а потому он курил «Яву золотую».
- Угощайтесь, - предложил Борис Николаевич, протягивая бело-синюю пачку.
- Спасибо, - сказал Таран, но закурил свою «Яву». – Слухи о моем отъезде сильно преувеличены, а ваши люди, которые всюду, поторо-пились с докладом. Я еще ничего не решил.
- Потому я и здесь. Успел?
- Смотря что.
- Как я уже сказал, мы имеем возможность предложить вам работу по вашему профилю. Геологоразведка месторождений золота и про-чих драгметаллов. Но преимущественно – золота. Вы знаете, госпо-дин Таран, потребность в золоте растет не по дням, а по часам.
- Да ну? – усмехнулся Таран. – Женам и длинноногим любовницам олигархов не хватает золотых украшений? Неужто уже все цацки в ювелирных салонах скупили?
- Господин Таран, - укоризненно произнес Борис Николаевич, - вам ли не знать, для каких целей в России и во всем мире добывается зо-лото? Шутку я вашу конечно оценил, но она э-э-э… несколько неуме-стна. Нет, я понимаю ваш сарказм. Сейчас многие так думают. Дума-ют, что Россия умирает. Но кое-кто считает иначе.
- Вы, например, - догадался Таран.
- Да. Я лично считаю, что у России великое будущее. Причем, не особенно отдаленное будущее.
- Ну-у-у…, - с сомнением в голосе протянул Таран.
- И это не только мое личное мнение. Если бы мы, создатели Фонда сомневались в скором расцвете российской экономики, то не имело смысла и создавать его. Скажу прямо – это мнение основано не на слепой фанатичной вере, а на конкретных прогнозах.
- Лонго прогноз давал? Или Ванга?
- Ванги к сожалению уже нет в живых, - сказал Борис Николаевич, и Таран, подыгрывая Борису Николаевичу, в подтверждении этого горе-стного факта сделал печальное лицо и кивнул головой. – Да и Лонго, кстати сказать, тоже. Но если бы мы нуждались в услугах ясновидя-щих, нам не пришлось бы далеко ехать – в Институте Будущего свои специалисты уровня Ванги и Лонго имеются. Но кроме экстрасенсов и магов у нас и прекрасные аналитики и политологи есть. И не только эти специалисты и не только в нашем Фонде. Как я уже говорил – у нас всюду люди. Во властных российских структурах, за рубежом. Всюду. Мы располагаем информацией. Достоверной информацией и трезвым научным расчетом, и именно на этом базируется наша уве-ренность. …Ну, что, господин Таран, продолжаем разговор?
Таран молча кивнул головой в знак согласия и вдавил окурок в пе-пельницу.
- Итак, - продолжил Борис Николаевич, - очень скоро российская экономика станет развиваться такими темпами, что если мы с вами сейчас кое-что не предпримем, то… - он пронзил взглядом облако та-бачного дыма, посмотрев Тарану в глаза, - …то это сделают другие. Вам же не хочется оказаться в стане неудачников и опоздавших?
- Абсолютно не хочется, - с готовностью подтвердил Таран.
- Значит, будем работать. Работа в поле - то, что вы любите, госпо-дин Таран. – Борис Николаевич снова продемонстрировал свою осве-домленность о привычках и предпочтениях молодого геолога. - На ка-меральные работы и в обслугу экспедиций сами найдете себе помощ-ников. В этом вопросе вам предоставляется полный карт-бланш.
- А в определении мест экспедиций?
- Будем согласовывать, учитывая естественно ваше мнение, как опытного разведчика недр. Но есть и первостепенный район поисков.
- Хм, - неопределенно хмыкнул Таран, выдохнув серое облачко си-гаретного дыма. – Это все крайне заманчиво. Но я материалист, гос-подин… Донских.
- Вопрос вашей заработной платы…, - догадался Борис Николае-вич.
- Да, да. Озвучьте, пожалуйста, сумму, которая позволит сберечь мои мозги для будущего России.
- Для начала эта сумма будет небольшой. Тысяча. – Потенциаль-ный работодатель немного подумал и добавил: - Чистыми.
- Сколько? – скривился Таран, сразу не уразумев, о какой валюте идет речь.
- Понимаете, господин Таран, геология в целом и геологоразведка в частности – новое направление деятельности нашего Фонда. Финан-сирование будет идти в основном за счет других направлений, уже ус-пешно функционирующих. Пока больше тысячи долларов мы не мо-жем платить. Вот когда разовьетесь, раскрутитесь, так сказать…
- Тысяча долларов? – переспросил Таран внешне совершенно спо-койный, и внутренне возликовал: - «Ни фига себе! Целая штука бак-сов! И уезжать никуда не надо».
- Тысяча, - кивнул Борис Николаевич. - В рублевом эквиваленте, разумеется, мы же с вами в рублевой зоне живем. …И съемная квар-тира за счет Фонда.
- У меня есть квартира.
- Но это здесь. Наш Фонд находится в Новоахтанговске. Вам было бы… неудобно летать туда-сюда. И к тому же от Новоахтанговска ру-кой подать до района предполагаемых экспедиций. Я говорил вам, что первостепенный район поисков определен. Город Новоахтанговск – не самый крупный город России, но вы наверняка знаете, где он находит-ся, а район поисков немного южнее Новоахтанговска, практически – приграничная зона.
- Я знаю этот район. Там…
Таран замолчал, в памяти почему-то всплыла фраза из Мишкиного письма: «Это – вовсе не то, что я искал». А искал Мишка Каверзнев золото, что еще он мог искать? И искал его именно в этом районе. Найти там золото было у Мишки идеей фикс. Он сам был родом из этих мест, и мечтал превратить богом забытый край, свою малую ро-дину в одну из самых богатых и благополучных областей России. Именно поэтому он поступил на геологический, а потом, окончив ин-ститут, и начав работать вместе с Тараном в НИИ геологии, долго и упорно убеждал шефа направить экспедицию в Новоахтанговский район. Шеф сопротивлялся, не веря в эту затею, говорил, что ему лично приходилось бывать в этих краях еще студентом. Что золото там, конечно есть, не может не быть, но запасы его невелики и, кроме того, находится оно не в свободном состоянии, а в соединении с тел-луром и селеном – очень бедная порода. Но Мишка все-таки его убе-дил. Настоял, чертяка! Притащил шефу где-то им добытую крупно-масштабную (1:25000) карту Новоахтанговского района и заставил его точно указать место, где тот бывал в студенчестве. А когда шеф, кряк-нув с досады, обвел пальцем район поисков той давней студенческой экспедиции, Мишка заявил: «Я так и знал. Здесь вы россыпное золото искали, а я предлагаю поискать вот тут. Это же совсем другая мест-ность, это область эпиплатформенной активизации, здесь наверняка жильное золото есть». Шеф нехотя внял Мишкиным аргументам и скрепя сердце распорядился об экспедиции в Новоахтанговский рай-он. И Мишка стал искать золото. Но не нашел. Может, не успел? Экс-педиция, которой он руководил, была внезапно отозвана, и потом да-же камералка не проводилась по ее неполным итогам. А может быть, не было там золота вообще? Золото… «Это - вовсе не то, что я ис-кал». Это… Может, Мишка нашел все-таки кое-что? Что-то, но не то, что он искал. Не золото?
- …там нет золота, Борис Николаевич, – продолжил Таран. - Пом-ню, от нашего института была экспедиция, но золота они не нашли.
- Я в курсе дела об этой экспедиции, - вяло махнул рукой Донских. - Знаю, что она была отозвана. Сотрудники вашего института, члены той самой экспедиции, просто не успели ничего сделать. Они даже до места поисков толком не добрались. На подходах слегка покапались, пробы грунта взяли. Пару-тройку детальных карт нарисовали. И все. Да что можно сделать за неделю?
- Может, вы осведомлены и о причине отзыва экспедиции?
- А как же? Конечно, осведомлен.
- И что за причина? Это я так…, мне просто интересно. Дела дней минувших…
- Причина банальная. Кое-кто наверху решил, что руководство ва-шего НИИ неправильно расходует бюджетные денежки, что ищите вы золото не там, где его искать надо. Там же…, - Борис Николаевич ука-зал взглядом на потолок и снисходительно усмехнулся, - сверху все-гда виднее. Чиновники умнее, чем специалисты на местах. Вашему директору влетело, ему было дано строгое указание из министерства срочно поменять район поисков и перенаправить уже сформирован-ную группу в другое место. Директор НИИ, как человек, желающий спокойно дожить до пенсии, спорить с начальством не стал. Он так и сделал... Кстати, я знаю также, что ваш приятель и однокашник Миха-ил Каверзнев наотрез отказался ехать туда, куда ему было приказано, вернулся с образцами грунта в НИИ, а вскоре уволился и эмигрировал в США.
- А что бы вам не вернуть Мишку… Михаила Каверзнева и не пред-ложить ему продолжить начатое им дело?
- Это вам тоже просто так – интересно? – улыбнулся Борис Нико-лаевич. - Или вы альтруист, господин Таран?
Таран неопределенно пожал плечами. Альтруист ли он? Пожалуй, нет.
- Каверзнев там, за океаном, а вы здесь. - Борис Николаевич при-вел аргумент, против которого нечего было возразить. – У нас нет ни малейшего желания командировать своего сотрудника в штаты, разы-скивать там вашего друга. Тем более что нет и никакой уверенности в том, что Каверзнев захочет вернуться в Россию. Так зачем нам тогда эти дополнительные расходы? И, кроме того, мы считаем, что ваша квалификация не ниже, а возможно даже намного выше квалификации бывшего мэнээса Михаила Каверзнева.
- Спасибо за комплимент, - буркнул Таран и добавил слегка раз-драженно: - Мэнээсы, так же, как и эсэнэсы бывшими не бывают.
О мнимом превосходстве его квалификации над Мишкиной он спо-рить не стал. Мишка был неуживчивым, неудобным для начальства человеком, и, что греха таить – безалаберным до крайности, но геоло-гом он был от бога.
- По нашим сведениям золото в Новоахтанговском районе есть, - продолжал Борис Николаевич. – Кстати… - Он сунул руку во внутрен-ний карман пиджака и извлек коробочку, оклеенную темно-вишневым бархатом, в таких обычно продаются ювелирные украшения. – Кстати, - повторил он, - вот этот образец именно оттуда. Самородное золото.
Борис Николаевич раскрыл коробочку и продемонстрировал Тарану ее содержимое. В коробочке лежал самородок величиной с голубиное яйцо. Таран взял коробочку из руки Бориса Николаевича, вытряхнул самородок на ладонь, взвесил, привычно определяя вес в граммах и каратах.
- Довольно любопытный экземплярчик, - сказал он. – Форма уж больно необычная. На яйцо похоже. Словно этот самородок специ-ально слепили. Как из пластилина. Такое впечатление, что сначала золото было мягкое, как пластилин, а потом затвердело. Но этого, ко-нечно, быть не может. – Таран еще раз внимательно осмотрел само-родок. – Нет, и не литье это. Странная штука… Не встречал такого самородка раньше. Впрочем, природа еще и не такие коленца выки-дывает. А кто вам сказал, господин Донских, что этот самородок из Новоахтанговского района? Вы уже посылали туда экспедицию?
- Можете быть уверены – золото именно оттуда, - не ответил Борис Николаевич на его вопрос. - И мы его поищем. С вашей помощью, ра-зумеется, господин Таран… Ну что, согласны?
- В принципе… - Таран никогда не был авантюристом, но… может быть, он об этом просто не знал? - Согласен, - ответил он, совершен-но неожиданно для себя.
- Замечательно! – Борис Николаевич потер руки. - Я очень рад, что мы будем работать вместе на благо великого будущего нашей Роди-ны.
Все-таки пафоса в этом тезке первого российского президента вы-ше крыши, подумал Таран.
Пафосный Борис Николаевич убрал коробочку с самородком в кар-ман, затем щелкнул замками кейса и выложил на стол мультифору с контрактом и запечатанный пакет. Таран быстро пробежал глазами контракт. Контракт, как контракт, подумал он, стандартный. С одной стороны – «Фонд развития современных технологий и поддержки мо-лодых ученых России» (в скобках – «Институт Будущего»), с другой стороны пробел, куда надо вписать имя. Рыба.
Зацепился взглядом за предпоследний пункт.
- А это еще зачем? «Ни при каких обстоятельствах не снимать…».
Борис Николаевич нацепил очки в тонкой золотистой оправе и взглянул на пункт, в который Таран ткнул пальцем.
- Браслет? Он для вашей же безопасности. В браслет вмонтирован ряд датчиков, которые передают в центр контроля все данные о ме-стонахождении и состоянии здоровья носителя браслета. Работа у вас, господин Таран опасная, сами знаете. А мы, располагая инфор-мацией о том, где вы в тот или иной момент находитесь, и что нуждае-тесь в экстренной помощи, оперативно вам эту помощь окажем. Те-лефонная связь не всегда бывает надежной. Этот браслет, кстати ска-зать, разработан нашими спецами-электронщиками. Радиус его дей-ствия неограничен, сигнал идет через спутник. Такие браслеты носят все наши сотрудники. И я в том числе. Взгляните. - Борис Николаевич поднял левую руку и приспустил манжет сорочки. Таран увидел часы (дорогие, видимо, швейцарские, он не особенно разбирался в марках часов) на массивном по виду золотом браслете. – У мужчин – точно такие же, у женщин – более изящные браслетики.
- Здорово! – восхитился Таран. - А часы в комплекте с браслетом идут? – пошутил он.
Борис Николаевич улыбнулся:
- Часы в комплект не входят, пока будете эти носить, - он кивнул на простенький «Романсон» на руке Тарана, - а захотите чего покруче, купите со временем. Думаю, с третьей-четвертой получки такая воз-можность у вас появится. Не такие, как у меня, но… сейчас много вполне приличных и не очень дорогих марок. Ну что, есть еще вопро-сы?
- По поводу пункта о режиме секретности… – Таран указал на по-следний пункт контракта. – Не перемудрили с режимом-то? Что-то уж больно страшно.
- Ничуть, - помотал головой Донских, - не перемудрили. Все именно так и должно быть. Именно в этих пределах. Вы золото искать будете, молодой человек, а не бутылки из мусорных контейнеров доставать. А конкуренция в золотом бизнесе – не пустой звук. Мы не одни в этой нише. Если раньше вопросами геологоразведки и разработками новых месторождений драгметаллов государство ведало, и определенный порядок в этом деле был, то сейчас – все кому не лень золото искать кинулись. И в основном среди старателей всякие проходимцы с тем-ным прошлым и, прямо скажем, не очень цивилизованными методами работы. Прямо Дикий Запад какой-то. До стрельбы дело доходит… Ох! Я вас не напугал? Нет? Ну, возможно, я несколько сгустил краски, ос-новная силовая борьба естественно вокруг уже открытых и вовсю функционирующих месторождений разворачивается. Передел прав собственности, сфер влияния, то, се, но… скажем так, сейчас многие и поисками новых месторождений занимаются.
- Так уж и многие? – усомнился Таран. Ему-то казалось, что сейчас геологоразведкой никто не занимается, а по словам Бориса Николае-вича выходило, что «в поле» из-за несметного количества разведчи-ков и старателей просто яблоку упасть некуда.
- Есть у нас конкуренты, господин Таран. Конечно, они о предпола-гаемом районе изысканий даже не догадываются. Мы заранее подсуе-тились и все материалы по Новоахтанговскому району из архивов ва-шего родного института изъяли…
«О, как!» - уже в принципе без особого удивления отметил про себя Таран.
- … и дополнительно выяснили, что решения о разведке золота в вышеназванном районе ни одним учреждением вашего профиля не принимались. Во всяком случае, в последние десять лет. Но залезть в головы всем вашим ныне здравствующим коллегам мы естественно не можем. Кто знает, у кого из них появится аналогичная идея? А если кто просто – на авось? Я вас убедил?
Вместо ответа Таран размашисто подписал контракт.
- А это подъемные в размере месячного оклада, адрес нашего Фон-да и билет до Новоахтанговска на послезавтра. – Борис Николаевич подтолкнул Тарану конверт.
- Почему на послезавтра?
- Вам же надо решить свои дела – уволиться с работы, что-то сде-лать с квартирой, может, вы ее сдавать в аренду надумаете?
- Сдавать? – Таран задумчиво почесал затылок и посмотрел на давно не беленый потолок. – Не думаю, что это у меня так быстро по-лучится. - И подумал: «А может, продать эту конуру к чертовой мате-ри! Я ведь и собирался ее продать, если решу уехать…».
Борис Николаевич словно читал его мысли.
- А можете продать, - сказал он. – Кстати, у меня в вашем городе много знакомых. Есть и один знакомый агент по недвижимости, заме-чательный человек, между прочим, и честный, что очень редко встре-чается среди риэлтеров. Думаю, он вам настоящую цену предложит, не заниженную. Продадите, потом добавите и купите себе нормальное жилье. Где захотите, кстати. Или здесь, в Энске, или в Новоахтангов-ске. А может, в Москву захотите перебраться… Могу позвонить. Он придет прямо сегодня, а завтра все быстро с ним оформите. Если до-говоритесь, конечно. Звонить?
- А, - Таран махнул рукой, - звоните.
Донских вытащил из кармана плоскую как служебное удостовере-ние «нокию» и набрал номер. Ответили тотчас, словно ждали его звонка. Пока Борис Николаевич разговаривал с риэлтером, Таран с интересом, но осторожно и незаметно прощупал довольно пухлый конверт. Открывать его при Борисе Николаевиче не стал, счел это не-приличным. Потом еще раз бегло пробежал глазами свой экземпляр контракта и не нашел, как ему показалось, ни одного подводного кам-ня и ни одной ямки, куда можно было провалиться.
- Риэлтер будет через полчаса, - сообщил Донских, пряча телефон. – Думаю, вы договоритесь.
Таран пожал плечами в ответ:
- Надеюсь.
- Вылет послезавтра вечером, - напомнил Борис Николаевич, - так что у вас в запасе целых двое суток.
- Если вы и в работе будете устанавливать такие жесткие сроки, я могу наплевать на контракт и послать вас…
- Не пошлете. Вы же внимательно изучили контракт, пункт о неус-тойках прочли. Но я думаю, что до выплаты неустоек дело не дойдет, вам понравится работать в Фонде, - заверил Тарана седовласый «вер-бовщик».
Когда он ушел, Таран вскрыл конверт. Помимо авиабилета и листка бумаги с напечатанным адресом Фонда в Новоахтанговске, сотрудни-ком которого он стал минуту назад, в конверте лежало десять новень-ких, шершавых, но приятных этой шершавостью на ощупь стодолла-ровых купюр.
«Может быть, и понравится…», - мысленно произнес он.
Риэлтер пришел ровно через полчаса, как и обещал Борис Нико-лаевич, минута в минуту. Он представился Аароном Львовичем. Быст-ро и профессионально осмотрел квартиру, задал пару вопросов про коммуникации и вскоре назвал сумму, от которой у Тарана заломило в висках. Ого! подумал он, на эти деньги запросто можно купить одно-комнатную квартиру, но не здесь, а в центре. А если не в центре, то и двушку. А если добавить… Тарану показалось, что на него посыпался золотой дождь.
Назавтра его заявление об увольнении директор подписал без про-блем и без каких-либо уговоров. Просто подписал и все. Глянул на Тарана поверх очков безразличным взглядом и подписал. Таран, ко-нечно, знал, что шеф сам через пару месяцев уходит на пенсию, и по-нимал, что ему по барабану, кто останется здесь работать, но все же стало как-то обидно, хоть бы из приличия поуговаривал! Все-таки де-сять лет Таран отпахал в этом НИИ, более чем в двух десятках экспе-диций побывал, во многих в качестве руководителя. Ну и… хрен с ни-ми со всеми! Таран выбросил из своей души обиду и решил, что он сделал правильный выбор, подписав контракт с Фондом.
Проходя мимо магазина бытовой техники, он зацепился взглядом за ряд ноутбуков, стоящих в глубине зала и скучающих черными пря-моугольниками мониторов. А что? Деньги теперь есть. Зашел и купил. И еще он купил пачку «Парламента» в журнальном киоске рядом с ма-газином. Отныне только «Парламент» буду курить, подумал Таран, хватит травиться всякой дрянью. Распечатал пачку и закурил прямо у киоска. Почему-то вкус сигареты показался ему горько-кислым.
На его электронное письмо Мишка не ответил. Неужели и правда?..
В Новоахтанговск Таран прилетел в четыре утра местного времени. Город встретил его холодом и пронизывающим ветром. И это в июле-месяце! Сибирь, конечно, но чтобы вот так холодно… В июле, даже в Якутии теплее, но сейчас и в Якутии наверное такая же дрянная пого-да. Сейчас везде дрянная погода. Под ногами Тарана хрустели круп-ные градины и превращались, раздавленные о бетон аэродромного поля в мелкую белую крошку, когда он по освещенному прожекторами полю шел от трапа самолета к приземистому зданию аэровокзала. Над плоской крышей горели неоном буквы: КСВОГНАТХАОВОН. Та-ран приближался к этому КСВОГНАТХАОВОНу и наступал на градины, он давил их с наслаждением, мстя непогоде за черное небо без звезд и ветер, колко и настырно врывающийся в каждую прореху его совсем не зимней одежды.
И еще, у него раскалывалась голова, и страшно хотелось спать. Два дня до вылета Таран крутился, как заводной, улаживая свои лич-ные дела и собираясь в дальнюю дорогу. Ничего, думал он, в самоле-те высплюсь. Но в самолете как назло сон исчез, а в голову стала ле-зть всякая чушь, ни одной мало-мальски стоящей мысли. От нечего делать заглянул в кармашек спинки сидения впередистоящего кресла и нашел там потрепанную книжку – «Гиперболоид инженера Гарина», детгиз, 1953 год издания. Читано-перечитано в детстве на десять ря-дов. Но делать-то нечего, стал читать в надежде, что чтение знакомой чуть ли не наизусть книги принесет сон, но эффект получился прямо-противоположный - он постепенно увлекся. А когда стюардесса объя-вила, что самолет идет на посадку, он отложил книгу и вдруг почувст-вовал, как на него навалилась усталость, и глаза стали слипаться. Ко-нец маршрута, близость земли что ли? Нелепица какая-то. Если бы не этот гадкий ветер, Таран уснул бы на ходу.
Он шел, давил градины и мечтал о том, как, попав в тепло, зава-лится спать.
Таран поежился и ему вспомнились Мишкины стихи:
Нахалюга-ветер хулиганит,
Залезает девушкам под платья.
И в мое окно с какой-то стати
Громко барабанит кулаками…*
*Отрывок из неопубликованного стихотворения Новосибирского поэта Андрея Бережнова.
Мишка писал стихи. Издать их сборником он не пытался. Изредка его стихи печатали в институтской малотиражке, но книгой они никогда не выходили. Один только раз Мишка сходил в редакцию местного из-дательства, ему там сказали: «Сейчас народ стихи не читает, поэтому мы не издаем поэтические сборники». «А что он читает?», - спросил Мишка. «Фэнтези и детективы. В том числе - иронические». «Дарью Донцову и Юлию Шилову?», – уточнил Мишка. «И Юлию Шилову то-же», - был утвердительный ответ.
Мишка записывал свои стихи авторучкой в записную книжку, таких книжек у него было штук десять.
…Залезает девушкам под платья…
Ни одной девушки рядом с Тараном не было, складывалось впе-чатление, что в Сибирь летят одни только мужчины и дамы зрелого и даже преклонного возраста.
Его встречали.
- С прибытием, господин Таран. Мне поручено вас встретить и до-везти до места проживания. - Перед Тараном стоял невысокий паре-нек, одетый практически по-зимнему – в темную ветровку, под которой было что-то толстое, и в джинсы, и с черной вязаной шапочкой в ру-ках. Парень радостно улыбался, словно встретил старого знакомого.
- Шельга, - сказал он и протянул сухую ладонь, она была теплая.
- Надо же! – удивился Таран. – Прямо как в «Гиперболоиде инже-нера Гарина». Тебя случаем не Василием зовут?
- Не понял…
- У Алексея Толстого есть такой роман. «Гиперболоид инженера Гарина» называется. В нем есть один персонаж, звали его Василий Шельга. Он в органах работал, - объяснил Таран.
- Не знаю. Не читал, - простовато улыбнулся Шельга, а Таран горе-стно вздохнул и подумал: - «Да. Народ сейчас не только стихов не чи-тает. Сейчас, наверное, вообще никто и ничего не читает».
– И я не в органах, - продолжал улыбаться парень, - я в институте работаю, в гараже институтском, водителем. Алексеем меня зовут.
Таран понял, что институт – это Фонд или, как его обозвал Борис Николаевич – Институт Будущего.
– Прошу, - сказал Алексей Шельга, открыв переднюю пассажирскую дверку синего Фольксвагена, но Таран отрицательно помотал головой и сел сзади.
- Подремлю. В самолете пытался, не смог.
- Да тут ехать-то…, и дорога – не ахти. Не удастся поспать-то. Но как знаете. А вообще-то, мне велено передать, что в Фонде вас ждут к часу дня. Так что и дома вздремнуть сможете.
«Господин Донских в своем амплуа, - мысленно проворчал Таран. – К часу дня… Мог бы сутки хоть на акклиматизацию предложить».
На заднем сидении, рядом с Тараном лежал мотоциклетный шлем.
- В Новоахтанговске в автомобиле полагается ездить в шлемах? – улыбнулся Таран.
- Это ваша машина, господин Таран, - обернулся Алексей. – Я вас довезу до дома, ключи отдам и оставлю ее во дворе. А сам уеду на мотоцикле, он меня там же во дворе и ждет.
- Вот как? Моя машина?
- Ага. Ну, не совсем ваша, Фолькс за Фондом числится. Документы на машину и доверенность на ваше имя в бардачке лежат. Пока не ку-пили себе что-нибудь подходящее, на ней будете ездить. Машинешка старенькая, но ничего. На позапрошлой неделе лично капремонт движку сделал, резину новую поставил, кузов весь на СТО перекраси-ли, салон подмарафетили. Послужит еще. Ничего… - Алексей словно успокаивал Тарана. – По хорошей-то дороге сто двадцать – легко да-ет. А вообще, у нас в Новоахтанговске дороги так себе. Фолькс не везде пройти сможет, посадка низкая. По городу еще ничего, а ежели за город выехать надумаете… Да и по городу-то – ежели по центру, то нормально, а на окраинах – асфальт весь в выбоинах. Выебаны и вы-****ки – так у нас говорят. Канавы да рытвины, а где и вообще ас-фальта нет. Рекомендую сразу внедорожник покупать. На нашей ба-рахолке и европейские модели есть, но в основном – японцы правору-кие. Но правый руль - это дело привычки. У нас в гараже почитай одни япошки. Я в основном на них и езжу, когда на работе. Так мне на них, на япошках даже ловчее, привык и удобнее кажется с правым-то ру-лем. Сами посудите…
Вздремнуть он мне не даст, подумал Таран и стал смотреть в окно, краем уха слушая пространную лекцию Алексея Шельги о преимуще-ствах автомобилей, сработанных автопромом страны восходящего солнца, перед нашими отечественными и вообще, перед всеми лево-рукими.
Светлело. Наверное, ветер разогнал тучи, пропустив в город беле-сый свет не по июльски холодного утра.
В Новоахтанговске Тарану бывать приходилось, Новоахтанговский район был родиной Мишки Каверзнева. Он родился и провел полови-ну жизни в маленьком городке Курносовске, находящемся в пятидеся-ти километрах севернее Новоахтанговска. Окончив среднюю школу, поступать в какой-либо из Новоахтанговских вузов не стал, уехал в Энск. Учась в энском университете на факультете геологии, Мишка дважды приглашал Тарана погостить у него во время летних каникул. По улицам Новоахтанговска они вдвоем побродили немало. Это бы-ло… лет десять назад. Или около того.
Глядя в окно автомобиля, Таран отметил, что за минувшую десяти-летку здесь мало что изменилось – та же серость, убогость и ощуще-ние глубокой удаленности от центров цивилизации.
А собственно…, Новоахтанговск немногим отличался от Энска.
- Вот эта улица, а вот этот дом, - пропел Шельга, выехав во двор четырехэтажной сталинки и остановившись у среднего подъезда. – Приехали, господин Таран!
Таран вышел и огляделся.
Ветер гонял по двору газету, шумел в водосточной трубе. Худая, по виду старая собака вылезла откуда-то из подворотни, уселась посре-ди двора и с интересом уставилась на него. Таран подмигнул ей, Со-бака нервно дернула плечом, по-видимому, отреагировав на блоши-ный укус, но получилось - ответила на его подмигивание. Таран улыб-нулся и отвернулся от собаки.
Светились только два окна на втором этаже.
«Спят что ли все?» - подумал он.
- Вот ключ от вашей квартиры. – Алексей протянул Тарану ключ. – А сама квартира на последнем этаже, – посмотрел зачем-то наверх и добавил: - На четвертом. Лифта в подъезде нет, - развел он руками.
- Номер квартиры?
- А я не помню… Да там на площадке только одна квартира, не ошибетесь.
Таран кивнул Шельге, прощаясь, и вошел в темный подъезд. Прак-тически ощупью поднялся на четвертый этаж, открыл ключом дверь, включил свет, осмотрелся и вслух произнес любимую фразу великого комбинатора:
- Да, это не Рио-де-Жанейро!
Заглянул на кухню, вернулся в комнату, резюмировал:
- Небогато… Но, впрочем, я всегда жил в подобных не особенно комфортных условиях. Ничего, - обнадеживающе добавил самому се-бе, - обживусь…
Потом он закурил и подошел к окну.
Собака по-прежнему сидела посреди двора. Но сейчас она активно чесалась. Снова вспомнилось Мишкино стихотворение.
Нахалюга-ветер хулиганит,
Залезает девушкам под платья.
И в мое окно с какой-то стати
Громко барабанит кулаками.
За окном печальный пес тоскует.
Потерял он где-то кров и ласку.
Все в каких-то грязно-серых красках
На окошке осень мне рисует…
«Мишка, Мишка…, где же ты, друг? Куда ты сгинул?..»
Выдохнув порцию теплого дыма на стекло, Таран коряво написал пальцем на образовавшемся туманном пятне:
ХН3/2К
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ЗЕМЛЯ
Глава 1.
На эту вечеринку мне идти не хотелось. Совершенно. Прямо, ноги не несли. Но пошел. Витю я обидеть не мог. Нас с Витей связывало очень многое - детство и начало юности. Поверьте, это действительно многое. Годы детства похожи на бесконечность. Когда ты находишься в нежном возрасте, ты не думаешь о будущем, и тебе кажется, что так будет всегда, а потому времени, которого после уроков в школе и в воскресенье, а уж тем более на каникулах, у тебя целое море, и его надо чем-то занять. И занятий таких, что доступны были нам с Витей, жителям маленького городка, тоже было огромное море. А потому событий масса.
Мы с Витей были друзьями с детства, вернее, с пеленок. Жили в одном доме, наши квартиры находились на одной площадке, а двери - друг против друга. Мы ходили в один детский сад, а потом в одну шко-лу. И сидели за одной партой. А летом нас родители отправляли в один пионерский лагерь. Собственно говоря, пионерские лагеря и не могли быть разными. В том смысле, что лагерей-то было в те времена много, но тот, в котором мы с Витьком проводили все сезоны летних каникул, был ведомственным, а наши с Витей отцы работали в одной организации, на балансе которой и висел этот пионерлагерь.
Мы с Витей всегда были вместе.
А потом, когда детство закончилось, а юность как-то резко перешла во вторую фазу, наши пути-дороги разошлись. Окончив школу, мы с Витей вместе поехали в Большой Город поступать в институт. В один и тот же, конечно, в медицинский. Я поступил, а Витя по-глупому зава-лил биологию и следующей весной загремел в армию. Я приезжал его проводить. С тех пор я его не видел. Витины родители переехали из маленького городка в Большой Город, но не в тот, где учился я, а в другой, и Витя после дембеля должен был ехать туда, в тот другой Большой Город. Поначалу мы с Витей переписывались. Я писал ему в армию на адрес полевой почты, он мне отвечал. А потом… Так бы-вает часто – другие заботы, другие друзья. И подруги, естественно. Женился я в начале пятого курса, и через три месяца родилась Лари-ска. Болезненная она в раннем детстве была. Все болячки, какие есть собирала. Хлопоты, заботы, бессонные ночи, то, сё. Окончив институт, я прошел интернатуру и первичку и остался в Большом Городе. О своем друге детства я, к своему стыду забыл, Витя напрочь исчез из моей жизни. Но и он тоже хорош - не пытался меня разыскать. Навер-ное, как и у меня – другие заботы, другие друзья. И подруги… А на мои письма в армию Витя где-то через год от начала своей службы отвечать перестал. Или это я перестал? Теперь уж и не вспомню.
Так бывает.
Встретившись полгода назад случайно у входа в метро станции «Когановская», я его, честно скажу, не узнал.
- Шар! Серега! Шаров, ты?
Я аж вздрогнул, потому что думал в этот момент о завтрашних двух операциях и о том кого взять в ассистенты – лентяйку, но опытную медсестру Раечку или неопытного, но страстно желающего побыстрей и поосновательней освоить профессию хирурга-стоматолога интерна Костю. Я всегда думаю о работе, чтобы не думать о том…, о чем ду-мать не хочется. И вообще, этот район был мне не близок, жил я в противоположном конце города, там же работал, и там же жили и ра-ботали все мои товарищи, знакомые и просто приятели. Здесь я ока-зался чисто случайно, ну, не то, чтобы совсем уж случайно - ходил драть на дому бивень у одного кренделя, знакомого моего знакомого. Кренделю было лень ехать в клинику, а я от случайных заработков ни-когда не отказывался. Вот и сегодня поехал, невзирая на то, что моя «ласточка» стояла на ТО. Пришлось воспользоваться общественным транспортом. Времени потратил много, но что его жалеть, если домой ноги не несут. Да и на бензине сэкономил.
- Шар! Серега! Шаров, ты?
Я повернулся. Передо мной стоял долговязый, чуть сутулый офи-цер не особо бравого вида с шапкой, нахлобученной на голову по са-мые брови, и широко улыбался тонкими губами, растянув их от уха до уха.
- Витек?...
Мы принялись обниматься, снег с цигейкового воротника его поле-вой куртки замочил мне все лицо.
Началось:
- Ты как? Где? – Я там-то и так-то. А ты? – Да вот, как видишь. - Ты изменился, стал таким… - Ты тоже… - Сколько же мы с тобой?… - Ну, как жизнь? – Нормально, а у тебя? – Да ты знаешь…
и так далее.
- Женат? – спросил я.
Витя помрачнел и кивнул головой.
- А ты?
Я тоже помрачнел и тоже кивнул.
- Дети?
- Дочь. Четыре годика. Лариской назвал. Так маму мою зовут.
- Я помню. …А у меня нет детей. – Я не успел его спросить, Витя сам сказал. И помрачнел еще больше. Я не стал развивать эту тему, предложил:
- Пошли, посидим где-нибудь.
Мы зашли в кафешку. Выпили за встречу. Я все ждал, когда он спросит, почему я молчал и не подавал весточку. Витя не спросил, на-верное, и он ждал этого вопроса от меня. Ждал и боялся. И я боялся. Посидели мы с Витей недолго, повспоминали детство. Через полчаса Витя стал поглядывать на часы. Я понял, что он торопится. Договори-лись встретиться.
Встречались за эти полгода несколько раз. Чаще всего шли в кафе, но дважды я был у него дома. Витя меня со своей женой познакомил. Мне она не понравилась. С первой же секунды я подвергся артобст-релу ее карих с прищуром глаз и догадался, почему помрачнел мой друг, когда я спросил его, женат ли он. К себе я Витю не приглашал. Ну, куда? Потом, позже, я снял однокомнатную квартиру и хотел уже Витю со своей артиллеристкой-нимфоманкой пригласить на ужин, как он меня вдруг опередил. Позвонил и сказал, четко по-военному:
- Завтра в девятнадцать ноль-ноль ко мне. Явка строго обязатель-на. Отказы не принимаются.
- Что, завтра пятница? День стоматолога? – пошутил я. – Или день старлея?
- Мое новое назначение обмывать будем, - серьезно ответил Витя.
- Еще одну звездочку подкинули?
- Пока нет. Это позже. Не придешь – обижусь.
- Есть, - нехотя сказал я.
…Слежки за собой Сергей не замечал, как ни проверялся. Вроде бы ее не было, но он чувствовал глаз.
Ощущение, что за ним наблюдают, возникло сразу, как только он вышел из дома. Нет, раньше, еще в подъезде. Но в подъезде никого не было – Сергей жил на четвертом, послед-нем этаже старого кирпичного дома дохрущевской эпохи с вы-сокими потолками и широкими лестничными маршами. Когда спускался, очень тихо, аккуратно, прислушиваясь к малейшему шороху, посматривая в колодец лестничного проема и загля-дывая в каждый закуток, он никого не встретил. Ни в подъез-де, ни во дворе не было ни души. Дворник во дворе был, и, как всегда, тот же самый, старик Михалыч, который торчал там целыми сутками, с самого первого дня, как Сергей стал жить в этом доме. В действиях дворника не было ничего странного и наигранного, он занимался своим обычным делом – сметал в кучу листья, которые в этом году начали опадать с деревьев раньше обычного. Виной тому были неожиданные заморозки, случившиеся в конце июля. А потом заморозки были резко вы-теснены жуткой испепеляющей жарой, которая и довела ли-стья до нужной кондиции. Природа по истине сошла с ума! Второй год такое безобразие с ней происходит. Да нет, пожа-луй, не второй, пожалуй, уже давно.
- Здравствуй, Михалыч, - поздоровался Сергей, подойдя бли-же, чтобы убедиться, что это действительно дворник, а не загримированный под него двойник. Обычно Сергей просто ки-вал Михалычу на ходу.
- Здорово, коль не шутишь, - дворник перестал мести и, по-ставив метлу вертикально, стал похож на солдата с ружьем, стоящего на часах.
Сергей протянул Михалычу раскрытую пачку сигарет.
- Не курю я, спасибочки, - покачал головой Михалыч. – И ни-когда не курил. А чё это ты так вырядился? Прям, по осенне-му. Куртку кожаную нацепил? Сегодня, вроде бы…, - он по-смотрел на небо, - вроде бы обратно жара намечается.
- Вчера дождь шел.
- Так то вчера. Седни вишь, ни облачка.
- Знобит что-то, - признался Сергей..
- Это плохо, - мудро заявил Михалыч. – Я вот чё хотел спро-сить у тебя…
Вдруг Сергей кожей затылка ощутил на себе чей то при-стальный взгляд, резко повернулся – улица была пуста. Но вполне возможно за ним наблюдали из пустующего дома, стоящего на противоположной стороне улицы.
- Что? – Сергей повернулся к Михалычу.
- А вот чё. Мужик ты кажись не бедный, вона какие папиросы куришь. Я ж в киоске видал, почем такие. Да и одеваешься до-рого. Машина у тебя опять же - Мерседес с черными окнами. – Михалыч произнес название немецкого автомобиля чисто по-россейски, употребив букву «е» во всех трех случаях.
- У меня Фольксваген всего лишь. К тому же старенький.
- Какая разница? Блестит как новенький. Каждый день уез-жаешь на нем куда-то в город. На работу, или куда… А хаты собственной у тебя нету, сымаешь ее на окраине и в развалю-хе какой-то, которую снесут не сегодня-завтра. Очки черные носишь.
- Ну и что? – пожал плечами Сергей. Не рассказывать же Михалычу о том, что произошло с ним полтора месяца назад по дороге в тайгу? Глаза до сих пор от яркого света болят.
- А вот… што, - передразнил Михалыч Сергея. - Не шпион ли ты случаем?
Сергей, внимательно посмотрев на Михалыча, понял, что дворник просто со скуки решил пошутить, в глазах у старика играли озорные чертики.
- Шпион, - тихо и доверительно ответил Сергей. – Только ты об этом, Михалыч, никому. Договорились?
- На пузырь дашь, не донесу.
Когда Сергей доставал бумажник, почувствовал спину - ее незащищенность - словно не было на нем не сорочки, ни кожа-ной куртки. Сейчас как вдарит меж лопаток! Сергей даже оп-ределил, почувствовал то место, куда войдет пуля – рядом с позвоночником, чуть левее.
Он вытащил из бумажника новенькую гладкую купюру, дос-тоинством в пятьдесят рублей. С улыбкой протянул ее двор-нику.
- Нормально?
- Нормально, - удовлетворенно хмыкнул тот, - даже на за-кусь будет. – Аккуратно сложил полтинник пополам и сунул в нагрудный кармашек. - …А то посидим у меня в каморке? Вы-пьем, покалякаем. Расскажешь, как оно там, в ЦРУ.
- Некогда, Михалыч, пора приступать к шпионской деятель-ности. Начальство ждет секретов.
- Понимаю…
В машине отлегло. Но ненадолго. Подъезжая к центральной площади, которая до сих пор носила имя вождя мирового про-летариата, Сергей снова испытал противное ощущение слеж-ки. Он попетлял по центральным улицам, улочкам и переулкам, посматривая в зеркало заднего вида. Машин было много, он проверил все, следующие за ним или шедшие параллельным курсом, пропуская вперед, неожиданно сворачивая, останавли-ваясь и снова трогаясь, наблюдал. Показалось? Скорей всего. Наверное, это из-за недомогания. Надо заехать в аптеку, ку-пить чего-нибудь, хоть аспирина…
Вы пытались заставить себя не думать о чем-то? Вот-вот! Ничего не получается. Если даже увлечешься на время какой-нибудь специ-ально придуманной мыслью, думаешь, обдумываешь ее какое-то вре-мя, пытаешься вытеснить нежелаемое, но через несколько минут мыс-ленно оглядываешься – опа! ты не думаешь ее, эту мысль, а давно уже там. Там, откуда хотел сбежать.
Постоянно ловлю себя на том, что думаю о Вике, о нашем с ней разрыве, который намечался, намечался, да и случился. Казалось бы – ну что об этом думать? Зачем корить себя и терзать напрасными воспоминаниями? Все в прошлом. Все сказано и решено, все говоре-но-переговорено, если можно так сказать о наших с Викой выяснениях отношений – мои монологи и ее молчание изредка прерываемое ко-роткими репликами. Собственно говоря, довольно емкими и убеди-тельными репликами. Против которых и возразить-то часто нечего.
Думаю.
И все-таки думаю. Порой кидаюсь в объятья первой подвернувшей-ся женщины, чтобы забыться там, не думать ни о чем. А потом размы-каю объятья, отодвигаюсь от своей нечаянной попутчицы и начинаю думать. Ухожу, потому что это не то, совсем не то. Не то, что мне нуж-но. Живу. И снова оглядываюсь по сторонам – в чьи бы объятья ки-нуться снова. Может, потому и баб у меня в последний месяц моего холостяцкого существования перебывало…, со счета сбился.
С Викой мы официально не разведены.
А вчера, только я положил трубку после разговора с Витей, раздал-ся звонок – Вика. Официальным тоном сообщила мне, когда и во сколько приехать в ЗАГС, нас разведут. Сегодня пятница, потом два выходных, а в понедельник развод. В понедельник я с первой, схожу на работу, а после смены… Вот так! Какая к чертям собачьим вече-ринка с таким настроением?
Нельзя! Что-то говорило Сергею, что возвращаться в свое временное жилище опасно. И еще что-то противное возникло внутри, что-то темное и тяжелое, мешающее дышать и дви-гаться. Что-то похожее на обреченность.
Ощущение, что кто-то незримый следует за ним по пятам, исчезло, как только он очутился в «бункере». В «бункере» все-гда было спокойно. Тихо и спокойно. Тут было мало людей и все были «своими». Своими, но чужими. Каждый занимался сво-им делом, друг с другом общались мало. И все-таки… все лица были знакомы. Сергей проглотил пару таблеток аспирина, и вроде бы стало лучше. Он почти успокоился и почти забыл о том, что ощущал утром. Но едва вышел из «бункера», закон-чив работу, как все его неясные страхи вернулись. Единствен-ное, что спасало от паники, мысль, что страхи вызваны сего-дняшним нездоровьем, Сергея опять зазнобило. Сев в автомо-биль, он раздумывал недолго – направился в сторону дома, но, доехав до входа в метро, оставил Фольксваген на парковке и спустился под землю.
С первых аккордов этой вечеринки в моей голове закрутились сло-ва известной каждому русскому человеку басни:
…я ваши именины!
Подайте шляпу и пальто.
Хозяйка – ****ь, пирог – говно,
котлеты вроде из конины…
Что касается хозяйки дома, Ядвиги Кутузовой, Витиной жены, все гости были прекрасно осведомлены о ее слабости на передок. Знал об этой нехорошей особенности своей супруги и Витя. Знал, но мирился, так как был зависим от тестя на все сто процентов. Витя был старшим лейтенантом российской армии и вскоре должен был получить капи-тана, а его тесть был генералом. Воевать в Чечне Витя не хотел со-вершенно, а капитаном, а затем майором и так далее быть хотел.
Было очень заметно, что все присутствующие на вечеринке мужики имели с Ядвигой..., скажем так – имели ее. Я не имел. Потому, что не хотел пачкать грязью наши с Витей отношения, основанные на воспо-минаниях о далеком и счастливом чистом детстве.
И что касается угощений, все соответствовало словам непристой-ной басни. Правда, вместо котлет были свиные антрекоты, сухие, к тому же с легкой тухлинкой. Замена котлет из конины на свиные от-бивные существа вопроса не меняла. Пирог был, и был он конкретным говном, с рисом и консервированной сайрой, в начинке мне попался черный перец горошком (две горошинки) и довольно приличный по размеру щербатый ошметок лаврового листа. Все спасал, как всегда, салат оливье. Его было много, а испортить его в принципе невозмож-но. Если конечно использовать при его приготовлении качественные ингредиенты. Хотя… Почти сразу я узнал, что оливье делала не Яда, его наготовила целый таз и принесла с собой соседка Лиза, смазливая бабенка примерно моих лет, которая сразу принялась строить мне глазки за столом (сидела напротив меня), а после первого же медляка перешла к конкретно-активным действиям.
На ощупь, впрочем, это было видно издалека даже близорукому, Лиза была мягкая и…, так и хочется сказать – пушистая.
- Вы такой серьезный. Вы всегда такой серьезный? Как вас звать? Вы давно знаете Кутузовых? Я вас здесь ни разу не видела. Я имела в виду - у Кутузовых. Вы знакомый Яды или Вити? Или друг семьи? Вам здесь скучно?
Я улыбнулся и, заглянув в откровенное Лизино декольте, спросил:
- На какой вопрос отвечать первым?
Лиза звонко засмеялась.
- У меня всегда так! Если мне человек понравился с первого взгля-да, мне сразу хочется узнать о нем все.
- Хорошо, отвечу на все твои вопросы. Только давай договоримся, будем говорить друг другу «ты».
- Договорились.
- Тогда – ответ на первый вопрос. Я не всегда серьезный, а порой бываю даже очень легкомысленным…
- Да? Многообещающе звучит.
- …Зовут меня Сергеем…
- А меня Лиза.
- Я помню, Ядвига называла тебя по имени.
- А, ну да. У тебя хорошая память, - похвалила она.
- Не жалуюсь.
- Тогда напомни - какой там у меня вопрос следующим был?
Я усмехнулся:
- Ты спрашивала, давно ли я знаком с Кутузовыми.
- И давно?
- Витю знаю с пеленок. С его супругой познакомился где-то с полго-да назад. За это время видел ее и бывал в этом доме только два раза. Не удивительно, что ты меня здесь не видела.
- И как тебе она?
- Ядвига? А никак. Она не в моем вкусе. Не люблю жгучих брюне-ток.
«А я? – читалось в голубых Лизиных глазах. – Я в твоем вкусе?».
- Джентльмены предпочитают блондинок, - шуткой ответил я на ее немой вопрос и добавил: - даже крашенных.
- А я натуральная, - без обиды возразила Лиза и посмотрела на ме-ня с сексуальным призывом, - я вся натуральная.
- Верю, - сказал я и напряг правую руку, лежащую на Лизиной та-лии, чуть сильнее прижав Лизу к себе.
- Тебе здесь скучно. – На этот раз Лиза не спрашивала, а утвер-ждала. – У меня есть предложение…
Прости меня, Вика! Вот они, очередные объятия. Зовут меня…
Я был еще недостаточно пьян, чтобы, презрев приличия и не дож-давшись десерта поддаться на провокационное предложение Лизы пойти к ней посмотреть на недавно сделанный евроремонт.
- Сходим, - пообещал я ей, со значением подмигнув, - обязательно сходим. Позже… - И подумал: «Не гони картину. Всему свое время, малышка. Обязательно я тебя трахну. Ты вроде бы в моем вкусе, да и накатило опять… Но пойдем мы к тебе только после того, когда физи-ческое состояние гостей позволит нам уйти легко и наше с тобой ис-чезновение останется незамеченным».
Конечно, никто бы не спросил: куда это вы, голубки намылились? И все же я опасался; в числе гостей совершенно неожиданно оказался тот, кто был некогда знаком с моей женой. То ли вместе они с ней в школе учились, то ли жили в детстве по соседству, я его видел на од-ной из Викиных юношеских фотографий. Не знаю, поддерживают ли они отношения сейчас, и знает ли он хоть что-то обо мне, но он пару раз взглянул на меня, мне показалось, странно как-то взглянул. И я решил не торопиться. А вдруг они встречаются? Нет, я не подозревал Вику в изменах, вдруг они просто случайно пересекутся и он расска-жет моей жене… бывшей жене (мы расстались с Викой месяц назад, и формально, вернее - морально - я был свободен в делах и помыслах сексуальных) о моем поведении на этой вечеринке? Вике было бы не-приятно. Она такая, я знаю. Поэтому я решил подождать, когда этот мой «знакомец» дойдет до нужной кондиции.
А к этому все и шло. Спиртного было навалом, а закусок, если не считать оливье, маловато. Гости надирались со страшной скоростью, и Лиза уже торжествовала победу и предвкушала удовольствие от со-вместного со мной «осмотра» ее евроотремонтированной спальни.
Лучше бы я тоже надрался и уснул прямо за столом, как это сделал кое-кто из гостей или на диванчике рядом со своим школьным това-рищем Витей Кучкиным, сменивший при женитьбе свою фамилию на фамилию жены. Впрочем, сменил он ее по вполне понятным причи-нам. Старший лейтенант Кутузов звучало намного красивее, чем старший лейтенант Кучкин. Впрочем, генерал Кутузов звучало еще лучше. То, что Витя станет генералом, не было сомнений. Фельдмар-шалом, а тем более генералиссимусом Кутузовым ему не быть, но ге-нералом… Если он конечно как-нибудь не взъерепенится, шибко огор-ченный очередной жениной интрижкой и не набьет ей и ее хахалю морды. Тогда все, тогда кранты и конец Витиной военной карьере.
Вначале я подозревал, что Витя не был так уж сильно пьян, а про-сто притворялся, делал вид, будто бы он не видит, как его супруга об-жимается в танце с каким-то рослым, тяжеловатым и усатым брюне-том и как тот что-то нежно шепчет ей на ушко. Но потом я понял, что это не притворство, и Витя пьян изрядно. Он изредка просыпался и, глядя мутным взором на соперника, невнятно выкрикивал:
- Плотный боец на левом фланге, выйти из строя! Два шага вперед! Шаго-о-ом, марш! …Отбой! – говорил он, убедившись, что потенци-альный любовник его жены не собирается выполнять эту команду, да-же не слышит ее, и Витя снова засыпал.
А ведь когда-то мой друг детства был самым остроумным парнем в классе. Его все девчонки любили. Поистине, армия творит чудеса!
Сергей никак не мог вспомнить – сегодня или завтра долж-на вернуться хозяйка квартиры? Решил рискнуть. В случае че-го, не выгонит. А выгонит, есть еще вариант. В конце концов, вернется домой. Может, это и не слежка ни какая! Просто не-здоровится. Или нервный срыв намечается. Надо завтра же покаяться психоаналитику. Психоаналитик в конторе хоро-ший. Правда, говорят, раньше служил в КГБ. Ну и что? Навер-няка многие сотрудники конторы оттуда прошлым.
Он поднялся на второй этаж, нажал кнопку звонка. За две-рью напротив крепко гуляли – звучала музыка, и раздавались глухие голоса, громкие взрывы хохота. Сергей ухмыльнулся, вспомнив приятное, и снова нажал кнопку. Подождав минуту, решил: значит, завтра приедет, сунул руку в карман за клю-чом, но открывать дверь не стал – снизу кто-то хлопнул подъездной дверью и стал подниматься, не воспользовавшись лифтом. Первым желанием Сергея было уйти. Но вот куда? Спуститься вниз или наоборот, подняться выше? Конечно, подняться. Если вошедший не вызвал лифт, значит живет где-то на нижних этажах. Встречаться с кем-либо лицом к ли-цу Сергей совершенно не хотел. Он уже намеревался шагнуть на ступеньку, как вдруг внезапный страх сковал его движения.
Все как во сне и будто не с ним.
Сергей стоит, словно чего-то ждет, а тот снизу поднима-ется. Вот уже видно его голову, это мужчина (Сергею почему-то все равно, как он выглядит), он ничего не говорит и смот-рит Сергею в глаза. Взгляд не предвещает ничего хорошего. Сергей боится этого взгляда, но не может отвести глаз, ему это не разрешено. Медленно, очень медленно подходит к нему этот человек. Он убийца, Сергей понимает это. Но ни убе-жать, ни оказать сопротивления нет желания. И сил нет, они парализованы. Убийца протягивает руку. Сергей знает, чего от него ждут, безропотно отдает ключ.
Мы с Лизой ушли потихоньку. Правда, десерта не дождались по причине его отсутствия.
Едва мы переступили порог Лизиной квартиры, она тут же прижа-лась ко мне, забыв о евроремонте. А я принюхался, слегка ее отстра-нив.
- Ты чего? – рассмеялась она. – Чего ты нюхаешь? Тут только мной пахнет, мужиков здесь нет. Тебе не нравится, как у меня в доме пах-нет? Наверное, еще лак на косяках не просох.
- К запаху лака я отношусь индифферентно, - заверил я Лизу. - Но здесь пахнет не только лаком. Здесь пахнет…
Пахло кровью и смертью. Этот запах я знал очень хорошо. Запом-нил его еще с предпоследнего курса медицинского института, когда посещение морга было для нас студентов обязательным.
Труп лежал посреди гостиной на толстом иранском ковре. Мне не пришлось долго определять, что это действительно труп. Хоть я и стоматолог, но все-таки медик.
- Этого человека звали «Евроремонт»? – спросил я у Лизы, с запо-зданием понимая, что шутка не получилась. Лиза, как я уже говорил, была блондинкой, белокожей блондинкой. От вида трупа она стала еще более белокожа.
- Я, я, я, я, - зациклилась она на последней букве алфавита.
- Ты хочешь сказать, что это ты его убила? – спросил я строго.
- Нет! – взвизгнула Лиза и стала мне вдруг неприятной. Трахать ее мне совершенно расхотелось. Вернее, сексуальный пыл угас во мне чуть раньше, сразу, как я унюхал в этой квартире запах смерти.
Я подошел к трупу и внимательно его осмотрел. Хороший труп, со-всем свеженький. Но реанимацию вызывать все-таки уже поздно. Из груди трупа, прямехонько из того местечка, под которым, практически у любого нормального человека находится сердце, торчала пластмас-совая рукоятка кухонного ножа. А может он не нормальный? Может это мутант с двумя сердцами? Или сердце у него одно, но справа? За-чем-то я потрогал сонную артерию, мысленно удивляясь собственной тупости. Тихо, как в динамике отключенного от сети радио, что и сле-довало ожидать. Трупу было слегка за тридцать. Мужская особь, имеющая при жизни приятную наружность, высокий рост (примерно метр девяносто, может, больше; во всяком случае, вытянутым он тя-нул на все два) и отличное телосложение. Такого убить было бы не-просто. Если бы даже убийца был силой и габаритами поболе убиен-ного и то, следы борьбы были бы. А тут ничего нет. Чистая, недавно отремонтированная гостиная, все аккуратно убрано и труп посредине.
Неподвижное тело с ножом в сердце и пятна бурой крови, впитав-шейся в ковер, совершенно не вписывались в интерьер.
Я снизу вверх посмотрел на Лизу.
- Знаешь его?
- Сергей… - Лиза округлившимися глазами смотрела на труп, прямо в незакрытые глаза. Я ладонью опустил покойнику веки, мне тоже бы-ло неприятно лицезреть мертвые глаза. Посмотрев на Лизу я поду-мал, что и ей бы не помешало глаза закрыть, уж больно они были вы-пучены, она вдруг показалась мне похожей на сову.
- Что Сергей? Я знаю, как меня зовут…
- Нет не ты. Его тоже звали Сергеем. Это…
- Говори, говори, - подбодрил я ее, - не стесняйся. Ты с ним была близка?
- Нет! – чуть не взвизгнула Лиза. - Он – Ядин любовник. Последний.
- Да нет, - задумчиво возразил я, - это вряд ли. Допускаю, что это Ядвига у него была последней. Хотя, тоже не факт.
На мертвеце была легкая кожаная куртка. Легкая, но все равно для такого жаркого августа, как нынешний не совсем подходящая одежда. В правом внутреннем кармане я нашел толстый бумажник из дорогой кожи. Странно. Почему в правом? Можно с уверенностью предполо-жить, что убитый – левша. Правшам удобнее доставать бумажник из левого кармана.
- Я имею в виду, что в последнее время Яда с ним встречалась, - сказала Лиза.
- А у тебя он что делал? – поинтересовался я, взвешивая бумажник в руке.
- Его здесь не было, когда я пошла к Кутузовым.
- Предположим. Но теперь он тут. И уходить, насколько я понимаю, не собирается.
Я хотел исследовать содержимое бумажника, как вдруг в Лизину дверь позвонили.
- Опа! – сказал я, машинально сунув бумажник себе в карман пид-жака. – Милиция, не иначе. Обычно так и бывает. Когда она нужна, чтобы предотвратить преступление, ее нет. А как только оно случится – опа! – Я закончил предложение так же, как его начал.
Глазок был качественный и дорогой, с широкоугольной разверткой. За дверью стоял человек, совершенно не похожий на милиционера, скорее он был похож на того, кого милиционер должен ловить ежечас-но и с особым усердием в силу возложенных на него обязанностей. Впрочем, возможно я идеализировал милицию. Такие неприятные ти-пы попадались и среди сотрудников МВД. Мужику за дверью было лет сорок. Узкий лоб, спрятавшиеся под нависшими бровями, маленькие глазки и неровный шрам на левой щеке. Не лысый, но светловолос и так коротко подстрижен, что издали можно принять за лысого. Мужик скучающе оглядывался по сторонам, но его скука показалась мне из-лишне напускной. Я поманил Лизу к двери, приложил палец к губам и кивнул на глазок. Она посмотрела на того, кто стоял на лестничной площадке и, повернувшись ко мне, скорчила гримасу непонимания, отрицательно и энергично помотала головой и в дополнение ко всему пожала плечами. Я взял Лизу за плечи и, осторожно ступая, отвел ее от двери.
- Понятия не имею, кто это, - шепотом сообщила она.
- Тогда не стоит открывать. Впрочем, открывать не стоит в любом случае. Пока мы не решили, что будем делать дальше.
- А что мы будем делать дальше?
Раздался еще один звонок, длинный. Я снова шагнул к двери и прильнул к глазку. Скуки на лице неизвестного визитера уже не было. Он замер, прислушиваясь, потом воровато огляделся и расстегнул молнию на жилетке. Я увидел гирлянду отмычек на его животе и еще кое-что. Это кое-что было, как две капли воды похоже на рифленую рукоятку пистолета, выглядывающую из желтой кобуры под мышкой. Скорей всего, это и был пистолет. Почему-то я опять подумал, что этот человек не милиционер. В два прыжка я оказался рядом с Лизой.
- Балкон есть?
- Лоджия.
Этаж второй, это я знал. Хорошо, не десятый! Под окнами газон с цветами, прыгать будет мягко.
- В гостиной? Пошли.
Лиза обошла труп Ядиного любовника, а я его перешагнул через ноги. Все равно, больше уже не вырастет. Я слышал, что незнакомый визитер аккуратно и почти неслышно ковыряется в замке.
- Зачем тебе лоджия? – Лиза открыла дверь, и сразу пахнуло ноч-ной свежестью.
- Прыгать с нее будем. Ты спрашивала, что делать, отвечаю.
- Высоко же.
- У тебя по физкультуре в школе что было? – спросил я, но дожи-даться Лизиного ответа не стал, вытолкнул ее на лоджию, которая оказалась не застекленной. Так, отметил я, евроремонт до конца не доведен, оно и к лучшему. Перевалив свое тело через бетонное огра-ждение лоджии, и отметив про себя, что Лизе повезло, что она в джинсах, сказал: – Я первый, ты за мной. Не бойся, поймаю.
И спрыгнул сам, угодив в клумбу с астрами. С трудом удержался на ногах, сам от себя подобного спортивного достижения не ожидал. Уве-ренности, что поймаю Лизу, не было ни какой, но я подумал, что ей этого знать совершенно не обязательно.
- Прыгай, поймаю, - повторил я абсолютно спокойным тоном, и Лиза с тихим «Ой, мамочка!» прыгнула.
Прыгнула, а я поймал. Как и обещал. Но все-таки мы оба упали на влажную землю, смяв десятка два астр. Я быстро поднялся и потянул свою спутницу за собой. Мы забежали за какое-то треугольное кир-пичное строение, видимо это был вход в овощехранилище; я забежал весь, кроме части головы, в которой у меня находились глаза, и по-вернул эту часть в сторону Лизиной лоджии. На втором этаже в свет-лом пятне окна гостиной появилась фигура незнакомца. Я даже заме-тил в его руке пистолет. Пистолет был похож на палку сырокопченой колбасы, длинный, наверное, с глушителем. Незнакомец стоял непод-вижно. Прислушивался, дуло пистолета держал кверху. Потом мет-нулся в сторону, и гостиная стала темной. Почти тотчас он снова вы-шел на лоджию, а я спрятался. Минуты три мы стояли с Лизой, не ды-ша. Слышно ничего не было. Ни шороха.
И вдруг тишина разорвалась грохотом выстрелов.
Глава 2.
Борис Николаевич Донских, заместитель директора Фонда развития современных технологий и поддержки молодых ученых России, а по-простому, то есть так, как привыкли называть это учреждение все его сотрудники - Института Будущего - сидел в кресле, откинувшись на спинку и положив ногу на ногу. Несмотря на вальяжную позу, чувство-валось, что он сильно взволнован. Это можно было понять по напря-женному взгляду, и нервной дроби, выбиваемой его ухоженными длинными пальцами по подлокотникам кресла. Даже брыли Бориса Николаевича словно втянулись, стали менее заметными. Его собе-седник, директор Фонда Пухликов Станислав Аркадьевич был взвол-нован не меньше. Пухликова в институте называли Пухлым, за глаза, конечно, но это всего лишь был намек на фамилию. Напротив, дирек-тор Института Будущего был худ, пожалуй, даже костляв.
Он массировал натертую очками переносицу и, закрыв глаза, слу-шал доклад своего заместителя.
- Датчики браслета передали о прекращении жизненных функций Старателя в двадцать два часа пятьдесят четыре минуты, - доклады-вал Борис Николаевич. - Как только было установлено местонахожде-ние трупа, я сразу же отправил туда Мойдодыра.
- Одного?
Пухликов взял в руки очки в толстой роговой оправе, лежащие пе-ред ним на просторной и совершенно пустой, если не считать теле-фонной трубки и ноутбука, столешнице массивного стола из мореного дуба, плотно надел очки на покрасневшую от массажа переносицу, прижав еще и указательным пальцем перемычку, и строго посмотрел в глаза докладчику через толстые линзы. Борису Николаевичу стало неуютно под строгим начальственным взглядом, он даже дернулся в кресле в стремлении сменить позу.
- Одного, - тихо ответил Донских, так и не сменив позу, только уве-личив темп барабанной дроби. - Мойдодыр всегда работает один, вы же знаете, шеф.
- Это я знаю, но Старатель-то... Убит не просто наш человек, кто-то неизвестный по совершенно непонятной причине грохнул парня, на которого мы с тобой, Боря возлагали особые надежды… Слушай, пе-рестань мне тут похоронный марш пальцами исполнять… Старатель конечно должен был умереть, но только после того, как сделает свою работу. А работа не сделана. Более того, она еще даже не начата. Срывается третья экспедиция, а ты отправляешь на место гибели Старателя чистильщика и даже не думаешь об организации рассле-дования. Вывезти труп и дело в шляпе! Так что ли?
- Но, шеф…
- Что? Не понял! Неужели у тебя есть что возразить?
- Расследование я начал, а то, что Старатель убит, я же не знал.
- Подумал, что техника подвела? Такой техники нет ни у кого, даже в ФСБ.
- Я просто подумал, что Старатель сам…
- Просто? Сам? Подумал? А что - сам? Сам умер? От сердечной недостаточности? От цирроза печени?.. Что-то я засомневался, Борис – нужен ли мне такой помощник, который не знает своих сотрудников. Старатель – человек закаленный, у него за плечами более двадцати экспедиций. Почти не пьет, курит мало. Да у Старателя здоровье, как у боевого слона. Как у жеребца. Было. Ты что, Боря? Ты же сам на него досье собирал.
- Я подумал, может несчастный случай…
- Все! Хватит! Заткнись, Борис! Надоело! Глупости твои слушать надоело. Несчастный случай! Несчастный…, да. Третья экспедиция сорвана! А если вспомнить о том, что до Старателя произошло, так четвертый уже прокол!
Донских сухо сглотнул, словно без запивки проглотил горькую пи-люлю. Вспоминать о событиях более чем годичной давности не хоте-лось, он за тот прокол получил по полной программе. До сих пор Бо-рис Николаевич не может выкинуть из головы этого… козла, оказав-шегося таким прытким и непредсказуемым… козлом. Одурачить его, прожженного волчару! От Мойдодыра уйти! И исчезнуть…
- Меня наши политики уже достали, - продолжал долбить Пухлый. - Торопят…, а тут… Тут что-то не так, тут… Тут задуматься надо, землю надо рыть! Кто, что, почему?
- Шеф, ну вы же знаете о причинах, из-за которых не состоялись первые две экспедиции. Кто бы мог подумать?..
- Ты! Ты должен был подумать! Это для них, - Пухликов махнул ру-кой куда-то в стенку, - для наших гениев – ты зам директора по нау-ке… Или ты, Борис Николаевич настолько вжился в роль, что забыл о своих прямых обязанностях? Гении и без тебя с наукой неплохо раз-бираются, а вот, что касается нашей с тобой безопасности и ответст-венности перед… - Станислав Аркадьевич ткнул пальцем в потолок и выразительно посмотрел на своего подчиненного. Продолжать не стал – и так все понятно.
- Шеф, - Борис Николаевич понуро опустил голову и брыли снова стали заметны, - Моя недоработка. Признаю.
Пухликов вздохнул:
- Ладно, Боря, погорячился я. Это и моя недоработка тоже. Погоря-чился, да… Понимаю, что трудно было прогнозировать подобное раз-витие событий.
- Ну да, - воодушевился Борис Николаевич. – Природа сошла с ума! Ей богу, с ума сошла. Что прошлым летом было, когда я Старателя завербовал? Катаклизм! Сначала холода, потом все дождями залило, хоть драгу в район изысканий снаряжай. Решили на осень отложить, но и к осени суше там не стало. Жаль, что весной экспедицию не от-правили, так это не в моей власти было, вы, Станислав Аркадьевич сами распорядились ее на лето перенести.
- Финансовые проблемы, - хмуро буркнул Пухликов. - Деньги, - он снова кивнул на потолок, - зависли, а те, чем мы располагали, по их же собственному, - в третий раз кивнул на потолок, - распоряжению мы бросили на другую тему.
- Ну вот! - еще больше воодушевился Борис Николаевич и вдруг за-говорщицки понизил голос: - А что если вся эта байда, - он, так же как и Станислав Аркадьевич, указал глазами на потолок, - оттуда и идет?
- Да ну, Боря, - покачал головой шеф, - это ты глупость сморозил. Зачем им?.. Хотя… - он задумался, полузакрыв глаза и заговорил ти-хо, размышляя вслух, сам с собой разговаривал: - Если принять во внимание сегодняшнее сообщение… Нет, не может быть. Меня заве-рили, что вопрос решен, и район строительства перенесен на три сот-ни километров восточней. Кроме того, эта нелепица с обстрелом про-изошла в июне… Тогда вопрос о РЛС еще не обсуждался, даже среди особо приближенных, только вызревал в президентской головушке. Молодец все-таки наш президент. Долго думает, решает быстро… Правильно говорят, семь раз отмерь, один отрежь. И режь быстро и уверенно. Но те, что рядом с ним, с президентом нашим, те тоже не дураки, умеют и думать и решения принимать… быстро и уверенно… Нет, не может быть. Не должно быть… А сообщение прислали на вся-кий случай, для информации…
«Какое такое сообщение? - думал Донских, глядя на задумчиво бормочущего Пухликова. - Наверное, оно совсем недавно поступило, иначе, шеф со мной обязательно поделился бы новой информацией».
Станислав Аркадьевич резко мотнул головой, сбрасывая возник-шие подозрения.
– Нет. Не думаю, что наверху какая-то возня затевается. Там все чисто и по-другому быть не может. В сдаче этого кусочка Новоахтан-говского района заинтересованы практически все. Да не практически, а все. Богом забытый уголок – чего о нем жалеть? Тем более, истори-чески – не наш, не российский.
- Курилы тоже вроде как не нашими когда-то были, - вставил Дон-ских.
- С Курилами ситуация иная. Разговоры давно идут, пресса орет во все рупоры – не отдадим ни пяди родной земли. Нет, Боря, подобная авантюра с островами не пройдет. А по Новоахтанговскому району, вернее, по его ма-а-а-ленькому кусочку, никакого шума не будет. Тихо-мирно столбики пограничные на несколько десятков километров пере-несут, да и вся недолга. Никто и не заметит. А вот за сколько его про-дать, эту информацию от нас с тобой ждут. И дождаться не могут… Давай-ка, Борис, закурим.
Борис Николаевич с готовностью протянул шефу раскрытую пачку «Парламента», зная, что тот не курит постоянно, только в особо на-пряженных ситуациях (а сейчас именно такая и образовывалась), а потому и сигарет ни в карманах, ни в столе не держит.
- Нет, Боря, - продолжил Пухликов, закурив, - искать причину этой, как ты ее называешь – байды - надо в другом месте. Думаю, что в ию-не мы столкнулись с конкурентами. Или с кем-то другим.
- Там учения проходили, Станислав Аркадьевич, - возразил Дон-ских, - самые обыкновенные воинские учения.
- Ага, учения, - с иронией в голосе отозвался Пухликов, - самые обыкновенные учения с применением настоящих боеприпасов. Наши три экспедиционных уазика были обстреляны из гранатометов. Пря-мой наводкой.
- Ну и что? – не соглашался Донских. – При проведении воинских учений часто применяются боевые снаряды. Для наглядного, так ска-зать, примера, чтобы бойцы воочию увидели, как оно на самом деле бывает. Кстати, руководство воинской части, проводившей стрельбы, подтвердило сей факт. А наша экспедиция там совершенно случайно оказалась. Вернее…
- Вот именно – вернее! Уазики шли в заданном направлении и в со-гласованное время. Не по коридору какому-то, они вообще в стороне шли. В другой стороне.
Борис Николаевич пожал плечами:
- Бардак. В армии всегда бардак. Бабахнули не в ту сторону. Тот, кто напутал, офицерик этот, командир взвода гранатометчиков, уже наказан. Вернее, будет наказан. Он пока в психушке прохлаждается, но, думаю, психиатрическая экспертиза подтвердит его вменяемость, и впаяют ему – мало не покажется. Военным это происшествие уда-лось на себя перетянуть, вот и тянут… Случайность, шеф. Случай-ность и бардак. Такое в армии сплошь и рядом.
- Случайность, - как эхо повторил Станислав Аркадьевич. - Прямой наводкой, - снова повторил он. - Не верю я в эти случайности.
- Но тогда ведь поверили.
- Тогда поверил, - согласился Пухликов. – Теперь понимаю, что ошибся. Потому и говорю, что это наша общая с тобой недоработка. Надо было нам сразу… по горячим следам.
- Я тогда по горячим следам все проверил. Выяснил…
- Надо еще раз проверить, - перебил Бориса Николаевича Пухли-ков. – Надо еще раз все проверить и во всем досконально разобрать-ся. Я чувствую – след там.
- Будет сделано, шеф! Я все проверю. Пошлю к офицерику в пси-хушку человечка. Он с ним еще раз пообщается, может, и узнает чего нового. Можно и с солдатами того взвода побеседовать. Но солдаты что – они приказ выполняли. Трое из того взвода уже на дембель ука-тили. Вернее, комиссовали их. Одного перевели куда-то. Их, конечно, можно найти, но зачем? Нет, если надо…
- Кого пошлешь? – перебил зама Пухликов.
- Мента. Ему проще и в психушку и в воинскую часть пролезть. У него полномочия. Неважно, что дело военная прокуратура ведет, все равно ему будет проще договориться.
- Мента? А не лучше ли Мойдодыра отправить? Мойдодыр человек проверенный, наш со всеми потрохами. А мент…, ты не рискуешь, Бо-рис?
- Не-а, - мотнул головой Борис Николаевич. – Мент тоже человек проверенный. Я его не первый год знаю. Он совершенно не идейный товарищ. Ему по барабану дела нашего Фонда. Мои задания для него так – подработка на стороне. Профессионал хороший, и не идеалист, в идею и справедливость уже давно верить перестал. Разнюхал, до-ложил, бабки получил и дальше своих бандюков ловит, ненужных во-просов не задает. Ну и что, что человек он левый? Зато намного де-шевле нам обходится. И работу сделает качественней любого Мойдо-дыра. Мойдодыр – он всего лишь чистильщик. У него мозгов… - Дон-ских самому себе показал кукиш, внимательно его осмотрел и резю-мировал: - кот наплакал.
- И все-таки, я против. Давай-ка сам лично сгоняй. Заодно жирок растрясешь. Тебе же польза будет.
- Как скажете, шеф! – бодро согласился Борис Николаевич, тща-тельно скрыв свое недовольство.
– Вернемся к текущим событиям, - продолжил Станислав Аркадье-вич. - Как себя вел Старатель сегодня? В течение дня и до момента смерти. Что-нибудь подозрительное заметил?
- Ему нездоровилось сегодня. Принимал аспирин, кофе пил… много кофе. А утром, перед работой…, в общем, странно немного…
- Ну? Что?
- Я просмотрел запись его утренних передвижений. Старатель се-годня на работу не прямиком ехал, как обычно, он по городу колесил, даже опоздал на двадцать минут. Вернее, на пять, он всегда за пятна-дцать минут до начала рабочего дня приезжает…, приезжал.
- Что значит – колесил?
- Странные какие-то маневры совершал. Хаотические.
- Хаотические?
- Сворачивал куда-то в сторону, потом круг делал и снова на преж-ний маршрут возвращался. В одном месте даже двойную сплошную пересек.
- И ты не обратил на это внимания? Так петляют, когда проверяют-ся, когда от слежки уходят. На хрена нам вся эта техника, если мы не контролируем передвижения своих сотрудников?!
- Старатель прошел все тесты и проверки, - возразил Борис Нико-лаевич. - Обычно после прохождения вступительных процедур и по истечению испытательного срока мы перестаем контролировать пере-движения сотрудников в режиме реального времени. Вы же знаете, шеф. Тем более, Старатель у нас почти старожил, больше года в Ин-ституте трудится.
- Безрезультатно трудится, - вставил Станислав Аркадьевич.
Борис Николаевич, с достоинством проглотив очередную горькую пилюлю, продолжил:
- А записи мы проверяем потом, когда время есть.
- Короче говоря, не проверяете. У тебя же всегда цейтнот.
- Цейткапут, - еле слышно пробормотал Донских, но Пухликов рас-слышал, разозлился.
- Я тебя точно выгоню, Борис! Шутит он… Нет, лучше Мойдодыру команду дам, и тогда тебе точно цейткапут будет. Мойдодыр, он же парень простой, у него мозгов – во! – Пухликов, скопировав недавний жест Донских сложил пальцы в кукиш, но более сухой и острый, и не сам на него посмотрел, а выставил в лицо заму. - Ему все равно кого зачищать. За деньги он и отца родного грохнул бы, будь он жив.
- Шеф! Мы проверяем, честно.
- Пошутил. Насчет Мойдодыра. Не отдам я тебя Мойдодыру, сам убью. – Борис Николаевич понял, что шеф немного оттаял. - …Так, что еще? Как Старатель вел себя весь прошедший день в Институте? Что делал? Чем занимался?
- Как обычно. Работал над списком оборудования для экспедиции, над маршрутом, карты просматривал, встречался с новыми членами запланированной экспедиции.
- Все коту под хвост, – пробурчал шеф, - все заново...
- Что?
- Все! Все заново! Теперь нам что – нового старателя искать?
– Вообще-то, найти безработного геологоразведчика не проблема, их в России как собак нерезаных. Но я думаю, что проблема заключа-ется в другом…
- Вот именно. Иногда ты правильно думаешь, Боря. Что делал Ста-ратель в той квартире?
- Вот. – Донских извлек из-за спины черную кожаную папку и разло-жил перед Пухликовым веером несколько фотографий.
- Что это?
- Фотографии с места гибели Старателя. Мойдодыр на мобильник снимал. А это не Мойдодыр, это…
- А это что за баба? – нетерпеливо перебил заместителя Пухликов.
- Любовница Старателя, Ядвигой зовут. Симпатичная бабенка, ме-жду прочим.
- Вижу, что не дурнушка. Но в глазах слишком много порока.
- Наш геолог за годы безденежья привык к женщинам легкого пове-дения. Привычка – вторая натура.
Пухликов хмыкнул и выразительно взглянул на Донских, требуя вернуться к главной теме.
- Квартира Ядвиги напротив той, где убили Старателя. После рабо-ты Старатель поехал к любовнице, но у нее были гости, и он решил переждать в квартире соседки.
- Соседки? А что, наш Старатель и соседку того?..
- Про это не знаю. – Борис Николаевич пожал плечами. – Но не суть… Соседки не было дома. Она куда-то выезжала, кажется, куда-то в Европу.
- А как Старатель туда попал? Ну, к соседке. У него что, были ключи от этой квартиры?
- Да. Они там встречались с Ядвигой иногда. Чаще всего наш гео-лог к себе девушку возил, но иногда…
- А почему не у нее дома?
- Ядвига Кутузова – замужняя женщина. Муж – офицер российской армии, старший лейтенант. Служит…
- Стоп! Кутузова? А муж военный? Старший лейтенант?.. А генерал Кутузов – он имеет какое-то отношение к этой семейке?
- Генерал Кутузов? – искренне удивился Донских осведомленно-стью шефа о неком генерале, служащем на периферии, о котором он и сам-то узнал совсем недавно. Подумаешь – какой-то генералишка! Если бы не увлечение Старателя, так и не знал бы. - Самое прямое, Станислав Аркадьевич. Генерал Кутузов – отец Ядвиги. Если, конечно, в наших краях нет двух генералов Кутузовых.
- Не думаю. Таких совпадений, таких случайных совпадений… Вот тебе Борис и еще одна случайность! Причем, кажется мне, что это две совершенно разные… случайности.
- Вы о чем, шеф?
- Пару часов назад я получил сообщение. Наш любимый президент дал задание построить новую радиолокационную станцию типа Га-байлинской. В наших краях. Сначала рассматривался вариант строи-тельства в том самом месте. Да, да, в том самом месте, которое нас интересует. Но ребята подсуетились и район предполагаемого строи-тельства был перенесен. Будут строить, если вообще будут, в трех-стах километрах восточней. Меня заверили, что начало строительства РЛС попытаются максимально оттянуть. Если удастся, то до момента выбора нового президента, а там – может, и вообще вопрос сам собой закроется. Но мы, по настойчивым требованиям наших высокопостав-ленных негласных учредителей должны ускорить решение по Новоах-танговскому району. Вот так Боря. А знаешь, кому президент поручил возглавить вновь созданную комиссию по Новоахтанговской РЛС?
- Генералу Кутузову, - догадался Борис Николаевич.
- Ему. Вот тебе и случайность. Так что отправляй к этому психу своего мента, тебе здесь работы невпроворот будет.
Глава 3.
- Ой! Там…
- Не бойся, это Гоша Ёриков.
- Какой Гоша?! Сережа, у тебя там скелет!
- Ну да, скелет. Можно подумать, в твоем шкафу нет ни одного ске-лета. У тебя даже посреди комнаты трупы валяются. А мой скелет ти-хо и мирно стоит в углу и никому не мешает. Это Гоша. Он – вешалка. Обычно на Гоше мои пальто и шляпа. Но пальто я месяц назад сдал в химчистку, давно пора забрать, а шляпу этой весной сдуло с моей го-ловы в реку. Вылавливать ее я не стал. Ничего, новую куплю осенью, - беспечно отмахнулся я и, закурив наконец-то (сигареты у меня лежали по всему дому, эта пачка вместе с зажигалкой лежали на полочке зер-кала в прихожей), пошел на кухню заваривать кофе. Крикнул оттуда: - Да не бойся ты! Гоша не настоящий скелет – бутафория. Учебное по-собие. Он даже не из костей, из пластмассы сделан.
Сигарета показалась мне чрезвычайно вкусной, а аромат кофе – лучшим из запахов. После того, как мы присоединились к шумной ком-пании, проходящей мимо Лизиного дома…, и дома Вити Кутузова ес-тественно, и вместе с ними, веселыми и пьяными, бабахающими пе-тардами, дошли до проспекта, а на проспекте остановили частника и поехали ко мне, единственной моей мыслью, когда я открывал дверь своей съемной однокомнатной квартиры, была мысль о свежесварен-ном кофе. И о сигаретах. Я забыл сигареты у Вити на праздничном столе, точнее на подоконнике.
Когда я с двумя чашками кофе вернулся с кухни, Лиза развлекалась тем, что оттягивала Гошину челюсть и отпускала ее, вслушиваясь в звонкий «клац!». Развлечение неплохое, особенно для тех, кто с Го-шей еще не познакомился по-настоящему.
- Пальчик не суй, откусит, - предупредил я ее. - Пружина тугая.
На самом деле я больше беспокоился о Гошиных фаянсовых зубах, нежели о Лизиных пальчиках.
- А зачем тебе скелет? – задала она глупый вопрос. На такой во-прос даже отвечать не хочется. Зачем человеку вешалка?
Но я ответил:
- С Гошей мне не так одиноко. Он скрашивает мой досуг.
- Ты все время шутишь, - обиделась она.
- Ты не права, Лизавета. Все время шутит Петросян. Работа его обязывает шутить. А я не юморист, я врач. К тому же одинокий. Так что, сказанное – чистая правда.
- Держать в доме скелет?… Бр-р-р, не понимаю!
- Может быть, профессия повлияла на интерьер моего жилища. Ну, если уж совсем честно, Гоша мне в наследство от доцента Липко дос-тался.
- Он умер?
- Кто? Гоша? Я же тебе сказал: Гоша пластмассовый.
- Я про доцента спросила?
- А-а-а… Нет, не умер. Отбыл в Данию на постоянное место жи-тельства и высокооплачиваемой работы. А Гоша Ёриков достался мне. Не брать же его доценту с собой в Данию? Там свои Ёрики есть.
- А он, этот Липко, он твой родственник?
- Что-то в этом роде, - ответил я уклончиво, не желая углубляться в подробности наших взаимоотношений с Танюшей Липко. Сказал жест-ко: - Хватит вопросов. Их есть у меня предостаточно. На-ка, кофейку хлебни и сядь на кровать; кресла и пуфики для моих восемнадцати квадратов – непозволительная роскошь. – Сам я уселся на две стопки книг, которые венчал толстенный фолиант анатомического атласа.
Лиза послушно присела на мой видавший виды и доставшийся от хозяев квартиры двуспальный траходром и отхлебнула из чашки. По-хлопала рукой по пружинам.
- А кровать у тебя ничего, широкая. Тебе на ней, наверное, одино-ко?
Мне показалось, что Лиза пришла в себя совершенно, в отличие от меня (довольно странно!) и думает явно о чем-то постороннем.
- Не о том думаешь, - охладил я Лизин пыл. – Я спрашиваю, ты от-вечаешь. Все понятно? Кто есть этот Сергей?
- Я же говорила. Он…
- Ставлю вопрос иначе. Фамилия, адрес, род занятий?
Лиза удивленно на меня взглянула и пожала плечами.
- То есть, ты хочешь сказать, что ничего о нем не знаешь?
- Только имя.
- Понятно, - сказал я, хотя ничего понятного не было. - Вопрос но-мер два. Как убитый оказался в твоей квартире?
- Понимаешь…, - начала она. – М-м-м… у тебя выпить есть что-нибудь?
Я вздохнул и пошел на кухню. Там у меня в холодильнике стояла и переохлаждалась на нижней полке початая бутылка «Абсолюта», по-даренная мне во вторник одним благодарным пациентом. Из закуски у меня имелся крабовый салат, он был в полиэтиленовом контейнере, но лежал, хоть и в холодильнике уже давно, наверняка прокис. Я вспомнил о яблоке, но тут же забыл, потому что на пороге кухни воз-никла Лиза в нижнем белье и с моей рубашкой на сгибе локтя. На но-гах были мои любимые клетчатые тапочки. На правом тапке кое-где разошелся шов и проглядывал желтый поролон, но все равно – я их любил.
- Я душ приму, – просто сказала она.
Я критически осмотрел ее с ног до головы, удовлетворенно кивнул головой, отметив про себя, что пропорции ее тела мне нравятся. Не девяносто-шестьдесят девяносто, и - слава богу! Хотя, какая мне раз-ница? Не до секса мне сейчас. Заметив, что Лиза истолковала мой ки-вок неверно, приняла его за согласие, жестко сказал:
- Одевайся. Горячей воды все равно нет. Позже вскипячу чайник, - добавил чуть мягче. - А пока давай-ка, дуй одеваться, и подумаем, как решать твои проблемы.
Лиза фыркнула и вернулась в комнату одеваться, а я снова поду-мал о яблоке. Вспомнил – нет яблока, я его сегодня утром схрумкал, собираясь на работу. Достал из морозилки лед, плеснул ледяной вод-ки в два бокала на два пальца, еще более понизил температуру бла-городного напитка, бросив туда по два кубика льда (эта парность меня слегка позабавила) и позвал Лизу. На моей кухне было две табуретки.
- Итак, - сказал я, когда мы выпили, - повторяю вопрос: как этот Се-режа оказался в твоей квартире?
- Наверное, пришел, когда мы с тобой были у Кутузовых, - как само собой разумеющееся сообщила мне Лиза, пожав плечами.
- У него что, ключ есть?
Лиза кивнула головой. Потом помотала ею и снова пожала плечи-ками.
- Да… Нет… Не знаю… Откуда у него ключ? Я ему ключа не дава-ла. …Но как-то же он открыл дверь?
- Действительно.
- Наверное, Яда ему ключи дала. У нее есть комплект. Я часто уез-жаю, то в Европу, то еще куда. Вот и вчера только прилетела. …Я на десять дней в Берлин летала.
- Зачем?
- На ярмарку какую-то. Октоберфест, что ли?
- Октоберфест в октябре, - машинально поправил я Лизу. – Я спро-сил, почему у Ядвиги хранятся ключи от своей квартиры?
- Как это почему? А если кто заберется? Воры? Сигнализация сра-ботает, менты приедут…
- Ну и что? У ментов дубликат имеется.
- Ну, так…
- Темнишь, подруга!
- Яда попросила. На всякий случай, сказала.
- А-а-а, - догадался я, - на случай, когда Витя дома и отдыхает от службы отечеству. И ты ей позволила встречаться с мужиками в своей собственной квартире. Чтобы далеко не ходить. Женская солидар-ность, так сказать. Понимаю.
- А вы так не делаете? – с вызовом в голосе спросила Лиза, - мужи-ки?
Я вынужден был согласиться.
- Понимаю, - повторил я задумчиво и налил себе водки на все три пальца, забыв о Лизе, выпил.
А, собственно говоря, что я понимаю? Что мне понятно? Понятно лишь то, что Ядин любовник, теперь уже бывший, проник в Лизину квартиру самым обычным способом – открыв дверь ключом, который дала ему Яда. И никакой мистики. Во всяком случае, мой тезка туда пришел еще, не будучи приведением. Впрочем, и трупом он был впол-не осязаем. Или его туда принесли уже мертвым? Нет, не похоже, в этом случае крови бы было значительно меньше. Сергея прирезали на месте. Кто прирезал? За что? Так, оставим пока «за что?», подума-ем над тем, «кто» его мог убить.
Ядвига? Возможно. Даже очень возможно, если учесть, что убитый не оказывал сопротивления, раскрыл, так сказать, свое сердце жен-щине, которой доверял.
Витя? Более чем возможно, мотив долго искать не надо. Ответ на вопрос «за что?» находится на поверхности. Правда, следы борьбы остались бы, но это уже детали несущественные – перевернутые сту-лья можно поднять и поставить на место, сдернутую скатерть попра-вить и т.д.
Но и Витя, и его неверная супружница все время были на виду. Сначала сидели за столом, и Ядвига отлучалась только на кухню. По-том стали танцевать, и она намертво приклеилась к плотному брюне-ту. Витя? Я напрягся и вспомнил. Витя выходил из комнаты несколько раз, кажется, три раза. Я думал, что он ходил блевать, я даже слышал утробные звуки из двери в прихожую. Но в том, что Витя каждый свой выход сопровождал арией «Рыгалетто», я поклясться не мог. Неужели Витя его грохнул? Убитый не был слабаком. А Витя?
Я вспомнил нашу первую встречу после долгой разлуки. Тогда в кафешке я обратил внимание на Витины руки – они были красные с мороза (перчатки у Вити торчали из кармана его военной куртки). И еще, они были большими, в них ощущалась сила. Я хирург-стоматолог, и подумал тогда: мне бы такие клешни, как у Вити, удалял бы зубы у пациентов без щипцов и элеватора, пальцами.
Еще в школе Витя отличался своей силой. Он был очень несклад-ным – узкие плечи, немножко сутул, но силы ему было не занимать. Помню, в десятом классе нас затопило из кабинета химии и потекло прямо на пианино, мы тогда в классе пения занимались алгеброй, ка-бинет математики на ремонте был. Вообще полшколы на ремонте на-ходилось после пожара. А после пожара, как правило, трубы начинают течь. Капало, а точнее, лилось, прямо в открытую крышку, на клавиши. Ничего бы с этим расстроенным и пошарпаным музыкальном инстру-ментом не произошло, хуже, чем был, не стал бы, но… Витя первым подбежал к пианино и отодвинул его в сторону, сначала один край, по-том другой.
В школьные годы Витя вольной борьбой занимался. Я ленился в секцию ходить, а он ходил, даже на соревнования куда-то ездил. Но только в самом начале, потом перестал, не хотел Витя свою жизнь по-свящать спорту и потому не гнался за спортивными наградами и зва-ниями. Я спросил его как-то, зачем, мол, тебе эта борьба, если спорт-сменом ты быть не хочешь? Он ответил – так, для себя.
И еще один факт проявления Витиной силы я запомнил на всю жизнь. Именно благодаря Витиной силе, я теперь жив.
Нам было по двенадцать. В южной окраине Курносовска, нашего маленького городка был песчаный карьер. Там работали экскавато-ры и бульдозеры. Песок увозили на БЕЛАЗах на стройки. По выход-ным работы не велись, и мы, все пацаны, там играли. Во все, что при-ходило в голову. В тот раз мы с Витей играли в золотоискателей. Ко-роче говоря, рыли шурф, искали жилу. Неожиданно на нас сверху съехал пласт песка. Витя отпрыгнул, а я оказался погребенным, толь-ко макушка головы наружу. Меня сдавило со всех сторон, дышать ста-ло трудно. Я испугался. Да, испугался, любой бы испугался, будь ему двенадцать лет и перекрой ему кислород.
- Откапывай меня быстрее, - взмолился я, вытаращив глаза и от-плевываясь песком.
Витя стал меня откапывать, изредка поглядывая на вершину карье-ра. Потом он вдруг переменился в лице, схватил меня под руки, кото-рые уже успел откопать и выдернул меня из песка, как морковку из грядки. Ботинки остались там.
- Бежим, - крикнул он, но я уже бежал, да так, что пятки в задницу втыкались.
Едва отбежали метров на десять, как новый пласт песка съехал вниз по склону. Комки глины с вершины карьера подкатились к нашим ногам.
- Ни фига себе, - сказал я. – Как же я домой пойду?
- Босиком, - ответил Витя.
Мы ничего не рассказали родителям, но за ботинки мне влетело.
- Может, в милицию сообщим?
Я непонимающе посмотрел на Лизу. Она беспечно листала глянце-вый журнал «Status», журнал для состоятельных людей, на котором я, не являясь таковым, обычно резал колбасу и хлеб.
В милицию? Витю возьмут сразу же. Он самый главный подозре-ваемый. Но не рассказывать же Лизе про то, как четырнадцать лет на-зад один малолетний золотоискатель спас жизнь другому малолетне-му золотоискателю? Хотя, Лизу тоже понять можно. В ее квартире труп, и кроме трупа туда повадились разные личности с пистолетами, снабженными глушителями. Надо что-то делать. Я взглянул на часы. Без пяти час ночи. Самое время звонить. Я взял сотик, домашнего те-лефона в этой квартире не было, и набрал знакомый номер. Обмате-рит, конечно…
- Ты в милицию? – зевнув, спросила Лиза.
- Почти, - буркнул я.
Рыбаков, как всегда был доступен, но трубку не брал какое-то вре-мя.
- Да! – не сонно, но с великим раздражением в голосе отозвался мой приятель. В трубке раздавались какие-то непонятные звуки и сто-ны.
- Рыбак, это я, Сергей.
- Да вижу, что ты, на дисплее написано: «дохтур». Чего надо?
- Рыбак, я в жопе! – жалобно сообщил я.
- Да? – удивился он, как-то странно дыша. – Побудь там еще чуток. Я сейчас…, освобожусь.
Рыбак не отключился, он просто отложил трубку в сторону.
- У-у-у, а-а-а, - доносилось из трубки. Явно, не рыбаковский голос.
Я слушал и прикидывал, во сколько мне обойдется этот секс по те-лефону. Наконец Рыбак «освободился».
- Уф-ф, - сказал он. – Ну, рассказывай, что за жопа?
- Короче, убийство, Рыбак. Остальное не по телефону.
- Можно и не по телефону. Не ты хоть убил-то?
- Не я.
- И то хлеб. А что не тебя, тоже понятно. …Ну, что, лапа, иди под-мываться и дуй домой.
- Что? – не понял я.
- Это я не тебе. Ты где?
- Дома.
- Дома? Значит, не такая уж глубокая жопа, - хохотнул капитан Ры-баков. - …Ладно, не вызывай такси, я тебя сам подброшу. – Я понял, что это тоже не мне.
Рыбаков приехал минут через двадцать. Я заварил свежий кофе. Кофе после секса – самое то! Рыбак любил мой кофе.
Со старшим лейтенантом Рыбаковым мы познакомились еще тогда, когда я проходил интернатуру в больнице скорой помощи в отделении челюстно-лицевой хирургии. Меня там считали перспективным и до-веряли многое. Иногда даже самостоятельно оперировал. В основном по ночам, когда дежурный хирург не хотел вставать и идти в оперблок. Или не мог. Рыбакова доставили в приемник в бессознательном со-стоянии при полном отсутствии документов и с лицом, более похожим на кровавую маску. Я посмотрел – минимум два перелома нижней че-люсти и губа верхняя порвана. Наложил шины, губу заштопал. Утром мой больной очухался, жестами, не терпящими возражений, потребо-вал телефон. Я дал, он набрал номер и сунул его мне. Я объяснил, как смог абоненту, что в больницу скорой помощи минувшей ночью доставлен…, короче, объяснил. За ним приехали дяденьки милицио-неры и увезли куда-то. А через месяц явился он сам с зажившей че-люстью и спросил, кто оказывал первую помощь. Я был на смене.
Стали дружить. Уже четыре года дружим. Рыбак теперь уже капи-тан. А может, пока еще капитан.
- Андрюха, - сказал я, приглашая Рыбака на кухню и наливая ему кофе в его любимый синий бокал, - ты меня извини, что я оторвал те-бя… от столь важных дел, но…
- А, - отмахнулся Рыбак, - пустое. Как говорится: бабы бабами, а дружба – святое. Давай, рассказывай, что там у тебя случилось. – Ко-фе Рыбаков выпил, не смакуя, и попросил сварить еще. – О! А это кто у тебя такой симпатичный?
Лиза как раз выходила из ванной в моей домашней рубахе, ей она была почти до колен. Чайник воды я вскипятил, как и обещал. Я обра-тил внимание, что косметику Лиза смывать не стала. Глаз у Рыбака загорелся моментально. Я их познакомил и занялся кофе, отметив про себя, что девушку я безвозвратно теряю. Впрочем, отметил я это без особого огорчения. Лиза перестала интересовать меня как женщина задолго до прихода Рыбака, и я знал наверняка, что рыбка Лизавета обязательно клюнет и очень скоро, скорей всего этой же ночью ока-жется на кукане рыбака Рыбакова.
Многие женщины говорили мне: ты Серега парень красивый, но не мачо. Нет в тебе чего-то такого… Я сам знал, чего нет в моем лице. Мужественности. Часто смотрел на свое отражение в зеркале – брови хмурил, зубы сжимал, подбородок выпячивал. Херувимчик, а не мачо. Ну, нет этой самой мужественности! Хоть тресни! Может, позже поя-вится? А у Рыбакова лицо было самым, что ни есть мужественным. Прямой нос с едва заметной горбинкой (горбинка – это от удара касте-том), ироничная улыбка, черные глаза, брови, сросшиеся на перено-сице, смуглый, как Винитту, вождь апачей. Тот разрыв губы, который мне довелось зашивать, был едва заметен. Но и без него отметин на лице мента было предостаточно, не считая поломанного носа. Рыбак был старше меня на пять лет, ему недавно пошел четвертый десяток. И женщины его любили. Не знаю, учета не вел, но подозреваю, что их у него было много больше, чем у меня. Не вообще (это уж – сто пу-дов), а перманентно.
Что ж! Пусть и Лиза станет его очередной пассией. Не жалко.
Я не стал заморачиваться с туркой и поставил на огонь литровый эмалированный ковш.
От водки Рыбак отказался наотрез. Лиза тоже стала вдруг жеман-ной. Я убрал «Абсолют» в холодильник. Мы пили кофе, и я рассказы-вал все по-порядку. Не забыл и про наши с Витей отношения.
- Ясен пень, друга не хочешь раньше времени нам сдавать, - все понимал Рыбаков. – Но ты ж понимаешь, что твой дружок Виктор Куту-зов – самый перспективный подозреваемый?
- Понимаю.
- Тэкс, тэкс, тэкс. Стало быть, об убитом ноль данных. Ладно, что-нибудь придумаем. Так, дети мои, сидите здесь тихо. Дверь никому не открывайте. Только мне. Я скоро приеду.
Лиза скорчила гримаску досады.
- Я скоро приеду, - повторил Рыбак и многозначительно посмотрел в голубые глаза своей новой потенциальной подруги. Та сменила до-саду на лице очаровательной улыбкой. Рыбак взглянул на меня и кив-нул на входную дверь: - Проводи-ка меня.
Выйдя на лестничную площадку, спросил:
- У тебя с ней что?
Я и не сомневался, что именно этот вопрос он задаст.
- Совершенно свободная женщина, - сообщил я Рыбаку, понизив голос. – Во всяком случае, свободна от меня. Нет, честно, я ее паль-цем не тронул, для тебя берег.
- Стало быть, не возражаешь?
- Ни боже мой, - заверил я друга.
Позвонил он через час. Лиза спала на моей, понравившейся ей кро-вати, а я курил на кухне, спать почему-то совершенно не хотелось.
- Еду. Кофе готовь. Слушай, Шар, а у тебя пожрать что-нибудь име-ется?
- Шаром покати, - ответил я, подумав, что скаламбурил.
- Понятно. Соль-то хоть есть?
- Соли полно.
- Девушка в порядке? Ты к ней не приставал?
- Спит твоя девушка. Я ее не трогал.
Приехал Рыбак еще через час. Уже светало. В руках у него был по-лиэтиленовый пакет с логотипом круглосуточного супермаркета.
- Ставь воду на пельмени. Поедим, и мы с Лизой тебя покинем. И ты выспишься, и мы… отдохнем. А завтра… Что у нас завтра? Ах да, суббота! Нет, тогда не завтра, в понедельник ко мне на службу фото-робот составлять.
- А куда вы с Лизой поедете? – поинтересовался я и зажег конфор-ку.
- А поедем мы с Лизой к ней домой. Глупый вопрос – не ко мне же! У меня, как всегда не прибрано. А Лиза, мне кажется, не любит, когда дома не прибрано.
Я не стал спрашивать, почему у Рыбака сложилось о Лизе подоб-ное мнение, сам побывал в ее квартире, спросил другое:
- Труп увезли?
- Уже давно. И не мы. Тот тип, что приходил, наверное, чистильщи-ком был. Он, видать, и забрал трупешник. Ковра тоже нет. На чис-тильщика этого фоторобот в понедельник и надо будет составить. И на исчезнувший труп. Авось.
- Чистильщик?
- Ага. Завернул труп в ковер и увез. Такая у него работа. Чтобы чисто было. Если бы вас догнал, и вас бы зачистил. …Сдается мне, что Витя твой тут и правда ни при чем. Тут что-то другое. Хотя, версия о мести рогоносца остается.
- А другие версии?
Рыбак пожал плечами:
- Я вообще не понимаю, зачем в это дело впрягся? Трупа нет, ору-дия убийства нет, вообще нет ничего. Одни ваши показания, да и то, сообщенные мне в частном порядке, так сказать. Ты воду поставил?
- Поставил. То есть ты хочешь сказать, что Витю Кутузова вы аре-стовывать не будете? – с надеждой в голосе спросил я.
- А на каком основании? Что мы ему можем предъявить? Кражу ковра? Не думаю, что Лиза будет писать заявление. Так что, Серега, можешь быть абсолютно спокоен за своего друга. Кстати, я видел, у тебя «Абсолют» в холодильнике вроде стоит. Под пельмешки, а? Те-перь можно.
Глава 4.
Мойдодыр пересчитывал деньги вполне профессионально, словно был не киллером-чистильщиком, а всю жизнь просидел на кассе.
- Не доверяешь? – спросил Борис Николаевич, сидящий напротив Мойдодыра и дымящий сигаретой; из пепельницы на столе торчало десятка два окурков, а в кабинете было сильно накурено, вентиляция «бункера» не работала. Вообще-то она работала и работала совсем не плохо, но в данный момент была отключена. И не только вентиля-ция – связь, электроэнергия – все было отключено, работало только автономное освещение. Шла тотальная проверка бункера на предмет обнаружения жучков и прочей шпионской техники. Донских дал коман-ду на проверку.
- За те два года, что я исполняю ваши заявки, меня трижды пыта-лись надуть на сотню баксов, - монотонно ответил Мойдодыр, не от-влекаясь от своего занятия.
- Кассир просчитался.
- Ага. Я и пересчитываю потому. – Мойдодыр закончил пересчет и, зевнув, убрал «котлету» в карман. Собственно, не «котлету», а так – небольшую «котлетку». Не грохнуть кого-то поручили, а всего лишь труп вывезти, за такие задания много не платят. – На этот раз ваш кассир не просчитался, все нормально. Хоть и мелочью дал, сволочь очкастая. …Вот думаю с первого сентября ставку поднять, дядя Боря. На пятьдесят процентов.
- А что так?
- Жизнь дорожает. Инфляция.
- Почему с первого сентября?
- День знаний. Детишки в школу пойдут.
- У тебя ж нет детей.
- Нет, - легко согласился киллер. – А впрочем, кто его знает? – Тему развивать не стал, и логичности своему решению тоже добавлять не счел нужным. Мойдодыр вообще был скуп на подробности и с логикой не всегда бывал в ладах. Но это не касалось его профессиональных способностей.
- Значит, придется другого чистильщика искать, – усмехнулся Дон-ских. - Не боишься без работы остаться?
- Ищите. - Лицо Мойдодыра было безучастным. – Чистильщика та-кого класса, как я, Борис Николаевич, вы в этом городе не найдете. Новичка брать поостережетесь, а киллеры из других регионов, да что-бы с авторитетом, дорого стоят. То на то и выйдет, даже дороже. А за меня можете не беспокоиться, моя профессия востребована. Таких, как вы…
- Ладно, Валера, - было явно видно, что Борис Николаевич резко пошел на попятную, - я это так, можешь считать, неудачно пошутил. …Ну, куда мы друг без друга? Одной веревочкой по жизни связаны. Сколько мы с тобой уже, так сказать, бок о бок взаимовыгодно сотруд-ничаем?
Мойдодыр сунул в ухо мизинец и сосредоточенно там поковырялся. Потом внимательно осмотрел то, что зацепил ногтем и вытер палец о штаны.
- Только что говорил – два года, - сказал он и занялся чисткой вто-рого уха.
- Но это после перерыва, - возразил Борис Николаевич, - когда ты на Фоку уходил работать. Фока в своем бронированном Мерседесе сгорел, ты снова ко мне пришел. И я взял, ни слова тебе не сказал, не вспомнил. А как иначе? Почитай, с пеленок тебя знаю, с твоих подпи-санных пеленок. И ты меня знаешь всю жизнь. Можно сказать, род-ня…
- Ладно, дядя Боря, замяли, - усмехнулся Мойдодыр слову «родня». - Но ставку все равно поднимаю.
- Может, не на пятьдесят? Может, на двадцать?
- На пятьдесят, на пятьдесят. Я подсчитал. Не хотите, пойду к кому-нибудь из ваших конкурентов.
- Ты что? – замахал руками Борис Николаевич, - с ума сошел? Сколько ты этих конкурентов зачистил! Ты их обидел, Валера, ты их сильно обидел. Они тебя сразу замочат.
- Не-а, не замочат. Я, дядь Борь, машина, инструмент. На инстру-мент не обижаются. А хотели бы, так давно бы уже… Не хотят. Да и не знают они про меня ничего – кто меня видел, тот уже ничего не смо-жет рассказать. Или ты, дядя Боря намекаешь, что сдашь меня? Фото-графии им мои покажешь, досье на своего внештатного сотрудника предоставишь? У тебя ведь на меня наверняка досье имеется?
- Да ну, - изобразил вид оскорбленного достоинства Борис Нико-лаевич, - как ты только подумать мог такое?! Я ж говорю тебе – мы с тобой почти родня.
- Ладно, дядя Боря, замяли. Но ставку все равно поднимаю - слово в слово повторил Мойдодыр и напомнил: - На пятьдесят процентов.
- Хорошо, - вздохнул Борис Николаевич, - считай, что договорились.
- Вот и ладненько – Мойдодыр поднялся, намереваясь откланяться, но Донских его остановил жестом и словом:
- Постой, постой. Думаешь, решил свой шкурный вопрос, выбил у старика повышение расценок и свободен? Нет дорогой, надо еще об-судить кое-что относительно подробностей прошедшей ночи.
- А чего тут еще обсуждать? Я все рассказал.
- Детали кое-какие, подробности. По убийству Старателя требуется серьезное расследование провести. Мутно все здесь, неясностей мно-го. Возможно, твое участие в этой истории одним лишь вывозом трупа не ограничится.
- Какие еще детали? Какое расследование? Я чистильщик, а не опер. Я свою работу сделал хорошо, как всегда, впрочем, без проко-лов. Вы мне дали задание, я его выполнил. Что еще надо? Труп в ин-ститутском холодильнике – потрошите на здоровье, (ха!) на свое здо-ровье, конечно, выясняйте причину смерти вашего… Старателя. Хотя лично мне и так все понятно - зарезали его, как поросенка закололи – кухонным ножом в сердце. Нож, я обратил внимание, хороший, «Зо-линген». Как в теплое говно вошел. Кстати, одного ножа на кухне в обойме деревянной нет. Думаю, с кухни его и взяли. Вот на место по-ложить забыли. Ха-ха-ха! Я бы положил.
- К твоей работе у меня претензий нет, Валера. Я с тобой просто посоветоваться хочу…
- Посоветоваться?.. – такое предложение привело Мойдодыра в замешательство - никогда с ним раньше не советовались, просто да-вали задание, и он его качественно выполнял. Он даже ощутил некую важность своей персоны. - Ну, давай, дядя Боря, советуйся.
- В квартире напротив, говоришь, гуляли?
- Гуляли. Крепко гуляли, качественно.
- Дверь из квартиры, где гуляли, никто не открывал?
Мойдодыр молча мотнул головой.
- О том, что тебя никто не видел, не спрашиваю. Иначе трупов было бы больше… - задумчиво произнес Борис Николаевич.
- Ха! - Мойдодыр расплылся в довольной ухмылке, сочтя слова Донских за похвалу.
- … а вот когда ты вошел в ту хату, где находился труп Старателя, - продолжал Донских, - ты странного ничего не заметил? Убийцы там не было, это понятно. И то, что он следов никаких не оставил, тоже по-нятно. Но понимаешь, Валера, нам за что-то уцепиться надо.
Мойдодыр задумался на мгновенье, провел широкой ладонью по жесткому бобрику совершенно белых волос и ответил:
- Ничего там странного не было. Если не считать…
- Что? – насторожился Донских.
- Свет горел в прихожей и в комнате, где труп лежал. Я когда объ-ект ликвидирую, всегда за собой свет выключаю. Привычка такая. А этот ушел, и свет за собой не выключил. Это, конечно ни о чем не го-ворит, у каждого ликвидатора свой почерк и свои привычки, но, кажет-ся мне, не профи вашего человечка грохнул. Свой кто-то.
- Почему ты так думаешь? Из-за не выключенного света?
- Да нет, - отмахнулся Мойдодыр. – Чего проще – пулю в лоб вса-дить? Один выстрел, он же – контрольный. Тем более, что парень-то ваш не малохольный какой-нибудь был. Крепкий парень Старатель этот, царство ему небесное. А его не из шпалера успокоили, его но-жом пырнули. Да не из собственного арсенала режиком, а тут же взя-ли, на кухне. Стало быть, не готовились заранее. Случайно вышло или еще чего. Хрен его знает? Разбирайтесь сами.
- А женщина могла Старателя убить?
- Женщина? – удивился Мойдодыр вопросу. – Духами крепко пахло, это да. И в прихожей и в зале. Но нет, думаю, не баба его мочканула.
- Почему?
- Чтобы грудину пробить силенку иметь надо. А тут – по самую ру-коять. С силой били. Ты сам-то, дядя Боря хоть раз пробовал челове-ка ножом в сердце ударить?
- Не пробовал. Ты же говорил, нож хороший, как в масло вошел.
- Как в теплое говно, - поправил Бориса Николаевича Мойдодыр. – Ну, это я так сказал, образно. Вообще-то конечно и баба могла это сделать, но она тогда, как минимум спортсменкой была, баскетболист-ка, не иначе. Или путейская работница высокого роста. В Старателе росту метра два было, не меньше, а удар сверху вниз шел. Это твои трупорезы подтвердят. Можно конечно и на цыпочки встать. Или на табуретку. Но в комнате рядом с трупом табуретки не было. Да и что бы он – стоял бы как истукан и ждал? Пока сходят на кухню за ножом, пока табуретку подставят…
- А что? – вдруг вслух подумал Донских. – Если он под гипнозом был? В гипнотическом трансе, так сказать… Валер, ты Колдуна пом-нишь? Того, что на Фоку работал?
- Как не помнить? Много он вам кровушки попортил. Да и мне нема-ло. Месяц его пас, так и не удалось грохнуть. Осторожный, сука! Вер-ста коломенская! В такого попасть – целиться не надо. Мишень вид-ная. Но… вроде бы точно – вот тут должен пройти, здесь появиться, по этому маршруту проехать, ан нет его! Другой дорогой едет, через черный выход выбирается. Прошмыгнет – не увидишь. Осторожный.
- Дело тут не в осторожности, Валера, - сказал Борис Николаевич. - Колдун все наперед знал, чувствовал опасность и наперекор своему чутью не лез, обходил опасность стороной. Экстрасенсов такого клас-са днем с огнем не найдешь.
- Ни фига, я его все равно достану, - мстительно пообещал Мойдо-дыр. – Грохну суку белобрысую! Не такой уж он неуязвимый.
- А зачем?
– Еще одним экстрасенсом на свете меньше будет…
- За что вы, альбиносы друг друга так ненавидите?
- С чего ты взял, дядя Боря? Нас не так много, чтобы друг друга не-навидеть. Просто… дело чести. Тебе не понять.
- А где он сейчас, интересно?
Мойдодыр пожал плечами:
- Я когда к Фоке ушел, Колдуна уже там не было. Никому ничего не сказал и исчез вдруг, как сгинул. А перед уходом (так мужики говори-ли, может, врали) он своему работодателю мучительную смерть от ог-ня предсказал. И вроде как даже точную дату назвал. Фока потом себе нового колдуна приобрел, но этот новый не чета тому был. Остался бы Колдун при Фоке, жил бы Фока и по сей день. Жил бы и здравство-вал. Может, и Института вашего уже не было бы.
- Ну, это ты загнул, Валера. При чем здесь Институт Будущего? Наши интересы с интересами Фоки не пересекались. Наоборот, мы друг в друге заинтересованы были. Фока со своими отморозками неко-торые наши проблемы решал, мы ему за это хорошие деньги платили, информацией кое-какой делились.
- Компаньонами были, - ехидно заметил Мойдодыр, - приятельство-вали, так сказать, с бандюками.
- Не понимаю твоей иронии, - резко отреагировал Борис Николае-вич. – В большом бизнесе, таком, как наш, приятелей нет и быть не может. А взаимовыгодное сотрудничество просто необходимо. Даже с бандитами. Ты, Валера, между прочим, тоже не ангел. А я с тобой со-трудничаю. Сижу, разговариваю задушевно, вопросы твои финансо-вые решаю. Деньги вот за выполненную работу плачу.
- Да я пошутил, дядя Боря, - как бы оправдываясь, хихикнул киллер-чистильщик. - Мы же с тобой почти родня, сам сказал.
- Ну ладно, родной ты мой, - победно усмехнулся Донских, - давай к делу вернемся. Что еще необычного в этой квартире заметил?
- Да собственно… - наморщил узкий лоб Мойдодыр. – Да! Разве что дверь на лоджию была настежь открыта. Но сейчас август, тепло. Чего бы ей не быть открытой?
- На лоджию выходил?
- Вышел. Тихо все было. Если кто и прыгал со второго этажа, то раньше, до моего прихода.
- Под окнами что?
- Газон. Лютики-цветочки растут. Астры, кажется.
- Не заметил – может, там следы какие-то остались? Цветы помяты, отпечатки ботинок? Может, кто-нибудь что-нибудь обронил ненаро-ком?
- Темно было. Да я еще и Старателя вашего в ковер завернутого на газон эвакуировал. Там сейчас цветов много помятых – сверток не слабый получился.
- С лоджии что ли сбросил?
- А что? Трупаку не больно падать со второго этажа. Да и не тащить же его по лестнице. Сам-то я по лестнице спустился… Ах, да, сфоткал там все как ты велел. Потом ковер с начинкой в свою старенькую «ша-ху» загрузил, на заднее сидение, и сюда. Перед мостом гаишники тормознули. Подумал, придется сократить штат автоинспекции на па-рочку взяточников. Ничего, обошлось. Спросили только, куда еду, да что везу. Я сказал: к теще на дачу. Везу удобрения в виде трупа, за-вернутого в ковер. Они поржали, закурить попросили. У них, видите ли, курятина резко закончилась, а до супермаркета в ломы ехать. Вот и тормознули первого попавшегося. Я, ты дядя Боря знаешь, человек не курящий, здоровье берегу, - Мойдодыр покосился на полную окур-ков пепельницу, скривился и, переведя взгляд на пальцы Бориса Ни-колаевича, нежно поглаживающие очередную сигарету, продолжил: - Но сигареты при себе всегда имею. На всякий случай. Закурили, поба-зарили. Я им байку про свою тещу, которой у меня отродясь не было, рассказал, а они мне анекдот похабный. Про них же самих, про гаиш-ников. Поржали вместе, хоть и совершенно не смешной анекдот был. Хочешь, расскажу?
Борис Николаевич отрицательно качнул головой.
- Ну и правильно, - согласился Мойдодыр. – Дурацкий анекдот. Та-кие, наверное, только ментам и гаишникам в елочку. Ну, в общем, по-чатую пачку сигарет я им оставил, конечно, и поехал дальше своей дорогой. И прямиком сюда. Все. Других приключений не было.
- Понятно… Ты, Валера, перед тем как труп Старателя в хозяйский ковер упаковать, карманы его проверил?
- Обижаете, Борис Николаевич, - укоризненно произнес Мойдодыр. – Содержимое карманов ликвидируемого является трофеем ликвиди-рующего. Если при постановке задания не оговорено обратное. Так в Уставе киллера прописано. Ха-ха-ха! Шучу, дядя Боря. Конечно, такого Устава нет, но правило есть. Да и что я дурак, от своего законного трофея отказываться? Только не было у трупа ничего в карманах. Ни бабок, ни документов. Только дешевая китайская зажигалка, да пачка «Парламента» с одной единственной сигаретой. Я ее забирать не стал, у меня свои сигареты имелись. А зажигалка – говно. Вы что, ма-ло этому Старателю денег платили, коли у него такая дерьмовая за-жигалка?
Донских проигнорировал вопрос Мойдодыра, произнес задумчиво:
- Странно… На квартире, которую снимал Старатель, мы его доку-ментов не обнаружили… И в его машине, оставленной на парковке у станции метро тоже документов не было…
- А-а-а, вот… - Мойдодыр порылся в кармане и положил на стол пе-ред Донских брелок с ключом зажигания. Борис Николаевич смахнул его в ящик стола.
- Уже не надо. У нас дубликат был. Но… пригодится. – Он почесал висок. - Наверное, киллер бумажник забрал. Трофей… - Донских при-стально посмотрел на Мойдодыра: - А часы? Часы на его руке были?
- О, блин! Чуть не забыл. – Чистильщик достал из кармана часы марки «Радо» с массивным золотым браслетом. – Отдать что ли на-до? Уж больно браслетик мне приглянулся.
Борис Николаевич, немного поразмыслив, разрешил:
- Ладно, себе оставь. Трофей же, как никак…
Когда Мойдодыр ушел, Донских закурил и долго сидел неподвижно, сосредоточенно думая. Потом достал из кармана плоский миниатюр-ный телефон и, выбрав по списку нужного ему абонента, связался с ним. Разговор был коротким.
Глава 5.
Проснулся я на удивление рано, не было и двенадцати. Хотя, чему тут удивляться? Спал плохо, лезли в голову ненужные мысли и обра-зы. Много раз за ночь (за условную ночь, естественно) поднимался и курил у раскрытого окна, разговаривал со своим молчаливым собе-седником Гошей. Вместе с Гошей и окончательный рассвет встретили. Более-менее крепко уснул только около десяти, а через пару часов от-крыл глаза и понял – спать не хочется совершенно. Поворочался для приличия, попытался расслабиться, чтобы все-таки снова уснуть, но… не идет сон и все тут. Да и яркий свет солнца в окне мешал. Во рту и на душе противно было – от «Абсолюта» и от прочего питья, от мно-жества выкуренных сигарет, от вчерашних треволнений и от не остав-ляющих мою голову мыслей о предстоящем в понедельник разводе с Викой. Может, плюнуть на все? Развестись, договориться с главным и взять отпуск? Отвлечься, развлечься. Хотя бы за свой счет. Купить го-рящую путевку и мотануть куда-нибудь. В Хорватию, или, на худой ко-нец в Турцию. Денег вроде бы должно хватить. А не хватит, займу. У Рыбака к примеру. Он хоть и мент, но деньги у него водятся. Подраба-тывает где-нибудь на стороне – крышует какого-нибудь рыночного бизнесмена или что-то в этом роде. Мы с Рыбаком о том, сколько он получает на своей основной работе и о его приработках не разговари-вали, но, судя по тому, сколько Рыбак тратил на своих еженочных де-вочек, он явно не бедствовал…
Я встал, умылся холодной водой, горячую так и не дали, зубы по-чистил и сразу стал искать сигареты. Но сигарет не оказалось. Я про-верил все свои заначки – пусто. На кухонном столе валялась пустая пачка. Я выбросил ее в мусорное ведро, где находились еще три пус-тых и скомканных пачки, вздохнул и стал собираться на улицу, чтобы добежать до ближайшего киоска. Набросив на плечи пиджак, я вдруг ощутил тяжесть в кармане. Бумажник. Бумажник убиенного Сергея, Ядиного любовника, который я машинально сунул в свой карман, ко-гда в дверь Лизиной квартиры позвонил чистильщик со шрамом на ле-вой щеке. Посмотрим…
В бумажнике находились три стодолларовые купюры и несколько двадцаток, тысячи полторы в рублях, паспорт, водительское удосто-верение и плоский ключик, наверное, от квартиры. Я повертел ключик в руках и пристегнул его к брелку с моими ключами. Чтобы случайно не потерялся, подумал я.
С фотографий в документах на меня напряженно смотрел вчераш-ний покойник. Я прочитал: Таран Сергей Иванович, одна тысяча де-вятьсот… года рождения. Правильно, Сергей, мой тезка. И возраст я его верно определил – слегка за тридцать. В паспорт была вложена черно-белая любительская фотография, на которой Сергей Таран, одетый по-походному - в штормовке и болотных сапогах - стоял в об-нимку с каким-то парнем, своим сверстником, одетым точно так же. Наверное, они с другом фотографировались на рыбалке. А впрочем, кто его знает? Может, на охоте. Ни удочек, ни ружей в кадре не было. На этой фотографии Таран был немного моложе.
Я вложил фотографию обратно в паспорт, но вдруг мне захотелось более внимательно рассмотреть того другого на снимке, что стоял ря-дом с Тараном. Черты лица мне показались смутно знакомыми. Я да-же достал лупу и рассмотрел его увеличенным. Озорной взгляд тем-ных глаз. Может, карих, может, темно-серых – на черно-белой фото-графии не определить. Мягкие черты лица, курносый нос… Нет, я не был знаком с этим человеком, но явно где-то его видел. Может, кто-то из моих пациентов? Как я не напрягал память, вспомнить не смог. Но точно – где-то когда-то мы с ним пересекались.
Ну и что такого? Я выбросил из головы мысли о приятеле покойного Тарана. Новоахтанговск город большой. Может, это был кто-то из тол-пы прохожих, с кем я случайно встретился взглядом. А память взяла, да и зафиксировала образ…
Я позвонил Рыбаку, но он сбросил. Наверное, Лизоньку трахает, некогда ему, подумал я, но ошибся. В мою дверь позвонили, и позво-нившим оказался ни кто иной, как Рыбак. Собственной персоной.
- Привет, Шар, - сказал он, сразу проходя на кухню. – Ехал мимо, решил заскочить. Кофе ставь.
Я зашел на кухню вслед за ним, положил бумажник Тарана, кото-рый до прихода друга держал в руках на стол перед Рыбаком, усев-шимся на табуретку, и занялся приготовлением кофе.
- А что, Лиза тебе не дала?
- Как это не дала? – Рыбак уставился на меня удивленным взгля-дом. - Не родилась еще та барышня, которая сумела бы мне отказать! – сказал и самодовольно ухмыльнулся.
- Нисколько в этом не сомневаюсь, - заверил я друга и уточнил: - я кофе имел в виду. Неужели после бурной ночи, проведенной с тобой, Лиза не подала тебе чашечку горячего кофе в постель? Мне казалось, что она именно та девушка, которые приносят кофе в постель. Или ты оказался не на высоте, и Лиза на тебя обиделась?
- А, - Рыбак отмахнулся. – Не успел я у Лизоветы кофейку тяпнуть. Срочная халтурка нарисовалась. Надо съездить кое-куда. Вот проез-жал мимо твоего дома, решил заскочить, - повторился он, - кофе ре-шил твоего попить, уж больно здорово ты его завариваешь. Заодно хотел предложить - компанию составишь? Тебе же все равно делать нечего. Прокатимся. Погодка замечательная. Солнышко светит, птички поют. Ты развеешься, от вчерашнего отвлечешься, да и мне не скучно будет. Грустные мысли из головы выветрятся. Кстати, у тебя развод-то скоро?
- В будущий понедельник. А почему – кстати?..
- Стало быть, до понедельника ты абсолютно свободен. Так? И я до понедельника практически свободен. Сгоняем туда-сюда, и я тогда тоже абсолютно свободным буду. На обратном пути можем зарулить куда-нибудь. В какой-нибудь кабачок, а? Я и аванс за халтурку уже по-лучил. Неслабый. Посидим плотненько.
- Ехать далеко?
- Да нет. Сначала в психушку, потом до воинской части одной.
- В какую психушку?
- Ну, в ту, что по тракту. Не та, что в городе, а та, что за городом.
- А что, - не долго думая, согласился я, - поехали. Там Олег Муха-чев, мой хороший знакомый работает. Ну, не то чтобы очень уж хоро-ший, но… хороший. Заместителем главврача трудится. А может, уже и главным стал. Мы с Олежкой одну медицинскую академию окончили. Только он, когда я на первый курс стомфака поступил, уже на третьем курсе своего психологического учился. Навещу старого приятеля. Хо-тя… сегодня же суббота, выходной день, одни дежурные врачи да са-нитары на смене. А впрочем, Олежек вроде бы там рядом живет. Если что, заскочим?
- Обязательно… А это что за ерунда? Почему у тебя в доме чужие документы валяются? – Рыбак внимательно разглядывал напряжен-ное лицо Сергея Ивановича Тарана в паспорте. Потом так же внима-тельно изучил фото, на котором молодой Таран стоял в обнимку с не-известным парнем.
- Вчера забыл сказать. Когда чистильщик пришел, я бумажник из кармана убитого доставал. Он в дверь позвонил, я и…
- Это мародерством называется, Серега, - задумчиво произнес ка-питан Рыбаков, пересчитывая тарановскую наличность. – Здесь с уче-том иностранной валюты, если по курсу Центробанка, - он уставился в потолок и зашевелил губами, подсчитывая в уме общую сумму, - ров-но тринадцать тысяч. Ты украл у несчастного покойника целых трина-дцать тысяч рублей. Несчастливое число, между прочим. Как дума-ешь, Шар, если бы… - Рыбак снова заглянул в паспорт, - господин Та-ран не жмотничал и купил бы по дороге к любовнице букет цветов, или там – бутылку вина, коробку конфет - чем уменьшил бы находящуюся в бумажнике сумму, убили бы его или нет?
Я пожал плечами; в приметы я не верил, и гадать на кофейной гуще не умел. Тем более что для того, чтобы гадать, нужна гуща, как тако-вая, а она еще даже не успела осесть на донышках чашек, в которые я только что налил горячий ароматный кофе. Себе и своему другу капи-тану Андрюхе Рыбакову.
- Паспорт и водительское удостоверение я на всякий случай забе-ру. Не думаю, что пригодится, но так…, на всякий случай, - сказал Ры-бак, засовывая паспорт покойника в свой карман и протягивая мне бу-мажник с Тарановской наличностью. – А деньги можешь себе оста-вить. Мародер…
- Да не собирался я эти деньги присваивать! – возмутился я. – На хрен они мне?! Лучше ты возьми.
- Ну, знаешь, мне они тоже не нужны. Бери, бери. Господину Тарану они теперь без надобности. Бери и не комплексуй по поводу своего мародерства.
- Хорошо, - решил я. – Положу в шкаф, пусть лежат. Если родст-венники убитого найдутся, им отдам. Если нет – вместе пропьем. До-говорились?
- Идет. Только не думаю, что я буду его родственников специально разыскивать. И вообще, я не уверен, что этим делом заниматься надо.
Серый мрачного вида давненько некрашеный и не ремонтируемый с грязными бурыми пятнами отвалившейся и обнажившей кирпичную кладку штукатурки трехэтажный корпус психиатрической клиники №2 города Новоахтанговска и прилегающая к нему не особенно большая территория, обнесенная высоким кованым забором с пропущенной поверху ржавой ниткой колючей проволоки, когда-то давно в социали-стические времена принадлежали Министерству Обороны. Посредине каждой секции забора были припаяны выкованные каким-то умельцем с фантазией буквы МО – видимо, эти буквы были аббревиатурой Ми-нистерства Обороны. Территория была сильно запущена, заросла ка-кими-то кустами, травой и полынью, а здание психушки казалось вет-хим, готовым к сносу. Но сносить его никто не собирался, а ветхость была обманчивой. Это здание, как и большинство старых зданий го-рода, строили пленные японцы. Строили и на совесть, как привыкли у себя на родине и за страх, под руководством советских прорабов ста-рой формации и под приглядом озлобленных охранников и их слюнок-лыких собак. Толщина стен соответствовала СНИПу, а может и пре-вышала его требования, кирпич в те далекие годы был отличного ка-чества, не пережженный и не недодержанный, а цемент не разворо-вывался, а потому рецептура кладочного раствора соблюдалась не-укоснительно. Так что – хоть из пушки стреляй, не пробьешь. Каземат. Подозреваю, что и фундамент был сработан на славу, а подвалы психбольницы наверняка были похожи на тот самый бункер, где супо-стат Гитлер с компанией встретили день нашей Победы.
Если по-хорошему, это здание все же надо было снести, уж больно оно было мрачное, всем своим видом вызывающее тяжелые мысли, или хотя бы заново оштукатурить и покрасить, но вряд ли у мэрии до этого руки когда-нибудь дойдут. У нас в городе проблем по строитель-ству до черта, а за городом… Да и какая разница психам – оштукату-рены стены их родного дома или не оштукатурены? Или вообще – сайдингом обшиты. Серого он цвета или, скажем, небесно-голубого? И до территории им дела никакого нет, их, психов, все равно – хоть буй-ных хоть спокойных - гулять не выпускают. Некому за ними во дворе присматривать, мне Олежка Мухачев как-то рассказывал. Надо бы, сетовал он, хоть изредка, хоть ненадолго. Чахнут ведь, болезные, как дети подземелья. А некому, никто не хочет санитарами сюда идти. И руками разводил. Он любил разводить руками.
О том, что в этом здании было до передачи его с баланса Мини-стерства Обороны на баланс мэрии, то есть на момент начала то-тальной конверсии, мне неведомо. Может, штаб, а может, следствен-ный изолятор военного трибунала. Но построен он был так, что про-никнуть внутрь и выбраться наружу, было бы проблематично. Может быть, поэтому его под психушку и отдали.
Мы с Рыбаком долго стояли у ворот клиники, дожидаясь, когда на наш звонок отреагирует кто-нибудь внутри здания, раз пять кнопку звонка нажимали. Я уже стал искать в записной книжке своего мо-бильника номер Олега, но нас, наконец, впустили. Вернее, не впусти-ли, а просто дверь открылась и на пороге возникла громоздкая фигура очень полной и рыхлой с виду охранницы в белом не глаженом хала-те, накинутом поверх комуфляжной формы. Дамочка сжимала в пра-вой руке резиновую дубинку, поигрывала ею, постукивая о ладонь ле-вой. Я аж содрогнулся, увидев такое чудо. Впрочем, лицо у девушки было довольно миловидным, хоть и похожим на блин. Голова охран-ницы верхушкой форменной фуражки доходила до притолоки, а плечи упирались в косяки, она закрывала своим телом весь дверной проем, не оставляя ни щелки, а ее большая грудь выдавалась вперед за по-рог на добрые полметра. Такому богатству обзавидывалась бы сама Памелла Андерсон. По сравнению с бюстом охранницы у Памеллы не бюст, а так – титьки, говорить даже не о чем.
- О! – восхищенно вымолвил Рыбак и непроизвольно сделал шаг назад, чтобы получше рассмотреть роденовскую фигуру секьюрити (большое видится на расстоянии). – Мой любимый размер. – (Это он мне сказал тихим голосом, практически шепотом, повернувшись и приложив руку к губам на манер козырька-звукоотбойника). Потом сно-ва повернул голову к охраннице и учтиво спросил: - Скажите, прекрас-ная сударыня, в вашем учреждении весь женский персонал имеет та-кие… восхитительные формы? Если да, то мне стоит серьезно заду-маться над тем, чтобы поменять место жительства, перебраться по-ближе к этому замечательному местечку. Или еще лучше - устроиться к вам на работу.
- Чё надо? – грубо спросила «прекрасная сударыня», пропустив мимо ушей рыбаковский комплимент или не поняв его смысла, и дых-нула на нас мощным чесночным амбре.
Я-то человек к подобным ароматам привыкший, как-никак стомато-логом работаю, а Рыбаку, наверное, пришлось приложить неимовер-ные усилия, чтобы в ужасе не отшатнуться и не заткнуть ноздри паль-цами. Впрочем, чего это я? Рыбак, хоть и не зубной врач, но тоже раз-ного дерьма на работе вволю обоняет. В подтверждение моих мыслей Рыбак не отшатнулся, а напротив - сделал полшага вперед, ближе ему не удалось подойти по вполне понятной причине: арбузные пре-лести охранницы не давали. Лучезарно улыбнувшись и распушив все свои золотые перья, он извлек из кармана служебное удостоверение и представился:
- Капитан Рыбаков. Уголовный розыск. Ваш, так сказать, коллега.
Охранница бросила безразличный взгляд в раскрытые корочки, и с еще более безразличным видом, спросила:
- Ну? – и повторила: - Чё надо?
- Видите ли, сударыня, по долгу службы мне необходимо побеседо-вать с одним из ваших… м-м-м подопечных.
- С психом что ли?
- Можно и так сказать. Кто из живущих на этой грешной земле псих, а кто нормален? – философски заметил Андрюха.
- Не положено.
- Как это? – немного опешил Рыбак, не привыкший, что ему отказы-вают. Тем более, барышня.
- А вот так. Выходной сегодня. Дни посещения больных родствен-никами – понедельник, среда, четверг. С одинадцати до часу и с пяти до семи. И с разрешения лечащего врача.
- Но этот человек мне не родственник…
- Тем более, - отрезала любительница чеснока и собиралась уже закрыть дверь перед нашими носами, но Рыбак не позволил ей этого сделать - ухватился за ручку двери и строго сказал, припрятав до лучших времен свое обаяние и перейдя на официальный тон:
- Вы не поняли, любезная. Я – старший оперуполномоченный уго-ловного розыска, капитан Рыбаков, и в настоящий момент нахожусь при исполнении и занимаюсь расследованием обстоятельств серьез-ного преступления. Мне необходимо побеседовать с обвиняемым, ко-торый почему-то не в сизо сидит, где ему и положено находиться до суда, а прохлаждается в вашем уютном заведении.
- Это вы про Тимку что ли?..
- Про какого Тимку? А, ну да. Мне нужно увидеть Тимофея Коло-бродова. И побеседовать с ним.
- Так при чем здесь милиция? Этим делом военная прокуратура за-нимается. У вас есть от них бумага?
- Бумага?.. - Рыбак прекрасно понимал, что девушка совершенно права и просто-напросто честно исполняет свои обязанности, и ни его хваленое обаяние, ни официальные нотки почему-то не действует, разбивается о железобетонную стену полового равнодушия круто за-мешенного на соответствующих пунктах должностной инструкции. Он на секунду отцепился от дверной ручки и почесал затылок, обдумывая следующий маневр. – Видите ли, сударыня…
Но охранница слушать Рыбака не стала, воспользовавшись тем, что дверь обрела достаточную степень свободы, буркнула: «Будет бумага – милости прошу», и с силой захлопнула ее. Рыбак озадаченно посмотрел на меня.
- Надо же, - разочарованно сказал он, - такая аппетитная дамочка, а напрочь фригидная. А может она того…, лесбиянка?
Я пожал плечами, а Рыбак потянулся к кнопке звонка. Но тут за на-шими спинами раздался шум подъезжающего автомобиля и три рез-ких противных гудка, по всей вероятности - требование открыть воро-та психушки. За рулем немолодой вишневой «Карины» сидел мой при-ятель Олежка Мухачев. Ожидая, когда ему откроют ворота, он курил, скучающе смотрел в нашу с Андрюхой сторону и явно меня не узна-вал. Наверное, он мимо нас смотрел и о чем-то своем думал.
- Олег Геннадьевич! – окликнул я его.
- Э-э-э…, Шаров? – Мухачев близоруко прищурился и уголки его толстых губ потянулись к мочкам ушей, он неуклюже выбрался из ма-шины и вразвалочку по-медвежьи пошел на меня, раскинув руки для объятия. – Какими судьбами? Что ты здесь делаешь? С ума что ли сошел? Гы-гы-гы!
Мы обнялись, но не крепко, можно сказать, чисто символически, не настолько уж мы были близки и не настолько уж соскучились друг по другу. Хотя, и виделись мы с ним в последний раз, дай бог памяти…, года полтора или даже два назад.
- Вот решил навестить, - почти не соврал я, - старого институтского кореша. А ты что, и по выходным работаешь?
- А что еще делать? – развел руками Олег. – Живу я тут недалеко. За городом, вдали от всех увеселительных заведений. Жена от меня сбежала, не выдержала нашей затворнической жизни и моего трудо-голизма, да ты знаешь…
Я не знал. Я вообще не знал, что Лешка был женат. Встречались мы после окончания института не часто, можно сказать, случайно. Да и разговаривали при встречах в основном о работе. Он о своей, я о своей.
- А что дома-то делать? – продолжал Олег грустно. – Книжки чи-тать? Надоело что-то. Вообще читать ничего не хочется. Телевизор смотреть? «Кривое зеркало»? «Аншлаг»? «Фабрику звезд»? Или на эти бесконечные сериалы подсесть? Скучно. Одно из двух остается – либо бухать, либо работать. Бухать в одиночку или с местными - свих-нуться можно, раз чихнуть-пукнуть. Я работу выбрал, Серега. Специ-альность свою я люблю и пациентов… они мне как родные. Главврач мне полностью доверяет. Сам-то он в клинике бывает редко – то в гор-здраве что-то выколачивает, то в Москву летает, то в комиссиях раз-ных заседает. А я тут. Но мне это и на руку. Тут мой дом! – Олег обвел рукой свои загороженные и зарешеченные владения. – Ты знаешь, Шар, - он вдруг понизил громкость своего голоса и как-то загадочно мне подмигнул, - это и правда мой дом. Мое, так сказать, родовое гнездо. Я это давно понял, сразу, как только здесь работать стал. Это судьба, Серый. Смотри, что это за буквы? – он указал на аббревиату-ру Министерства Обороны на секции забора.
- «М» и «О», - послушно прочитал я. – Министерство Обороны, на-верное. Это здание раньше вроде бы…
- Не-а, - весело махнул головой Олег. – Это моя фамилия и мое имя - Мухачев Олег. М.О. – И уставился на меня, наблюдая за моей реакцией.
Я глупо улыбнулся, слегка растерявшись, а потому не сразу решив, как мне отнестись к словам однокашника – с иронией или с восхище-нием от подобного совпадения. А может, Олег не считает это совпа-дением? Может, он из-за постоянного общения со своими психами и сам уже шизанулся?
- Это мое родовое гнездо, Шар, - повторил Мухачев. – Я это чувст-вую. Мне здесь легко дышится и комфортно живется. Дома пусто и скучно, а здесь… жизнь ощущается. Я в клинике даже ночую иногда. Да что там иногда, - смущенно признался он, - практически постоянно. Даже не практически, а… Одну палату под жилье приспособил и живу. Телевизор привез, холодильник, шторы повесил. Тоже из дома взял. В поселок только за продуктами езжу. Домой заезжаю почту забрать, да так – по мелочам кое-что. Вот и сейчас... продуктов набрал на неделю. Мне тут готовят персонально. Нет, то что пациентам готовят тоже вполне… Да, вполне. Но иногда хочется некоего разнообразия, пони-маешь?.. Праздника иногда хочется…
Я кивнул головой, выражая свое полное согласие с утверждением Олега, что праздник человеку иногда необходим. Нет, ну точно, Муха-чев чокнулся, подумал я и оглянулся на Рыбакова, стоящего за моей спиной. В глазах мента я увидал полное подтверждение своих мыслей – Рыбак, слышавший весь наш разговор, по-видимому, тоже решил, что у моего однокашника не все в порядке с головой. Он даже легонь-ко прикоснулся к своему виску, сделав вид, что почесал его.
- Я как знал! - радостно сообщил мне Олег, - бутылочку коньячка прихватил. Будет чем нашу встречу… Кстати, знакомь меня со своим приятелем. Я гостям всегда рад.
Рыбак вышел из-за моей спины и протянул Олегу руку.
- Андрей. – Наверное, капитан Рыбаков решил пока не объявлять о своей принадлежности к правоохранительным органам и оставить информацию о цели визита в клинику на потом. – Андрей Рыбаков.
- Олег Мухачев. Вам Сережа обо мне конечно рассказывал?
- Да, - убедительно и честно соврал Рыбак, - и очень часто. Мы с ним уже давно собирались к вам заскочить. Познакомиться, так ска-зать. Но, понимаете, Олег, все времени нет. Текучка, суета. То одно, то другое…
- Да, да, да, - закивал головой Мухачев, соглашаясь, - суета… Суе-та сует. А здесь, в клинике, я вам скажу – никакой суеты. Полное спо-койствие и тишина.
И словно в опровержение слов Олега из зарешеченного окна на третьем этаже раздался истошный крик, плавно перешедший в за-унывный вой, похожий на волчий.
- Это Кукушонкин, - довольно улыбнулся Мухачев, явно наслажда-ясь этими непривычными для слуха нормального человека звуками. – Представляете, вообразил себя муэдзином. Но он не только по утрам и вечерам кричит, но и каждые два часа. Почему-то… Надо заглянуть в энциклопедию и выяснить, как часто кричат муэдзины… Но, что это мы стоим в самом деле? Прошу ко мне!.. Раечка, - Олег послал неж-ную улыбку в сторону ворот, - будь добра, отгони машинку, пожалуй-ста. А мы пешочком…
Раечкой оказалась та самая бой-баба с дубинкой, только теперь дубинка была пристегнута к ее ремню. Она уже давно открыла ворота и стояла, напоминая каменную кариатиду, нет, более - монументаль-ное творение великого ваятеля Церетели, с краю ворот, ожидая даль-нейших указаний своего любимого шефа. То, что она вовсе не фри-гидна и не имеет никакого отношения к позорному меньшинству, мож-но было определить по взгляду, с которым она взирала на Олега. В этом взгляде было все – и обожание, и неприкрытая сексуальность, и даже ревность. Олег и Раечка любовники – это было ясно без слов. Мухачев, вытащив из багажника две не особенно тяжелые сумки, пер-вым зашагал к воротам и, подойдя к Раечке, что-то нежно и тихо ска-зал ей. Я не расслышал. Раечка ответила Олегу так же тихо и не ме-нее нежно. Поворковали. Голубки, да и только.
- Прошу за мной, - пригласил нас Олег и мы с Рыбаком ступили в обитель скорби и причудливых сновидений. Здесь было действитель-но очень тихо. И никого. Все психи, наверное, спали, приняв необхо-димые дозы успокоительного, а их ленивые болезненные мысли не могли пробиться к нам сквозь тяжелые стальные двери палат.
- Два часа дня, - подтвердил Олег мою догадку, - мертвый час. – И стал подниматься по боковой лестнице. Вдруг он остановился на площадке, поставил сумки и, похлопав себя по карманам, сказал: – Ох, забыл совсем! Ключи-то… Вы меня здесь подождите, я сейчас, мигом… - и кубарем скатился вниз.
- А знаешь, о чем разговаривали твой психопат-приятель и его гру-дастая любовница? – спросил у меня Рыбак, когда Мухачев исчез за входной дверью.
- Ты тоже понял, что между ними что-то есть?
- А что непонятного?.. Так знаешь?
- Откуда? Они тихо говорили.
- Он ей сказал: «Мы посидим с друзьями немного, радость моя. Ты не против?». А она ему ответила: «Конечно не против, любимый. Но ты постарайся недолго, я страшно соскучилась, пока тебя не было».
- Ну и слух у тебя…
- Я по губам читать умею. Специальные курсы проходил. И практи-ка, знаешь ли…
Рыбак быстро сбежал по лестничному маршу, подошел к двери и слегка приоткрыл ее. Я тоже спустился и тоже подошел, и мы вместе увидели через щелку, что Олег и Раечка целуются на крыльце сторож-ки, примыкающей к воротам. При этом Раечка крепко прижимала сво-его возлюбленного к своей необъятной груди, а ноги Олега едва каса-лись носками асфальта. Ну да, чтобы целоваться с такой Раечкой, на-до становиться на цыпочки или брать с собой табуретку. Целовались они самозабвенно и взасос.
- Как ему не противно миловаться с женщиной, нажравшейся чес-нока? – скривился Рыбак. – Хотя, я заметил, от Олежки-то тоже чес-ночком попахивает. Наверное, вместе сегодня утром употребляли, он и не чувствует…
«При чем здесь чеснок! Мне кажется, они счастливы», - подумал я и почувствовал, что крепко завидую Олегу. Но не тому, что именно эта женщина, Раечка, его любовница и не тому, что у этой любовницы ми-нимум восьмой номер лифчика. Я позавидовал тому, что Олег Муха-чев любит и что его любовь взаимна. И вспомнил зачем-то о пред-стоящем в понедельник разводе с Викой. И мне тут же стало грустно.
Рыбаку я сказал:
- Не печалься, Андрюха. Просто это не твой вариант. Эта женщина занята, она принадлежит другому.
- И будет век ему верна… – эхом и не в склад отозвался Рыбак.
Глава 6.
Палата, которую Олег оборудовал под жилую комнату, имела заго-родку, в которой находился санузел с ванной, раковиной и унитазом, и напоминала гостиничный номер. Но, в принципе, довольно уютнень-кий номер и достаточно просторный. Правда, немалую часть площади этого номера отнимала широченная кровать, явно сделанная по спе-циальному заказу или доработанная на месте. Я так подумал, потому что заметил, что грани соединения боковых и торцевых стенок ложа были усилены могучим металлическим профилем, у основания на-мертво прикрученным к полу. Рыбак перехватил мой взгляд и пони-мающе ухмыльнулся. Олег заметил, куда мы смотрим, и покраснел. Чтобы скрыть смущение, он склонился над сумками и стал перекла-дывать их содержимое – часть в холодильник, часть сразу на стол. Я вызвался ему помочь, и через пару минут стол был накрыт. Чисто по-мужски – без излишеств и ненужного украшательства. Нарезали хле-ба, колбаски, сыра, лимончик нашинковали, открыли банку зеленого горошка и банку консервированных огурчиков. Что еще надо трем не-женатым мужикам, желающим немного пообщаться и пропустить по две-три рюмочки коньяка? Черная пузатая бутылка армянского «Ара-вана» радовала глаз.
- Ну, за встречу? – предложил Олег.
- И за знакомство, - объединил два тоста в один Рыбак, трезво рас-судив, что если пить за все по раздельности, то, не дойдя до слов о вечной дружбе, придется ехать за второй бутылкой в сельпо поселка «Спутник».
- И за знакомство, - согласился Олег.
Коньяк был хорош. Правда, и я и Андрюха предпочитали водку, но и коньком тоже не брезговали.
- А вы на каком поприще трудитесь, Андрей? – спросил Мухачев после второй.
- Слушай, Олег, а может, мы на ты перейдем? – предложил Рыбак.
- Замечательно! – радостно принял его предложение Мухачев. – Ты тоже врач, Андрей? И в какой области?
- Нет, я не врач, к сожалению. Я далек от медицины, хотя когда-то давно, в юности хотел стать врачом. Честно признаюсь – хотел быть психологом, как ты, Олег, - подбросил Рыбак Мухачеву крупного леща. - Но… жизнь иначе распорядилась. Поступал, не поступил, биологию завалил. Потом армия, потом… Я, Олег, в милиции служу. Уже, счи-тай, десять лет. Оперативным работником. Опером, по-нашему…
- О! – чему-то обрадовался Олег. – Опером? Как Андрей Ларин, ваш тезка? То есть, твой тезка…
«А ведь ты, Олежка, говорил, что сериалы не смотришь, - подумал я. – Хотя…, этот сериал хоть раз в жизни, хоть не все серии, а только некоторые, но смотрел, наверное, каждый россиянин».
- Ну, в жизни-то немного все иначе, - мудро заметил Рыбак. – Ге-ройства бывает мало, стрельбы еще реже, да и преступления не так часто и легко раскрываются. Не так легко, как в кино. На большое ко-личество глухарей и герои этого сериала жалуются, но на самом деле их еще больше. А иногда бывает – начнешь дело, удила закусишь… Замечательное, сочное такое дело, только работай и удовольствие получай. И раскроешь ведь, знаешь, что раскроешь, а его вдруг раз, и забирают… - Я понял, что Рыбак плавно поворачивает к цели нашего визита, но цель эту тщательно камуфлирует под случайное совпаде-ние. – Даже обидно становится…
- А кто забирает? – поинтересовался Олег. – ФСБ?
- И эти, и военные. Вот относительно недавно случай был…
- Ну-ка, ну-ка…, - Олег плеснул по рюмкам коньячку, оставив в бу-тылке еще на разок, – расскажи, Андрюша. Мне интересно. Если бы Серега один приехал, мы бы с ним сейчас проблемы медицинские об-суждали. Новый человек – новая информация. Информация, да…
Мы выпили, и Рыбак приступил к рассказу:
- Это преступление, которое военные хотят выдать за несчастный случай, пожертвовав одним из своих офицеров, в июне произошло. В июне этого года, совсем недавно. Вояки свои учения проводили на юге района. Ну, ты, Олег, наверное, знаешь. Об этих учениях и в прес-се писали и по телевизору в новостях показывали…
Олег задумчиво кивнул головой.
- Учения уже к концу подходили. «Красные», как водится, победили «голубых». Пора в литавры бить. И вдруг – бабах! ЧП. Обстрел взво-дом гранатометчиков колонны, состоящей из трех гражданских уази-ков. Ехали себе тихо-мирно (экспедиция геологическая), ехали по сво-им делам по границе района учений. Вернее, даже не по границе, а за границей, рядом с ней. И их обстреляли солдатики. Погибло восемь человек, два тяжело раненных, умерли уже в клинике, а один чудом уцелел. Передний уазик и следом за ним идущий первыми выстрела-ми подбили, а во второй, этот везунчик в замыкающей машине ехал, промахнулись. Тот выпрыгнул, его только ослепило слегка вспышками и контузило малость. Быстро сориентировался, за секунду до взры-ва… Я за это дело взялся, но не тут-то было…
- И что было?..
- Вояки быстро сообразили, что к чему. На верхах договорились, и дело это себе забрали. Теперь его военная прокуратура расследует. Оно-то и бог с ним! Как говорится – баба с возу…, но паренька жаль!
- Какого паренька? – Мне было совершенно ясно, что Олег уже до-гадался, о каком пареньке ведет речь Рыбак.
- Да того самого, - ответил Андрюха, - которого вояки разменной пешкой назначили. Того, кто солдатикам команду по колонне палить дал из гранатометов. Дело они замнут, это понятно, а лейтенанта до конца дней в дурдом запихнут… ой, прости, Олег, что я так вульгарно о твоем учреждении высказался. Зло берет!.. А офицер тот, чувствую, не виновен. Ну…, виновен, конечно, но не он главный и единственный виновник. Наверняка, этот лейтенант, Колобродов его фамилия, на-верняка, он не по своей воле такую команду дал. Ясно, что ему прика-зали. Ошиблись в расчетах, указали неверный сектор обстрела и дали приказ. Но разве генералы свою вину признают! В армии ведь как – ослушаться нельзя. Если даже совершенно дурацкий приказ – выпол-няй. А невыполнение приказа – самое тяжкое воинское преступление. Подвели парня под монастырь, и его же самого в психи определили.
- Да никакой он не псих! – взорвался Мухачев. – Нормальный чело-век. Абсолютно, да. Нормальнее, чем мы с вами.
- А ты откуда знаешь? – Рыбак изобразил на своем лице искреннее удивление.
- Да он у меня! Здесь в клинике, находится.
- Тимофей Колобродов? Здесь? Так не положено ведь! Экспертиза экспертизой, но сидеть-то он в следственном изоляторе должен. До самого суда или до момента, когда он будет признан невменяемым и помещен в психиатрическую лечебницу. А насколько я знаю, суда еще не было и дело не закрыто.
- Дело не закрыто, - согласился Олег. – Экспертиза не в моей кли-нике проводилась, а в первой городской. Но я там тоже присутствовал. И главный мой присутствовал. Я тогда сразу понял: Тимоша не наш клиент, он совершенно нормален. Правда, некую странность я заме-тил… В общем-то все заметили… А содержать его до повторной экс-пертизы, которая еще неизвестно где проводиться будет, может, в Москву парня повезут… содержать его здесь определили.
- Интересно… А почему? Почему не в сизо?
- Здесь надежней. Родственники погибших, знаешь ли, настроены очень решительно. Уже пытались и не единожды самосуд учинить. А здесь у меня надежней, чем в первой. И даже надежней чем в изоля-торе военном. – Олег постучал кулаком по стене, звук получился глу-хой, ватный. – Решетки надежные, крепкие решетки. А по поводу ох-раны…, охрана в моей клинике тоже надежная...
- Да… - подтвердил Рыбак, наверное, вспомнив Раечку. – А что за странность, о которой ты упомянул?
- Какая странность?
- Ты сказал, что присутствовал на экспертизе и углядел в Колобро-дове какую-то странность, которая не укрылась и от остальных членов комиссии.
Олег задумался, потянул в рот кусочек сыра и стал медленно его жевать.
- Понимаешь…, - задумчиво произнес он через какое-то время, - Тимофей абсолютно адекватен. И память у него замечательная и речь поставлена. Помнит свою жизнь до мелочей. Я с ним часто беседую. Он мне рассказывает о своем детстве, о юности. О родителях своих много мне чего рассказал, даже о бабушке и дедушке. Об армии рас-сказывал. Все помнит – все, до того, как приказ стрелять по колонне отдал, и после… А вот само это… происшествие не помнит. Похоже, что к нему были применены меры психологического воздействия.
- Его что, зомбировали?
- Или зомбировали или что-то другое… Скажем так, в момент отда-чи того рокового приказа Тимофей Колобродов находился под мощ-ным психологическим воздействием. Он не контролировал свои дей-ствия, его сознанием руководили.
- Загипнотизировали?..
Мухачев пожал плечами:
- Наша комиссия причину неадекватного поведения Колобродова в момент инцидента определить не смогла. Потому его, наверное, и по-везут в Москву в институт Сербского. Там и аппаратура и специали-сты… А у нас в глубинке психиатрическая наука отдыхает… Мы тут ничего не можем. Только амфитамин колоть, да… А! – Олег обречен-но махнул рукой. - Давайте, выпьем что ли?
- Раз такое дело, - вставил я, скромно молчавший во время всего разговора, - давай. Выпьем. – И добавил, подыгрывая Рыбаку: - Да, жалко парня… - И зацепил вилкой тоненький кружочек лимона.
Коньяка хватило только на две рюмки. Расстроившись и забыв на миг о гостях, Олег начал с себя. Он лихо налил себе полную рюмку, а когда выдавливал из бутылки остатки коньяка в мою, понял, что силь-но погорячился.
- Надо бы в поселок съездить… - задумчиво произнес Олег и за-чем-то заглянул в горлышко бутылки.
- Я больше не буду, - решительно заявил Рыбак, запоздало вспом-нив: - Я же за рулем. А мне еще… в одно место надо заскочить.
- Ты милиционер, - заметил Олег, - тебя гаишники в трубку дуть не заставят. Ворон ворону, как говориться…
- Вот именно, - согласился Рыбак.
- Извини, Андрей, - спохватился Олег, устыдившись своему намеку на круговую поруку в милиции.
- Да нет, все правильно. Ты совершенно прав, Олег. В принципе, везде так. Не только в милиции и не только в армии… А вы пейте, на меня не смотрите. Я за вас закусывать буду. Кстати…, оп-па! – Рыбак жестом фокусника извлек из внутреннего кармана своей серой ветров-ки плоскую четвертинку коньяка, - у меня тут совершенно случайно оказалось. Так что ехать в поселок не придется. Ну, если, конечно, вы не пожелаете продолжения банкета.
- Нет, нет, - запротестовал Олег, вспомнив, по-видимому, о том, что его ждет Раечка и наверняка относительно трезвого. – Ни в коем слу-чае. Я ведь в некотором роде при исполнении. Я всегда при исполне-нии. Так сказать… Мы с Серегой еще только по одной выпьем и все. Ну, может быть еще по одной. Потом. На посошок.
Мы с Олегом чокнулись и выпили. Рыбак, ощутив, что Мухачев ско-ро начнет нервничать по поводу нашего затянувшегося застолья и по поводу ожидающей его Раечки, приступил к делу:
- Слушай, Олег, а нельзя ли мне с этим Колобродовым побеседо-вать? Дело-то у меня отняли, но интерес, профессиональный и чисто человеческий остался. Очень бы хотелось узнать кое-какие подробно-сти. Авось что-то нарою и раскручу весь гребаный армейский генера-литет? И парню помогу…
- А почему нет? – пожал плечами Олег. – Да запросто! Сейчас по-звоню, вызову дежурного врача, и Тимофея прямо сюда приведут.
- Прямо сюда?.. – Рыбак скептически оглядел наш пиршественный стол.
- В кабинет, - поправился Олег. – Он у меня рядом, через стенку.
Мы встали из-за стола и, следуя за Олегом, вышли из его жилой комнаты и тут же зашли в соседнюю дверь. Кабинет Мухачева был точной копией его апартаментов, только обстановка была другой, строгой и казенной, такой, какой и положено быть в кабинете замести-теля главного врача лечебного учреждения. Вместо широкой дву-спальной кровати практически на том же самом месте, что и в апарта-ментах стояла узкая кушетка - стандартная, крытая кожзаменителем. Старый канцелярский стол с неудобным кожаным креслом располага-лись у окна, шкаф, набитый толстыми папками (наверное, в них хра-нились секреты о пациентах клиники) – рядом со столом, по левую ру-ку. К стенам друг напротив друга были привешены две книжные полки. На корешках книг я прочел имена маститых ученых и врачей. Я хоть и стоматолог, но тоже знал фамилии этих корифеев психиатрической науки. В углу рядом с дверью молчаливо стоял родной братик моего Гоши. Только череп у скелета был трепанирован, верхушка откинута назад и держалась на блестящих шарнирчиках, а из черепка горкой возвышались разноцветные сегменты пластмассового мозга. Эти сег-менты были похожи на лего, игрушку для развития пространственного воображения у детей, такую я купил моей Лариске в этом году на день рождения. В отличие от моего Гоши Мухачевский скелет в качестве вешалки Олегом не использовался, вешалка в виде хромированного шеста на тяжелом литом треножном основании и с тремя рожками по-верху, заканчивающимися ярко-белыми пластмассовыми шариками стояла напротив скелета по другую сторону двери. На вешалке висело три белых медицинских халата (по количеству рожек, наверное), в один из которых Олег облачился сразу, как вошел, моментально пре-вратившись из радушного хозяина и собутыльника в строгого и дело-вого доктора. Доктор Мухачев на секунду задумался и велел нам тоже одеть халаты. Мне Мухачевский халат оказался впору, а Рыбаку ма-ловат, он накинул его на плечи и мы с ним уселись на кушетку, кроме кресла и этой самой кушетки других сидений в кабинете не было.
- Але, Степанов? – Олег по селектору связался с дежурным врачом. - Мухачев. Где у нас сейчас Тимоша? Колобродов, какой же еще… На кухне?.. Как всегда?.. Кортошку чистит на ужин?.. Понятно… Знаешь что, приведи-ка его ко мне. Хочу побеседовать. Чужие?.. Раечка тебе сказала? Сам видел?.. Да нет, это свои. Коллеги, так сказать… Да, приведи. А картошку повар дочистит… Успеет, успеет. Разбалова-лись…
Олег положил трубку и виновато взглянул на нас.
- Нет. Если вы подумали, что мы тут Колобродова эксплуатируем, так сказать…, как бесплатную рабочую силу…, пользуясь случаем, так сказать…, так вы ошибаетесь. Людей, конечно же, не хватает - и мед-персонала, и на обслугу. Но он сам, сам постоянно изъявляет желание помочь. – Мухачев развел руками. - Ему же тут скучно, сами понимае-те. Лечения я ему никакого не назначаю. Зачем лечить совершенно здорового человека? Прогулок не бывает. Телевизор нам в клинике держать не положено. Вы заметили, его даже в моей жилой комнате нет. Не положено…
Олег снова сокрушенно развел руками, а я подумал:
«Телевизор иметь в клинике не положено, а лишать душевноболь-ных прогулок на свежем воздухе не возбраняется? И оборудовать в палате жилую комнату, кувыркаться на спецкровати с охранницей то-же не возбраняется? Это разрешено? Дурдом! Одно слово – дурдом».
- …Вот и пристает Тимоша ко всем, - продолжал Олег. - Что, мол, ему сделать? Чем и кому помочь? В основном на кухне – котлы драит, посуду моет, картошку чистит. Поварам помогает, одним словом… По собственному желанию.
- Да мы, собственно…, - начал Рыбак, - нам по барабану, чем он тут занимается. Хоть гальюн пускай чистит.
- Совершенно верно, - поддакнул я.
- Ну, туалеты у нас есть кому чистить, - сообщил нам Олег. - У нас уборщица, баба Тася имеется. Незаменимый человек, я вам скажу. Она в этом здании еще до конверсии работала. Тоже уборщицей. Лет ей… лет девяносто, наверное. А шустрая…
В дверь постучали. Довольно оперативно, отметил я.
- Да, - крикнул Олег, - заходите.
Вошел Степанов, кажется, так его назвал Олег – здоровенный де-тина грозного вида с густыми как у легендарного генсека бровями. Только он был совершенно лысый, это было понятно, несмотря на колпак, натянутый до самых бровей. Рядом со Степановым стоял па-ренек, в общем-то, совсем не хиленький, но казавшийся субтильным подростком по соотношению масштабов его тела и масштабов тела бровастого дежурного врача.
- Проходи, Тимоша, садись, - ласково произнес Мухачев. – Ты не против, если мы с тобой побеседуем?
- Я… Да там… ужин скоро, а я картошку… - Колобродов оглянулся на Степанова, вернее, не на Степанова, а зачем-то посмотрел через его могучее плечо в открытую дверь, словно сразу за ней была кухня с чаном недочищенного картофеля. – Нет, - сказал твердо, - не против.
- Тогда присаживайся. А ты иди, Степанов, – Олег помахал Степа-нову пальцами, - мы тут сами…
Степанов молча кивнул и послушно вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.
- А куда присаживаться?.. – спросил Тимофей у Олега, но посмот-рел на нас. Я встал, освобождая ему место, а Рыбак подвинулся бли-же к окну и похлопал по нагретому моей задницей кожзаму, приглашая Колобродова сесть рядом.
Колобродов пожал плечами и сел.
- А вы не врач, - сказал он Рыбаку и повернулся к Мухачеву. – Олег Геннадьевич, кто эти люди? Они из военной прокуратуры?..
- Я в соседнюю… палату зайду, - сказал я Олегу, решив оставить их одних, - стул принесу. Там, кажется, есть свободные стулья.
- Да, да, - кивнул Олег, - конечно… Сходите, принесите, Сергей… - Олег явно не помнил мое отчество. А может, не знал? Впрочем, ниче-го удивительного – я же не знал его отчество. Или знал когда-то дав-но, но забыл...
В коридоре я стал очевидцем довольно пикантной подробности от-ношений медперсонала клиники со своими подопечными. Дежурный врач Степанов был где-то в середине длинного коридора. Он открыл ключом дверь одной из палат и заглянул внутрь.
- Чита, - негромко позвал он кого-то, находящегося там, – это я, твой Тарзан. - И, улыбаясь, попятился, разведя руки в стороны для объятья.
«Чита», по всей вероятности, пациентка клиники, молодая умали-шенная женщина, внешность которой я рассмотреть не успел, в ярком цветастом ситцевом халате, из-под которого на четверть выглядывала белая ночная рубашка, пулей выскочила из двери палаты и с приглу-шенным, но радостным воплем, напоминающим обезьяний, кинулась Степанову на грудь. Она обхватила большое тело врача руками и но-гами и заерзала, устраиваясь поудобнее. Прямо, как обезьянка. Кол-пак Степанова в момент прыжка «Читы» соскользнул с гладкого чере-па и свалился на пол. Сверкнула лысина. Мне показалось даже, что в коридоре стало светлее. Степанов плотоядно осклабился, заурчал что-то невразумительное, тоже похожее на обезьянье, и, ухватив свою «Читу» за ягодицы понес ее в палату. Через секунду высунулся, по-добрал колпак и воровато огляделся, бросив взгляды в обе стороны коридора. Я успел встать за пилястру. Кажется, Степанов меня не за-метил в виду абсолютного отсутствия у меня живота. Собственно, а если бы и заметил, то что? Я сам себя не понял – зачем я прятался? Это же не мне, а Степанову должно быть неловко, если его кто-то за-стукает на месте… На месте чего?.. Может, эта «Чита» вовсе и не умалишенная, а только похожа на нее? А что она тогда здесь делает? Может быть, и у Степанова тоже имеется по месту работы жилая ком-ната?.. Все они просто сошли с ума! Устроили из психиатрической кли-ники… неизвестно что.
Дверь захлопнулась, и я услышал, как ключ дважды повернулся в замочной скважине.
- И… и… и…, а… а… а…, - донеслось оттуда, - у… у… у…
«Обезьянник какой-то, - подумал я. – Нет. Дурдом! Одно слово – дурдом. Все-таки правильно я сделал, когда пошел на стоматологиче-ский…».
Зайдя в апартаменты Мухачева, я сначала решил не торопиться. Налил себе рюмку рыбаковского коньяка. Выпил. Коньяк оказался зна-чительно худшего качества, чем тот, которым потчевал нас Олег. Ме-ня аж передернуло. Чтобы задавить послевкусие, закурил. Посидел немного, было скучно и как-то муторно на душе. Захотелось поскорее покинуть стены этой клиники и оказаться на свежем воздухе. Я решил вернуться в кабинет Олега, чтобы не сидеть тут в одиночестве дурак-дураком. Стул с собой я брать не стал. Зашел и скромненько встал рядом с Гошиным братом.
Судя по постному лицу своего друга, я понял, что ничего нового от лейтенанта Колобродова он не узнал.
- Не помню, - говорил Тимофей, сокрушенно качая головой, - со-вершенно ничего не помню. Как в слепом сне был. Сон без сновиде-ний. Темнота… Очнулся – уазики горят, бойцы на меня смотрят. А я стою и ничего не понимаю. Кто стрелял? Спрашиваю. Отвечают: мы стреляли. По вашему приказу, товарищ лейтенант. По какому приказу? Ничего не понимаю. По вашему, повторяют. И ржут истерически. При-каз командира – закон для подчиненного, хохочут. Один упал на зем-лю, и его вырвало. Потом другие блевать начали. Я тоже чуть... Ну что? Оклемался немного, побежал туда, к уазикам. Бойцы за мной. Стали людей из машин вытаскивать, но там одни трупы обгоревшие. Только один живой в кустах придорожных лежит. Стонет. Мы ему ко-нечно первую помощь… Потом по рации с командованием связался. Вертушка прилетела. Потом… - Тимофей сглотнул и обвел нас отча-янным взглядом, который был яснее слов.
- Дальше можешь не продолжать, Тимоша, - мягко прервал рассказ Колобродова Рыбак, - дальше я знаю. Вот крупномасштабная карта того района… - Андрюха полез в карман и вытащил сложенную в не-сколько раз карту и вместе с ней зацепил Тарановский паспорт, при-липший ледериновой корочкой к грязному скотчу, которым были скре-плены развалившиеся сгибы карты. – На карте крестиками отмечены места: красным крестиком – место, где была обстреляна колонна уа-зиков, синим - то место, где находился твой взвод. Посмотри, Тимо-фей, все верно?
- Да вроде бы… - Колобродов взглянул в карту и решительно под-твердил: - Точно. Все правильно.
Рыбак кивнул и машинально раскрыл паспорт убиенного Тарана, из него выпала фотография. Андрей поднял ее и долго удивленно рас-сматривал, словно недоумевал, откуда в его кармане это взялось. Я заметил, что и Колобродов через плечо Рыбака, вытянув шею, смот-рит на фото. На лице Тимофея появилось еще большее, чем у Анд-рюхи удивление. Словно он узнал в Таране кого-то ему знакомого.
- Ну, ладно, - сказал Рыбак, решительно поднимаясь с кушетки и убирая паспорт, фотографию и карту в карман, – как говориться, если что вспомнишь… Олег Геннадьевич, - он повернулся к Мухачеву, - ес-ли Тимоша что-нибудь вспомнит и расскажет вам, позвоните мне, по-жалуйста. Вот моя визитка. А мы с Сергеем, однако… - Рыбак взгля-нул на часы: - Ого! - И посмотрел на меня, я утвердительно кивнул. - Мы, пожалуй, поедем. Я говорил, что мне еще в одно место заскочить надо. Кстати, по этому же самому… делу.
- А…, - начал Олег. Видимо он хотел сказать: «а на посошок?», но передумал, вспомнив про Раечку. – Да, да, конечно…
- А вот это у вас… - Колобродов показал на карман Рыбака, - фото-графия, где двое… Это…
- Что такое? – тут же насторожился сыскарь.
- Мне показалось лицо одного человека знакомым. Позвольте, я еще раз взгляну.
- Пожалуйста.
Рыбак достал фото Тарана и его дружка. Тимофей буквально впил-ся глазами в фотографию.
- Да, - сказал он через полминуты, - это, несомненно, тот самый че-ловек…
- Который из двоих?
- Вот этот, - ткнул Тимофей пальцем в Тарана.
Глава 7.
- Не пойму… - задумчиво сказал Рыбак, когда мы отъехали от «ро-дового гнезда» Олега Мухачева и свернули на трассу.
…Олег вышел нас проводить. Они вместе с Раечкой стояли в воро-тах психушки и махали нам руками. Вернее, рукой махал Олег, а Раеч-ка поигрывала дубинкой, бросая в наши с Рыбаком спины мысленный посыл: «Катитесь! Катитесь-ка, ребята. И чтоб вам здесь больше не появляться…». Я смотрел в заднее окно Андрюхиного джипа, наблю-дая, как фигурки провожающих становятся все меньше и меньше. Из-дали даже колоритная фигура мухачевской любовницы не казалась такой громоздкой. Олег и Раечка похожи на милых хозяев старого по-местья, подумалось мне. Они стояли и маячили нам до того момента, пока мы не скрылись за поворотом. А потом, наверное, пошли, нет, помчались на второй этаж и сразу же начали кувыркаться на Олежки-ной спецкровати. Интересно, подумал я, а кто стережет сей важный муниципальный объект, когда Раечка с Олегом предаются плотским утехам? Других охранников кроме Раечки я не заметил. Может, кто из санитаров подрабатывает? Или из врачей? Степанов, например? Нет, вряд ли, ему некогда, он сам… кувыркается. Тетя Дуся? Нет, кажется, баба Тася. Да-а-а, дурдом… Может рассказать Рыбаку про Тарзана и его подружку Читу? Ладно, потом расскажу.
- Чего ты не поймешь, Андрюха?
- Не точно выразился. Правильней сказать – не могу решить. Не могу решить, хорошо это или плохо. Ну…, то, что убитый в Елизавети-ной квартире господин Таран оказался тем самым везунчиком, един-ственным уцелевшим при этом дурацком артобстреле.
Я пожал плечами:
- Чего ж тут хорошего?.. Человек погиб. Но что поделать? Видимо, от судьбы все-таки не уйдешь. Прав был старик Конфуций.
- Кто?.. Конфуций?.. Не знаю, не читал.
- Да я, собственно тоже…
- Не важно. Я про другое.
- Про что? – видимо, я проявил завидную тупость, потому что Рыбак удивленно взглянул на меня в зеркало заднего вида.
- Как ты уже догадался, - пояснил он, - эти два дела как-то связаны.
- Ну, - подтвердил я, - догадался. Не такой уж я кретин, каким ты меня считаешь. И там и там фигурирует господин Таран. В первом случае его хотели убить, если это только действительно не было не-счастным случаем. Блин! Извиняюсь за тавтологию. А во втором слу-чае его убили. И это совершенно определенно не было несчастным случаем. Опять тавтология…
Рыбак недовольно поморщился, снова глянул на меня в зеркало, и все же решив, что зеркало не сможет передать всей глубины его не-довольства, повернулся и посмотрел на меня в упор.
- Забудь ты о своей гребаной тавтологии, Серый. Иной раз бывает, такую муть в отчетах и протоколах писать приходится…, только мент и поймет, в чем там смысл. Не в этом дело. Ты верно сказал – и там и там Таран. И по всему получается, что этот Таран работает… работал на моего клиента. А от этого клиента я получил аванс двести долла-ров и тысячу рублей на овес для моего старого боевого коня. Еще триста долларов, когда добуду информацию. Или не добуду – все рав-но… Пятьсот баксов за плевое, в общем-то, дело. Встретиться и побе-седовать с психом этим, с Тимошей, потом поговорить с солдатиками. А теперь получается…
- Мало денег, что ли потребовал?
- Ну ты и…
- Ты на дорогу смотри, - напомнил я Рыбаку, заметив ползущую по встречной полосе в клубах дорожной пыли длинную темно-зеленую змею колонны.
- Я эту дорогу наизусть знаю. Каждую выебанку.
- И все-таки… Выпили же.
- Пузырь на троих? Это ты называешь, выпили? Слону дробина!
Навстречу шла колонна военных грузовиков. Рыбак хмыкнул и слег-ка снизил скорость, прижимаясь вправо, ближе к обочине. Военными автомобилями, как правило, управляют бойцы, у которых водитель-ского стажа – год-полтора, максимум, два. Бравада бравадой, но, как говорится - от греха подальше.
- На учения, небось, опять едут, - сказал Рыбак. – Навоеваться ни-как не могут. Только бы он тоже не уехал. Хотя, не должен. Договари-вались вроде бы сегодня утром. Хотя, у военных как? Тревога и все по коням.
- Ты о ком? – спросил я.
- О том, кто мне нужен, - коротко, без уточнений ответил Рыбак. - Дело не в деньгах, - продолжил он, дождавшись, когда мимо пройдет последний военный грузовик и снова втопив педаль газа в пол. – Я думал очередная халява, клиент ведь мне все про страховки пел. Только проверить надо было – так ли все обстоит, как вояки лопочут, или есть какие-нибудь нюансы? А тут…
- Что – тут?
- Тут ты мне этого своего Тарана подкинул.
- Я его тебе раньше подкинул. Или ты свое задание еще до того по-лучил?
- Да нет, все верно. Ты первый. А потом… - Рыбак достал из бар-дачка сигареты и закурил. Задумался. Долго думал и молчал, потом сказал: - Чует моя старая ментовская задница приближение геморроя. Придется мне не на клиента, а против него работать.
- А кто твой клиент? – запоздало спросил я.
- Институт Будущего в лице его замдиректора Донских Бориса Ни-колаевича.
- Институт Будущего? – Я не имел ни малейшего представления ни об Институте Будущего, ни о Борисе Николаевиче Донских. О Борисе Николаевиче Ельцине я, конечно, знал, а о его тезке Донских нет. – Институт Будущего… У нас что, и такой есть? Название звучное, а я о таком и не слышал никогда.
- Я бы, наверное, тоже не слышал, если бы не был ментом.
- Что, криминальная структура?
- Да нет, - пожал плечами Рыбак. – Во всяком случае, ни в чем пре-ступном эта контора никогда замечена не была. Свидетелями по паре дел проходили, но и только. У налоговой к ним тоже вроде бы претен-зий нет. Да я, собственно против них и не рыл никогда. С Донских по-знакомились, когда делом Фоки занимался. Фоку помнишь?
Я молча кивнул. Как не помнить самого главного бандита и рэкети-ра Новоахтанговска, одного из первых постперестроечных?
– Так вот, - продолжил Рыбак, - Фоку взорвали, когда он из Институ-та Будущего в свою резиденцию ехал. Была версия… короче, не дока-зали ничего. Глухарь. В общем-то, особенно землю никто и не рыл. Одним бандюком меньше, да и ладно. После того дела…, где-то ме-сяца через два Донских со мной связался и предложил разовую рабо-ту. Я подумал – вроде, никакого криминала, а деньги неплохие. Поче-му бы не взяться? Все прибавка к жалованью. Дело сделал, бабосы получил. Так и пошло. Еще раз пять-шесть его задания выполнял. Бо-рис Николаевич – мужик не жадный. Жалко такого клиента терять…
- Нет, а почему ты решил, что в этом деле тебе против своего кли-ента работать придется?
- Да все благодаря ей, - Рыбак похлопал себя по ягодице, - моей многострадальной ментовской заднице. Опыт, логика и… интуиция. Вот прикинь. Тарана, сотрудника Института Будущего пытаются убить. Первый раз – когда он в составе геологоразведочной группы едет к месту изысканий. Несчастный случай? Теперь это уже не кажется не-лепой случайностью. Скорей всего так: Колобродова под гипнозом за-ставляют отдать приказ стрелять по колонне. Солдаты приказ своего командира выполняют, потому что ослушаться не имеют права, а мо-жет, и сами находятся под гипнозом. Но Тарану удается выжить. Его выслеживают и все-таки убивают.
- И кому это надо?
- Пока не важно кому это надо. Далее… Тарана убивают. От трупа избавляются, вызвав чистильщика. Зачем? Зачем вообще прятать труп?
- Зачем? – как эхо повторил я.
- Труп убирают, чтобы он не был найден…
- Ценное заключение, - съязвил я. - Это даже такому беспросвет-ному тупице, как твой друг понятно.
- …чтобы он не вывел на кого-то, - продолжал Рыбак не обращая на мои слова совершенно никакого внимания, - чтобы информация умерла вместе с трупом…
Труп вывел… Информация умерла вместе с трупом… Поистине, милицейский язык не имеет ничего общего с языком литературным.
- Кому это надо? – спрашивал Рыбак, но, подозреваю, не у меня. Он разговаривал сам с собой и размышлял вслух: – Убийцам? Вполне возможно. Почему сразу не убрали? Не успели? Может быть, может быть… Шар с Лизой помешали? Но чистильщик пришел после них. Большой вопрос… Еще кому? Кто еще заинтересован в сокрытии ин-формации? – я промолчал, внимательно, как прилежный ученик, слу-шая своего учителя и одновременно рассматривая его мужественный профиль. – Вполне возможно, что в таком сокрытии заинтересованы лица, на которых господин Таран имел честь работать, то есть со-трудники Института Будущего, скорее всего - руководство. То есть Бо-рис Николаевич Донских, мой клиент. Что и требовалось доказать.
- То есть… ты уже доказал?
Рыбак глянул на меня в зеркало и бросил:
- Версия.
Пошел мелкий противный дождик, когда мы подъехали к КПП воин-ской части номер…, откуда мне знать ее номер? Рыбак, наверное, знал. Он лихо припарковался на противоположной от ворот стороне, въехав в нарисованный белой краской карман, вышел (меня с собой не позвал, и я остался в машине) и постучал в окно КПП. Звонка не было, во всяком случае, я его ни на воротах, ни над дверью не увидел. Из двери вышел прапорщик плотного телосложения с красной повяз-кой дежурного по части на рукаве. Я увидел, как Рыбак показал ему свое удостоверение, они о чем-то поговорили, и прапорщик снова ис-чез за дверью, а Рыбак вернулся ко мне и сел на свое место.
- Слава богу, не уехал на учения, - сказал он, вытирая носовым платком намоченные дождем кудри. – Сейчас позовут. – Взглянул на меня и ответил на мой молчаливый вопрос: - Одного моего знакомого позовут. Как говориться: не имей сто рублей, а имей сто друзей. В психушке нам удачно твой Олег подвернулся, а то куковали бы еще под воротами, наслаждаясь пением этого… мудозвона.
- Муэдзина, - поправил я Рыбака.
- Какая разница? Психа, короче… Куковали бы… А теперь моя оче-редь. Этот мой товарищ замполитом роты тут служит. Или не зампо-литом, черт его знает, как сейчас эта должность называется.
- Да так же и называется, наверное.
Рыбак пожал плечами и закурил. Ждать пришлось недолго, всего одну докуренную даже не до самого фильтра сигарету. Едва Рыбак раздавил в пепельнице окурок из двери КПП вышел офицер с майор-скими погонами на плечах, поправил портупею, взглянул на небо, по-морщился, недовольный отсутствием просвета на горизонте и реши-тельно зашагал к нашему джипу. Собственно говоря, кроме него на парковке и не было других машин, если не считать заржавевшего «за-порожца» без стекол и со спущенными колесами, намертво постав-ленного здесь на прикол. Увидев, что переднее пассажирское место занято каким-то хмырем, то есть мной, он открыл заднюю дверь.
- Привет, Андрюха, - поздоровался майор, усаживаясь. – Каким вет-ром тебя сюда занесло?
Рыбак посмотрел на колышущиеся ветки кустов и определил:
- Юго-западным. Здорово, Петруха.
Они пожали друг другу руки.
- Знакомьтесь, - предложил Рыбак, и мы с Петром познакомились. Рукопожатие у Андрюхиного товарища было по-военному крепким.
- Так все-таки…, - обратился Петр к Рыбаку, - ты что выяснить-то хотел? Утром, когда звонил, не объяснил ничего…
- Я к тебе вот по какому делу, Петруха, - начал Рыбак. – Мне бы с теми солдатиками покалякать, которые по приказу вашего лейтенанта Колобродова мирных геологов разбомбили.
- О как! – удивился Петр. – А тебе это для какой надобности? Этим же наша военная прокуратура занимается.
- Частный заказ, - со вздохом ответил Рыбак.
- Ага… - Петр пожевал губами, – подрабатываешь. Но не суть. Ду-маю, не больно я тебе смогу помочь. Иных уж нет, а те далече.
- Не понял.
- Шестеро их было, шестеро бравых бойцов. Троих комиссовали. Энурез у них вдруг открылся.
- Ссаться что ли начали? На самом деле или просто… замять ре-шили?
Петр пояснять не стал. Или не знал, как все обстояло на самом де-ле или отвечать не захотел. Продолжал, загибая пальцы:
- Одного перевели в другую часть. Поближе к месту жительства. У него мать больная, а отец алкаш.
- Понятно.
- Один сидит на губе. Не в части, в гарнизоне. Оттуда его не дос-тать. Во всяком случае, если я даже попрошу, меня не поймут. Да я и просить не буду.
- А за что сидит? – нехотя поинтересовался Рыбак.
- Молодого избил. Сейчас пока на губе. Но думаю, тут дисбатом пахнет. Родители избитого жалобу накатали, теперь закрутится. Год дисциплинарного батальона как минимум этот придурок себе обеспе-чил. А может и больше. Сейчас знаете, борьба с дедовщиной.
- Понятно. Еще один остается. – Рыбак тоже загибал пальцы.
- Этого могу для беседы предоставить. – Петр кивнул головой. – Ефрейтор Бугаев. В настоящий момент находится в расположении части. На учения его не отправляют по настоятельной рекомендации военного прокурора. Переведен в хозвзвод писарем. Сидит целыми днями в клубе, плакаты малюет, демобилизации дожидается, дристун.
- Почему дристун?
- Так его приятели прозвали. Ну, после того случая. Он ведь из гра-натомета тогда по машинам не стрелял, не было его на позиции. Об-делался. Нажрался, наверное, чего-то неуставного, вот и пронесло. Сидел в кустах, не видел ничего, ничего не знает. Так что вряд ли он тебе чего-нибудь путного рассказать сможет.
- И все-таки…
- Сейчас скажу дежурному, приведут, - пожал плечами Петр. - Толь-ко за территорию я его выпустить не могу. Побеседуете не в машине, а у нас на КПП. Есть там комнатка служебная. И это… - Петр озада-ченно взглянул на меня и перевел взгляд на Рыбака. – Сергею здесь подождать придется. Мента-то я пропустить могу, как представителя определенных органов, а вот гражданское лицо…
- Ничего, - легко согласился я, - подожду здесь. Я же все равно в беседе участия принимать не буду. Я с Андреем так сказать за компа-нию приехал. Посижу, подожду, музыку послушаю…
Рыбака не было где-то полчаса. За эти полчаса я вдоволь наслу-шался братьев Крестовских (у Рыбака был только один их диск, а ра-дио не работало). Я сидел и слушал. Просто так, слушал, чтобы ни о чем не думать. И дослушался до того, что мне стало казаться, что группу «Уматурман» я ненавижу. И всегда ненавидел. И вряд ли когда полюблю. «В голове моей говешка» - проникновенно пел Вован и в этом я был с ним совершенно согласен. Впрочем, и в моей голове бы-ло то же самое. В понедельник у меня развод. Мне грустно и скучно, и я не знаю, чем мне заняться, чтобы мне не было так грустно и скучно. Сегодня мы с Андрюхой напьемся, это факт. А завтра? А в понедель-ник после развода? Может, и впрямь взять отпуск и рвануть куда-нибудь?..
Рыбак пришел задумчивый. Молча уселся за руль и выехал с пар-ковки. Я не стал его ни о чем расспрашивать. Захочет, сам расскажет. А в том, что Рыбак захочет мне рассказать о своей беседе с дристу-ном Бугаевым, я не сомневался. Я устроился поудобней и задремал.
Мне снилась всякая фигня.
Врач Степанов, практически голый, в одной лишь набедренной по-вязке из пятнистой звериной шкуры и высоком накрахмаленном колпа-ке, суетился во дворе психбольницы. Во дворе вместо берез и елочек почему-то росли пальмы, и по их верхушкам скакала Чита в цветастом ситцевом халате. Она ловко перескакивала с одной пальмы на дру-гую. Быстро так перескакивала, что я не мог рассмотреть ее мордаш-ку. Степанов, вытянув руки и задрав голову так, что колпак упал на землю, кричал Чите дурным голосом: «Прыгай ко мне моя обезьянка, я тебя поймаю». «И, и. А, а», - отвечала Чита, но прыгала не в раскры-тые объятья Степанова, а на верхушку соседней пальмы. Из окна вто-рого этажа за происходящим внимательно наблюдали голые по пояс Олег Мухачев и Раечка. Кожа у Раечки почему-то была темно-шоколадного цвета и лоснилась. Откуда-то появился Рыбак. «О! Мой любимый размер, - сказал он, указывая пальцем на Раечку. – Ты зна-ешь, Шар, я всегда хотел трахнуть негритянку. Но опять облом. Эта чернокожая барышня другому отдана и будет век ему верна»…
- Эй, пассажир! Приехали.
Я с трудом открыл глаза.
- Кафе «Кочерга» тебя устроит?
- Не понял.
- Совсем заспался? Забыл все? Мы же с тобой на обратном пути в кабачок зарулить собирались. Забыл?
- Теперь вспомнил.
- Так как тебе «Кочерга»?
- А что, есть разница? В других местах пойло что ли другое?
- Действительно… Просто тут стоянка рядом и до твоего дома не-далеко. А я на такси потом доберусь, машину на стоянку поставлю, а сам на такси. А то и ты, друг меня к себе переночевать пустишь. Ско-ротаем ночку втроем, вместе с твоим Гошей. По холостяцки. Еще с собой чего-нибудь возьмем. Выпьем, чтобы крепче спалось. А завтра по утречку заберу свою ласточку целой и невредимой. А то неизвест-но, каким я буду после нашего с тобой заплыва и смогу ли адекватно оценивать ситуацию на автодорогах. Почему-то мне кажется, что не смогу. Чтобы трезво оценить и спокойно осмыслить полученную сего-дня информацию, мозги надо основательно промыть.
- Я водочки выпью, - шутливо процитировал я булгаковского Шари-кова и постарался скопировать интонацию голоса актера, исполняю-щего эту роль в телефильме.
- Можно и коньячку. – Рыбак мои актерские способности не оценил или не понял, о чем я. Вернее понял, но буквально. – Или виски. Или чего захочешь. Но ты прав, водка – самое лучшее средство.
- А еще лучше – водка с пивом, - заметил я.
- О! – Рыбак поднял указательный палец вверх. – Абсолютно верно.
Глава 8.
- Да, подставил ты меня Сережа, - крякнув после первой, заявил Рыбак и со смаком стал закусывать водку крабовым салатом.
В этом кафе раньше мне бывать не приходилось, хоть и находился он в двух шагах от моего нового дома. Довольно уютненькое кафе, надо сказать. И музыка приличная играла – что-то нерусское, но ме-лодичное и спокойное. В принципе мне было все равно, что играет, лишь бы не «Уматурман». Мы с Андрюхой заняли столик у окна, хотя могли сесть практически за любой - посетителей в «Кочерге» было мало, пять или шесть человек. Не знаю почему, вроде бы субботний вечер. Именно по этой причине или потому что здесь всегда так было принято, наш заказ выполнили довольно быстро. Меню этого кафе было неплохим, а сервис на уровне. Водку мы заказали хорошую, финскую. А пиво чешское. Из закуски взяли по крабовому салату, а на горячее шашлык.
- Я тебя? – внешне возмущенно, но, вообще-то догадываясь о при-чине рыбаковского недовольства, спросил я. - Окстись Андрюша! Как я мог?..
- А кто мне вчера ночью звонил? К себе звал? «Рыбак, я в жопе!» – передразнил он меня. - Между прочим, ты меня, Шар, натурально с бабы снял.
- Можно подумать, ты безмерно огорчен этим обстоятельством. Ты сам мне сказал: бабы бабами, а дружба – святое. К тому же, если мне не изменяет память, ты все же успел закончить. Я слышал по телефо-ну, как вы там стонете. Кстати, в качестве компенсации, я тебя с Лизой познакомил.
- За Лизу спасибо. Но все равно – подставил ты меня. Теперь при-дется в свободное от работы время разгребать это дерьмо. Частным образом, так сказать. И совершенно бесплатно. Официально-то дело завести не могу, заявы нет.
- Так не занимайся этим вообще, - посоветовал я Рыбаку. - Сам го-воришь – трупа нет, орудия убийства нет, заявление никто не напи-шет. Я свои ночные страхи уже пережил. Можно сказать, забыл о них. И Лизу ты наверняка уже успокоил. А не успокоил, так успокоишь еще. А со своим этим, как его, с Борисом Николаевичем завтра встретишь-ся, доложишь, что у лейтенанта Колобродова банально съехала кры-ша, а солдатики приказ выполняли. С самими бойцами встретиться не удалось потому-то и потому-то, по такой-то причине. Короче - несча-стный случай. И все. Получи вторую часть своего гонорара и забудь ты об этом Таране. Будто его и не было.
- Теперь не смогу. - Рыбак налил водки. Кивнул мне, будем, мол. Выпили. – Нет, Борису Николаевичу я так и доложу, а вот… Я сыщик, Шар, - продолжил он. – Понимаешь, сыщик! Я если в дело впрягаюсь, то меня оттащить от него… хрен оттащишь. Такая натура. Сыщицкая. Да и дело, я тебе скажу, не только вонючее, но и… - он взглянул на меня и хитро подмигнул, - интересное. Пальчики оближешь.
Рыбак нацепил на вилку белое с розовым волоконце крабового мя-са (кстати сказать, крабовое мясо в салате было натуральным, а не из минтая), внимательно и любовно его рассмотрел и со вкусом съел.
- Чего тебе дристун рассказал? – не удержался я от вопроса.
- Дристун? Никакой он не дристун, между прочим. Парень не про-стой, себе на уме. Но я его расколол. Как никак, десять лет оператив-ного стажа! – стал хвастаться Рыбак. - Не какой-нибудь следак воен-ной прокуратуры. Опер ментовской! И не таких колоть приходилось…
- Ты ближе к делу. То, что ты классный опер я догадываюсь. Что там с этим недристуном?
- В общем, никакого расстройства желудка или кишечника у ефрей-тора Бугаева в то утро не было. Парень в самоволку сгонял ночью. Там недалеко деревенька, вот он и бегал к одной местной вдовушке. Возвращался, все его товарищи, бойцы-гранатометчики, только-только проснулись, из палатки вылезли. И лейтенант Колобродов с ними. Тоже еле очухался ото сна, но уже команду взводу строиться дал. Ну, там не взвод был, а всего лишь звено. Но это я так, это не важно. В общем, Бугаев понял, что опоздал малость, в кустах спря-тался и стал раздумывать, как бы половчее и незаметнее в строй встать. Именно в тот момент он версию со своим дристопадом и при-думал. Ну что, хотел уже из кустов выбираться. Вдруг видит, появля-ется, откуда не возьмись чудище лесное.
Я недоуменно взглянул на Рыбака:
- Какое чудовище? Ты что несешь?
- Шучу. Кстати, я сказал не чудовище, а чудище. Ну, не чудище ко-нечно, человек. Но то, как его Бугаев описывал, самое оно – чудище. Высокий, выше двух метров. Бугаев говорит, на две головы выше всех бойцов он был. Худой, как палка, в каком-то балахоне несусветном. Седой, белый как лунь, патлы длинные, висят по всем сторонам. Встало это… встал этот человек рядом с командиром и что-то ему го-ворить стал, Бугаев не расслышал что. Потом повернулся к солдатам и им что-то сказал. Все стали какими-то неживыми, как трупы стоят, и глаза у всех стеклянные. Так Бугаев рассказывал. Потом Колобродов бойцам готовиться к бою команду дал, солдаты свои орудия подоста-вали, зарядили боевыми гранатами. Ну а дальше, понимаешь, что случилось. Обстреляли бойцы по команде Колобродова уазики Инсти-тута Будущего. Незнакомец этот седой исчез так же незаметно, как и появился. Бугаев выждал еще немного и к своим присоединился. По-том все очухались и к расстрелянной колонне побежали. Тарана спас-ли, командованию Колобродов доложил. Вот такие дела… Бугаев ре-шил никому ничего не рассказывать, чтобы его вместе с лейтенантом Колобродовым в психушку не упекли. И придумал версию с пищевым отравлением. Якобы накануне он посылку из дома получил, и чего-то там было не свежее. И правильно сделал, что ничего не рассказал. Кто в такое поверит? Реально сочтут чокнутым. А дембель через пол-года. Даже меньше.
- Ты ему веришь? – спросил я.
- А почему нет? Во всяком случае, рассказ хитромудрого ефрейто-ра хорошо вписывается в версию твоего приятеля из психушки о зом-бировании Тимоши Колобродова. И понятно, почему солдаты своего командира не ослушались. Приказ приказом, но стрелять боевыми снарядами по живым мишеням… Не война, чай. На это, я тебе скажу, не каждый пойдет. Уж лучше под трибунал. Загипнотизированы они были, вот что. Вот это понятно.
- Да… - задумчиво произнес я, - темная история.
- Темная, - согласился Рыбак. - Теперь важно вот что. Важно по-нять, для чего и кому это было нужно. Ну-ка, Шар, попробуй. Проде-монстрируй свои дедуктивные способности.
Я не стал признаваться Рыбаку, что у меня нет никаких навыков дедукции, ляпнул первое, что пришло в голову, как мне думалось, са-мое очевидное:
- Ясен пень! Тарана хотели убить. Может, из-за женщины, может, еще из-за чего. Сначала пытались, но не вышло. Живучим оказался господин Таран. Потом его все же подкараулили и убили.
- И съели, - съязвил Рыбак. – Нет, Шар, думаю, все намного слож-нее. Говоришь, следов борьбы в квартире у Лизы не было? Ах, да, я же сам у нее был. Там полная чистота и порядок. Не думаю, что вы с перепуганной до смерти девушкой сразу же в доме прибираться кину-лись. Похоже, что Тарана убил тот же самый гипнотизер. Сначала за-гипнотизировал, потом убил. Поставил его безвольного перед собой, примерился, как следует, и жахнул ножом в сердце. Я это так вижу. А вот почему он сразу не мог этого сделать? Еще перед отбытием экс-педиции. Зачем эти фейерверки?
- Может, не успел? - высказал я предположение. – Поздно узнал про экспедицию. Ну, что Таран уже уехал. Догнал и…
- Не-а, - перебил меня Рыбак, помотав головой. – Колдун знал пре-красно время и маршрут прохождения колонны. Знал, что рядом про-ходят учения. Знал о местонахождении колобродовского звена грана-тометчиков, и что у тех есть боевые заряды. Знал все заранее. Он тщательно подготовился к своей акции. Сидел и ждал, когда уазики мимо военных будут проезжать. Нет, Шар, целью Колдуна был не кон-кретный человек, геолог Таран Сергей Иванович. Его задачей было сорвать экспедицию. Он должен был не допустить, чтобы геологи до-брались туда, куда направлялись.
- А куда они направлялись?
Рыбак достал карту и стал ее внимательно изучать.
- А хрен его знает… – задумчиво изрек он через минуту. – В тайгу, куда же еще? Дорога через сорок-сорок пять километров от того мес-та, где их разбомбили, круто изгибается и идет на северо-восток. Но думаю, что они должны были доехать только до этого изгиба, а даль-ше – на юг, где нет ничего. Геологи ведь ищут то, что им надо обычно в тех местах, где ничего нет. Я имею в виду населенные пункты.
- И что они там искать собирались?
- А хрен его знает, - повторил Рыбак. – Нефть. Газ. Золото. Уголь. Что угодно. Какая разница?.. Все это похоже на силовую акцию, на-правленную на конкурентов. Институт Будущего, на который Сергей Иванович Таран имел глупость работать – чей-то конкурент. Гипноти-зер – представитель этого конкурента. Точнее – исполнитель. Но в принципе может быть кем угодно. Даже одиночкой. А Таран – пешка.
- Но его все-таки убили, - заметил я.
- Пешки погибают первыми. Ты что, в шахматы не играешь?
- Не играю, - признался я.
- Я тоже, - взаимно признался Рыбак. – Некогда. Таран – пешка в большой игре, - продолжил он. - А убили его потому, что он, хоть и пешка, но начальник геологоразведочной партии, главспец Института Будущего. По геологии. В первый раз Тарана с бригадой хотели уб-рать, чтобы он не добрался до места. Какое-то странное это место, не находишь? Тут надо подумать…
Я кивнул.
- …А во второй раз его все-таки убрали, чтобы он не смог снаря-дить новую экспедицию и опять поехать туда. В это самое проклятое место.
- Или в другое какое-нибудь, - ляпнул я.
- Не думаю, - возразил Рыбак. – Чего это Институту Будущего ме-нять район поисков? Ведь все выглядело как несчастный случай. Надо быть уж очень суеверным, чтобы…
Рыбак замолчал, задумавшись. Я поковырялся в остатках салата. Налил водки, мы выпили молча. Рыбак думал.
- А ты откуда знаешь, – прервал я молчание, - что Таран – такой крутой специалист от геологии? Что, другого нельзя было найти? Не-заменимых людей не бывает.
- Донских сказал. Он сказал: в живых остался только начальник геологоразведочной партии. И добавил: слава богу, что именно он уцелел, мой самый главный спец по геологоразведке, и единственный. Я так думаю, чтобы найти другого спеца подобного уровня нужно вре-мя, а время – это такая штуковина, которой всегда не хватает. Может, Борис Николаевич и не сказал бы этого, кабы знал, что ты мне исчез-нувший труп Тарана уже подсунул. Вместе с паспортом и водитель-ским удостоверением. Труп Борис Николаевич распорядился убрать, больше некому, - сказал Рыбак и опять задумался. Потом испытующе взглянул на меня и спросил: - Это совершенно точно, что чистильщик вас с Лизой не заметил?
- Абсолютно, - без особой уверенности ответил я.
- Ну да, - сказал Рыбак больше самому себе, - иначе ты не дожил бы до сегодняшнего утра.
- И тебе не удалось бы Лизу трахнуть, - сердито добавил я, потому что подумал вдруг, что Рыбак, предполагая, какие могут быть послед-ствия наших с Лизой ночных приключений совершенно забыл о моей безопасности и уехал заниматься любовью с моей новой знакомой. Лиза-то находилась под его охраной, а я? Рыбак парень крутой и пуш-ка у него всегда при себе, а у меня из оружия всего лишь кухонный нож, кстати, давно не точеный, да пара восьмикилограммовых ганте-лей под кроватью, оставленная арендодателем. Они пылью покрыты, надо бы протереть.
- Это точно, - самодовольно ухмыльнувшись, согласился Рыбак. – А ну-ка! – Он достал телефон и набрал номер. – Алё. Лизавета? Ну да, я… Занят был, не мог раньше. Что за допрос? Я этого не люблю, кис-ка… Сегодня? Ну, разве что попозже. Хорошо, жди.
- Все нормально? – спросил я, когда Рыбак убрал трубку в карман.
- Жива, - коротко и совершенно беспечно бросил Рыбак. – Эй, юно-ша! – это он уже официанту, - где наш шашлык?
Шашлык оказался сочным и горячим, только что с мангала. И пах так, как должен пахнуть шашлык.
- Давай выпьем за баб, - предложил Рыбак.
- Давай. – Я согласился, но погрустнел. – Надеюсь, сидя выпьем? Вставать не будем?
Прикончили мы графинчик финской и дополнительно заказывать не стали. Мне и этого за глаза хватило. Наверное, устал. А Рыбаку хоть бы хны – трезвый как стеклышко, и бодрый. Что он – двужильный? Мы-то с Гошей хоть и плохо, но спали этой ночью, а Андрюха вряд ли. Но и он настаивать на продолжении банкета не стал. Правда, не по причине упадка сил, а наоборот – моим другом обуяла жажда дея-тельности.
- Мне еще в одно, нет, в два места заехать надо, - сообщил он, - а потом к Лизавете. Ждет девушка. Верная оказалась.
- Ты же не собирался никуда ехать.
- Планы круто изменились. Мыслишки кое-какие появились. Надо кое-что выяснить и кое-кого работой загрузить. И все ты со своей де-дукцией, - прикололся Рыбак, - на мысль меня натолкнул.
- А как насчет управления автомобилем в нетрезвом виде? - спро-сил я, пропустив прикол мимо ушей.
- А я в трезвом виде, - возразил Рыбак.
Когда мы вышли из «Кочерги», он сказал:
- Ну, я на стоянку… Ты домой? Тебя подвести?
- Сам дойду, - буркнул я, - мой дом рядом. - И вдруг сказал неожи-данно для себя самого: - Никакой это не дом. Просто съемная конура. А дом – это место, где тебя ждут.
Рыбак удивленно посмотрел на меня.
- Выходит, дом Лизаветы – мой дом? Если она меня ждет.
- Ничего ты не понимаешь. Дом – это место, где тебя ждут всегда.
- Ну-ну, - кивнул Андрюха. - Бывай. Позвоню.
Он протянул мне руку, и мы расстались. Я, слегка покачиваясь, по-брел в свою конуру. На душе было не то чтобы тяжело, пусто как-то.
Гоша встретил меня радостной безгубой улыбкой.
- Покурим перед сном? – предложил я и вставил сигарету в Гошины фаянсовые зубы. Потом скептически его оглядел и сказал: - Надо бы шляпу купить. Я ее буду днем носить, а ты ночью.
Гоша не ответил, но я решил, что его молчание – знак согласия.
- Покурили? Теперь давай баиньки. А то я сегодня шибко устал. Ты не представляешь себе Гоша, как я устал. От всего… Кстати. Сегодня встречался с твоим братом. Правда, не знаю, как его зовут. Наверное, никак не зовут. У него, представляешь, голова распилена, и оттуда мозги вываливаются. Жуткое зрелище…
Этот бред я нес уже засыпая. Последний раз взглянул на своего молчаливого собеседника, и мне показалось, что он смотрит на меня осуждающе.
- Опять нажрался, скотина! - сказал мне Гоша.
Но это был уже сон.
Наутро я встал с головной болью и провел все воскресенье совер-шенно бездарно. Из дома практически не выходил, только один раз в магазин – за водкой, хлебом и пельменями. Еще сигарет купил. Го-ловная боль прошла, но не сразу. Телефон тупо молчал. Я в одиноче-стве пил водку, курил и поглядывал на телефон. Но он молчал, как умер. Хотел сам позвонить Вите Кучкину, ныне Кутузову. Позвонить и напроситься в гости? Или Рыбаку позвонить и позвать его в гости к себе? Не стал звонить ни тому, ни другому. Витя, наверное, используя выходной, наслаждается обществом своей супруги. Не выпускает ее из дома и ни моего звонка, ни тем более гостей не ждет. А Рыбак, ес-ли не с Лизой, то роет что-нибудь по делу Тарана. Звонить ему – зна-чит мешать. Может, шлюху заказать? подумал я, но прислушался к своим ощущениям и пошел варить пельмени. Вторая бутылка водки охлаждалась в морозилке.
И вечером рано лег спать. Гоша сторожил мой сон, а снилась мне как всегда всякая фигня.
Глава 9.
Я еще издали заметил клубы черного дыма и заподозрил неладное.
Или наоборот – ладное?
Подъехав ближе, увидел - горит ЗАГС, в который я приехал разво-диться с Викой, да как горит! Я поймал себя на мысли, что нисколько не опечален этим обстоятельством, а напротив – рад. Развод откла-дывается. Не то, чтобы я надеялся повернуть все назад, вряд ли это возможно. Вика не из тех женщин, которые прощают измену (в моем случае – не одну, и даже не две). Но отсрочка момента, когда я вдруг стану совершенно свободным в делах и помыслах, меня почему-то обрадовала. Я увидел горящий ЗАГС и обрадовался как мальчишка. И тут же сам себя отругал. Чему я радуюсь? Горит здание, сгорают до-кументы и материальные ценности. Возможно, есть человеческие жертвы. А я радуюсь, придурок!
У горящего здания толпились зеваки вперемешку с эвакуирован-ными погорельцами и стояли аж три пожарные машины и карета ско-рой помощи. Но, кажется, скорую вызвали просто так, на всякий слу-чай. Врачи в бирюзовых хиркостюмах бездействовали, стояли возле своей бело-красной «Газели» с надписью «реанимация» наоборот, глазели на пожар и от остальных зевак отличались разве что одеж-дой. Пожарные деловито разматывали брезентовые рукава, готови-лись к привычной для них работе. Торопились они явно не спеша, зная наверняка, что уже опоздали, что спасти что-либо не удастся, что дом этот стоит особняком и соседним зданиям пожар не угрожает. В выражении лиц пожарных присутствовали не отвага и удаль, а скука и нескрываемое раздражение. Надоело им тушить пожары, не иначе. Сейчас мало кто получает удовольствие от своей работы. Я – счаст-ливое исключение. Мне моя работа нравится. И всегда нравилась. Ко-гда поступал в мединститут, свое призвание еще не осознавал, если и осознавал, то не совсем четко. А когда работать начал, понял – это мое. Мне нравится облегчать страдания людей. Приходит такой не-счастный, держится за щеку. В глазах боль, недоверие…, ну и страх, конечно. Страх перед зубным врачом, живущий в сознании наших лю-дей на генетическом уровне, впитанный, так сказать, с молоком мате-ри. Бедолаги советских времен, они не только муки зубовной боли от кариеса, флегмон и парадонтита испытывали, но и те муки, которым их подвергали хирурги и терапевты от стоматологии, врачуя болез-ных, что называется, на живую – без какого-либо обезболивания. Если хирурги и кололи новокаин, который не всегда, не в полном объеме и далеко не у всех вызывал обезболивающий эффект, то терапевтам был разрешен только мышьяк. А дальше, болит, не болит – терпи. Ты же советский человек! Более того, в терапевтическом кабинете вооб-ще шприц держать запрещалось. Дурдом! Про другие анестетики кро-ме пресловутого новокаина мои коллеги тех времен даже на занятиях в мединституте не слышали. Теперь другое дело. Теперь и современ-ные методики, и инструментарий, и качественные препараты. Прихо-дит такой больной, боится. Я ему карпулку ультракаинчика чпок! Пять минут, и веселеет пациент, страхи улетучиваются, доверие во взгляде появляется. А как полечу его – довольный, радостный, счастливый. Еще бы какой-нибудь зуб болел – тут же отдался бы. На следующий день прибегает, и пакет мне сует. В пакете ясно что - коньяк, коробка конфет. Конфеты я теперь домой не ношу, некому их дома есть. Мед-сестрам отдаю. А коньяк на мужской корпоратив выставляю. Или мы его с Рыбаком приговариваем...
Огонь, по-видимому, начался снизу и уже добрался до третьего по-следнего этажа трехэтажки. Из верхних окон валил дым, и вырыва-лись злые длинные языки пламени с черной бахромой на концах, но шифер на крыше еще не начал трещать и взрываться. То, что ЗАГС, расположенный на первом этаже выгорел дотла вместе с нашим с Ви-кой заявлением, не вызывало сомнений. Может, это поджог? Кто-то такой же, как я, не желающий разводиться, взял, да и запалил это уч-реждение. Но это точно не я, всю первую половину дня я провел в клинике, оперируя. Даже задержался и опоздал.
Викин карамельно-сиреневый «Марч» я увидел сразу. Его трудно было не заметить на фоне огромного темно-синего «Линкольна Нави-гатора», он был похож на кляксу на борту гиганта. Вот будь Викина иг-рушечная машинешка тоже темно-синей, тогда бы она напрочь сли-лась с американцем, и ее можно было бы легко проглядеть. Вика стояла спиной к пожару, не сидела в машине, как это сделал бы я, а стояла сзади, оперевшись попой на кургузый багажник своего авто. Машина у Вики всегда сверкала чистотой, как впрочем, и все, с чем она имела дело, так что опасность испачкать джинсы ей не грозила. Вика нервно курила длинную тонкую сигарету, и кончик ее остренького носа был белым от волнения - по-видимому, давно ждала меня, вот и психовала. Видать, не желая опоздать на столь важное в ее жизни мероприятие, приехала минут за десять до назначенного часа, а я, как часто со мной случалось, опоздал на те же десять минут. Итого – два-дцать. Немудрено занервничать. Но опоздал я не по своей забывчи-вости или из-за отсутствия у меня пунктуальности. Забывчивостью я не страдал, тем более о таком событии как собственный развод за-быть было бы сложно. И отсутствием пунктуальности я не отличался. Как всегда работа явилась причиной моего десятиминутного опозда-ния. Пациент с серьезной проблемой нижней челюсти. Сложная опе-рация. Бросить, доверить другому или отложить не мог.
Я так и сказал, подойдя к Вике после того, как припарковал свою «ласточку» цвета «баклажан» рядом с карамельно-сиреневым «Мар-чем», сказал правду, но получилось, будто соврал, будто придумал эту версию, чтобы мое опоздание выглядело уважительным:
- Извини... Сложная операция. Пришлось задержаться.
Вика хмыкнула:
- Мог бы и не объяснять. Я уже привыкла за столько-то лет к твоим опозданиям. И к твоему вранью.
- Но я, правда…
- Ладно, не утруждайся. Мне все равно – на работе ты задержался или на своей новой подружке.
- У меня нет подружки, - поспешно возразил я и почему-то покрас-нел. Вернее, почувствовал, что уши у меня вдруг запылали. Но вполне возможно, это был жар от горящего ЗАГСа.
- Да? – удивилась Вика. – Сочувствую. А что, с той блондинкой не получилось?
- С какой блондинкой? – опешил я и понял, что влип. Нет, это не жар от горящего дома.
- С той, с которой ты в пятницу у своего друга детства познакомил-ся.
- У Вити? – глупо спросил я.
Вика молчала, но было видно, что она ждет, что я отвечу, что я та-кое опять стану придумывать. Поискала глазами, куда бы бросить оку-рок, не нашла (ближайшая урна стояла возле пылающего ЗАГСа), бросила его под ноги и растерла подошвой кроссовки.
- У меня с ней ничего не было, - начал я и запнулся. Не рассказы-вать же Вике, в самом деле, что сначала-то намерение заняться лю-бовью с Лизаветой у меня было. Но потом мы пошли к ней, обнаружи-ли в квартире труп, и это намерение само собой пропало. И что сей-час Лиза с Рыбаком. Глупо. Вообще, все, что со мной происходит в последнее время глупо и неубедительно. И похоже на бред. Мне вдруг вспомнился заинтересованный взгляд одного из Кутузовских гостей, того самого, и я сказал: - А этот твой… тоже хорош! Доложил! Тьфу, - без слюны сплюнул я. - Вот сука! Мужик называется. А он кто, кстати?
- Знакомый. А тебе-то что?
- Ты с ним…
Вика, не дав мне сформулировать вопрос, смерила меня презри-тельным взглядом.
- Тебе-то что? – с вызовом повторила она.
- Ну ладно, - примирительно сказал я. – Чего мы собачимся, в са-мом деле? Мы же как-никак разводиться приехали.
- Вот именно. Только развод откладывается, как ты смог заметить. – Я не стал скрывать свою радость и улыбнулся, но Вика резко осту-дила мой пыл: - Но не надолго. Сейчас мы с тобой поедем в другой ЗАГС и напишем новое заявление. Может быть, нас вообще разведут без очереди ввиду этого пожара.
Я тяжело вздохнул и с грустной улыбкой, смешанной с нежностью посмотрел на свою бывшую, но по-прежнему любимую жену. Она стояла, какая-то зажатая, скрестив на груди руки, и мне показалось, что ей холодно несмотря на теплый августовский день и жар от пожа-ра. Тонкий белый свитерок в обтяжку, джинсики стрейч – одежда вы-годно подчеркивала ее безупречную точеную фигурку. Джинсовые складки веселыми лучиками разбегались по бедрам и морщились под коленками. Вика в этом одеянии казалась совсем молоденькой девуш-кой. Точно так же или похоже она была одета в тот день, когда мы с ней познакомились. Это было пять лет назад. Мне вдруг захотелось сказать: «Вика, любимая! Что мы с тобой творим? Давай не будем разводиться. Давай не поедем ни в какой ЗАГС, а поедем домой. Да-вай, а? Давай забудем все и все начнем сначала. Прости меня, я ви-новат, но я не хочу никакого развода. Ведь я…»
Я не закончил свой мысленный монолог, потому что натолкнулся на Викин холодный и отчужденный взгляд. Я понял, Вике холодно, пото-му что холод идет у нее изнутри. Там лед, в ее сердце лед. И еще я понял, что если попытаюсь растопить этот лед прямо сейчас, то у ме-ня ничего не получится, что только еще хуже будет. Я не знал что де-лать. Я не знал, что говорить.
- Я не поеду, - заявил я.
- Это еще почему? – зло спросила Вика.
- Не могу сейчас, - беззастенчиво солгал я, – занят. Надо опять на работу ехать. Мне позвонили. - В качестве аргумента я достал свой мобильник и продемонстрировал его Вике. Не особенно убедительный аргумент, конечно, но другого второпях не изобрел. - Когда я сюда ехал, позвонили и вызвали. Срочная операция.
- Ты такой незаменимый? – с издевкой в голосе спросила Вика.
Я пожал плечами.
- Врешь, - определила она ложь по моим глазам. – Ты всегда мне врешь…
- Нет, не вру. Зачем мне врать?
Вика, не глядя на меня, забралась в свой игрушечный «Марч» и с силой захлопнула дверцу.
- Я позвоню, - сказал я ей вдогонку.
Вряд ли она меня услышала…
Я ехал просто так. Никуда. Бесцельно колесил по городу. Ехал и думал о нас с Викой. Я не хотел разводиться, я не хотел терять Вику, не хотел становиться воскресным папой для Лариски. Я хотел все вер-нуть назад, но не знал как. Я просто не хотел терять их и все, я с ними быть хотел. Я любил. Я любил их обоих. Наверное, смог бы жить и без них, но сейчас мне казалось, что это была бы не жизнь, а какое-то по-добие жизни. Существование. Смысла нет, цели нет. Работа? Оно ко-нечно… Но все равно – не жизнь. Не хлебом единым, и не работой одной… Гнал от себя мысль, что все кончено, а она все лезла и лезла в голову. Я гнал, а она лезла. Вскоре все мои мыслительные функции свелись к тупому сопротивлению чему-то, я уже перестал соображать и забыл - чему. Я в ступоре. Еще немного и я точно в кого-нибудь въе-ду и расшибусь к чертовой матери. А не расшибусь, так стану пациен-том своего институтского кореша Олега Мухачева.
Слава богу, запел мобильник. Я прочитал на дисплее «Мент».
- Привет, Андрюха.
- Развелся?
- Помнишь? Нет, не развелся. ЗАГС сгорел.
- А… Точно. Видел в свежей сводке. Так это твой ЗАГС сгорел?
- Он не мой.
- Не важно. Ко мне можешь приехать?
- Сейчас? – я даже обрадовался: Андрюхино приглашение явилось для меня манной небесной. - Могу. А куда?
- На работу, куда же еще. Время-то… рабочее. Давай, Шар, ехай ко мне. Хреново мне, ей богу.
- Тебе? – удивился я. Мне казалось, что хреново может быть в эти мгновения жизни только мне одному. Эгоист несчастный! Подумал мельком: «значит, сегодня снова нажрусь» и сказал: - Если хреново, значит, приеду немедля.
- Через сколько будешь?
Я сориентировался:
- Через десять минут, если в пробку не попаду.
- Я встречу. Или пропуск закажу, если задержишься.
Глава 10.
Ровно через десять минут, счастливо избежав пробки, я подъехал к известному учреждению, где трудился, не покладая рук, мой кореш капитан Андрей Рыбаков.
Парковка перед пятиэтажным кирпичным зданием ГУВД на улице имени легендарного и пламенного борца революции железного Фе-ликса была забита машинами, причем в основном здесь стояли доро-гие иномарки – «Лексусы», «Мерседесы», «БМВ», «Ауди», «Ландкру-зеры». Подозреваю, даже не подозреваю, а точно знаю, Рыбак гово-рил, что большинство этих иномарок принадлежит милицейским ра-ботникам, не рядовым, конечно. Совсем неплохо живут высокие мили-цейские чины. Наверное, зарплата у них неплохая. Или тоже подраба-тывают. Как Рыбак… Только по-крупному. Парковка смахивала на пло-щадку автосалона и если бы не красная таблица с золотыми буквами и российским флагом справа от двери, да если бы не обычные стан-дартные окна с немытыми стеклами за белыми крашеными решетка-ми, вместо высоких витрин, то городское управление милиции вполне можно было спутать с каким-нибудь ООО «Мустанг», торгующим но-выми иностранными автомобилями.
«Джип» Рыбака был тут же, он нагло стоял практически у самого крыльца, чуть не въехав на первую ступеньку. Пожалуй, только этот автомобиль и не сверкал девственной чистотой, были заметны цара-пины на дверцах и капоте, а правая задняя фара была разбита и за-клеена скотчем. Сам его хозяин стоял на крыльце и курил, поджидая меня и скептически наблюдая за моими маневрами. Я визуально оп-ределил, что смогу, хоть и не без труда втиснуть свою «ласточку» ме-жду белоснежным «Лэндкрузером-100» и серебристым «Фордом Фо-кус си-макс». Со второй попытки мне это удалось. Правда, дверцу, выбираясь из «ласточки», я отворял осторожно. Моя «ласточка» - это Жигули четвертой модели цвета «баклажан» одна тысяча девятьсот девяносто седьмого года выпуска, старенькая уже, но я любовно на-зываю свою машину «ласточкой». До нее у меня, вернее у нас с Викой была неплохая машина – относительно молодая тойота «Ипсум». Брал ее как семейный автомобиль, рассчитывая, что когда-нибудь мы купим дачу, и будем ездить на дачу всей семьей, втроем. А потом мо-жет, и вчетвером, или даже впятером, были такие планы – родить сы-на и завести собаку. Но когда Лариска подросла и пошла в детский садик, Вика отказалась сидеть дома и вышла на работу в рекламное агентство. Ее работа связана с разъездами по городу, а мне хоть и недалеко было от дома до поликлиники, но от городского транспорта я уже основательно отвык. Да и подработка опять же - выезды на дом к богатым пациентам… Пришлось «Ипсум» продать и купить две маши-ны. Вика остановила свой выбор на ниссане «Марч», сказав при этом, что, покупая малолитражку, печется, таким образом, о семейном бюд-жете. А мне…, мне пришлось довольствоваться отечественным авто-мобилем. На что-то более приличное денег не хватило. Решил пока поездить на «ласточке», подкопить деньжат… езжу на ней до сих пор.
- Паспорт с собой? – выкинув окурок, спросил Андрюха.
- Я же разводиться ехал. Взял. – Я полез в карман за паспортом.
- А, - подумав, махнул рукой Рыбак, - не надо паспорта. Ну его на хрен! Пошли. Так будет короче и быстрей… – и потащил меня за угол милиции.
На торцевой стене здания была обшарпанная железная дверь с ко-довым замком. На двери угадывалась кое-как замазанная белой крас-кой фраза: «менты – гондоны!!!». Веселые красные буквы просвечива-ли через белое. Ниже еще что-то было написано, но я не разобрал, увидел только восклицательный знак, он не был замазан белой крас-кой. Рыбак заметил, что я читаю и, обронив: «вот так нас любят», на-брал известный, по-видимому, немногим (а может быть, многим, а мо-жет даже и кое-кому из посторонних) код. Мы оказались внутри, и на меня пахнуло запахом плесени, старой бумаги и бумажной пыли. Вдоль стен коридора, по которому мы шли от бетонного пола к давно не беленому потолку тянулись стопки папок и просто бумаг, перевя-занных шпагатом и не перевязанных - россыпью. Я шел и с опаской поглядывал на вершины стопок, некоторые из них накренились и вот-вот упадут. Дважды нам пришлось перебираться через завалы рух-нувших бумажных небоскребов.
- А мне по херу, - сказал вдруг Рыбак. Я не уразумел, что он имел в виду. То ли ему все равно, что к работникам правоохранительных ор-ганов граждане относятся без должной любви и уважения, о чем со-общают, делая подобные надписи на дверях, то ли наплевать, что в подвалах его можно сказать родного дома творится такая бесхозяйст-венность и бардак. А может, он что-то третье имел в виду.
Потом мы поднялись по лестнице на первый этаж. Вдруг Рыбак резко остановился (я ткнулся носом между его лопаток), подумал пару секунд, развернулся и снова стал спускаться в подвал. Я поспешил за ним. Мы дошли до самого конца подвала, где, сидя в блочных крес-лах, притащенных сюда явно из какого-нибудь кинотеатра, сидели двое парней, курили и о чем-то тихо разговаривали. Когда мы подо-шли, они замолчали, один из них даже привстал. Рыбак с парнями здороваться не стал, наверное, уже не раз с ними за день виделся, я поздоровался.
- Здесь пообщаемся, - Рыбак подвел меня к двери, по обеим сторо-нам которой, как две колонны возвышались пыльные стопки папок. Посредине двери на уровне глаз торчали два шурупа с осколками черного стекла вокруг них, и темнел прямоугольник на месте отломан-ной таблички. - Это наша комната э-э-э… психологической разгрузки.
Он ключом открыл дверь и резко распахнул ее. При этом движении правая стопка папок накренилась и медленно, как в замедленной съемке поползла на меня. Я отпрыгнул.
- Стажер, ****ь! – заорал Рыбак. – Чудин! Мать твою!.. Что это за бардак?!
Один из парней, тот, который привстал при нашем появлении, вско-чил с кресла и подбежал к нам.
- Я не знал, что наведение порядка в подвале тоже входит в мои обязанности, - без тени намека на вызов сказал он.
- Теперь знаешь! – резко бросил Рыбак. – Чтобы через пять минут ни одной бумажки у двери.
- А куда же я их дену? Все стены уже заставлены. Места свободно-го нет.
- Куда хочешь, туда и девай… Пошли, – Это уже мне, а потом ста-жеру Чудину через плечо: - В архив отнеси.
- Андрей Николаич, - обиделся стажер, - вы же знаете, в архиве не примут. Он же делами и вещдоками забит под завязку…
- А, - отмахнулся Рыбак от Чудина, - пошли, Серега.
Комната релаксации была обставлена мягкой кожаной мебелью – широкий диван углом и два кресла. Посредине – прямоугольный стол, на полированной столешнице которого лежали жирные обрывки газет, а на них - засохшие пакетики испитого чая, хлебные крошки и скручен-ные полоски колбасной шкурки, над столом висела огромная много-рожковая люстра с хрустальными висюльками. В одном углу стоял сервант с гранеными стаканами на полках, в другом мерно гудел ста-ринный холодильник «Саратов».
- Заходи, - сказал Рыбак, будь гостем. Хозяином быть не предла-гаю. Я здесь хозяин. Пока…
- Что значит «пока» и что означает твоя сегодняшняя вздрючен-ность? – спросил я, нацеливая свою зад в одно из кресел.
Дверь приоткрылась, и в щели показалось лицо Чудина.
- Андрей Николаич, а что если я часть папок сожгу во дворе? В му-сорном контейнере?
- Пошел на хер, - спокойно ответил Рыбак и стажер исчез. – Вот учишь такого, учишь, передаешь ему свой опыт, а потом он занимает твою должность а тебя – пинком под жопу… Давай выпьем, Шар.
Рыбак достал из морозилки холодильника бутылку водки, привычно свинтил крышку и удивленно посмотрел на меня. Я поспешно пере-местился к серванту, выбрал два наиболее чистых стакана, не сильно залапанных, дополнительно протер их вафельным полотенцем, ва-ляющимся тут же, на средней полке и поставил на стол. Водка была чрезмерно охлаждена и лилась, как тягучий сироп. Мы выпили.
- Ты мне не ответил, - сказал я, крякнув и утеревшись рукавом.
- Ах, да, - Андрюха извлек из холодильника полиэтиленовую банку селедки и пакет пряников, - про закусь-то забыл.
- Так что за упаднические настроения, Рыбак?
- Ухожу я Сережа из органов.
- Что так?
- Все к этому шло… Ты в курсе, Шар, создается в нашем городе… впрочем, по всей России создается… ну, в общем, подразделение, ко-торое будет помогать судебным приставам выколачивать долги из не-плательщиков по кредитам. Из тех, кто кредит взял, а отдавать не хо-чет. Или не может. Ситуации разные бывают. Ну не в этом суть. Коро-че: предложил мне шеф возглавить эту шарашку.
- А подразделение это при МВД? Или как?..
- В том-то и дело, что нет. Правда, в контакте и с милицией и с на-логовой полицией и с отделами судебных приставов работать будет. Но юридически – совершенно самостоятельная организация. Получил заявку от какого-нибудь банка, и действуй, как сочтешь нужным. Прес-суй бедолагу, паяльник в жопу засовывай, утюг, включенный в сеть на грудь ставь, если шибко стеснительный или если вдруг паяльника под рукой не окажется. Паяльники ведь в хозяйстве не у каждого есть, а вот утюг всегда имеется. Рэкет, короче, на законных основаниях.
- Ну, это ты загнул!
- Загнул. Не важно. В одежды это мероприятие белые облачено, но суть одна. Банки мошенничают, а спрос не с них, а с тех, кто на их удочку попался. За все простые люди отвечают. Всегда так было, во все времена лохи страдали.
- Это точно, - поддакнул я.
- Мне шеф об этом так, вроде бы между делом сказал, даже не предложение сделал, а как бы намекнул, что мол, неплохо было бы, чтобы наше Новоахтанговское подразделение по борьбе с уклониста-ми от расчетов по кредитам возглавлял такой человек, как я. Неделю назад этот разговор был. А сегодня еще один разговор состоялся. Тут уж практически в приказном порядке. Иди, мол, Рыбак. На тебя вся страна смотрит. Я ему: я опер. Я всю жизнь бандитов и воров ловил, а вы мне предлагаете за честными гражданами гоняться, которых до состояния неплатежеспособности сами банки, да наша гребаная жизнь довела? Он мне: граждане разными бывают. Некоторые дейст-вительно из-за жизни такой неплательщиками становятся, а некото-рые на этих кредитах свой бизнес выстраивают. Тебе ли, мол, этого не знать? Я ему: согласен, товарищ полковник, есть такие. Но все равно – не мое это. Не могу и не хочу. А кто говорю ему, бандитов ловить будет? Он отвечает, сука: свято место пусто не бывает. И ехидненько так улыбается. Давай выпьем. – Сказано это было без какого-либо пе-рехода, но я понял, что это не шеф Рыбаку выпить предлагал, а Ры-бак сейчас мне предлагает. Я с готовностью подставил свой стакан.
Водка еще не успела согреться, и была по-прежнему тягучей. Я се-ледкой закусывать не стал, как-то странно она припахивала. Взял из пакета пряник, но он был черствым и продрогшим насквозь. Холодную водку закусывать мерзлым пряником – это моветон. Да и вредно. Ан-гиной от ледяной водки еще никто не заболел, но зубы портятся, это я как стоматолог знаю. Так как другой закуски предложено не было, я достал из кармашка рубашки мятную жвачку и стал жевать.
- Не о чем не договорились, - продолжил Рыбак, внимательно ос-матривая на предмет обнаружения косточек или чего-то другого, лом-тик маринованной селедки, наколотый на вилку, которая отыскалась под одним из обрывков газеты «Вечерний Новоахтанговск». – Он мне сказал, правда, что как только я дело организую в этой шарашке, могу снова прийти, он меня с радостью опять примет. Но я наотрез. А он заставить-то меня не может. Придраться ему не к чему, у меня все чин-чинарем. И по нераскрытым преступлениям самый низкий про-цент. Прихожу к себе, а там стажер мой прошлогодний сидит, я уже и имя-то его забыл, сидит и в моих бумагах роется. Я все важное в сей-фе, конечно, держу, а ключ от сейфа всегда при мне находится. А на столе все ненужное – схемы-наброски, которые одному мне понятны. Рисунки, домики с трубой и дымом я рисую, когда думаю. Короче – ерунда всякая. А он всю эту ерунду внимательно рассматривает.
- Кто? Чудин?
- Да нет. – Рыбак осторожно отправил в рот ломтик селедки, при-слушался к своим ощущениям и выплюнул прямо в банку. – Тьфу, га-дость какая! Не ешь, протухла наверное. Хоть и в холодильнике стоя-ла. А! Так на выходных холодильник отключали, размораживали… Нет, не Чудин. Чудина мне недавно подсунули. А тот… прошлогодний. Закончил юридический в этом году. Несколько месяцев на земле по-терся и сюда в главное управление. Не иначе, как чей-то сын или племянник. Я ему: какого хера? Он мне: здесь работать буду. А каби-нет-то маленький, на одного меня рассчитан. Чудин без стола обхо-дится, на коленках протоколы пишет. Я развернулся и снова к шефу. Не дурак, понял, что к чему. В приемной рапорт написал, секретарю оставил и в кабинет, вещи паковать. Через минуту буквально шеф по внутреннему звонит. Сам звонит, сука! И меня к себе кличет. Пошел…
Рыбак взял пряник и стал прицеливаться, с какой стороны начать его кусать.
- Не ешь, - сказал я, - зубы сломаешь.
Рыбак послушался, положил мерзлый пряник на стол, решительно встал и открыл дверь.
- Чудин, – сказал он, парень был недалеко от двери, по-видимому, разбирал завал, - не в службу, а в дружбу. Сгоняй, купи чего-нибудь пожрать, чебуреков, что ли у татарина возьми. Штук шесть. У того, что рядом с конторой торгует. И это…, извини меня за грубость. У меня настроение…, ну, ты в курсе дела.
- Сейчас сбегаю, Андрей Николаич, - радостно сказал стажер и ум-чался, а Рыбак вернулся ко мне.
- И что тебе шеф сказал? – подтолкнул я его к продолжению рас-сказа.
- Сказал, что мы с ним оба погорячились, что я его неправильно по-нял, что он не собирался меня выживать, что такими работниками как я… В общем, растекся в любезностях, однако от своего предложения не отказывается, презерватив штопаный. Ну, очень зачем-то я ему по-надобился это дело возглавить. Но я на своем стоял. Короче, рапорт мой он не подписал, предложил подумать и спросил, давно ли я был в отпуске. Я ответил, что понятия не имею, что это такое. А он: вот и чудненько! Сходите в отпуск, отдохните, поразмыслите на досуге, а потом мы с вами Андрей Николаевич попытаемся найти компромисс. Вот я и в отпуске. С завтрашнего дня, - поправился Андрей.
- Так в отпуске же! А говорил – ухожу из органов.
- Один хрен придется. Шеф правильно сказал: свято место пусто не бывает. Схожу в отпуск, вернусь, а место мое уже занято. Стажером бывшим. Ну и хрен с ним! Без работы не останусь. Пойду детективом в сыскное бюро. Меня один товарищ, бывший опер, давно зовет. Он два года назад из ментуры ушел, организовал частное сыскное бюро. Не бедствует. Недавно подкатывал сюда на крутой «Ауди»…
- Слышь, Рыбак, - попытался я успокоить товарища, - а ты не сгу-щаешь краски? Место твое займут… Ну, займут, наверное, но нена-долго. Может, только на время твоего отпуска. Если этого парня, ста-жера, с земли так быстро в оперативную часть ГУВД перевели, то и здесь он не задержится, переведут куда-то выше. Может, его на место твоего теперешнего начальника готовят. Шеф твой выше поднимется, а этого стажера – на его место. Самое смешное, что от тебя эти кад-ровые перестановки совершенно не зависят. Захотят и поставят. Так что…
- Тем более.
- Что – тем более?
- Тем более уходить надо. Еще не хватало, чтобы какой-то сопляк, который и работы-то толком не знает, таким прожженным волком как я командовал. Нет, уйду. Пойду к корешу в частник. И материально на-много лучше будет, и морально… спокойней. Ни кучи начальников над тобой, ни писанины этой гребаной. Видал, - Рыбак кивнул на дверь, вернее, за нее, - что в подвале творится? Наше творчество.
- Да, много макулатуры, - согласился я.
- Или вот! Могу к Донских в Институт Будущего устроится.
- Что, звал?
- Нет, но если я ему сообщу, что из милиции ухожу, думаю, позовет. Служба безопасности у них наверняка имеется и вакансия для меня, думаю, найдется… Кстати, с Борисом Николаевичем мы вчера встре-чались.
- И что ты ему рассказал?
- А то, что ты посоветовал.
- То есть?
- Сказал, что Тимофей Колобродов натуральный псих. Что бойцы тупо выполнили его приказ, и что вся история не стоит и выеденного яйца. Несчастный случай.
- Гонорар получил?
- А как же!
- Значит…
- Да ни хрена это не значит! – зная, о чем я подумал, перебил Ры-бак. - Не думай, дело это я не брошу, раскручу. Уже кое-что нарыл.
- Расскажешь?
- Конечно, - заверил меня Рыбак и хотел поделиться добытой ин-формацией, но тут вошел Чудин с чебуреками. Рыбак полез в карман за бумажником.
- Не надо, Андрей Николаевич. Я татарину денег за чебуреки не да-вал.
- Правильно, - похвалил его Рыбак. – Не прошли видать даром мои уроки.
- Ага. Взаимовыгодное сотрудничество, - улыбнулся Чудин.
- Вот-вот. Все правильно. Вмажешь граммульку с нами?
Чудин деликатно отказался.
- Так вот, - продолжил Рыбак, когда дверь за стажером закрылась, - Таран-то твой оказывается покойник.
- Это ты Америку открыл, Андрюха! - засмеялся я. - Труп Тарана я лично осматривал. Я хоть и зубной, но все-таки врач, поэтому квали-фицированно заявляю: покойник.
- И уже год, как таковым является, - хмыкнул Рыбак.
- Да? – удивился я. - А выглядел совершенно свежим.
- В июле прошлого года Сергей Иванович Таран, житель города Эн-ска сгорел в собственной квартире. Пожар был, он и сгорел. Выгля-дел, по словам очевидцев, как головешка. Похоронен на местном кладбище за счет мэрии города Энска, как человек, не имеющий род-ственников, которые могли бы взять на себя расходы по похоронам. Руководство НИИ геологии, в котором Таран отработал десять лет, а накануне своей гибели почему-то уволился, наотрез отказалось пла-тить бабки. Кстати, в этом НИИ Таран занимался разведкой золотых месторождений. Золото искал. Наверное, и здесь, у Донских, он по этой же теме работал.
- Золото? А разве в наших краях есть золото?
- А хрен его знает, что в нашей земле-матушке лежит? – пожал пле-чами Рыбак. – Так вот, к делу. Отработал Таран в этом НИИ десять лет, а когда уволился и нечаянно помер, не важно, что не он, что дру-гой кто-то вместо него сгорел, никто ж не знал, то фиг ему с маслом на похороны с места работы. Мудаки везде есть, не только в милиции. Вот я думаю, если я уволюсь и умру, УВД на мои похороны деньги вы-делит? Думаю, ни хрена не выделит. Ладно, отвлекся. У меня в Энске, тоже в ГУВД, дружок работает. Я ему брякнул еще в субботу, он все и проверил. Сегодня утром по факсу информашку мне сбросил.
- А при чем здесь Энск? – не понял я. - Почему ты решил именно в Энск звонить?
- Да-а-а, - сказал Рыбак и потянулся за бутылкой, - Пинкертон из тебя хреновый. Ты же паспорт Тарана в руках держал.
- Ну и что?
- Прописку смотрел?
- Не-а.
- Понятно. Последнее место прописки господина Тарана С.И. город Энск, улица Лазо, дом тринадцать, квартира тринадцать.
- Сразу два несчастливых числа, - вставил я.
- А Сергей Лазо в паровозной топке сгорел, - усмехнувшись, доба-вил Рыбак. - Веселенькое совпадение?
- Выходит, наш Таран, никакой не Таран?
- Самый, что ни на есть Таран. Мне мой энский кореш его фото прислал. И данные паспорта. Я сверил, все сходится, а паспорт на-стоящий, не фальшивка. Тарана зарезали в прошедшую пятницу в Лизкиной квартире, а вот в Энске сгорел кто-то другой. Кто? Это пока не важно; наверное, бомж какой-нибудь. А вот кто вывез тело, мне становится совершенно понятно. Ребята из Института Будущего, больше некому. Вообще-то, другие версии я тоже не отбрасываю, но эта кажется мне наиболее вероятной. Все логично. Донских или кто-то другой, но тоже из этой странной и подозрительной конторы знал, что Таран уже год числится в покойниках. Более того, думаю, что они и инсценировали его смерть в Энске. Есть у меня основания так думать. А если так, то… Найдут менты тело с документами на кармане, станут копать. Перероют в этом Институте Будущего всю документацию, про-верят всех сотрудников, затаскают руководство по допросам. И обяза-тельно что-нибудь раскопают. А Институту Будущего видимо этого со-всем не нужно.
- А почему ты думаешь, что это именно они спалили бомжа в квар-тире Тарана? Зачем им это? И почему ты назвал Институт Будущего странной и подозрительной конторой? Ты же говорил, что ни в чем преступном они не были замечены. Нашел какой-нибудь компромат?
- Нашел. Кое-что. Не много, правда, но сейчас…, - Рыбак взглянул на часы, - сейчас мы с тобой поедем к одному человеку. У него долж-на уже быть информация из Москвы. Думаю, там кое-что интересное обязательно будет. Знаешь, Шар, если хорошенько копнуть, то в дея-тельности любой конторы много чего не совсем законного отыскать можно. Это уж ты поверь мне на слово. Абсолютно честных бизнесме-нов не бывает. А раз нет честных бизнесменов, то и методы, которые они используют в своем бизнесе, не всегда законны. Чаще всего… - Рыбак снова взглянул на часы, я посмотрел на свои - было уже чет-верть пятого. – Поехали, по дороге поговорим на эту тему.
- А как мы поедем? – спросил я, кивнув на почти приговоренную нами бутылку. – Я на машине. Я за руль не сяду. Я ж не мент.
- На моем коне поскачем. Я пока еще мент, удостоверение не сдал. А твою, как ты ее называешь – ласточка? Твою ласточку Чудин на стоянку отгонит. Эй, стажер! Чудин, мать твою!
Я полез в карман за ключами от «ласточки».
Глава 11.
- Чаще всего, - продолжил Рыбак в салоне «джипа» незаконченную за столом комнаты релаксации фразу, - эта незаконность выражается в банальном уклонении от уплаты налогов. Все знают, и мы и налого-вики, что все фирмы этим грешат. Уводят прибыль в тень, занижают обороты, вводят в штат мертвые души. И прочее, прочее, прочее. У меня приятель в налоговой полиции служит. Он на эту тему может длиннющую лекцию тебе прочитать, если ты интересуешься…
- Да нет, не интересуюсь, - отрицательно мотнул я головой, но Ры-бак и не ждал от меня ответа.
- Но иногда, - продолжал он, - и более серьезные преступления имеют место быть. Вроде бы фирма занимается легальным бизнесом. С виду все чин-чинарем – обороты солидные, или так себе, но налоги платят исправно и вовремя, жалоб от трудящихся не поступает - а копнешь, там тебе и хищения бюджетных бабок, и взятки, и связь с криминалом, и отмывка грязных денег, и просто - банальная уголов-щина.
- Стоп. Все-таки, что у тебя на Институт Будущего? С чего ты взял, что они такие нехорошие?
- Может, и хорошие. Не знаю… пока. Пока одни подозрения. Вот, например: здание, которое они занимают, имеет два этажа вверх и три вниз. (Меж собой они это здание бункером называют). А в штате пол-торы калеки – директор, его зам, две секретутки, шесть охранников и уборщица. Ну, еще пара-тройка каких-то научных сотрудников.
- Ну и что?
- Я сегодня с утра к этому Институту подъехал, посмотрел – народ, как на завод валит.
- Ну и что? Может, они без официального трудоустройства работа-ют.
- Вот именно, - парировал Рыбак, - без официального. Или думают, что оформлены, а на самом деле – покойники, как Таран.
- Ну, это всего лишь твои домыслы…
- Домыслы, - согласился Рыбак. – А я и говорю тебе, что пока фак-тов у меня нет. А домыслы мои держатся вот на чем. Ты о предприни-мателях, которые используют труд рабов, слышал? Да конечно слы-шал, об этом и по телевизору не раз вещали, и в печати в разделах криминальных новостей неоднократно сообщения мелькали. И в моей практике несколько подобных расследований было. Там конечно бом-жи и всякая шваль, и работа низкоквалифицированная. Сидели бедо-лаги в подвалах, джинсы шили, спецодежду. Про гастарбайтеров я уже не говорю. А кто сказал, что рабы только бомжами и молдавана-ми-нелегалами могут быть? У меня был когда-то один труп крими-нальный. Давно, девять лет назад, на заре, так сказать моей туманной милицейской юности. Утопленник, в нашей Ахтанговке выловили ры-баки. Но с огнестрелом. Ни документов, ни хрена. Сразу было понятно – глухарь. Совершенно случайно опознали его, патологоанатом опо-знал. Он в Питере в свое время учился, вот и узнал в утопленнике своего питерского преподавателя химии. Стал я разбираться и выяс-нил, что этот расстрелянный утопленник еще с середины девяностых числится в без вести пропавших. Подробности своего расследования пересказывать не буду, если интересно будет, потом расскажу. Коро-че, вышел я на одну мелкую фармацевтическую фирму, в подвале ко-торой этот без вести пропавший химик разрабатывал и изготавливал новый синтетический наркотик. И работал он там не за бабки, а за страх. Ему пригрозили, что если откажется делать, что велено – кир-дык всей его семье. Вот и получается: В Питере он в пропавших чис-лится, считай, покойник, а здесь, в Новоахтанговске, живет и здравст-вует. Правда, до поры до времени. Конечно, химика взаперти держа-ли, а этот Таран по городу разъезжает и даже любовницу имеет. Но разница какая?
- Да есть небольшая…
- Да нет никакой разницы! И там и там – покойник. Химика от опро-метчивых поступков, чтобы он не воскрес, семьей держали, а у Тарана семьи не было. У него вообще никого не было, сирота. Ему воскресать и ни к чему было. С деньгами и покойникам хорошо живется. Да он и не знал, что он покойник… В общем, дело у меня забрали, передали в ФСБ в отдел по незаконному обороту наркоты. Так вот, я когда факс из Энска получил, почему-то сразу о своем утопленнике наркопроиз-водителе вспомнил. Вот и версия… Но мы уже приехали. - Рыбак при-парковал своего коня и заглушил мотор.
У меня – ласточка, у Рыбака – конь. Вот такая зоология. Можно да-же сказать – зоофилия. Потому что и я, и Рыбак, мы оба любим сво-их… «животных». Правда не очень часто их моем, полируем и пыле-сосим салон, но все равно – любим. Итак, припарковал Андрюха сво-его коня возле не особенно давно построенной высотки с ярко-синей металлочерепичной крышей причудливой конфигурации. Таких зданий в Новоахтанговске два. Одно это, другое на правом берегу Ахтанговки. Элитные дома, шикарные полногабаритные квартиры. В них живут серьезные люди с большими деньгами – бизнесмены и чиновники из мэрии и областной администрации. Мне поселиться в таких или по-добных апартаментах не светит. Совершенно не светит! Бизнесмен из меня как из говна пуля, да и к власти у меня стремления никакого. Ка-ждый раз, когда я проезжал мимо этого дома, меня посещали подоб-ные мысли. А сегодня я подумал: «да на хрен они мне сдались, эти хоромы!»
- Восемнадцатый этаж, - сказал Рыбак, выбравшись из машины и, задрав голову, посмотрел вверх, - высоко забрался Игорь Иванович, но до пентхауза все же не дотянул маленько.
Я тоже посмотрел вверх, и мне показалось, что облака, плывущие высоко в небе, едва ли не касаются рыхлым брюхом тарелки огромной параболической антенны, установленной на центральном куполе.
- Да, высоковато. Тяжко жильцам приходится, когда лифт не рабо-тает, - пошутил я.
- В таких домах лифт не один, и все они всегда находятся в исправ-ном состоянии, - как слабоумному растолковал мне Рыбак.
- А кто он?
- Игорь Иванович? Полковник ФСБ в отставке. Я с ним познакомил-ся, когда дело об утопленнике вел. Он у меня его и забрал.
- Утопленника?
- Утопленника. Пошли.
Консьерж, крепкий мужчина лет пятидесяти с благородной просе-дью на висках и в челке, в идеально сидевшем легком сером костюме и белой рубашке при галстуке, приветливо нам улыбнулся и выбрался из своего комфортного застеколья.
- Здравствуйте, Андрей Николаевич, - поздоровался он с Рыбаком за руку и кивнул мне. – В двести пятидесятую?
- А куды ж?
- Кто его знает? Неисповедимы пути опера.
- В двести пятидесятую, - кивнул Рыбак. - Дома хозяин?
- Он редко из дома выходит. Вы же знаете…
- Из наших, - сообщил мне в лифте Рыбак, - из милицейских. Два-дцать лет в районном отделении на входе за стеклом просидел, ушел в звании капитана. Теперь вот здесь сидит, консьержем. А что? Рабо-тенка не бей лежачего, да и привычная… Но мужик нормальный. Не орел, но… службу знает.
Капитан милиции в отставке, а ныне консьерж действительно знал службу и четко выполнял свои обязанности, поэтому, видимо тут же сообщил жильцу двести пятидесятой квартиры о нашем визите по внутренней связи. Во всяком случае, едва мы вышли из кабины лифта на восемнадцатом этаже, из динамика рядом с железной дверью, вы-глядевшей как натуральная дубовая, раздался неожиданно молодой, ну, во всяком случае, не старый голос:
- Проходите. Дверь открыта.
- Сколько ему лет? – спросил я тихо, словно боялся, что Игорь Ива-нович нас не только видит (над дверью синел объектив камеры сле-жения), но и слышит. – Я имею в виду полковника.
- Пятьдесят пять, - так же тихо ответил Рыбак. – Он в отставке по состоянию здоровья.
- А что у него со здоровьем?
- Производственная травма, - коротко сказал Рыбак.
Мы вошли в прихожую, более смахивающую своими размерами на вестибюль учреждения, и по широкому пустому коридору, пол и стены которого были отделаны пробкой, двинулись в направлении все того же голоса:
- Проходите, ребятки. Я здесь, от факса отъехать не могу.
«Отъехать»? - подумал я. – Он что тут на велосипеде катается? Или на мотороллере? Не мудрено. Или это просто сленг такой?»
Катался, вернее, передвигался по дому Игорь Иванович в инвалид-ном кресле с моторчиком. Такие кресла стоят штуки две зеленых. Я тут же понял, какого рода была его «производственная травма». Но в данный момент Игорь Иванович не передвигался, а просто сидел в своем кресле за письменным столом в полупустой комнате и прини-мал факсимильное сообщение, вернее, уже принял и внимательно слушал комментарии того, кто находился на другом конце провода, а может быть, Земли.
- Ес, - коротко ответил он, – бай, – и, положив трубку, повернулся к нам: - Здравствуй Андрей. А это твой друг Сергей Шаров? Стоматолог, если мне не изменяет память? – Игорь Иванович явно прибеднялся, с памятью у него было все в порядке.
- Совершенно верно, - подтвердил я, пожав вслед за Рыбаком же-сткую ладонь полковника. – Сергей Шаров, хирург-стоматолог.
- А как вы смотрите, Сергей, чтобы на дому вставить зубы ветерану службы государственной безопасности? – Игорь Иванович криво оска-лился, демонстрируя мне шикарный сквозняк внизу слева. – Вот. Все не могу никак выбраться из дома и доехать до поликлиники, залатать дырку в частоколе.
- Я вообще-то, не ортопед, я хирург, - ответил я, слегка растеряв-шись, - протезировать не мой профиль. Но думаю…
- …что мы с вами решим эту небольшую проблемку, - закончил за меня полковник и добавил: - Но позже. Правильно, Андрей? – Он по-вернулся к Рыбаку. – Сначала о том, за чем вы ко мне пришли. Кофе?
- Можно, - ответил за нас обоих Рыбак.
- Тогда, на кухню, - сказал Игорь Иванович и с тихим жужжанием поехал первым, указывая нам дорогу. Впрочем, Рыбак, наверное, знал, где в этих просторных апартаментах расположена кухня.
Я шел и по пути заглядывал в распахнутые настежь двери комнат. Мебели было мало. Можно было сказать, ее вообще не было.
- Не обставился еще, - пояснил полковник, заметив мое любопыт-ство, которое, наверняка выглядело неприличным. – Въехал сюда не-давно. Полностью укомплектовал только спальню и кухню. На осталь-ное…, - он почесал макушку, - денег пока нет.
«Денег пока нет…, - подумал я. - А где он их возьмет, интересно мне знать? Пенсию получит и купит недостающую мебель? Наверное, в ФСБ неплохие пенсии. А, правда, какая у полковника ФСБ в отставке пенсия?»
Игорь Иванович словно читал мои мысли.
- На мою пенсию такие хоромы обставить не реально, - сказал он. – Хорошо, жена у меня бизнесвумен. Сейчас она в Болгарии, так что я временно холостякую. Поэтому, в качестве угощения могу предложить только кофе. …К тому же, кажется без сахара. - Игорь Иванович удив-ленно посмотрел на дно сахарницы, которую достал с нижней полки навесного шкафа.
- Отдыхает? – поинтересовался я, изучая оснащение кухни. Здесь было все – шикарный итальянский холодильник, газовая и электриче-ская плиты, посудомоечная машина – короче, абсолютно все и даже больше, чем нужно. И все по последнему слову техники.
- Кто? А, супруга… Да нет, заключает с болгарами контракт на строительство еще двух домов, таких как этот.
- Сами-то мы строить не умеем, - буркнул Рыбак.
- Нашел! – обрадовано воскликнул Игорь Иванович, извлекая из другого шкафа коробку цилиндрического рафинада и выкладывая ее на стол.
Вслед за сахаром на керамогранитной столешнице появились джез-ва, кофемолка, пакет кофе в зернах. Полковник удивительно быстро управлялся с приготовлением кофе, перемещаясь на своем инвалид-ном кресле от шкафов к столу, от стола к раковине, от раковины к га-зовой плите. При этом он еще и развлекал нас разговорами.
- Я в молодости несколько лет провел в Латинской Америке, - рас-сказывал полковник. – Пристрастился, понимаете ли, к кофе. Там все кофеманы. Нет, не правильно выразился, просто у них такой образ жизни, без кофе обходиться не могут. Кофе на завтрак, кофе на обед, кофе в течение всего дня. Даже поздно вечером - кофе. И я привык настолько, могу перед сном бокал выдуть, и хоть бы мне что – сплю как ребенок. Организм видать перестроился. А потом довелось в За-падной Украине служить. Львов, Ужгород, Винница. Так там этот напи-ток популярнее любого другого. Даже популярнее горилки. Знаете, как западные украинцы кофе называют? Кава. Приглашаю, мол, тебя на каву. Да… Кава-какава.
Через несколько минут мы держали в руках по чашечке крепчайше-го ароматного кофе.
- Ну, как? – поинтересовался Игорь Иванович, дождавшись, когда мы продегустируем его творение.
- Восхитительно, - ответил я.
- Как всегда, - ответил Рыбак.
- Ну-с, приступим к делу... Вы ребятки даже не представляете себе, на что вы напоролись.
- Почему не представляем? Отлично представляем, - сказал Рыбак. – Во всяком случае, я.
- Думаю, что не в полной мере, Андрюша, так как не располагаешь достаточной информацией. А я ее сегодня получил из Москвы и… из штатов.
- Так, так, - заподозрив неладное, произнес Рыбак.
- Дело это пахнет не только уголовщиной, но и покушением на ин-тересы государства.
- Начинается…
- Вот именно. Ты, Андрюша верно догадался. С этого момента мо-жешь считать дело по Институту Будущего для себя закрытым. После того, что рассказал мне ты и после того, что я узнал от своих москов-ских коллег, просто консультантом и помощником в твоем расследо-вании я оставаться не могу.
- Блин! Как чувствовал! История повторяется… Лучше бы я попы-тался добыть информацию другим путем, - в сердцах произнес Рыбак и стал шарить по карманам, ища сигареты.
- И сложил бы голову, - уверенно заявил Игорь Иванович. – Да не один, а вместе со своим другом, кстати сказать… Хочешь курить, кури. Чего уж… Только под вытяжку сядь.
Рыбак закурил и включил вытяжку над газовой печью.
- Кое-что я вам ребята, конечно, расскажу, - сказал Игорь Иванович, грустно как-то глядя на Рыбака, - но только из уважения к тебе, Анд-рей, и в качестве компенсации за отнятое дело. Не всю информацию открою, но и то, что расскажу, попрошу держать в секрете. Думаю, ка-питану Рыбакову это напоминание излишне, оно больше касается вас, Сергей.
Я молча кивнул головой.
- Институт Будущего, который, как вам известно, имеет официаль-ное название «Фонд развития современных технологий и поддержки молодых ученых России», - стал рассказывать полковник, - учрежден группой частных лиц. Это, конечно, Станислав Аркадьевич Пухликов, директор Фонда, его заместитель Донских Борис Николаевич и еще двое довольно известных ученых из Российской Академии Наук. Но все четверо номинальные учредители. Пухликов с Донских – новоах-танговские функционеры, а те из Академии, вообще – играют роль свадебных генералов. Ученые мужи даже не догадываются об истин-ной цели создания Фонда. Уверены, что участвуют в благом деле, с важным видом разглагольствуют о будущем великой России, при этом спокойно получают дивиденды и живут себе, в ус не дуют. А Пухликов с Донских подобных иллюзий лишены, располагая кое-какой инфор-мацией, четко выполняют указания своих хозяев и знают что они пеш-ки в большой игре.
- А кто их хозяева? – спросил я. - И какова истинная цель создания Института Будущего?
- Фамилии я называть не буду для вашего же блага. Одним словом, это люди из большой политики. От их слова зависят жизни. …Андрей, - Игорь Иванович повернулся к Рыбаку, реагируя на его ерзанье на стуле, - я понимаю твое недовольство. Но и ты пойми: у моих бывших коллег гораздо больше возможностей и полномочий, чтобы раскрутить это дело. Больше, чем у твоих. Я уже не говорю о том, что ты его рас-кручивать в одиночку собрался, так сказать, частным образом. Кроме того, как я уже сказал, дело это пахнет покушением на интересы Рос-сии. А это уже юрисдикция нашего ведомства, не обессудь.
Рыбак хмыкнул и стряхнул пепел в раковину. Полковник достал из сушилки блюдце и поставил его перед Андреем.
- Извини. Ты знаешь, мы с женой не курим, поэтому пепельницы в доме нет, - сказал он и снова повернулся ко мне: - Отвечаю на ваш второй вопрос, юноша. Об истинной цели создания Института Буду-щего. Цель создания любого фонда, общества – производственного, научного, торгово-закупочного – получение прибыли. В случае с Ин-ститутом Будущего речь идет об огромных прибылях. Огромные при-были можно получать и законным путем, но в данном случае учреди-тели Фонда пошли по накатанному уголовному пути, использовав кри-минальный опыт Пухликова. В свое время… в советское время, - уточ-нил Игорь Иванович, - гражданин Пухликов занимался регистрацией патентов на открытия и изобретения в сфере электронных технологий. Регистрировал, регистрировал, и однажды ему в голову пришла шальная мысль, впрочем, совершенно не новая, этим и до него зани-мались. А что, подумал Станислав Аркадьевич, если взять, да и про-дать одно из изобретений на Запад? Вспомнил о своем товарище с чисто русской фамилией Иванов, который тогда трудился во внештор-ге и по роду службы частенько бывал в социалистической и, что самое важное, в капиталистической Европе. Договориться с изобретателем труда не составило. Дело сделали, барыш поделили на троих, и Пух-ликов со своим компаньоном стали готовить новую аферу. Благо, в нашей стране изобретателей всегда пруд пруди было. Да и западные предприниматели всегда норовят по дешевке прикупить что-нибудь этакое. Ждут и ручки потирают в предвкушении хороших барышей. Короче, пошел у Пухликова с Ивановым бизнес. Это я реконструирую события давних лет, потому что информации о том, сколько изобрете-ний с их помощью стало работать на враждебные Советскому Союзу экономики нет, и кто был первым их клиентом, и вообще, сколько их было, неведомо. Но думаю, что так все и развивалось. Сначала один изобретатель, потом другой, а с третьим или с четвертым, не знаю, с каким по счету, Пухликов и Иванов делиться не захотели или не смог-ли договориться о долях. А может быть, он оказался патриотом. Так или иначе, этот Кулибин обратился куда надо, то есть к нам, и… дуэт частных предпринимателей оказался в разработке КГБ. Но…
- Но доказательств у вас не было никаких, - вставил Рыбак, - а по-сему, упрятать этих бизнесменов за решетку не получилось.
- Совершенно верно, - кивнул полковник. - Но мои тогдашние колле-ги установили за этой парочкой наблюдение и подготовили операцию. В роли изобретателя выступал наш сотрудник. Но операция сорва-лась.
- Перестройка помешала? – предположил я.
- Перестройка… Перестройка чуть позже началась. Тщательно под-готовленная операция сорвалась потому, что Пухликов с Ивановым видимо были предупреждены. Пухликов делал вид, что не понимает намеков нашего агента лжеизобретателя, тянул резину, а Иванов во-обще из тени не выходил – тихо мирно работал Хельсинки в составе группы товарищей из внешторга, вел переговоры с финнами об уве-личении поставок в страну Суоми советского газа. Прокололись мы конкретно.
- Чекисты, блин! Неподкупные стражи государственной безопасно-сти, мать вашу! - язвительно вставил Рыбак.
- Что поделаешь? – развел руками Игорь Иванович. - Горячим серд-цем и холодной головой может похвастаться практически любой со-трудник госбезопасности. А вот чистые руки не у каждого. А что, Анд-рюша, в твоей родной милиции оборотней в погонах мало?
- Достаточно, - вынужден был согласиться Рыбак.
- Потом да, - продолжил полковник, - потом грянула перестройка, и все полетело к чертовой матери. КГБ – позор России! КГБ – жандарм демократии! КГБ – сборище врагов народа! Железного Феликса на свалку, рядовым чекистам пинка под жопу, руководство к ответу! Сами знаете, что было потом. Но архивы, слава богу, сохранились, не доб-ралась до них оголтелая толпа, подстрекаемая всякими экстремиста-ми и мародерами, именующими себя демократами первой волны. Не сгорели архивы в пламени перестройки. Архивы, как и рукописи не го-рят!
«Еще как горят», - подумал я, вспомнив предложение стажера Чу-дина сжечь часть бумаг, накопившихся в подвалах милиции в мусор-ном контейнере.
- А что сейчас? – нетерпеливо спросил Рыбак. По кислому выраже-нию его лица я понял, что патетика Игоря Ивановича Рыбаку уже из-рядно надоела. Наверное, подобные речи из уст полковника он уже слышал и не единожды.
- А что сейчас? – переспросил полковник. – Восстанавливаемся. Силу набираем. При любом политическом и государственном устрой-стве, должна существовать организация, которая стоит на страже ин-тересов страны. Той силы, что была у КГБ в те годы, у ФСБ сейчас по-ка нет, но… набираем потихоньку. Методы, конечно, у нас другие…
- Да я не о том, - махнул рукой Андрюха. – Знаю, вывеску поменяли, а занимаетесь тем же самым. Другими методами… И заканчивай, Игорь Иванович свою политагитацию. Меня агитировать не надо. Я хоть и мент, но тоже на государство работаю, и так же, как и ты счи-таю, что во времена перестроечные эти гребаные демократы дров на-ломали - будь здоров. Я про Пухликова спрашиваю. И куда делся этот внешторговец? И откуда выполз Донских? И чем они сейчас занима-ются? Вы Игорь Иванович говорите, что их бизнес организован на ос-нове прошлого криминального опыта. А при чем здесь криминал? Не-понятно… Да сейчас только ленивый или шизик вроде этого матема-тика… как там его? Перельмана, не продает свои изобретения на За-пад. Да и на Восток тоже. Кто дороже заплатит, тому и продаются. И не надо никаких Пухликовых с Ивановыми. Все законно и никакого кри-минала. Все хотят жить красиво и богато, а продавать теперь можно все что угодно и кому угодно. В том числе и интеллектуальную собст-венность. Да сейчас каждый…
- Сказал – значит, знаю, - жестко произнес Игорь Иванович, пере-бив Рыбака. Видимо, ему не понравилось Андрюхино выступление. – Во-первых, далеко не каждый изобретатель может продать свое тво-рение американцам или, скажем, японцам. Для этого нужно необхо-димым ресурсом обладать. Финансовый ресурс я имею в виду. С ин-формационным проблем нет, Интернет решает все проблемы. А вот с бабками хреново. Наука в России еще пока влачит довольно жалкое существование. Карабкаются сами как могут, государство стало кое-какие средства выделять. Но в основном… А одиночки? Кулибины до-морощенные? У них денег даже на опытные образцы нет. Вот таких и отыскивают Пухликов со своим замом Донских.
- И делают их своими рабами? – вырвалось у меня.
- Совершенно верно, молодой человек. Вы очень догадливы, - по-хвалил меня полковник и с улыбкой посмотрел на Рыбака. Учись, мол, капитан. А я покраснел, как школьник, которого перед всем классом похвалил учитель и поставил ему незаслуженную пятерку за кон-трольную работу, а работа эта слово в слово и значок в значок была списана у соседа по парте. Я виновато посмотрел на друга, и хотел, уже было восстановить историческую справедливость, но Рыбак смор-щился и мотнул головой, словно хотел сказать мне: «да какая разни-ца, Шар, кто первым высказал это предположение…», и я промолчал. Рыбак – мужик не мелочный.
- У Фонда имеется что-то наподобие представительства в Нью-Йорке, - продолжал Игорь Иванович. – Его-то и возглавляет бывший работник внешторга господин Иванов. Он сменил фамилию, теперь он Джонсон, и имеет американское гражданство. Иванов-Джонсон тогда из Финляндии даже возвращаться не стал, перебрался в штаты, чем там занимался неизвестно, наверное, кое-какие советские секреты знал, ими и торговал. А потом с ним вышли на связь учредители Фон-да и предложили возглавить представительство. Теперь о Борисе Ни-колаевиче Донских…
Игорь Иванович с грустью посмотрел на Рыбака, закуривающего очередную сигарету, подъехал к одному из шкафов, достал литровую стеклянную банку. В ней были лесные орехи. На вид скорлупа орехов казалась очень твердой.
- Не желаете, Сережа? – спросил он у меня.
Я отрицательно покачал головой:
- Да я бы лучше тоже закурил.
- Так курите. Не обращайте на меня внимания. Мы с женой… Ах, да, я уже говорил… Старый стал, видимо, забываю. Я, считай, всю жизнь курил. Вроде бы уже пять лет, как бросил, но когда вспоминаю о чем-нибудь не особенно приятном, мой организм требует чего-то тако-го... этакого.
- Взял бы, да и закурил, - посоветовал Рыбак, - раз такое дело. Раз уж ты так разволновался.
- Не могу, - усмехнулся полковник. – Честно признаюсь, пробовал, не получилось. Противно стало. Потому и прошу куряк вытяжку вклю-чать, чтобы дым уходил. Вот мое курево, - потряс он банку с орехами. Достал один, сунул в рот и не без усилия со страшным хрустом раску-сил его.
Мне как стоматологу было грустно и больно смотреть, как полков-ник портит свои зубы. Но я промолчал, подумал только: а не из-за па-губной привычки грызть орехи, когда хочется закурить, у полковника образовалась прореха вместо нижних левых пятерки и шестерки? Я переместился ближе к Рыбаку под вытяжку, достал сигареты, но по-думал, и закуривать не стал. Потерплю, ничего.
- Итак, - продолжил полковник, - Донских Борис Николаевич… Анд-рей, ты помнишь то дело девятилетней давности о фармацевтической компании? Ну, то самое?..
- Которое ты у меня отобрал? – спросил Рыбак и многозначительно на меня посмотрел. – Дело о наркотиках и утопленнике из Ахтанговки? Как не помнить?
- Благодаря которому мы с тобой познакомились, - уточнил Игорь Иванович. – Так вот. Донских проходил по нему свидетелем.
- О как! А я почему-то не помню, - удивился Рыбак.
- А ты и не можешь помнить. На том этапе, когда дело было пере-дано в ФСБ, фигура Донских еще даже не маячила на горизонте. Ты помнишь те времена – сплошь черный нал, полный бардак в бухгал-терской отчетности, кадрового учета никакого. Донских не было в шта-те фармацевтической фирмы. Нигде не числился, нигде не значился, чем занимался – сплошной туман. По показаниям руководства фирмы якобы Донских выполнял некоторые их поручения относительно по-ставок оборудования и химреактивов. Мы проверили накладные, по которым Донских поставлял товар – ничего запрещенного, все в рам-ках закона. Короче говоря, внештатный снабженец. Мотался по горо-дам и весям нашей необъятной родины, доставал всякую нужную ерунду. Кстати, неоднократно бывал в Питере, о чем свидетельствуют все те же накладные с его подписью. И именно в те дни, когда исчез Петраков, - («Петраков это тот самый химик», - тихо шепнул мне Ры-бак), - Донских совершенно определенно там был, потому что на од-ной из накладных на получение продукции Питерского завода химре-активов стояла дата, соответствующая дню исчезновения химика и подпись Бориса Николаевича. Вот такое совпадение. Но совпадение, еще не доказательство. Короче, как Петраков оказался в Новоахтан-говске, нам выяснить не удалось, но у нас и так имелось достаточно оснований упаковать все руководство фирмы в наручники и усадить на скамью подсудимых, вменив им незаконное производство и рас-пространение наркотиков. Жаль, конечно, что ни заказа на похищение, ни самого убийства Петракова доказать не удалось. Еще больше жаль, что Донских прошел по этому делу как свидетель. Теперь-то я почти уверен, что к исчезновению химика Донских имеет самое непо-средственное отношение. А может быть, и к убийству тоже.
- Почти уверен… - задумчиво повторил Рыбак слова полковника.
- Можешь считать это интуицией. – Полковник громко хрустнул оре-хом и, выплюнув на ладонь скорлупу, стал сосредоточенно жевать яд-ро. Прожевав, сказал: - То, что ты мне Андрей рассказал сегодня по телефону относительно пожара и трупа а Энске прекрасно вписывает-ся в технологию заметания следов. И видна тщательность подготовки операции. Схема такая, - это полковник естественно больше мне рас-сказывал. - Человеку заранее определена роль покойника. После того, как он на-гора выдает пару-тройку изобретений, их через представи-тельство сливают за океан, а самого изобретателя убирают. Нет че-ловека – нет проблемы. Не надо ни с кем делиться. Труп уничтожают. Топят в Ахтанговке, сжигают, закапывают в тайге или еще чего приду-мывают – способов масса. И его никто не ищет, он же покойник.
- Вот твари! – без наигранности ужаснулся я.
- Нехилый бизнес, - промолвил Рыбак, зевнув.
- Схема не новая, - сказал Игорь Иванович. – Даже, можно сказать, классическая. Случай с Тараном – наглядная картинка. Таран круглый сирота. Живет один, жены нет – ни законной, ни гражданской. Вообще, все эти ученые, как правило, одиночки. Они же не от мира сего. Фана-тики. С такими редко какая баба уживается. Итак, в Энске Тарана ни-чего не держит: семьи и родственников, как я уже сказал, нет, работа в НИИ геологии стоит, перспектив – ноль. Получает неожиданное пред-ложение от Донских… Кстати, надо проверить списки пассажиров за июнь-июль прошлого года, кто из Фонда летал в Энск. Впрочем, я и без проверки уверен, что фамилия Донских в этих списках найдется. Итак: получает господин Таран предложение от Фонда, подписывает наверняка, очень выгодный для себя контракт, продает квартиру и ле-тит в Новоахтанговск. Здесь работает, получает неплохую зарплату, и ведать не ведает, что его бывшая квартира сгорела, а сам он уже дав-но покойник. Пока потенциальный, но выполнит работу и моментально станет реальным.
- Несрастуха, - заявил Рыбак. – Эта схема должна хорошо рабо-тать, в случае если потенциальный покойник на этом свете не задер-живается или как Петраков творит взаперти, в подвале. А Таран уже год, как в Новоахтанговске, кстати, без прописки и регистрации, и спо-койно разъезжает по городу, даже любовницу имеет. Не в подвале си-дит. Наверняка, квартирку съемную от Института Будущего имеет. Вернее, имел.
При этих словах Андрюхи я вспомнил о ключе, найденном мною в бумажнике Тарана и сейчас болтающимся на брелке в одной связке с моими. Почему-то я решил ничего об этом не говорить при полковни-ке. Решил, скажу Рыбаку, когда мы выйдем.
- Ну, Андрей, - начал отвечать Игорь Иванович, - не мне тебе рас-сказывать, что без прописки люди годами живут. У бомжей так вообще паспортов нет, и ничего. По поводу того, что присутствие Тарана на этом свете затянулось, тоже никакой несрастухи. Вернее, она присут-ствовала, но не в наших сегодняшних рассуждениях, а у Института Будущего возникли проблемы. Помните, ребятки, что с погодой твори-лось прошлым летом и осенью?
- Это лето тоже не ахти какое, - согласился Рыбак. – То заморозки, то жара. То дождь, то град.
- Вот именно. Для геологических изысканий не самая подходящая погода. Осень была дождливая. Видать, отложили изыскания на сле-дующий сезон. А когда отправили новую геологическую партию, про-изошла эта странная история с обстрелом колонны.
- Ну, что ж, логично, - кивнул Андрюха. – Мне только одно непонят-но. Таран не изобретатель. Ну, нашли бы они золото. Дальше что? Из схемы все это выпадает. Или у Института Будущего многопрофильная деятельность?
- Многопрофильная, но схема… все та же схема, - задумчиво про-изнес Игорь Иванович, не возражая Андрею, и вроде как вовсе не для него произнося эти слова, сам с собой разговаривал полковник.
- Золото толкнуть на запад по дешевке можно, - продолжал Рыбак. - И толкали, ты это знаешь, Иваныч. И золото и прочие драгоценные и редкоземельные металлы. Бриллианты диппочтой в вализах шли. Эшелонами и спецгрузом на самолетах заколоченные ящики на запад уходили. И за всем этим власть стояла, чиновники. А что в этих ящи-ках? Хрен бы знал? Таможенники все как по команде «перессать» за-дом к КПП поворачивались, когда через границу эшелоны с военной техникой шли. Было, Иваныч. Но сейчас-то, вроде бы, времена другие наступили? Или я чего-то не догоняю?..
- Не совсем еще другие, - грустно качнул головой полковник и с хрустом раскусил очередной орех. Выплюнул скорлупу на ладонь. – Крепкие, заразы… Да и коррупция во все времена и во всем мире процветает и никуда деваться не желает. Как с ней не борись.
- А где золото? – не унимался Рыбак. – Его еще найти надо. Потом месторождение разрабатывать, колоссальные бабки вкладывать. Стоит ли игра свеч?
- Главное – открыть месторождение, убедиться, что золото в этом районе… - начал Игорь Иванович и оборвал себя на полуслове
И Рыбак почему-то замолчал, удивленно посмотрел на полковника:
– Неужели? Китайцам?!!
Андрюха явно о чем-то догадался, но я не понял о чем. Я вообще не понимал, при чем здесь китайцы.
Полковник приложил палец ко рту:
- Т-с-с. Больше не слова. Дальше идет информация, которой я с вами, мужики, сейчас поделиться не могу. Позже. Идите и занимай-тесь своими делами. Ты, Андрей, кажется в отпуске с сегодняшнего дня? Вот и отдыхай.
Рыбак хмыкнул и собрался закуривать новую сигарету.
- Тебе, Андрей, - сказал полковник, - действительно отдохнуть не помешает. Ты на себя в зеркало давно смотрел?
- Каждое утро любуюсь, когда бреюсь. А что?
- Цвет лица землистый, мешки под глазами. Устал ты, отдохнуть тебе надо. Хотя бы пару недель. На природе побыть. Или лучше, к морю съездить. Хочешь, жене позвоню? Она тебе в Болгарии хороший отдых организовать может. Деньги-то есть у тебя? Если нет…, у меня вообще-то сейчас тоже не густо, но пару тысяч евро одолжить могу. Две тысячи на две недели. Думаю, неплохо отдохнуть можно.
- Деньги у меня есть. Но ни к какому морю я сейчас не поеду. Мне о работе надо подумать, устраиваться куда-нибудь.
- Вот об этом можешь не думать. Я в курсе твоих разногласий с на-чальством.
- Откуда?
- Неважно. Ты же друг мой. О жизни и карьере друзей интересо-ваться положено. И не только интересоваться, но и принимать уча-стие, коли такая возможность имеется. Иди в отпуск и не о чем не ду-май. У меня неплохие связи в твоем ведомстве. Отгуляешь отпуск, вернешься на свое место. А потом, если пожелаешь, пойдешь на по-вышение. Тебе уже давно пора место твоего шефа занять. Оборзел он уже чисто конкретно.
- Мне и на своем неплохо было… до недавнего времени.
- Разберемся, - пообещал Игорь Иванович и повернулся ко мне. – А вам, Сережа, рекомендую вплотную заняться решением семейных проблем.
Я сердито посмотрел на Рыбака. Вот трепло! Но Рыбак отрица-тельно помотал головой, отвечая на мой невысказанный упрек.
- Нет, нет, - сказал Игорь Иванович. – На своего друга можете не грешить, Сережа. Он со мной подробностями вашей личной жизни не делился. Но не думаете же вы, что я пущу в свой дом человека, пред-варительно не выяснив о нем все?
- Не думаю, - согласился я, взглянув в серые, ставшие вдруг похо-жими на бесстрастные объективы камер видеоконтроля глаза полков-ника.
- Советую не разводиться, а приложить все усилия к примирению. От добра, добра не ищут. Это я вам как старший товарищ говорю. И более опытный в делах житейских. То, что сегодня сгорел загс и по-мешал вам сделать опрометчивый шаг, может, это судьба? Кто знает?
- Может быть. – Я пожал плечами, и мы с Рыбаком поняли, что ау-диенция закончена. И мы свободны не только от общества Игоря Ива-новича, но и от дела Тарана. Скрепя сердце Рыбак дал обещание не заниматься им. Ну и я присоединился к Рыбаку, хотя участие мое, ес-ли оно и планировалось, то, скорее всего, лишь с правом совещатель-ного голоса.
- Надеюсь, мужики, что все услышанное от меня, останется между нами троими, - на прощание напомнил полковник.
- А то! – ответил Рыбак.
13.
- Вы с полковником что имели в виду?
- Когда?
- Когда ты говорил про китайцев.
- Про каких китайцев?
- Андрюха! Брось придуриваться! Ты прекрасно понял, о чем я.
- Эта информация секретная. - Мой друг сделал страшные глаза; - Совершенно секретная.
- Так информации и не было никакой. Ты просто догадался о чем-то. Что, не хочешь мне сказать? Поделиться своими догадками?
Усаживаясь в машину, мы, как водится, закурили. Трогаться с места Рыбак не спешил, о чем-то думал.
- Так что, не скажешь?
Андрюха внимательно на меня посмотрел и промолчал.
- Тогда и я тебе кой-чего не скажу, – отрезал я и потрогал себя по карману, убедившись, что брелок с ключами на месте.
- Ладно, слушай, тупица, - засмеялся вдруг Рыбак. – Тупица и шан-тажист. Дело в следующем… Только я, так же как и Рядовой, преду-преждаю тебя – никому!
- Какой рядовой?
- Ну, у полковника такая смешная фамилия – Рядовой.
- А-а-а.
- На полном серьезе: если моя догадка верна, то Игорь Иванович совершенно прав – головы можем сложить запростяк. Там, видать, та-кие шишки задействованы. В этой афере…
- Да что за афера? Ты толком говори.
- Ты карту нашей великой и необъятной помнишь?
- В общих чертах…
- А конфигурацию границы Новоахтанговского района, она же госу-дарственная? Вряд ли хорошо ты ее помнишь. – Андрюха достал из бардачка крупномасштабную карту нашего района и раскрыл ее на торпеде. – Вот видишь, пупырь? – ткнул он пальцем в участок грани-цы. - Наша территория этим пупырем врезается в территорию Китая. На мелкомасштабных картах этот пупырь и не рисуют, настолько он мал. Но, впрочем, не так уж он и мал.
- Ну и что?
- А то. Я подумал: а что, если Пухликов с компанией, вернее, их хо-зяева, отцы-учредители Фонда, решили провести операцию по ликви-дации пупыря и выравниванию границы?
- То есть продать часть России китайцам?
- Ну, ты догадливый, - с иронией в голосе похвалил меня Рыбак. - Продается все, что можно продать. А коррупция существовала и су-ществует везде и всегда. Она непобедима. Прав полковник… Короче: места у нас глухие, непроходимые. Тайга. Цивилизации – абсолютный ноль. Можно по-тихому оттяпать малую толику нашей с тобой Родины, никто и внимания не обратит.
- А при чем здесь Таран? И вообще?..
- Знаешь, сколько стоит украсть часть территории?
Я пожал плечами:
- Откуда?
- И я не знаю, но думаю, что очень дорого. А сколько стоит террито-рия с золотым месторождением? Наверное, еще дороже. В разы. А то и в десятки раз. Вот и хотят хозяева Института Будущего продать ее подороже. Срубить бабла по-крупному. Отсюда и вся возня.
- А им кто-то мешает? – Я вспомнил рассказ ефрейтора Бугаева, пересказанный мне Рыбаком о странном человеке, заставившем взвод солдат во главе с командиром расстрелять экспедиционную ко-лонну. И как наяву увидел рукоятку кухонного ножа, торчащую из та-рановской груди. - Кто? Кто сам хочет продать этот лакомый кусочек? Конкуренты?
- Не знаю… Будем разбираться.
- Так Игорь Иванович же запретил.
- Запретил… И правильно запретил. Давай, выкладывай, что там у тебя в кармане?
- В каком кармане?
- Который ты все время щупаешь. Скоро на штанах сальное пятно образуется…
Я достал брелок и продемонстрировал Рыбаку ключ. Андрюха косо посмотрел на ключ и бросил:
- Ключ, как ключ. От железной двери производства китайской фир-мы «Пан-Пан». Дверь что ли новую поставил?
- Этот ключ я нашел на трупе нашего геолога, - с гордостью ответил я, применив ментовской слэнг. - Пристегнул зачем-то к своему брелку, да и забыл.
- Забывчивый ты больно. Господи! Какой же ты забывчивый! Аж страшно. То о бумажнике забудешь, то о ключе.
- Ну, извини… Да и не думал я, что он нам пригодится. Ключ есть, а дверь-то где?
- Н-да, - крякнул Андрюха. – А ты знаешь, что каждый такой ключ индивидуален? Что им можно открыть только одну единственную, родную дверь?
- Все ключи должны открывать только свою дверь.
- Не все и не одну. Ну, да ладно. Темный ты человек, Шар. Есть фирма, если, конечно, еще не сдулась. А там документация с инфор-мацией. Сейчас заедем в офис «Пан-Пана» и легко по ключу найдем дверь, а стало быть, адрес, по которому ее монтировали.
- Так просто?
- Проще некуда. Поехали. Надо успевать, а то эфэсбэшные арха-ровцы опередят. Они тарановский адрес и без этого ключа вычислят.
- Значит, мы занимаемся этим делом?
Андрюха посмотрел на меня и не ответил. Ответил позже, когда мы уже подъехали к крыльцу офиса новоахтанговского представительст-ва китайской фирмы «Пан-Пан»:
- Мы осторожненько. Если почую, что мертвячиной потянуло, спря-чемся в норку. Мой нос, - Рыбак щелкнул себя по отрихтованному кас-тетом носу, - нехорошие запахи за версту чует. Вообще-то, он всякие запахи классно чует, но нехорошие – в особенности. Ключ гони.
Я отстегнул тарановский ключ.
Панпановцы съезжали. На крыльце стояли деревянные ящики и картонные коробки, пронумерованные черным маркером и перемотан-ные скотчем, а из дверей рабочие, одетые в синие фирменные комби-незоны выносили демонтированные образцы металлических дверей.
- Кажется, успели, - подмигнул мне Рыбак и вышел из джипа. Я по-спешил за ним.
- Кто у вас тут за старшего? – строгим начальственным голосом спросил Рыбак, обращаясь сразу ко всем присутствующим.
В полупустом зале, по периметру которого зияли пустые амбразуры дверных проемов, вернее, их имитация, и стояли две двери, которые еще не были демонтированы, находилось трое рабочих и девчушка, по-видимому, секретарша. Или менеджер. Она стояла в углу, в руках у нее был блокнот. Она что-то помечала в нем, периодически шмыгая носом. Ничего так девица, отметил я привычно, но, не заинтересо-вавшись серьезно. Что-то со мной не то, в последнее время… А деви-ца была и впрямь, просто красавица - в белой блузке, такой белой, что слепило глаза и в черной миниюбке. Длине ее ног могла бы позавидо-вать любая модель. И лицо у нее было очень приятным, но озабочен-ным и каким-то расстроенным. Присмотревшись внимательней, я за-метил, что тушь под правым глазом девушки слегка смазалась, и с прической было что-то не так, но озабочена и расстроена девица была скорей всего не по поводу своего внешнего вида…
- Там, - кивнула она на дверь в глубине зала и шмыгнула носом.
- Шеф? – спросил Рыбак и уточнил: - Директор?
- Альберт Филиппович, - кивнула девушка и снова шмыгнула носом. Казалось, она вот-вот расплачется. – Но он сейчас занят.
- Складывает в коробку личные вещи?
- Ага.
- Ничего. Мы его не надолго отвлечем от столь важного занятия.
Рыбак решительно направился к двери. Я, естественно, за ним. Де-вушка (все-таки она была секретаршей и мне показалось, влюбленной в своего шефа…., Альберта Филипповича) кинулась было нам на пе-ререз, но остановилась и безвольно опустив руки, вернулась к своему прерванному занятию.
- Увольняют? – спросил я участливо, когда проходил мимо. Девуш-ка всхлипнула.
Пол в кабинете Альберта Филипповича, молодого еще в принципе парня, которого я мысленно окрестил Альбертиком, был засыпан лис-тами бумаги для ксерокса. На столе стояла коробка. Альбертик доста-вал из сейфа какие-то папки и складывал их в коробку.
- Я занят, - рявкнул он, отреагировав на наше вторжение.
- Милиция! – рявкнул в ответ Рыбак и продемонстрировал свое служебное удостоверение. Альберт выронил папку, которую держал в руках и побледнел.
- Не ссыте, молодой человек, - сказал Андрюха, - арестовывать вас мы пока не будем. Пока нет оснований. В крайнем случае, возьмем подписку о невыезде.
- Но я…, - заныл Альбертик, но Рыбак его оборвал:
- Я же сказал: не ссыте. Пока нас интересует только вот этот ключ. Точнее, нас интересует дверь, которую можно этим ключом открыть. А еще точнее – адрес, по которому эта дверь находится.
- Но… Вы же видите…, - запинаясь, зачастил Альбертик, - мы… съезжаем. Аренда… Договор аренды, видите ли… Вся документация упакована. Я даже… не знаю…
- Не знаете, что в каком ящике находится?
- Сейчас… - Альбертик снял трубку, но, видимо, вспомнив, что те-лефон отключен, положил ее на базу и, открыв дверь, позвал: - Све-тик! Зайди…, пожалуйста.
В кабинет зашла та самая длинноногая девушка в миниюбке. Впро-чем, насколько я мог заметить, других сотрудников фирмы, которые могли бы называться Светиком, в зале не было.
- Да, Альберт Филиппович! – Я не ошибся. Светлана с обожанием смотрела на Альбертика. Совершенно определенно – она была в него влюблена. В ее взгляде, помимо обожания присутствовала печаль о предстоящей разлуке с любимым на веки вечные.
- Света, господа из милиции интересуются адресом, по которому мы устанавливали… - Альбертик повернулся к Рыбаку: - А когда уста-навливалась дверь?
- Не знаю.
- Видите ли, мы открылись два с половиной года назад. Меня инте-ресует: в этом году или в прошлом данная дверь. Или в позапрош-лом…
- Не знаю. Думаю, что в прошлом.
- Света…, скажи рабочим, чтобы принесли сюда все три коробки с реестрами…
Через десять минут мы уже ехали с Рыбаком по полученному адре-су.
- А ты заметил, Андрюха, - спросил я друга, - как девчонка на своего шефа смотрела? Кажется, она его любит. А он ее бросить хочет.
Когда мы с Рыбаком выходили из кабинета Альбертика (я выходил последним), дверь осталась приоткрытой, и я услышал, как Светлана просила, почти умоляла: «Альберт, не оставляй меня, возьми с со-бой». На что Альбертик ответил: «Ну, Светик! Ты же знаешь – в Пеки-не у меня еще пока все зыбко, многое не определено. Вот обосну-юсь…». Я понял, что Альбертик врет. Уедет с концами. Попользовался девочкой и бросил.
- Ну и что? – хмыкнул Рыбак.
- Да нет, ничего…
- Заметил, заметил. У меня работа такая – замечать все. И услы-шал их разговор, хоть и впереди тебя шел. У меня слух хороший, ты же знаешь.
- Знаю. И слух у тебя хороший и обоняние. В отношении мертвячи-ны и прочих запахов… И по губам ты читать умеешь.
- У меня масса талантов, - самодовольно заявил Рыбак.
Я промолчал. Закурил. Краем глаза заметил, что Андрюха смотрит на меня.
- К нашему делу взаимоотношения этих персонажей никакого отно-шения не имеют. Я, Шар, когда по следу иду, стараюсь сразу все фильтровать и отбрасывать ненужное. А тебя-то что это так зацепи-ло? Тебе-то на кой хрен ее любовь? Да и любовь ли это? Каждый ува-жающий себя начальник трахает свою секретаршу. И у них, у секре-тарш тоже… такая работа – шефа ублажать. Ничего, деваха клёвая, не пропадет. Найдет нового шефа и его… полюбит. Я вот думаю… Сейчас по быстрому в адрес сгоняем, посмотрим что к чему, и вер-немся. Может, они еще не съедут до нашего возвращения? Утешишь девушку, а, Шар?
- Пошляк ты, капитан Рыбаков.
- Н-да…, тяжелый случай. Что-то с тобой, дружбан, происходит не-хорошее…
- Чуешь? Мертвячиной что ли запахло?
- …от Лизки отказался, мне ее тепленькую отдал. Хмурый какой-то. Чужой любви завидуешь… Может, тебе и впрямь, как Иваныч совето-вал, с Викой помириться?
В свою душу я Рыбака не пустил. Молча курил в окно.
14.
Ключ не понадобился. Дверь оказалась закрытой, но не запертой на ключ. Видимо, кто-то, уходя, поленился доставать ключ и просто захлопнул ее за собой.
В квартире царил хаос, все было перевернуто вверх дном. Собст-венно, переворачивать-то особенно и нечего было. Мебели в единст-венной комнате был самый минимум – полутораспальная кровать, шифоньер, совершенно пустой, если не считать пары пластмассовых плечиков, письменный стол, два стула и одно кресло. Ящики стола тоже были пустыми. Только в нижнем ящике Рыбак обнаружил книжку – изрядно потрепанную и по виду древнего года издания. Рыбак по-вертел ее в руках и бросил на столешницу. Он бросил ее названием сверху, и я прочел на обложке: «Алексей Толстой. Гиперболоид инже-нера Гарина». Может, из ящиков все вытащили те, кто приходил сюда перед нами, а может, в них и не было ничего. Над столом висел ка-лендарь с постером смуглой красавицы с копной кудрявых и густых волос, пухлыми губами и отличным бюстом. В облике смуглянки я уловил что-то знакомое, а, присмотревшись, понял, кого эта секса-пильная дива мне напоминает – Ядвигу, Витину драгоценную супругу. И сходство это было не в чертах лица и не в цвете волос, а во взгляде – хищном и порочном. По-видимому, именно такой тип женщин пред-почитал покойный разведчик недр.
- Ничего бабенка, а? – весело спросил Рыбак, перехватив мой взгляд. – У тебя, Серега, негритянки или на худой конец мулатки ка-кие-нибудь были?
Я отрицательно покачал головой и взял в руки книгу Толстого.
- А у меня была одна мулаточка… - начал рассказывать Рыбак, но, посмотрев на меня, сморщился, словно я лимон жевал, и прервал рас-сказ. Он уже осмотрел комнату, ничего интересного не нашел. – Ниче-го, - резюмировал он, - голый васер. Да и понятно - если тут что-то ко-гда-то и было интересное, так это что-то отсюда уже забрали. Пойду-ка на кухню гляну, в мусоре пороюсь. Там иногда… Знаешь, почему нас ментов мусорами зовут? Вот-вот…
Я раскрыл книгу в том месте, где она раскрылась. Между страни-цами лежал сложенный пополам листик. Это было письмо. Короткое письмо. Я прочел его дважды и ничего не понял. И не потому, что по-черк у писавшего был ужасный - за годы работы в качестве врача я научился разбирать каракули своих коллег, у меня и у самого почерк не лучше - я просто не понял о чем речь.
Привет, дружище!
Надеюсь, буду еще жив, когда ты получишь мое короткое письмо. Все может случиться. Напиши на этот адрес… (далее шел e-mail). Напиши на понятном нам обоим языке, буду точно знать, что от тебя.
Если получишь ответ, значит я жив, если не получишь в течение суток, знай – меня нашли. Не буду писать кто и что, и о том, как я жил эти полгода писать не буду. Сразу о деле.
Это (слово «это» подчеркнуто) - вовсе не то, что я искал. Инфор-мация обо всех событиях находится в надежном месте, которое ты легко найдешь, если вспомнишь о моем школьном увлечении (я тебе рассказывал) и расшифруешь этот код: НХ3/2К
Письмо адресовано Тарану? Или его писал сам Таран, но почему-то не отправил?
- Разберемся, - услышал я голос Андрюхи и вздрогнул от неожи-данности. Рыбак незаметно подошел сзади, встал за моей спиной и через плечо читал это странное послание. Наверное, он тоже умел читать тексты, написанные неразборчивым почерком.
- Ты что так!.. Напугал, черт возьми! Крадешься…
Рыбак хмыкнул и забрал у меня листик с каракулями.
- Похоже, что Таран писал, - задумчиво сказал он. - Надо в Энск факсом сбросить, пусть графологическую экспертизу проведут. В НИИ геологии наверняка его записи имеются… Интересное, интересное письмецо… Аш Икс три пополам Ка… Что это может означать? Как думаешь, Шар?
- Понятия не имею, - пожал я плечами. – Что-нибудь ценное в му-соре откопал?
- Несколько окурков «Парламента», смятая пачка и два пакетика испитого чая. В холодильнике - как у тебя. Прямо один в один.
- Так же пусто?
Рыбак кивнул.
- Пошли. Нечего здесь делать. А то еще неровен час, коллеги пол-ковника Рядового нагрянут…
Выйдя из подъезда, Рыбак быстрым взглядом окинул двор. Я тоже повертел башкой и увидел мужичка, сидевшего на лавочке в скудной тени облетевшего клена. Мужичок, вернее, старичок, сидел и ничего не делал, просто сидел. Рядом с ним стояла метла и ведро. Дворник, наверное.
- А вот и дворник! – обрадовался Рыбак. Чему он радуется? поду-мал я, и Рыбак тут же объяснил свою радость, словно отвечал мне: - Дворники – народ особый. Самый лучший свидетель – это дворник. Дворники знают все о своих жильцах, всю подноготную, осведомлены обо всем, что происходит на вверенной ему территории. И вообще – все… Здравствуйте! – это он уже дворнику. Можно присесть?
- А чё? Конечно, можно. Лавочка не моя. Общественная.
- Закурим? – предложил Рыбак, доставая сигареты.
- Спасибочки. Некурящий. А чё, интересно, в наш дом чужие зачас-тили? Случилось чё? Или чё?.. Ты, паря, из милицейских будешь?.. Не надо, не доставай свои корочки, так понятно.
- И как вы догадались?
- Я за свою жизнь милиционеров повидал. А этот, что с тобой, не из ваших. Не похож. Взгляд не тот.
- Не глаза у вас, а просто сканеры, - не особенно удивившись, со-гласился Рыбак.
- Чё?
- Верный глаз у вас… А кстати, меня Андреем зовут. Это мой друг Сергей. Он не мент, правильно определили. Он врач. А нам к вам как обращаться?
- Василий Михалыч я. Можешь просто Михалычем звать. Меня все так зовут. Я так мыслю, никто и не знает, что Василий мое имя. Только в ЖЭКе разве что. И то не все.
- Василий Михайлович, у меня вопрос к вам один есть.
- Понятно… Я мыслю, и не один. Вопросик-то… не один?
Рыбак рассмеялся:
- Да-а-а, чувствуется, что знакомы вы Василий Михайлович с на-шим братом ментом.
- А то, - усмехнулся Михалыч. – Небось, жильцом с четвертого эта-жа интересуетесь? Так нет его уже почитай четверо суток. Как в пят-ницу утром на работу, или куда там, уехал на своем Мерседесе, так и не видел я его больше.
- У него «Мерседес»?
- Для меня, Андрюша, все нерусские машины – Мерседесы. Знаю, что разные у них названия, но для меня все едино – Мерседес и Мер-седес. И слово мне это нравится – Мерседес.
Мне показалось, что старику слово Мерседес вовсе даже не нра-вится – произнес он его с какой-то издевкой.
- Значит, говорите, в пятницу утром… на работу… - задумчиво про-изнес Рыбак.
- Или еще куда. Я почем знаю? Он не очень разговорчивый жилец. Вот именно в пятницу как раз и разговорился чего-то. Тоже закурить предложил. Дорогие сигареты курит. Не бедствует, однако…
Мне так и хотелось сказать Михалычу, что уже не курит его нераз-говорчивый жилец. Бросил. Насовсем. Но я промолчал. Раз Андрюха ничего про смерть Тарана не рассказывает дворнику, значит так надо.
- Вы, Михалыч про чужих говорили, - напомнил Рыбак.
- Так и вы ж нездешние.
- Ну, мы-то понятно. Что, другие были?
- Были. Стоял Мерседес во дворе. В ту же пятницу ночью. Не жиль-ца нашего Мерседес, другой какой-то. Я его Мерседес знаю, он у него поменьше будет. А этот большой, как танк. Вот прямехонько возле второго подъезда танк этот и стоял. Кто в нем был, не знаю. Окна чер-ные, не видать. Да и темно во дворе-то. Лампочка одна только горит, вон там, у ворот. А под козырьками у подъездов лампочек нету. Неко-му их покупать, да вворачивать. В доме-то одни китайцы да таджики с молдаванами живут. Они бедные. Пашут на стройках за кормежку по-читай одну, а если что и наработают, домой отправляют. На родину, значит. Рабы прямо. Их как-то называют, забыл я…
- Гастарбайтеры, - вставил я.
- Во-во. …Как чужаки выходили и как в машину залазили, не видел, спал я. Умаялся за день. Да что греха таить – выпил еще чуток. Креп-ко спал, не слышал ничего. А вот свет фар меня разбудил. Я так ду-маю, что во двор они с выключенными фарами въезжали, а потом за-чем-то включили. А то бы я сразу… В моей каморке-то окна низко. Свет мне прям по глазам и вдарил. Думаю, кто это там шараёбится? Пойду, гляну. Вышел, но они уже со двора уезжали.
- Номер случайно не запомнили?
- А то! Пиши. – Михалыч назвал номер, Рыбак принялся было запи-сывать простую комбинацию букв и цифр в блокноте, но вдруг пере-стал.
- Значит, большая машина?
- Большая. Квадратная вся такая.
Рыбак взглянул на меня и многозначительно кивнул головой:
- Геленваген. Знаю, кому он принадлежит, тот самый номер.
Я понял, что «Гелен» принадлежит господину Донских или какому-то другому работнику Института Будущего, и тоже кивнул головой. А Рыбак снова повернулся к дворнику:
- Вы думаете, это к вашему пропавшему жильцу гости приезжали? Может, к кому-то другому?
- Не-е-е, к нему. Верняк. К кому ж? К этим гастребиторам такие ма-шины не заезжают. Все больше наши – Жигули и Волги. Иногда ма-ленькие автобусы, иногда грузовики…
- Что можете о пропавшем жильце рассказать?
- А ничё. Год целый жил, а ничё про него рассказать не могу. Все молчком. Кивнет только и в машину прыг. Утром уедет, вечером прие-дет. Иногда, правда, дома не ночевал. Понятно, дело молодое. Но чтобы так…, аж на четверо суток… Иногда баб сюда привозил. Все больше черненьких.
- Негритянок, что ли? – улыбнулся Рыбак, а я подумал, мысленно усмехнувшись: «Дались ему эти негритянки!»
- Не. Наших. Просто черноволосых. Я даже сначала подумал, одна и та же. Потом рассмотрел – разные. Но все черненькие и друг на дружку похожие. Жгучие брунэтки. Я в молодости-то таких тоже ува-жал… Слышь, а чё с ним? С жильцом-то? Убили что ли?
- Пока не знаем. Пропал без вести. Ищем… Извините, Василий Ми-халыч, - вдруг спросил Рыбак, - а мы с вами об одном и том же чело-веке говорим?
- А я почем знаю, про кого ты меня все время спрашиваешь? Я про того жильца тебе рассказываю, что в нашем доме во втором подъезде на четвертом этаже живет. А ты про кого?
- Про него же. – Рыбак достал из кармана и показал Михалычу фо-тографию Тарана, ту самую, где он в штормовке и болотниках стоит в обнимку с другом. – Он?
- Мелкая фотокарточка. А ну, дай-ка… - старик поднес фотографию поближе к глазам, внимательно ее рассмотрел и сказал: - Он самый.
- Значит, все верно. Ваш жилец, Таран Сергей Иванович.
- А я его имени и не знал. Говорю же, неразговорчивый он уж боль-но. Таран, значит говоришь? Смешная фамилия… Слышь, а того, что рядом с Тараном, я тоже знаю.
- Да вы что?
- Мишкой его звать. И фамилия… сейчас вспомню… Каверзнев. Точно, Каверзнев Миша.
Я замер. Фамилия Каверзнев далеко не редкая. Но имя Миша в со-четании с фамилией Каверзнев, да еще смутно знакомые черты ли-ца… Где же, ну, где же я пересекался с человеком по имени Михаил Каверзнев?..
- Вот не думал, что Мишка с этим Тараном знакомы! – удивленно произнес дворник. - Вот ведь как!..
- А откуда вы знаете Михаила Каверзнева? – быстро спросил Ры-бак.
- Так он же жил здесь. В той же самой квартире на четвертом этаже во втором подъезде. Где Таран сейчас живет.
- Вдвоем что ли жили?
- Зачем вдвоем? Они ж не голубые… Таран к себе баб черненьких возил. Стало быть, не голубой. А Мишка никого не возил, потому что жил здесь недолго. Всего неделю. Но он тоже не голубой, я пидоров этих за версту различаю. Нет, Мишка нормальным парнем был, а жил в этой самой квартире еще до Тарана. Потом в экспедицию уехал, так он мне сказал. А с экспедиции этой не вернулся.
- Неделю, говорите?.. И все же вы его запомнили.
- А че не запомнить такого хорошего человека? Мишка, он не такой, как нынешний жилец был. Он словоохотливым был. Частенько мы с ним о том, о сем калякали. Любил старика разговором уважить, не то, что… Таран этот.
- Ясно, - задумчиво произнес Рыбак, - что пока ничего не ясно. Зна-чит, Таран с Каверзневым не встречались здесь?
- Говорю ж, нет. Говорю, не знал, что они знакомы были. Мишка как пропал, так квартира эта на четвертом этаже сперва пустовала, а уж потом, где-то месяца через три Таран в нее вселился. Вот и Таран этот тоже… пропал. Как Мишка. На работу уехал и не вернулся. Прав-да, Мишку никто не искал потом, как этого.
- А что можете про Михаила Каверзнева рассказать? Вы говорите, часто с ним общались.
- Чё рассказать… - задумался старик. – В общем-то мы с ним в ос-новном на политические темы разговаривали… Ну, еще знаю, что гео-логом он был. Да я ж уже говорил! Уехал в экспедицию искать чё-то в нашей тайге. Где-то на юге вроде бы. А чё искать, не сказал. Он когда уезжал, немного задумчивым каким-то был, растерянным что ли… И еще… он сам-то местный. Но не с города. Где-то в деревне его родичи живут. А иначе чё бы ему не дома, а в этой конуре жить?..
- Ясно, - снова произнес Рыбак, - разберемся.
А я все думал и безрезультатно пытался вспомнить местного, как выяснилось, жителя, словоохотливого Михаила Каверзнева…
- В нашем с тобой деле появился еще один фигурант, - сказал мне Андрюха, когда мы выехали из двора дома, в котором совсем недавно жил странный господин Таран, - некий Михаил Каверзнев. Тоже, судя по всему, геолог и товарищ или даже друг нашего покойника. И вполне вероятно, тоже покойник. Надо навести справки о Каверзневе в инсти-туте геологии города Энска.
- А знаешь, что я подумал? – сказал я Рыбаку, никак не отреагиро-вав на «наше с тобой дело».
- Откуда я могу знать?
- Что то письмо, которое ты забрал не Таран писал. Письма пишут, чтобы их отправить.
- Может, не успел отправить, - возразил Рыбак.
- Может, не успел. Но если письмо не он писал, значит, он его полу-чил…
- Логично, - с иронией в голосе заметил Андрюха.
- …и вполне возможно, от своего приятеля Михаила Каверзнева.
- Не факт. Но…, может быть. Это легко выяснить, если мы устано-вим, что Каверзнев работал в Энске в НИИ геологии и получим образ-цы почерка обоих. Так, и что это нам дает?
Я пожал плечами.
- Письмо, написанное на бумаге шариковой ручкой – сам по себе в наше время факт необычный, - стал рассуждать Рыбак. - Кто сейчас письма пишет таким образом? Пенсионеры одни, а наши покойнички людьми современными были, с Интернетом, небось, со школьной ска-мьи на ты. Тут надо подумать… Куда направим стопы свои, напарник?
Я снова пожал плечами.
- Что-то в горле пересохло. Попить чего-нибудь… - Рыбак щелкнул себя по кадыку.
- Я пас.
- Кофе?! – удивленно посмотрел на меня Рыбак.
- Кофе, пожалуй… Ко мне, что ли? – предложил я без особого энту-зиазма; домой ехать не хотелось.
- Нет, лучше в какой-нибудь кафешке посидим, - уловил Андрюха мое нежелание ехать в холодную пустую квартиру, - подумаем… Только заскочим на пару минут в мою контору. Надо своих подчинен-ных кое-чем загрузить. Чтобы не расслаблялись. И в Энск звякнуть.
Я взглянул на часы: шел девятый час вечера.
- А не поздно? Рабочий день…
- У нас рабочий день ненормированный. Во всяком случае, тот, кто мне нужен еще на службе, - уверенно сказал Рыбак. – Связь работает круглосуточно, а время в Энске от нашего на три часа отличается. По-дождешь, или со мной? – спросил, когда мы подъехали к крыльцу ми-лицейского Управления.
- Да нет, в машине подожду. Ты же на пару минут.
- Ну, может, на пять. Максимум на десять.
Десять минут прошло, но Андрюхи все еще не было. Я сидел в джи-пе, скучал, заставлял себя не думать о Вике с Лариской и смотрел в окно. Вдруг я заметил в неплотном потоке пешеходов до боли знако-мую долговязую сутулую фигуру. Человек немолодой. Хромает силь-но, опирается на костыль. Идет медленно, бредет, можно сказать, смотрит под ноги, но такое впечатление, что не дорогу высматривает, а под землю хочет взглядом проникнуть. На нем длинный светлый плащ, а на голове черный берет. Тот самый берет, и плащ тот же. Или такие же – и плащ и берет.
Николай Христофорович?..
- Николай Христофорович… – негромко позвал я, выйдя из маши-ны.
Старик резко вскинул голову. Голубые глаза ничуть не выцвели за время. Он, мой школьный учитель - преподаватель химии и биологии - Николай Христофорович Полторак.
- Он самый. С кем имею… – Учитель посмотрел на меня прищу-рившись, и тут же голубые глаза вспыхнули узнаванием. – Шаров?.. Сережа! Вот так встреча! – Полторак почему-то взглянул на табличку над крыльцом милицейского Управления, потом снова вопросительно посмотрел на меня. - А ты что, тут работаешь?
- Да нет, Николай Христофорович, я врач. Работаю в поликлинике.
- А, вспомнил! Ты же в медицинский собирался поступать после школы. Вместе с… - Полторак приподнял свой, видавший виды берет (нет, совершенно точно – это был тот самый берет, и никаких или), по-чесал седую макушку, - с Витей Кучкиным. Если мне не изменяет па-мять.
Память старику не изменяла. Такой памяти можно было позавидо-вать. Десять лет прошло с тех времен, когда мы с Витей окончили де-сятилетку и рванули в большой город поступать в ВУЗ.
- Да. Поступали мы в мед вместе с Кучкиным. Но Витя не поступил. Он теперь военный.
- Вот как… А ты, Сережа, стало быть, поступил.
- Поступил. И закончил. И уже давно работаю по профессии.
- И кто ты? Хирург? Терапевт? Какие болячки лечишь?
- Я, Николай Христофорович, врач-стоматолог. Хирург.
- Вот как… А тут что делаешь?
- Друга жду. Сейчас уже выйти должен. – Я приподнял манжет ру-башки и посмотрел на часы. Старик неверно истолковал мой жест.
- Ну что ж, рад был повидать тебя…
- Да я не спешу, - поспешил заверить я Николая Христофоровича, – совершенно не спешу. Я тоже очень рад, что встретил вас.
Сказал и подумал: «с некоторых пор мне вообще спешить некуда». Посмотрев в голубые глаза учителя, я увидел в них нескрываемую ра-дость и решил не разочаровывать старика, предложил:
- А давайте, Николай Христофорович посидим где-нибудь. Погово-рим. Расскажете о себе.
- Да мне рассказывать-то… Уж лучше ты о себе расскажешь.
- Здесь недалеко кафе…
- Какое кафе, Сережа! Пойдем ко мне, я рядом живу, вон в той пя-тиэтажке. – Полторак указал на серую сталинку, стоящую в трех домах отсюда на противоположной стороне улицы. - Богатого приема не обе-щаю, но чай у меня хороший. На травах, ты должен помнить.
Я помнил. Мы с Витей, да и с другими одноклассниками частенько бывали у учителя в гостях. И он всегда потчевал нас своим удиви-тельно вкусным, заваренным на целебных таежных травах чаем.
Я улыбнулся:
- А как же, Николай Христофорович! Ароматы вашего чая мои вку-совые рецепторы зафиксировали на всю жизнь.
- Сразу видно – врач. По простому изъясняться разучился. Рецеп-торы зафиксировали… Ну, так что, идем?
- Сейчас, одну минутку, позвоню только… - Я набрал Рыбака. – Але, Андрюха…
- Ох, извини, старик! – откликнулся рыбак. - Тут проблемка... С Эн-ском связь говенная, прерывается постоянно. Думаю, минут два-дцать…
- Не торопись. Я ухожу. Встретил своего старинного… - я взглянул на Полторака, - …приятеля. – Старик радостно улыбнулся. – Сейчас идем к нему в гости. Освободишься, позвони.
- Вэлл!
Земля и золото. Часть 1
© Copyright: Владимир Царицын, 2010
Свидетельство о публикации №210092801303
Свидетельство о публикации №210092801303
Рецензии