Созвездие обречённых

© 2010г.               
       В основу положены реальные события. Остальные совпадения - случайны

                Пьеса в двенадцати сценах

                Действующие лица
Командир дивизии, сорока девяти лет, старый служака.
Начальник штаба дивизии, тридцати пяти лет.
Комиссар дивизии, бывший партийный работник, шестидесяти лет.
Начальник Особого отдела дивизии, тридцати лет.
Верховный главнокомандующий И.Сталин.
Начальник Генерального Штаба Шапошников.
Генерал Соколовский
Нарком государственной безопасности Л.Берия
Нарком вооружений Д.Устинов
Начальник Главного Разведывательного Управления
Высшие военачальники, члены правительства.
Солдаты и офицеры дивизии.
 А также:
Меджнун Керимович Расулов, рядовой, восемнадцати лет.
Николай Сергеевич Ситников, рядовой, сорока шести лет.
Валерий Николаевич Бекетин, сержант, тридцати двух лет.
Трофим Андреевич Приходько, рядовой, тридцати лет.
Морозов, рядовой, двадцати двух лет.
Иванисов, рядовой, двадцати пяти лет.
   При действии в вагонах поезда стараться синхронизировать ритм разговоров с  ритмом стука колёс, составляющего 30 или 60, или 120 ударов в минуту. Громкость стука колёс акцентируется в соответствии с событиями. Всё время спектакля над сценой со стороны зрительного зала горит таймер, показывающий место, дату и время.

                ПЕРВАЯ СЦЕНА

На высоте около метра с левой стороны сценической площадки, за прозрачным занавесом высвечивается помост с интерьером Сталина в Кремле. Остальная часть сцены – в темноте.
  Москва. 15 сентября 1941 года. 18.30.
Заседание Государственного Комитета Обороны (ГКО).
Сталин прохаживается вдоль стола для совещаний. В походке чувствуется напряжённость. За столом сидят члены Политбюро.
СТАЛИН. Дайте последнюю сводку Советского Информбюро. Что говорит Левитан? (Передают сводку).Товарищ Шапошников! Какая обстановка на фронте на самом деле?
ШАПОШНИКОВ. На фронте – очень тяжело. На северо – западе, западе и юго – западе идут бои с превосходящими силами противника. Кровопролитные бои идут в районе Ржева. Однако рубеж обороны по линии Ржев- Вязьма- Можайск- Калинин- Калуга – Малоярославец – Тула наши войска удерживают. Не хватает подкреплений, вооружения, боеприпасов. Мы вынуждены бросать в бой войска – без предварительной артиллерийской подготовки и авиационной поддержки, поскольку самолётов и артиллерии явно не хватает. Как и танков. Люди – измотаны, но сражаются до последнего… 
СТАЛИН, Товарищ Берия, что с переносом ставки в Куйбышев?
БЕРИЯ. Всё к работе Ставки в Куйбышеве готово. Пути сообщения, бункеры и убежища. Налажена связь со всеми районами СССР, с которыми в настоящем эта связь имеется, в том числе, связь ВЧ. Уже началась эвакуация туда семей ответственных работников. Вопрос о полном переезде Ставки будет решён немедленно после вашего согласия.
СТАЛИН. Я ещё не тороплюсь, товарищ Берия. Что с Японией? Какие у неё планы? Начальник разведки, слушаю.
НАЧАЛЬНИК РАЗВЕДКИ. По многим  данным из разных источников, японцев не интересует наш Дальний Восток. Они собираются напасть на Китай и Юго – Восточную Азию, чтобы обеспечить себя необходимыми природными ресурсами. Некоторые агенты сообщают, что Япония готовит серьёзный удар по Соединённым Штатам Америки – своему основному сопернику в Тихоокеанском районе. Где именно, и какой удар – пока неизвестно.
СТАЛИН. Очень нужное нам сообщение. Хватит Америке отсиживаться за спиной воюющей Европы и наращивать жир на военных поставках. Совещание закончено.
 
Москва. 30 сентября. 10.00
Заседание ГКО
СТАЛИН. Мы вас слушаем, товарищ Шапошников.
ШАПОШНИКОВ. Сегодня. В 8.00 противник начал большое наступление на Москву. Его продвижение показывает неэффективность наших оборонительных линий в виде противотанковых рвов, ежей и надолбов, сооружённых гражданским населением, и превосходство в численности войск и технике. В отдельных пунктах наши войска сражаются до последнего солдата. Тем не менее, линия фронта продвигается на восток.
СТАЛИН. Прошу всех присутствующих помнить, что сдачи Москвы допустить никак нельзя. Иначе – наше окончательное поражение.
ГОЛОС. Разрешите, товарищ Сталин?
СТАЛИН. Разрешаю.
ГОЛОС. Но Кутузов в 1812 году…
СТАЛИН. Сегодня – 1941 год. И нынешние немцы – не  французы в 19 веке.
БЕРИЯ. Товарищ Сталин, может, этого умника к Кутузову направить? В 1812 год?
СТАЛИН. Успокойся, Лаврентий. Не торопись с этой командировкой…К совещанию есть предложение. Приказать командованию сибирских дивизий, кроме двух, что мы держим для обороны Дальнего Востока, подготовиться к переброске под Москву. Сколько времени необходимо войскам для погрузки в эшелоны? А для прибытия в Подмосковье?
ШАПОШНИКОВ. Неделя – на погрузку. Из Алтайского края – шесть суток на переброску. Из Забайкальского округа – восемь суток. Из Хабаровского края – 10 суток. Из Приморского края – суток.
СТАЛИН. Отправиться им на восток уже 5 октября. Первым дивизиям прибыть в Подмосковье не позже 17 октября. Товарищ Берия!
БЕРИЯ. Слушаю, товарищ Сталин!
СТАЛИН. Обеспечить безопасность движения этих дивизий. Товарищ Устинов!
УСТИНОВ. Слушаю, товарищ Сталин.
СТАЛИН. Что с работой тыла?
УСТИНОВ. В связи с занятием врагом Восточной Украины и перебазировкой многих заводов в восточную часть страны промышленное производство сократилось более, чем в два раза. Не хватает металла, легирующих добавок, коксующегося угля, бетона, горючего, электроэнергии. Мы вынуждены строить производственные корпуса из дерева, а в некоторых случаях устанавливать станки прямо на земле, без крыши, используя провода, навешиваемые на деревья. Не хватает рабочей силы. В любую погоду люди работают по 12 – 14 часов в день, при этом не получая достаточного питания. Тем не менее, гражданское население с высокой сознательностью относится к нуждам фронта.
СТАЛИН. Всем – спасибо. Совещание закончено.
Москва. 6 октября. 19.00
Заседание ГКО.
Сталин сидит за своим рабочим столом. Остальные – вокруг стола для совещаний.
СТАЛИН. Товарищ Шапошников, доложите об обстановке под Москвой.
ШАПОШНИКОВ. Сегодня  прорвана наша оборона по линии Ржев- Вязьма- Можайск- Калинин – Калуга – Малоярославец- Тула. В ближайшие дни, предположительно, они овладеют Калугой, Калининым и Можайском. Сплошной фронт – исчезнет. К Туле приближается танковая армия Гудериана, на захват Тулы нацелена её 3-я танковая дивизия под командованием фон Гейра.
СТАЛИН. Что с сибирскими дивизиями? Где они?
ШАПОШНИКОВ. Все, кроме двух – уже в пути. Дивизии с Алтая приближаются к Омску.
СТАЛИН. Какой их маршрут?
ШАПОШНИКОВ. Алтайские дивизии от Омска следуют по линии Свердловск- Казань- Горький – Москва.
СТАЛИН. Первую по счёту  забайкальскую дивизию направить для обороны Тулы.
ШАПОШНИКОВ. Тогда её следует пустить по маршруту от Омска на Курган- Челябинск- -Уфу – Ульяновск – Саранск – Пенза – Тула. Однако в нынешней ситуации есть опасность выхода немцев к Рязани и блокирования участка Пенза – Тула. Поэтому подготовлен резервный маршрут от Саранска на Арзамас – Муром – Москву – Тулу. Первая забайкальская дивизия – в районе Байкала. Прибудет в Омск через пять суток. Сроки, установленные Ставкой соблюдаются. Но они – на пределе.
СТАЛИН. Во всех упомянутых городах есть связь ВЧ? Если нет – установить в кратчайшие сроки. Об исполнении – доложить. Имеется ли радиосвязь с командирами дивизий?
  ШАПОШНИКОВ. Много времени будем тратить на шифровальные работы. Да и возможен перехват.
СТАЛИН. Тогда прикажите начальникам всех вокзалов обеспечить беспрепятственное движение эшелонов и личный контроль. Есть предложения по ускорению прибытия этих дивизий?
СОКОЛОВСКИЙ. Есть предложение, товарищ Сталин. Остановить все остальные составы, подготовить полностью заправленные паровозы со сменными командами.
СТАЛИН (приходя в ярость). Это – ежу понятно. Предложение?
СОКОЛОВСКИЙ. Пустить эти эшелоны сразу по двум колеям: прямой и обратной. Разрыв интервала движения между двумя колеями примерно 20 минут – иначе может разрушиться полотно железной дороги.
СТАЛИН (немного успокаиваясь). Какая экономия времени?
СОКОЛОВСКИЙ. Думаю, первая дивизия в полном комплекте сможет прибыть в Москву раньше на сутки, если решение будет принято немедленно.
СТАЛИН. Следующие дивизии начнут прибывать с нарастающей экономией времени?
СОКОЛОВСКИЙ. Вероятно, но я об этом не думал.
СТАЛИН. Хоть за первую дивизию – спасибо. Но, смотри, Соколовский, если не будет этих суток. А ты, Лаврентий, обеспечь всё необходимое. И в смысле контроля тоже. Решение: сократить  время прибытия дивизий в полном комплекте. Первых – на сутки, следующих – на двое суток. Надо сделать всё, чтобы остановить немцев. Совещание закончено.
 
                ВТОРАЯ   СЦЕНА
В дороге. 9 октября. 20.45.
Интерьер вагона идущего на запад головного эшелона  забайкальской дивизии. Солдаты занимаются кто чем. Один спит, другой – читает книгу. Третий - пишет письмо домой. Четвёртый смотрит в окно на бескрайнюю сибирскую тайгу. В небольших группах – тихие разговоры. Шутки – очень редки. В воздухе – витает тревога. Тревога прячется в углах глаз, в тишине внезапного молчания, в редких резких поворотах головы и во взглядах в окна вагона. С каждым километром пройденного пути это ощущается всё сильнее. В общении чаще проявляется необычная резкость – люди нервничают.
Происходят короткие стычки.
ИВАНИСОВ. Что же ты, негодник, весь кипяток себе в кружку вылил? Западло оставить товарищу?
ПРИХОДЬКО. Товарищ нашёлся…

МОРОЗОВ. Да не садись ты рядом со мною. Дай поспать спокойно! Или сядь вон там, на ящик с патронами.
ИВАНИСОВ. Может, хочешь турецкий диван, да с коврами?

МОРОЗОВ. Что пишешь, Трофим? Девкам своим?
ПРИХОДЬКО. Вижу. Тебя плохо воспитали. Да и читаешь, чувствую, только печатные буквы. Большие. И медленно. Прошу тебя, просто помолчи. Может, покажешься умным человеком.

Происходят и мирные разговоры.
БЕКЕТИН (между глотками чаю). Стояли долго – едем быстро.
РАСУЛОВ. Это под Хабаровском стояли? Да гоняли нас командиры, почём зря, по сопкам и болотам. Сколько окопов и блиндажей вырыли – не сосчитать! Патронов сколько сожгли!
БЕКЕТИН. Бегали, рыли и стреляли – для опыта. В настоящем бою будешь вспоминать те спокойные и безопасные денёчки. Если полетят в тебя настоящие пули и снаряды, а сверху – бомбы, станешь, как крот, ещё глубже зарываться в землю.

СИТНИКОВ (лежит, смотрит в потолок вагона и напевает):
Четвёртый день лежим в окопах, кверху жопой,
Подходит ротный командир – в мундире:
Здорово, братцы – новобранцы, вашу матерь!
Давай в атаку побежим, ать – два!
…Летят по небу самолёты – бомбовозы, ёпсель – мопсель,
А я израненный лежу, да весь в бинтах.
Ко мне подходит санитарка, звать Тамарка:
Дай, говорит, перевяжу, вот здесь и так!
КОМАНДИР РОТЫ (подходит). Рядовой Ситников, что вы поёте вместо нашей песни, где «Красная армия – всех сильней!»?
СИТНИКОВ (вскакивает и одёргивает гимнастёрку). Песню русских солдат в первой мировой войне. Отец после неё вернулся инвалидом. Плакал, вспоминая погибших товарищей, и напевал эту самую песню. Только я не все слова запомнил.

ПРИХОДЬКО. Извини, Меджнун, почему тебе дали такое имя?
РАСУЛОВ. Имя, как имя…
ПРИХОДЬКО. Нет, очень красивое имя.
РАСУЛОВ. Ладно, расскажу. Давным – давно жил великий поэт  Низами Гянджеви Абу Мухаммед Ильяс ибн Юсуф.
ПРИХОДЬКО. Какое сложное имя!
РАСУЛОВ. Это вроде – по вашему - имени, отчества и фамилии.  Слышал о Ромео и Джульетте?
ПРИХОДЬКО. Что – то в училище проходили…
РАСУЛОВ. (язвительно тянет) Проходили… Мимо Ромео и Джульетты. Тогда срочно вернись и слушай. Ромео и Джульетта жили в итальянском городе Верона примерно шестьсот  лет назад…
ПРИХОДЬКО (радостно). Ага, сам не помнишь точно. Тоже проскочил?
РАСУЛОВ. Время здесь не особенно важно. Пусть они принадлежали они к враждовавшим меж собой семьям – Монтекки и Капулетти, но Ромео и Джульетта влюбились друг в друга. Без памяти. Потом – погибли. Вот ты когда - нибудь влюблялся по – настоящему?
ПРИХОДЬКО (нехотя). Да так, не очень. Встречался я с одной девчонкой. Татарочкой из Уфы. Две недели. Захотел я кое – чего, сам понимаешь. Она мне – в ответ: «Лучше – ты приходи к нам в субботу - к обеду - домой». Я так обрадовался! Девушка продолжает :« Будут папа и мама. Если ты им понравишься, и они дадут нам благословение – тогда, дорогой, хоть ложкой. А сейчас – ничего не получится. У нас – нравы строгие». Так и закончилась наша любовь.
РАСУЛОВ. Э, нет – это не любовь, а  увлечение. Для настоящей любви нашли много сравнений и слов. Есть - очень  верные. Есть – звонкие, как хрустальная ваза - но  положишь в эту вазу съедобное – перестаёт звенеть ваза. Хотя и пробуждает аппетит - если  голоден. Нет, дорогой, любовь – это состояние, когда не можешь жить без любимого тобою человека. И стремишься к нему каждое мгновение. А не получается увидеться через секунду, да ещё и по вине, или желанию этого человека – и готов ненавидеть его – до чрезвычайности. Способность любить – это дар Всевышнего (Меджнун поднимает вверх указательный палец правой руки.). Не у всех есть этот дар. И не все о нём знают.
ПРИХОДЬКО. Как таланты петь, рисовать, танцевать?
РАСУЛОВ. Похоже. Но – сильнее (опускает указательный палец.). Великий поэт Востока Низами написал поэму «Лейли и Меджнун» о подобном событии. Вот поэтому меня и назвали таким именем.
ПРИХОДЬКО. Так должна быть и Лейли?
РАСУЛОВ. (улыбается своим воспоминаниям). Есть. Соседская девочка. Мне –  восемнадцать лет. А ей – скоро четырнадцать. У нас девочки рано выходят замуж. Вот вернусь после победы – и тогда свадьбу гулять будем. А почему её назвали Лейли – соседи давно хотят с нами породниться. Несмотря, что отец…
ПРИХОДЬКО. Что отец?
РАСУЛОВ. Да, так, ничего.
(Оба молчат несколько минут).
ПРИХОДЬКО. Меджнун, ты откуда столько знаешь?
РАСУЛОВ. У нас в школе была очень хорошая учительница русского языка. Сколько рассказывала! Холостая и бездетная армянка. Но, наверное, поэтому  любила нас, как своих – несбывшихся - детей. И ругала, и наказывала строже других учителей. Любовь матери – не только поцелуи и сладости. И наказание – тоже.  Ну ладно, скоро вечерняя поверка. Надо подготовиться.
               
                ТРЕТЬЯ СЦЕНА
   Омск. 10 октября. 17.00.
Бывший вагон – ресторан, переоборудован – под штабной. У большого стола, на котором раскрыта карта Подмосковья и другие карты – поменьше, стоят все старшие офицеры –  руководство дивизии и штаба, командиры полков, политработники, начальник особого отдела дивизии со своим заместителем. Последние - по ходу вагона – окна открыты, потому, что – курят.
КОМАНДИР ДИВИЗИИ (гладит свой затылок, потом проверяет воротник гимнастёрки). Товарищи офицеры! Я собрал вас на  срочное совещание по следующему поводу. Из Ставки Верховного главнокомандующего товарища Сталина 6 октября получена телеграмма, что, в связи с тяжёлой обстановкой под Москвой, нашей дивизии необходимо прибыть в Тулу.  Задача – защитить этот город, дав отпор танковой армии Гудериана, лишить немцев возможности атаковать Москву с юга.
(Пауза, во время которой все заметно нервничают)
Мы с вами обязаны сделать максимум возможного. Какие существуют объективные трудности? Начальник штаба – докладывайте.
НАЧАЛЬНИК ШТАБА (встаёт).
Наша дивизия занимает 15 составов: люди, вооружение, техника, боеприпасы, интендантская служба, санчасть. Мы только что проехали Омск. Расстояние от Омска до места выгрузки – около 3000 километров. При среднесуточной скорости пятьдесят километров в час и проведения работ, необходимых для нашего движения, наши эшелоны,  следуя один за другим, смогут прибыть в Тулу через трое суток. К этим суткам надо прибавить ещё сутки на случай непредвиденных обстоятельств. Окончательная рекогносцировка местности - имеются не очень подробные карты, сооружение линий обороны – ежели немцы не будут мешать – займёт ещё минимум два дня. Уточняю, что полностью и сразу закрыть Тулу мы – не сможем. Только самые главные направления – юг и юго- запад. Если немцы узнают об этом – будут окружения отдельных подразделений нашей дивизии. С ходу в бой мы вступить тоже не сможем – слишком серьёзный противник, который просто раздавит нас своими танками. И, всё – таки, надо защитить город и постараться сохранить – в основном – нашу дивизию, в которой - 10 000 человек.
Нам нужно - на всё про всё – минимум шесть дней.
КОМДИВ. Повторяю - сроки в приказе – быть готовыми к обороне через шесть дней – в сторону увеличения пересмотрены не будут. И как мы с вами потратим эти дни, а потом и всю оставшуюся жизнь – зависит от всех присутствующих. Я могу только просить Ставку о содействии. По мнению Генерального штаба, и по стратегическим разработкам немецкого командования, о которых сообщила разведка, война переходит в стадию позиционной борьбы. Зима, по прогнозам, предстоит суровая, зимнего снаряжения у немцев явно не хватает. Поэтому Гудериан для зимовки в Туле постарается захватить её целой, но любой ценой. В эти дни, что мы проводим в дороге, командирам полков отработать вопросы взаимодействия между батальонами и ротами, а также с другими полками и командованием дивизии.
КОМИССАР ДИВИЗИИ. Разрешите обратиться, товарищ комдив?
КОМДИВ (устало). Давайте, комиссар.
КОМИССАР. Если предложить Ставке Верховного организовать в Туле народное ополчение, пока мы не прибудем?
КОМДИВ. Мне сообщили, что в Туле полным ходом создаётся рабочий полк. Отличный рабочий полк. Люди в нём в совершенстве знают оружие. Но, положа руку на сердце, что можно сделать из простых работяг за неделю? Как можно успеть - за несколько дней - из ополчения, пусть в этом ополчении и прекрасные люди, создать боевую настоящую часть? Допустим, костяк этого полка – из уже служивших и военных пенсионеров. Но остальные? После восьмичасового, ну, пусть, семичасового рабочего дня, при неважной кормёжке, ехать на полигон! И там, в течение нескольких дней,  научиться тому, чему в армии учатся не менее трёх месяцев? Пусть даже гражданские  роют окопы, блиндажи, ходы сообщения, сооружают всё остальное.
КОМИССАР (смущённо) Согласен…
КОМДИВ. Да ладно, благодарю. Помните – мы должны встретить врага не на перроне вокзала при выгрузке из вагонов, а имея, хоть простейшую, но оборону. И последнее. Начальник штаба, доложите о режимности нашего движения.
НАЧАЛЬНИК ШТАБА ДИВИЗИИ. Никто не должен знать о месте нашего назначения. Никаких контактов с местным персоналом, пусть даже представляются из Ставки Верховного. Говорить очень любопытным, в том числе и личному составу, что дивизию перебрасывают под Новгород. Никому из ваших подчинённых на остановках – не выходить. Окна приоткрывать только во время движения. И то – под присмотром командира. Естественные потребности – в случае отсутствия туалета – справлять с площадок вагонов на ходу. В теплушках – прорезать проёмы со стороны, обратной ходу поезда. Сделать утепление этих проёмов. Получение продуктов и почты – только под строжайшей охраной от особого отдела. Все письма домой – от личного состава – отправить в полевую почту только после прибытия на место, да и то – через три дня. Справка по маршруту: через 18 часов – остановка в Кургане. 

                ЧЕТВЁРТАЯ СЦЕНА

Курган. 11октября. 8.00
Вагон с солдатами.

ИВАНИСОВ (серьёзно). Я взял у старшины машинку для стрижки. Кто меня подстрижёт? Под ноль?
МОРОЗОВ. А, может быть, с чубчиком? Как у пионера?
РАСУЛОВ. Зачем тебе стричься? Зима – на носу. Мозги будут мёрзнуть и соображать станешь хуже.
ПРИХОДЬКО. Да  куда хуже – он ещё в прошлую зиму перемёрз.
ИВАНИСОВ (не обращает внимания на шутки). Что - то волос стал редеть. А, говорят, стрижка под ноль оздоравливает луковицы волос.
МОРОЗОВ. Которые растут в репе?
ИВАНИСОВ (по – прежнему, не обращает внимания). Да и в случае ранения в голову, упаси, бог, конечно, врачам будет удобнее…
(Расулов берет простыню с ближайшей постели, накидывает на плечи Иванисову и берёт машинку).
ИВАНИСОВ. Эй, Меджнун, ты, что – ли будешь стричь?
РАСУЛОВ. А я дома, знаешь, как хорошо баранов стриг? Ко мне очередь была!
МОРОЗОВ (улыбается) Очередь баранов?
РАСУЛОВ. Нет, людей, которые имеют баранов. У нас только умные люди имеют  баранов. А наш командир – умный человек. Поэтому будем считать, что тебе с командиром – повезло.
ПРИХОДЬКО. Иванисов, ты где больше линяешь – на темечке?
ИВАНИСОВ. Ага.
ПРИХОДЬКО. Тогда, давай, Меджнун тебе выстрижет только темя.
ИВАНИСОВ. Нет, всю голову – под ноль.
РАСУЛОВ (стрижёт, хихикая. Вскоре заканчивает и, осмотрев, шлёпает по голове Иванисова). Высокий класс!
( Пока Иванисов, встав, проверяет голову, на его место садится солдат Морозов).
МОРОЗОВ. А мне, Меджнун, оставь только оселедец. Как у запорожских казаков. Помнишь картину Репина «Запорожцы пишут письмо турецкому султану?
ИВАНИСОВ. Да ты же, Морозов, русский.
МОРОЗОВ. А, что, в казаках были только украинцы? Там были все, кто любил волю. И русские, и поляки, и татары. Да и многие другие, без роду и племени. Так, что, давай. Стриги…
ИВАНИСОВ. Парикмахер, начинай отсюда. А вот здесь – оставь. Волосы у этого молодого казака – короткие. Ему лучше перевязать – кустиком – остающиеся волосы ниткой – чтобы не испортить картину Репина. Всю остальную поверхность – наголо. Бритвой.
(После Морозова Расулов отдаёт машинку другому солдату, а сам подсаживается к Ситникову, не принимающему участие в веселье)
РАСУЛОВ. Николай Сергеевич,  что там, за окном?
СИТНИКОВ (тихо). Проехали Курган.
РАСУЛОВ. Как вы думаете, быстро наша дивизия разобьёт немцев? Ведь сколько нас! Какая сила!
СИТНИКОВ. Эх, молодёжь…Никогда не считай противника – слабее себя. Лучше считай - что он сильнее. Но ты должен победить. Если с умом, храбростью и напором.
 РАСУЛОВ. А если у противника тоже есть ум, храбрость и напор?
СИТНИКОВ. Может быть. Но у тебя есть большое преимущество – ты будешь сражаться за свою землю, а противник – за чужую. С нашей стороны война справедлива.
РАСУЛОВ. Но моя земля – далеко отсюда…
СИТНИКОВ. Сад и огород? Э. нет, юноша. И тайга за окном, и пески Кара – Кума, и реки, моря, горы – наша земля. Наша Родина.
РАСУЛОВ. А с немцами как?
СИТНИКОВ. Выгоним с нашей Родины. Но не сразу. Придётся повоевать.
РАСУЛОВ. Вместе – веселее.
СИТНИКОВ. Мало на войне веселья.
РАСУЛОВ. Николай Сергеевич, прошлая зима у нас выдалась снежная. Приезжает в феврале к нам в кишлак заведующий конефермой. Собирает человек десять мальчишек и говорит: «Дорогие товарищи! Лошадки есть хотят. А копна сена осталась на пастбище. Пожалуйста, привезите её! Если возьмёте с собою лепёшек – после привоза сена кумыса вам налью - сколько захотите. Для работы дам вам трактор, волокушу и вилы. Через пять часов жду вашего радостного доклада». Приехали мы на пастбище,  а там – сильный ветер. Сдувает сено с волокуши. Вот тогда мы вспомнили, как человека поднимают на пяти пальцах. Видели?
СИТНИКОВ. Интересно.
РАСУЛОВ. Один товарищ ставит палец под подбородок. Второй и третий – в подмышки. Четвёртый и пятый – под ступни ног. И по команде поднимают его на полметра. Вот мы воткнули вилы в копну так, чтобы всем удобно было, и переставили её на волокушу. Тракторист аж глаза выпучил. Вернулись, а заведующий и уйти не успел. Как у нас от кумыса с лепёшками курсаки не лопнули?
СИТНИКОВ. Курсаки?
РАСУЛОВ. Животы – по нашему. И скоро немца, как ту копну, выкинем.
СИТНИКОВ. Юноша, юноша…(отворачивается к окну).
 
.                ПЯТАЯ СЦЕНА

Челябинск. 11 октября. 14.00
 
Штабной вагон. Комдив спит, положив голову на стол с картой. Устал за эти несколько суток. Раздаётся стук в дверь. Голос: «Разрешите?». Проснувшийся трёт лицо ладонями.
КОМДИВ. Входите.(Входит комиссар дивизии с начальником особого отдела).
    А, комиссар... Да ты вместе с начальником особого отдела. Почитайте газеты.  Вот, «Красная звезда» от 7 октября. Цитата: «Под угрозой само существование советского государства». 
Сегодня Ставка предложила Государственному Комитету Обороны принять решение о строительстве двух дополнительных линий обороны по внешнему и внутреннему бульварным кольцам Москвы. Завтра начнётся эвакуация в Куйбышев и другие города многих наркоматов, части партийного аппарата и всего дипломатического корпуса. И сегодня из Ставки получен приказ, сокращающий нам сроки начала противостояния с немцами на два дня. Ставка понимает, что это – практически невозможно, однако – необходимо. Если  мы немца не задержим, то командный состав дивизии пойдёт под трибунал. По законам военного времени. Сообщаю, что наша дивизия завтра прибудет в Уфу.(Устало)  Что хотите, гвардейцы?
КОМИССАР. Есть предложение, после вашего сообщения - почти фантастическое. То есть, маловероятное. Но оно, в случае успеха, позволит затормозить движение врага для создания простейшей обороны, о которой вы говорили.
КОМИССАР. Докладывайте подробнее.
КОМИССАР. Многие жизни, и наши собственные, зависят от наших действий. Поэтому игра должна идти по – крупному. Для этого предлагается: Первое. Создать ложную оборону на вероятных направлениях немецкой атаки. В виде макетов танков и артиллерии. Одновременно разрешите вопрос, товарищ комдив?
КОМДИВ. Разрешаю.
КОМИССАР. Наши карты совпадают с картами туляков и есть ли с Тулой прямая связь?
КОМДИВ. Карты должны совпадать. Связь – через Ставку Верховного.
КОМИССАР. Немцы наверняка пошлют не только самолёты – разведчики, но и пеших лазутчиков. Поэтому второе – абсолютная охрана этих ложных позиций.
КОМДИВ (с нетерпением). Уже делается и будет. Это – всё?
КОМИССАР. Третье, самое сложное. Для получения наибольшего эффекта дезинформации следует направить к немцам перебежчиков.
  ( Комдив в оцепенении смотрит на комиссара).
КОМИССАР (продолжает). Этим смертникам, к сожалению – они обречены, не надо сочинять про себя ничего. Не надо придумывать новую биографию Они должны говорить правду и только правду. Кроме…
КОМДИВ. Чего?
КОМИССАР. Они должны рассказать немцам про, якобы имеющуюся, и фальшивую – оборону. Пока немцы разберутся с данными своей разведки и информацией перебежчиков – пройдёт пара дней.
КОМДИВ. Есть у вас, товарищ комиссар, способность к иезуитству. Убедить людей предстать предателями перед своими боевыми товарищами и затем послать их на верную смерть?
КОМИССАР. Когда вы, старый солдат, воевавший на Халкин – Голе, посылали разведчиков во вражеский тыл, то рассчитывали, что японцы встретят их с цветами и шампанским, а провожать будут с военным оркестром? Сколько там погибло людей?
КОМДИВ. Разведчики, если там и погибали, то – как герои.
КОМИССАР. Наши перебежчики тоже будут героями.
КОМДИВ. Но их – в дивизии – будут считать предателями! И, кто – то, из сослуживцев напишет об этом домой…
КОМИССАР. Военная цензура задержит и проверит все письма за месяц.      
КОМДИВ. Близкие наших добровольцев – язык не поворачивается произносить «перебежчики» - не будут получать от них известий несколько месяцев. Да и мы не будем знать об их судьбах в это же время. Более того, их сослуживцы – тысячи людей – будут уверены, что они – дезертиры. Информация неизбежно попадёт в места их довоенного проживания, и в тамошние органы НКВД. А в НКВД есть слишком старательные сотрудники, которые займутся  семьями перешедших – в буквальном смысле – на сторону  врага.
КОМИССАР. Через месяц, если кто - то, из них, возвратится – будет считаться героем. О тех, кто не вернётся – сообщим об их героизме в места призыва и семьям.
КОМДИВ. А вдруг они попадут в немецкий концлагерь?
КОМИССАР. Тем больше будет радость встречи после победы!
КОМДИВ. Не попадут ли они – после немецкого плена – в лагеря ГУЛАГа? (Задумывается). Однако – чтобы немцы поверили перебежчику – должны быть серьёзные причины для перехода линии фронта...
КОМИССАР. Причины есть и - самые серьёзные. Репрессии по 58 статье – не уголовщина - против них и их семей в довоенные годы от советской власти.
КОМДИВ (привставая)  Что?! Вы хорошо обдумали своё предложение?
КОМИССАР. Да, обдумал…
КОМИССАР (продолжает возмущённо). Вы хотите людей, испытавших – ночные аресты и допросы, часто – с пытками, унижение  достоинства – по малейшему поводу – в лагерях, от начальства и уголовников, каторжный труд на лесоповалах и рудниках, видевших расстрелы товарищей; людей, семьи которых также подверглись подобным испытаниям... – ещё раз поставить на грань человеческого сознания? Вы, вы, хоть раз коснулись этого ужаса? Что осталось в жизни – у этих мучеников? Отвечу, потому, что я сам сидел в лагере после Халкин – Гола, пока меня снова не призвали в армию. У этих людей осталась только честь, пусть спрятанная где – то в глубине души, спрятанная от внешних мучений. Но это – их честь. А теперь вы предлагаете лишить их и этой, последней, что не отобрала власть, ценности? Кто же вы, на самом деле, товарищ комиссар?
КОМИССАР (с достоинством, тихо). Такой же человек, как вы, как они. Я понимаю, моё предложение не создаёт мне ангельского ореола. Но подумайте о тысячах солдат, которые можно сберечь в случае успеха предлагаемой дезинформации. Подумайте о Туле, об ополченцах рабочего полка, об их семьях. Подумайте о Москве и москвичах. Поверьте мне, как и вам, больно посылать этих людей на верную смерть, да ещё и лишая их чести. Но где – граница между добром и злом, где граница между подлостью и благородством, если мы вспомним о соотношении возможных жертв, о судьбе Родины?   
КОМДИВ (обмяк. Встаёт, подходит к окну). Продолжайте…
КОМИССАР. Сложность в том, чтобы этих, пусть частично, потенциальных врагов советской власти, убедить в необходимости пожертвовать своей жизнью ради сохранения этой власти. Принести последнюю жертву. Чтобы никто из них не дрогнул в решающий момент, был убедителен в разговоре с офицерами абвера. Иначе…(разводит руками).
НАЧАЛЬНИК ОСОБОГО ОТДЕЛА. Выдержат ли они допросы с устрашением? Немцы так могут поступить – для страховки. И люди расскажут обо всём и обо всех.
КОМДИВ. Ваше предложение, капитан.
ОСОБИСТ. Если показать каждому добровольцу, наедине, ложную карту обороны, представив её истинной, и, изображая себя врагом советской власти, попросить сообщить данные немцам? Так сказать – маленький заговор.
КОМДИВ. Тебе, капитан, везде мерещатся злодеи…
ОСОБИСТ (со зловещей улыбкой). Служба такая, товарищ командир.
КОМИССАР. Возможно, кто – то и клюнет на подобную наживку. Но где вероятность, что, при этом разговоре у человека не появится ненависть к заговорщику? И он сделает вид, что согласен с предложением, а, при удобном случае выбросит гада из вагона? «Нет человека – нет проблемы».
ОСОБИСТ. Эти люди должны нам поверить. Залог тому – наши должности.
КОМДИВ. А Троцкий, Бухарин, Рыков, Зиновьев, маршалы Егоров, Блюхер, Тухачевский, разные генералы? Их должности – были поважнее наших!
ОСОБИСТ. Тогда, чтобы перебежчики ни с кем не общались, посадить их под арест. До прибытия на место обороны. И поставить их перед выбором, не уговаривая. Или смерть – но во имя благородной цели, или расстрел за неподчинение приказу командира.
КОМДИВ (устало). Не предполагаете, что отобранный вами доброволец  наотрез откажется от наших уговоров, пусть даже и под угрозой расстрела. Тогда?
КОМИССАР. Рассказать ему настоящую цель операции. Что мы должны, обязаны обмануть жестокого врага.
КОМДИВ. Вдруг перебежчик – на допросе у немцев - проявит самодеятельность, искажая нашу информацию? И угадает наши истинные позиции?
КОМИССАР. Возможно. Но вряд ли все будут проявлять одинаковую самодеятельность и искажать карту одинаково. Пусть и у немцев появится наша неразбериха, несмотря на параллельный анализ данных их разведки. Главное – заставить немцев остановиться. Пусть они дадут – этим - нам два дня.
КОМДИВ. Уверены ли вы, что не будет, так сказать, внештатных дезертиров?
КОМДИВ. И это – возможно. Но, приведёт к большей дезинформации.
КОМДИВ. Сколько нужно перебежчиков?
КОМИССАР. В дивизии – три полка. Три человека – возможно. Для подстраховки, если кто – то не доберётся до вражеских позиций – ещё одного. Итого – четыре.
ОСОБИСТ. Только – четыре.
КОМДИВ. Может, мне одному пойти – вместо этих страдальцев? Тем более, что я тоже – сидел в лагере?
КОМИССАР. А кто будет вместо вас? Лошадей на переправе не меняют. Кроме того, высшая целесообразность…
КОМДИВ (перебивая). За отбор людей отвечает начальник особого отдела со своими подчинёнными. Доложить о выполнении завтра вечером в 20.00. Вам, комиссар, прибыть ко мне в то же время.
      
                ШЕСТАЯ СЦЕНА
Москва. 12 октября. 19.00.
Совещание ГКО.
СТАЛИН. Товарищ Шапошников, доложите об обстановке.
  ШАПОШНИКОВ. Сегодня немцы овладели Калугой. Судя по ситуации – днями войдут в Калинин, начались бои за Можайск. Допускаю, что мы его оставим в течение недели. Сплошного фронта, как говорилось ранее, не существует. Сегодня началась запланированная, а также произвольная, эвакуация, части населения. Предполагаемый объём эвакуации составляет более двух миллионов человек.
СТАЛИН. Вот, в газете «Правда» статья: «Страшная опасность угрожает Отечеству». Где сибирские дивизии?
ШАПОШНИКОВ. Московские дивизии через десять часов начнут прибывать в Казань, дивизия – для Тулы прибыла в Уфу сегодня в 7.30 и направляется в Ульяновск.
СТАЛИН. Совещание закончено.
 
Ульяновск. 12 октября. 19.30.
Вагон с солдатами. Солдаты выстраиваются на вечернюю поверку вдоль прохода. Рядовой Морозов в шапке также становится в строй.
БЕКЕТИН (внимательно оглядывает обмундирование и выправку солдат, идя вдоль строя. Подходит, наконец, к Морозову). Рядовой Морозов, почему в шапке?
МОРОЗОВ. Голова замёрзла, товарищ сержант. Насморк.
БЕКЕТИН. Снять шапку.
МОРОЗОВ. Голова мёрзнет…
БЕКЕТИН. Наряд – вне очереди!
МОРОЗОВ. Но, голова…
БЕКЕТИН. Два наряда – вне очереди!
(Морозов снимает шапку. Из под неё выскакивает кустик оселедца. Солдаты тужатся от смеха)
 Что у вас на голове, рядовой Морозов?
МОРОЗОВ. Национальная причёска, товарищ сержант.
БЕКЕТИН. После поверки – состричь!
МОРОЗОВ. Национальная…
БЕКЕТИН. Три наряда – вне очереди!
  ( Лишившись надежды на национальную причёску, Морозов, слегка расстроенный сидит в уголке. Мимо проходит особист и по - панибратски).
ОСОБИСТ. А, студент. Как походная жизнь? Скоро забудешь о строевой подготовке на плацу и обеде по расписанию.
МОРОЗОВ. Всё нормально, товарищ капитан. Я ведь отношусь к самой сознательной части интеллигенции среди рабочего класса.
   (Особист после минутного раздумья молча идёт дальше).
ИВАНИСОВ. Разрешите обратиться, товарищ капитан?
ОСОБИСТ. Разрешаю.
ИВАНИСОВ. Когда и где я могу отправить письмо домой?
ОСОБИСТ. А нигде. Приказ – никому не покидать вагонов. Выйдешь – трибунал с нами в одном поезде едет. Выйдешь и отстанешь – вокзальная комендатура в другой трибунал приведёт. Но с письмами – иначе. Через час по вагонам будет ходить почтальон и собирать письма, чтобы на ближайшее станции мешком и отправить.

В дороге.12 октября. 20.00
(Штабной вагон. В дверь кабинета комдива, где находится и начальник штаба, стучит комиссар дивизии. Рядом с ним – начальник особого отдела).
КОМИССАР. Разрешите?
КОМДИВ. Прошу. (Особисту) Что с кандидатурами? Подобрали?
ОСОБИСТ. Как мы говорили – выбрано четыре человека. Один – в резерве – если кто – то из них  не подойдёт по качеству.
1-й – Ситников Николай Сергеевич. Русский. Происхождение – из рабочих. Образование среднетехническое. Сорока лет. Родился в Новосибирске. Женат. Жена и сын живут в Омске (есть адрес). Работал в институте заведующим лабораторией. Позволял себе высказывания перед студентами о высоком уровне зарубежной науки и техники. За это был привлечён к ответственности по 58 статье за буржуазную пропаганду. Осуждён в мае 1937 года к четырём годам колонии. Освобождён  в июне 1941 года. Призван в армию в августе 1941 года. Звание – рядовой.
2-й – Бекетин Валерий Николаевич. Русский. Происхождение – из интеллигентов. Образование – высшее педагогическое. Тридцати трёх лет. Женат. Родился в городе Тамбове. Жена с дочерью временно проживают во Владивостоке с целью ухода за больной матерью жены. Работал в школе села Амгу Приморского края учителем литературы и истории. Призван в армию в июне 1941 года. Звание – сержант.
3-й – Расулов Меджнун Керимович. Узбек. Происхождение – из крестьян. Образование – среднее. Восемнадцать лет. Холост. Родился в городе Заамин Самаркандской области Узбекской ССР. Отец Расулов Керим участвовал в басмаческом движении и осуждён в 1935 году к 10 годам лишения свободы без права переписки. Мать с сёстрами живут недалеко от города Заамин. Работал в колхозе трактористом. Призван в армию в июле 1941 года. Звание – рядовой.
4-й – Приходько Трофим Васильевич. Украинец. Происхождение – из крестьян. Семья – из раскулаченных. Образование среднее специальное. Двадцати пяти лет. Родился в деревне Талалаевка Сумской области. Холост. Тётка проживала в Киеве. Работал с братом в Харькове на тракторном заводе, где оба закончили ремесленное училище. Продолжил работу в Челябинске, куда этот завод был эвакуирован.  Отказался от брони и призван в армию в августе 1941 года. Звание – сержант.
Резерв. Морозов Владимир Николаевич. Русский. Происхождение – из семьи священнослужителя. Образование – третий курс технического института Новосибирска. Отмечен грамотами за отличную учёбу. Двадцати двух лет. Холост. Родился в городе Кемерово Алтайского края. Отец за религиозную пропаганду осуждён к пяти годам лишения свободы. Мать и двое малолетних сестёр проживают в Новосибирске (адрес имеется). Пришёл добровольцем на призывной пункт. Призван в армию в июле 1941 года. Звание – рядовой.      
КОМИССАР. Люди должны быть убеждёнными в своей правоте. Таких, как они - можно только заставить, но не разуверить. Более того, мы должны подумать, кем они были в дивизии. Не могут же все видеть карты или участвовать в строительстве обороны. Потому один должен быть вашим личным шофёром, товарищ комдив. Двое – непосредственные строители. Четвёртый – служить ординарцем начальника штаба.
КОМДИВ (Подходит к окну. Тихо). Волга… Великая река… (Оборачивается к комиссару). Об этих новых назначениях распорядиться начальнику штаба. Комиссару поговорить с двумя солдатами, начальнику особого отдела – тоже – с двумя. Говорить с каждым, исходя из личных качеств кандидата. Вызвать добровольца на откровенный рассказ о семье. И помните – люди принимают роковые решения только после откровенности и долгого раздумья, а у нас в запасе – меньше суток. За это время мы должны подготовить людей – к 19.00 наступающего дня. В отдельности – они не должны - ни в коей мере – знать о других смертниках. Добровольцам приготовить отдельные камерлюки, в которых они должны находиться. Выйдут они раньше основной выгрузки на десять минут – на специальных остановках. Кормёжку им будет приносить начальник особого отдела – извини, капитан. Заранее приготовить для них маскировочные халаты – чтобы никто не увидел их лиц. О добровольцах, времени и пунктах их движения, их маршрутах должны знать только я, начальник штаба, комиссар дивизии и начальник особого отдела. Более – ни одна живая душа.
ОСОБИСТ. Даже высшее командование?
КОМДИВ. Мне большими буквами инструкцию написать? Ответственность за это решение беру на себя. Кстати, о выгрузке. Слово – начальнику штаба.
НАЧАЛЬНИК ШТАБА. Немецкие части начали движение на северо – восток от Тулы – в сторону Рязани. Появилась опасность для нашего движения от Саранска по линии Пенза – Тула. Поэтому Ставка предложила изменить наш маршрут на следующий: Саранск- Арзамас – Москва – Тула. На месте  следующие действия. Третий полк занимает позиции на юго – востоке Тулы, в сторону  Узловой, для него будет сделана специальная остановка. Два батальона второго полка выгружаются в Туле на Московском  вокзале, и сразу направляется в район восточнее Косой Горы. Два остальных батальона второго полка выгружаются в Заречье на Ряжском вокзале и следуют на юго – запад. Первый полк выгружается, проехав Тулу  на северо - запад – по направлению на Алексин. Следовательно, первый перебежчик от места выгрузки третьего полка начинает двигаться на юго - восток. Второй от Московского вокзала идёт из района Косой Горы – на юго – запад. Третий и четвёртый – на запад и северо – запад. Их движение до противника и переход линии фронта обеспечивает дивизионная разведка. По данным Верховной Ставки, на этих направлениях находятся  части различных немецких соединений, что облегчает выполнение задачи.
КОМИССАР. Извините, мы с начальником штаба отлучимся на десять минут (уходят).
ОСОБИСТ. Стоит ли, товарищ комдив, так церемониться с перебежчиками? Лучше просто объяснить, что, в случае отказа, их поставят к стенке, а семью – сгноят в лагерях!
КОМДИВ (на мгновение замирает). А если семьи – уже в лагерях? А если у них уже нет никого из близких? И ничего в жизни не осталось? Знаю по годам, что я провёл на Колыме, что твои сослуживцы не очень с людьми цацкаются.
ОСОБИСТ. Вы на что намекаете?
КОМДИВ (резко). Не делай вида, что не понимаешь. Мы с тобой здесь – одни. Свидетелей – нет. И должен предупредить: к стенке ты пойдёшь вместе со мной, если сроки и задача будут сорваны на любом этапе. А, может быть и раньше меня – мне ведь ещё можно и нужно воевать. Потому меня из лагеря и освободили. Да  и боевой начальник у тебя – я.
Ладно, короче. Помните, капитан, у этих людей есть такие же человеческие чувства, как и у вас. Они, так же, как и вы, ощущают боль и страдания, так же любят жизнь и хотят радоваться. И они – с трудом – согласятся выглядеть предателями. Поэтому – в обязательном порядке – заготовьте благодарственные письма их родным. В этих письмах напишите, что родные им люди погибли, как герои, положив свои жизни на алтарь отечества. Пусть это и звучит старомодно. Вечная им слава!
( Входят комиссар и начальник штаба. Садятся за стол).
Кстати, начальник штаба! Должны быть заготовлены наградные листы на всех добровольцев – к орденам Боевого Красного знамени – за выполнение особо важного секретного задания.
НАЧАЛЬНИК ШТАБА. Ночью, в 2.00 прибываем в Саранск.
ОСОБИСТ. Но ведь нам не будет известно – справились ли они с этим заданием! Может, из них кто – то дрогнул или не выдержал допроса, или просто захотел попасть к немцам, да и остался в живых7 А мы – награждаем. Да ещё и таким орденом!
КОМДИВ. Капитан, вы знаете историю ордена Почётного легиона, учреждённого Наполеоном? Один его маршал выразился – что это, мол, игрушки. Наполеон ответил: « Да, но такие игрушки управляют людьми». Однако люди ценят, прежде всего, сам поступок, а не приметы этого поступка – ордена или звания. Самое ценное у человека – его жизнь. Единственная. Помните всегда об этом, молодой человек.
КОМИССАР. Получена радиограмма из Ставки.
КОМДИВ (молча читает). (Вслух) Ставка  настаивает на строгом соблюдении поставленных сроков. К сожалению, товарищ комиссар, я не могу отказаться от вашего предложения насчёт перебежчиков. Но тогда - нам необходимо разработать форму обращения к добровольцам. Главное – не должно быть отказа с их стороны. Иначе мы просто не успеем найти новых людей.  Тогда садитесь в разные углы и думайте. Потом сравним варианты. Время вам – сорок минут. А я займусь оборонительными сооружениями с начальником инженерной службы.
(Раздаётся стук в дверь и голос. «Разрешите?».
Заходит начальник инженерной службы).
КОМДИВ. Майор, здесь раскрывайте свои карты и планы. У меня – пять минут – перекур (отходит к окну и дышит свежим воздухом). (Вполголоса) Господи! Прости меня! (Крестит себе лоб малым крестом). Успеем ли? (Возвращается к столу). Тридцати пяти минут нам хватит? (начинают говорить вполголоса, немного споря и жестикулируя).

                СЕДЬМАЯ СЦЕНА
В дороге. 12 октября. 21.45      
Сцена поворачивается, показывая вагон с солдатами.
РАСУЛОВ. Эх, матушка Расея! Сколько за тебя крови пролито! Сколько ещё прольётся! А дома – уже давно собран урожай. И дыни, и виноград, хурма и груши… Мама варит лукумы… В этом году я их не попробую. Наверное, в следующем! Лейли совсем уже подросла, наверное. Сколько же мы не виделись? Да, считай, уже полгода. Вернусь ли я домой, и - когда?
(Подходит особист).
ОСОБИСТ. Здравствуй, рядовой Расулов!
РАСУЛОВ. Здравия желаю, товарищ капитан.
ОСОБИСТ. Хочу у тебя кое-что узнать. Пойдём в штабной вагон (уходят, останавливаясь в тамбуре штабного вагона).
ОСОБИСТ. Судя по имеющимся сведениям, твой отец воевал басмачом против советской власти?
РАСУЛОВ. Я тогда маленьким был – плохо помню.
ОСОБИСТ. Да причём: помню, не помню…После разгрома банды арестован и попал в лагеря? Не крутись ты. Письма домой пишет?
РАСУЛОВ. Мама спрашивала в местном управлении НКВД о его судьбе. Ответили: приговор – десять лет без права переписки.
ОСОБИСТ. Ясно… Что в обвинении написали?
РАСУЛОВ. « Участие в попытках свержения советской власти в Средней Азии».
ОСОБИСТ. Мать пострадала?
РАСУЛОВ. Она – до ареста отца – работала медсестрой в местном роддоме. Пришлось ей уйти в уборщицы. Нас ведь – пятеро детей. Четыре дочери и я. Я – самый старший. Мама убирала и в сельсовете, и в домах местного начальства, и огороды перекапывала. Но в огородах мы ей помогали. Помню, кетмень беру…
ОСОБИСТ. Что такое – кетмень?
РАСУЛОВ. Вроде русской лопаты. Лезвие – не вдоль древка, а поперёк. Как мотыга, только шире. Ох, и тяжёлый этот кетмень! А иначе – не вскопаешь. Мне тогда  одиннадцать лет исполнилось. Кетмень, если его поставить рядом, выше меня был. У нас в Узбекистане летом – жарко. Вот и выходили на работу всем семейством в четыре часа утра. Работали почти до полудня. Днём – отдыхали. А к вечеру – опять на работу. Дотемна. В школу ходили не всегда. Ведь с нами никто не дружил. Боялись. Мы  ведь – из семьи врага народа. (Смотрит в пол и старается незаметно вытереть слезу). Но весной у нас – красиво (улыбается по – детски открыто). Всё цветёт. Абрикосы, персики, вишни, черешни, другое. Виноград – тоже цветёт, только незаметно. И ветки у него хрупкие, когда – молодые. Как люди. Если тряпочкой надлом не затянешь – плачет лоза, как ребёнок. … В пустыне – сказка. Вы, русские, думаете, что пустыня – без жизни, что там – только песок и колючки. Но в конце апреля, когда песок прогревается – на каждом бархане цветут пионы, радуясь солнцу и воде, оставшейся после холодов. И суслики рассматривают человека, стоя на задних лапках. Вдалеке – горы. Чистые. Снег на вершинах – там зима ещё продолжается. И многие наши песни похожи на эту радость земли…
ОСОБИСТ. Меджнун, ты можешь хранить тайну?
РАСУЛОВ. Нас, детей, отец, приучил в нужном случае молчать, несмотря ни на что. И слово приучил держать. Так, что, не сомневайтесь.
ОСОБИСТ. Раз умеешь, то, о нашем разговоре – никому ни слова. Пойми, Меджнун, правильно. Виноват ли твой отец или нет – не мне судить. А что из- за него вся семья пострадала ? Жена и дети – ни при чём. Ты знаешь, там (качнул головой на запад) – страшная война. Мне и настоящие сводки приходилось читать, и раненных бойцов в госпиталях видеть. Не готовы мы были к этой войне. А если сдадим немцу Москву – кранты всем нам. Потому, что поздно или рано после победы -  все мы станем жить по – человечески. Я сам – из северного Казахстана. В соседях узбеки, казахи. Недалеко – село немецких колонистов, предки которых при Екатерине Великой попали в наши края. Нечего нам делить. А власть… Разные люди попадают в начальство. Кто – ради идеи, кто – хочет больше и вкуснее поесть. И, поверь, часто власть сопряжена с подлостью. Но мы едем на фронт защищать простых людей. И там получают ранения и гибнут такие же люди, как ты и я. Там – очень тонкая грань между жизнью и смертью. Один генерал поехал на место будущего сражения. Посмотреть, что и как. А вражеская артиллерия пристреливала местность - один из осколков попал в генерала. К чему я? Если отдавать свою жизнь – то, как можно дороже. И быстрее выгнать врага с нашей земли. Если война продолжится несколько лет – немногие, из ныне воюющих, доживут до нашей, обязательной, победы. Вот ты, Меджнун, пожертвовал бы своей жизнью, спасая боевого друга?
РАСУЛОВ. Конечно, товарищ командир.
ОСОБИСТ. И тот поступил бы точно также. А если под угрозой – десятки, сотни людей? Семья героя будет не только горевать, но и гордиться!
РАСУЛОВ (жалобно). Но я же обещал маме вернуться. И Лейли будет ждать. Сказала, что хоть – всю жизнь… А больно не будет?
ОСОБИСТ. Очень возможно, что больно. Но ты же – мужчина!
РАСУЛОВ. Что надо, товарищ командир?
ОСОБИСТ. Именно от тебя может зависеть успех обороны Москвы.
РАСУЛОВ (на лице - отсутствие мимики). Где мы сейчас едем?
ОСОБИСТ. Прошли Арзамас, приближаемся к Мурому. Примерно через восемь часов будет Москва. Готов ли ты на подвиг?
РАСУЛОВ. Нет. Командир, я жить хочу. Меня ждут мама, сёстры и Лейли. И зачем простым людям ломали мирную жизнь? Воспитывать – это я понимаю.
ОСОБИСТ. Меджнун, обратного хода уже нет!
РАСУЛОВ. Какого обратного хода?
ОСОБИСТ. На тебя пал выбор.
РАСУЛОВ. За что, товарищ командир? (С надеждой заглядывая особисту в глаза)Я много хочу в жизни сделать. А мама, сёстры, а Лейли…
ОСОБИСТ. Заходи сюда, дорогой, подожди комдива (выходит и закрывает дверь). .
РАСУЛОВ. Дома – тепло… Снега, наверное, ещё не было. Собираются в стаи перелётные птицы, а в воздухе – аромат спелых плодов и звуки далёкой музыки… Мама улыбается мне и сёстрам, и старается угостить чем – то вкусным…И Лейли побегает мимо нашего забора, стараясь увидеть меня. Увижу ли я вас снова? Наверное, не получится. Жалко…         
                ВОСЬМАЯ СЦЕНА
В дороге. 12 октября. 22.00..

Вагон с солдатами. На одной из верхних полок лежит рядовой Ситников. Молча смотрит в потолок. Ни с кем разговаривать не хочет и делает вид, что спит. Иногда касается потолка тыльной стороной ладони. Особисту (заглядывает в лица всех лежащих) - нужен именно он.
ОСОБИСТ. О, Николай Сергеевич, а я начал думать, что вас в вагоне нет…
СИТНИКОВ (слезая со своей полки). Куда же я денусь с нашей подводной лодки?
ОСОБИСТ. Почему вы так назвали свой вагон?
СИТНИКОВ. Так разницы особой – нет. Выйти – нельзя, снаружи – акул полно. То есть – всякой охраны. А здесь – повернуться негде. Придумали бы начальники вот такую (показывает на пальцах) остановку. На пять минут. Чтобы люди косточки размяли, подышали свежим воздухом, сделали бы небольшую зарядку. А то – в стеснённых условиях. Да ещё и мозги трясутся больше недели. Что там, в голове останется?
ОСОБИСТ. Ничего, скоро прибудем на место.
СИТНИКОВ. Когда, гражданин командир?
ОСОБИСТ. Осталось меньше суток. Прошу, не называйте меня гражданином. И не по – уставу, да и вы - уже полноправный советский человек. Мне надо с вами поговорить, Николай Сергеевич. Пройдём в штабной вагон.
СИТНИКОВ (с ехидцей). С вещами – на выход?
ОСОБИСТ (не обращает внимания на иронию). Да, лучше с вещами.
 (Остальные солдаты молчат и смотрят на них насторожённо).
(Ситников и особист проходят в штабной вагон)
ОСОБИСТ. Дивизии очень нужна ваша помощь, Николай Сергеевич!
СИТНИКОВ. Моя помощь – дивизии? Я – в её составе.
ОСОБИСТ. Вы знаете, точнее, догадываетесь – оборона Москвы – в тяжелейшем состоянии. По этой причине нас перебрасывают на  восток.
СИТНИКОВ. Догадываюсь.
ОСОБИСТ. Солдаты - полны решимости биться до последней капли крови.
СИТНИКОВ. Это – громкие слова. Сегодня люди хотят воевать, чтобы дать выход гневу против манеры управлять государством. Завтра этим солдатам захочется домой, потому, что романтика заканчивается у передовой. Особенно, если перед этим насмотришься на раненых и убитых. Окоп – не кровать в тихой комнате, а железо, убивающее без разбора, слабо похоже на лекарство.
ОСОБИСТ. Тогда кому защищать Родину?
СИТНИКОВ. Например, вам, поскольку  даже сейчас  вы не можете отказаться от привычной демагогии.
ОСОБИСТ. Николай Сергеевич! Наш разговор, если его продолжать – будет очень долгим. А времени осталось мало.
СИТНИКОВ. Осталось - до чего?
ОСОБИСТ. До прибытия нашей дивизии на место нашей будущей обороны.
СИТНИКОВ. Так интересно, о чём  хочет поговорить с бывшим зэка гражданин начальник в это малое время, да ещё и обращается к нему по имени – отчеству?
ОСОБИСТ. Повторяю – только наши дивизии могут спасти положение вокруг Москвы. Счёт идёт – буквально – на часы и минуты. Наш командир на  каждой – ныне редкой - остановке отчитывается перед Ставкой Верховного Главнокомандующего о ходе эшелонов. Делается всё возможное и невозможное, чтобы потери среди личного состава дивизии и гражданского населения были там (мотнул головой на запад) наименьшими. Там - неясен успех нашей тяжёлой борьбы с захватчиками. Готовы ли вы рискнуть своей жизнью ради перелома этой борьбы в нашу пользу?
СИТНИКОВ. Народ там воюет за себя, но на стороне советской власти. Ему обидно – наших бьют! Но, простите, разве там, у нас, армия, если через полгода немцы чуть не захватывают Москву? Объективно – у нас не армия, а толпа героев, часто направляемых в бой высокоидейными дураками от  власти. И вы предлагаете мне погибнуть ради идеи, основанной на страхе и насилии?
Помню, начальник лагеря направляет меня под конвоем к себе домой для ремонта.
Встречает его жена. Холёная молодая самка. Квартира – небольшая. Я в прихожей снял сапоги, засунул внутрь их портянки, а ватник на гвоздик повесил. Ходим мы с хозяйкой по квартире – для изучения обстановки, а она шарахается от аромата моих ног и смотрит на меня  с презрением.
Следующим утром для работы я вернулся в упомянутую квартиру. Без конвоя. Только начинаю снимать сапоги – хозяйка хватается за сердце и просит оставить сапоги с портянками на лестничной площадке. Верно – с соседями поругалась. А в ванной комнате, для меня рядом с полотенцем - солдатская гимнастёрка. Старенькая, но – чистая. Под ней – шлёпанцы. После - настоящий чай. Потом - работа. К обеду последнего дня явился хозяин – посмотреть, что и как, стал ходить по квартире и проверять. Слышу их разговор:
«На десерт себе ничего не позволяешь?»- в голосе угроза.         
 «Ты, что, с ума сошёл? Он же – старик давно!»
«Ежели узнаю – плохо будет. В лагере и женские бараки есть»
В последний обед хозяйка начала расспрашивать меня о том, о сём. Но, она, для живости рассказа, налила мне стопку водки. Да и себе – тоже. Расслабился я, стал говорить о своих увлечениях, о своих переживаниях, о местах, где побывал, о литературе и музыке. Наверное, она, раньше, подобного не слышала. Но в глазах, наполненных высокомерием, начало появляться нечто человеческое. И, захмелев, пошла на откровенность:
«Николай Сергеевич! Я выпила для храбрости. И скажу о своей мечте. Будто мы с вами лежим обнажённые в постели, гладим друг друга и говорим, говорим…»
Помните «Горе от ума» Грибоедова? Там есть такие строки: «Но упаси нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь…»
Природа своего требует. Но не получится ли это, природное, для меня - слишком дорогим? Заиметь во врагах начальника лагеря? С его неограниченной  властью? И - погибнуть? Я уже не в том возрасте, чтобы радоваться такой победе. Как отказать жене начальника в интересном  желании? Не было счастья, так несчастье помогло. Рожистое воспаление. Поднял штанину и показал ей колено с покрасневшей кожей. И, смотря в невинные голубые глаза, медленно говорю: « Болею. К тому же – я слишком стар в сравнении с вами. Но вы – до конца дней – останетесь женщиной моей мечты». Последняя фраза – чтобы не обижалась. Она смотрела на меня и молчала.
Поверите ли, но в неделю местной командировки, хоть и ночевал на родной шконке – я почувствовал себя свободным человеком.
Через месяц опять потребовалась моя помощь. Собираю забор палисадника и слышу через плохо закрытые окна:
« -Ничего он мне не внушал, ничего не обещал и ничего не пытался.
-Он старше тебя почти на двадцать лет, здоровье – не из лучших, а за спиной – ни кола, ни двора. И женат – к тому же.
-Не могу я без него… Закрываю глаза – и слышу его голос, любуюсь его руками. А какой у него взгляд! Ты знаешь, у него – на редкость красивые и молодые руки!
-Через неделю бетонных работ красота и молодость исчезнут.
-И как с ним интересно разговаривать!
-Тогда после бетонных работ – штрафной изолятор. Ещё через две недели он потеряет всякую память.
-Давай забудем о нём и об этом разговоре. Просьба: не делай ему ничего плохого».
Вот так, начальник. Ради самосохранения я лишился мирского удовольствия. В нашей стране сначала над людьми – издеваются. Потом – показывают, как можно жить. А в беде - объясняются в чистой и искренней любви. А сейчас вы предлагаете мне нырнуть в дерьмо и погибнуть для спасения такого социализма?
ОСОБИСТ. Вы всегда поступали во имя добродетели? Никогда не совершали подлости? И ваша совесть – кристально чиста?
СИТНИКОВ. Однажды Христос сказал: «Пусть бросит камень то, кто безгрешен». Случалось всякое…(Холодно) Но это не вредило мировой революции…
ОСОБИСТ. Какая часть заключённых, попавших с вами за колючую проволоку, понесли действительно заслуженное наказание?
СИТНИКОВ. Процентов тридцать, не более.
ОСОБИСТ. Теперь вы понимаете, что только страх перед наказанием может избавить нас от национальной расхлябанности?
СИТНИКОВ (спокойно). Согласен, человек должен осознавать свою ответственность в обществе. Но жёсткая дисциплина - через всеобщий страх? Слишком по - варварски… Вы, и сегодня, здесь хотите распоряжаться моей жизнью?
ОСОБИСТ (энергично жестикулируя). Вы – в армии. И ваша жизнь, как и моя – мне, вам уже не принадлежит. Зависит она, кроме, как от начальства, от окопа или открытой местности, от бомбёжек, от танковой атаки, от шальной пули и погоды.
СИТНИКОВ. Не надо мне рассказывать. Я воевал в гражданскую. Хочу просто уточнить: у меня нет выбора?
ОСОБИСТ. Вы можете согласиться сознательно и с убеждением. Можете согласиться без убеждения. В случае отказа – стенка. Для – вас.
СИТНИКОВ (устало). Как говаривали в старину – на меня указал перст судьбы?
ОСОБИСТ. (тоже устало). Если отвечать подобным языком –  длань начальства.
СИТНИКОВ. М-да… Повезло… Безысходка.
ОСОБИСТ. Николай Сергеевич! Посидите в этом купе. Утром к вам придёт командир дивизии (уходит).
СИТНИКОВ. Что сказать самому себе? Что жизнь пролетела впустую? Чего добился? (Вполголоса напевает: «Человек проходит, как хозяин необъятной Родины своей…). Вот я и прошёл по жизни, КАК хозяин.

Особист приходит в своё купе. Неторопливо снимает шинель и шапку, вешает их на крючок. Вытирает носовым платком лоб и глядит на себя в зеркало. Причёсывается. Садится к столу и достаёт из нагрудного кармана список кандидатов на побег. Берёт ранее отобранные личные карточки и начинает писать пояснительную записку о проведённых беседах. Говорит вполголоса самому себе.
-Солдат спит – служба идёт. А моя служба идёт всё время. Надо подробно записать  о всех, узнав о двух у комиссара. Усугубить вывод о правильности нашего подхода к классовым врагам, что перейдут на сторону немцев. Хоть - и по приказу. (Задумывается). Хотя, честно, себе говоря, и жалко этих ребят. ( Опять задумывается. Затем решительно рвёт сочинение и выбрасывает клочки в окно вагона).    
    
                ДЕВЯТАЯ СЦЕНА
В дороге. 12 октября. 22.15.
Комиссар с командиром роты идут по вагону. В тусклом свете вагонного  светильника видно человека. Не всего. Лицо прикрыто тенью от полки. Одна лежит на колене другой. На верхней – скрещённые руки. На фоне окна – удивительно красивый профиль. Командир роты молча показывает на этого человека комиссару и уходит. Комиссар садится и старается рассмотреть незнакомца.  Тот молчит.
КОМИССАР. Сидите. Представьтесь, пожалуйста
            БЕКЕТИН. Сержант Бекетин Валерий Николаевич.
            КОМИССАР. Идёмте – покурим. Кстати, возьмите свои вещи.
БЕКЕТИН. Зачем?
КОМИССАР. Потом станет ясно. Прошу…(Идут в купе штабного вагона).
КОМИССАР. Вопрос в лоб: Вы – дворянского происхождения?
БЕКЕТИН. Да.
КОМИССАР. Почему это не указано в личном деле?
БЕКЕТИН. Я работал учителем в сельской школе. Там этим не интересовались.
КОМИССАР. Но такой дворянской фамилии я не слышал. Известна – Бекетов.
БЕКЕТОВ. В глухомани верят на слово и не знают того, что знаете вы. Мне хотелось изменить фамилию, многое – забыть. Избежать незаслуженных неприятностей.
КОМИССАР. Вы имеете в виду возможный арест -  из – за вашего происхождения?
БЕКЕТИН. Самого ареста я не боюсь. Но не хочу унижения со стороны идиотов, которые иногда встречаются в карательных органах, как, впрочем, и везде. Не хочется бессмысленных страданий и боли. Я могу терпеть – но по весомой причине. Как мои предки, воевавшие более двух сотен лет за отечество.
КОМИССАР. До революции звучало иначе: «За веру, царя и Отечество!»
БЕКЕТИН, А в древнем Риме: «За алтари и очаги!»
КОМИССАР (невозмутимо продолжает). Попов – поубавилось. Где царь – главный эксплуататор собственного народа? А что является для вас весомой причиной?
БЕКЕТИН. Отвечу по порядку. Вы пытаетесь создать нового человека – ХОМО СОВЕТИКУСА? (небольшая пауза). Такая задача посильна только Всевышнему. К тому же вы перекраиваете общество, уничтожая и унижая умных и достойных людей, понимающих, что коммунистическая идея – красивая, но – утопия. У вас не получится этот новый человек, несмотря на многочисленные и высокоидейные большевистские кадры.
Вместо царя - Генеральный секретарь партии. У честного человека осталось – из упомянутого призыва – только Отечество. Залитая кровью земля, горе - в большинстве семей и повсеместный страх - от лишнего слова…
КОМИССАР. Сильно сказано…
БЕКЕТИН. Я спокойно еду на фронт, в отличие от многих в этом эшелоне. Конечно, хочется, вернуться здоровым, или, живым с фронта. Но на всё – воля Господня.
КОМИССАР. Так вы, к тому же, верующий?
БЕКЕТИН. А что плохого в вере, в заповедях: « Не убей, не укради, не прелюбодействуй, не сотвори себе кумира, возлюби ближнего, как самого себя»? И далее…
КОМИССАР. Извините, но дворяне являлись паразитами! Попы – дурманили сознание простого человека…
БЕКЕТИН (морщась). Не говорите штампами! Да, частью, дворяне были бездельниками. Но, кто, в основном, сражался офицерами, подобно вам, товарищ комиссар? Кто, в основном, создавал культуру? Ответ – дворяне. Им прививали понятия благородства, чести и достоинства, давали прекрасное образование – для создания интеллекта высокого уровня. Как вы оцениваете следующие выражения: «Если мы живём духом, то по духу и поступать должны». Или: «Создай в человеке чистое сердце и благородную душу»?
КОМИССАР. Очень правильно! Слова Феликса Эдмундовича Дзержинского?
БЕКЕТИН (чуть улыбаясь). Не его. Сказано намного раньше. Это, я их немного исказил – цитаты из Библии.
КОМИССАР (смущённо). Всё равно, следует жить по закону…
БЕКЕТИН. Да, законы – нужны. Но законы создаёт власть. Для своей безопасности. Это, внешнее правосудие - для наказания преступившего закон. А нормы морали,  в основном – библейские заповеди, являются внутренним правосудием совести человека. И  внутреннее правосудие – намного суровее и позорнее внешнего.
КОМИССАР (с вызовом). Поэтому верующим следует приходить в церковь, целовать священнику руку и рассказывать о грехах?
БЕКЕТИН. В церкви священник – связующее звено между прихожанином и Всевышним. Исповедь – облегчает душу от тяжести - остающегося - греха. А вот зачем на демонстрации носить иконостасы вождей и кричать лозунги в честь самих себя?
КОМИССАР. Извините – переменю тему. Как вы относитесь к предательству?
БЕКЕТИН. Для настоящего солдата – нет ничего хуже.
КОМИССАР. А к добровольному, идейному предательству?
БЕКЕТИН. Недопустимо.
КОМИССАР. Ещё вопрос. Любите ли вы Россию?
БЕКЕТИН. Риторический вопрос. Говорят: « Чтобы любить Родину – надо её знать!» Но Лермонтов, умнейший человек, блестяще образованный, сто лет назад написал:
« Люблю Россию я, но странною любовью! Её не победит рассудок мой…». И, далее: « Но я люблю – за что, не знаю сам»… Что вы знаете о Родине?
КОМИССАР. Долго рассказывать…
БЕКЕТИН. Одна быль. Профессор спрашивает студента: «Что такое – электричество?» Тот отвечает: «Шёл к вам – знал. А пришёл и забыл». Профессор – в восторге: « Вспомните, батенька, обязательно! Никто в мире этого не знает». Вот так Родину никто до конца не узнает, потому, что у каждого она – своя. Но – одна на всех. Единая. Узнать её – немного – можно, только потратив жизнь. Почему Россия - велика? Собственно Большая Русь ограничена пределами Центральной России, а в Киевской Руси называлась Заокской Украиной. Но были и Аляска, и часть Калифорнии. Я – до весны этого года – не мог ответить. В прошедшем мирном мае  (не верится, что – война!) мы путешествовали на лодке от Нерли до Рыбинска. Красота – необыкновенная, воздух, рыбалка… В Мышкино, где мы остановились купить всякую мелочь, на пологом речном берегу игрался мальчишка. Одет - неважно, в грязи. И в его глазах огромная тяга к перемене мест, равнодушие к окружающим неудобствам и энергия, возрастающая от трудностей. Я уверен в исходе этой войны - народная энергия растёт. Несколько лет – и наши солдаты возьмут Берлин. Знаю.
КОМИССАР (чтобы не потерять достоинства). Но Сократ две тысячи лет назад сказал: «Я знаю, что я ничего не знаю».
БЕКЕТИН. Почему он так сказал? (Комиссар пожимает плечами). Давайте, я вам нарисую. (Поворачивается боком к оконному стеклу). Точка – вы. Окружность вокруг вас ограничивает знание о внешнем мире. Больше вы познаёте – больше диаметр и длина этой окружности. И с каждым шагом к знанию увеличивается длина границы с незнаемым.
КОМИССАР. На что вы готовы ради нашей победы?
БЕКЕТИН. Наверное, только у большевиков возможно такое.
КОМИССАР. Что именно?!
БЕКЕТИН. В государстве насилия требовать у гражданина  любви к этому государству. Пусть за границей судят о загадочности души россиянина. У Тютчева есть стихи:
«…Удручённый ношей крестной,
Всю тебя, земля родная,
В рабском виде царь небесный
Исходил, благословляя».
 Наш человек в одиночку – чувствителен, в толпе – жесток. Вспомните слова Пушкина о российском бунте, бессмысленном и беспощадном. В нашей толпе рождается духовное одиночество, а врождённая сентиментальность в той же толпе - приводит к жестокости. Но в храме, где- нибудь в тёмном уголке, россиянин тихо- тихо, только для себя, молится, чтоб только услышал Всевышний. И внезапно, на переломе судьбы, отдаёт себя другим, вспоминая осеннюю рощу, скромный полевой цветок и малую речку, изгибающую прозрачную воду у корней одинокой берёзы…
КОМИССАР. Валерий Николаевич! Вы - колеблетесь. Напрасно. Времени – нет. Высшее руководство приказало – в случае отказа кандидата от поставленного задания, то есть, за неподчинения приказу командира, судить отказника по законам военного времени, а его семью – репрессировать. У вас нет альтернативы – неподчинению.
БЕКЕТИН. Уважаемый товарищ комиссар! Простите, что обращаюсь не по уставу, но и разговор – слишком задушевный. Вы сами не верите, что я, у семьи которого отняли родовое гнездо, выслушав несколько слов пропаганды, тут же возьму под козырёк и крикну: «Слава ВКП (Б), слава товарищу Сталину!».
Перед отправкой я получил письмо с одним товарищем. Мои жена и дочь погибли. Репрессировать вам некого. Жаль – я не успел сказать близким самого главного (задумывается)... В украинском языке есть чудесное слово. По смыслу – подобно слову «семья». Но звучит – намного теплее. «Родына». Род, родной, рожать…Так, что я потерял свою малую родину. То есть – свободен. Хотя зачем мне, как говорил опять таки Лермонтов, «эта скучная свобода?». Опоздали вы с угрозами. Мой дядя, полный георгиевский кавалер, пошёл в атаку с боевыми товарищами и – погиб. Хотя мог живым и здоровым вернуться домой. Кстати, белые офицеры отказались от боевых наград в гражданскую войну.
КОМИССАР. Правильно! Ведь именно Красная армия защищала трудовой народ!
БЕКЕТИН. Вы слишком категоричны. Красный маршал Тухачевский боролся с крестьянскими восстаниями в Средней России с помощью боевых газов и расстреливая заложников. Фрунзе при наступлении на Крым обещал свободу всем добровольным пленным из армии Врангеля. А его заместители  Раиса Землячка и Бела Кун, правда, без него, пустили под пулемёты 40 000 этих пленных. Заодно и докеров с семьями, работавших на погрузке остатков белых войск в корабли в Севастополе.
КОМИССАР. Э, да вы убеждённый враг советской власти!
БЕКЕТИН. Я очень люблю свой народ. Ему или вам нужна моя жизнь?
КОМИССАР. Всем. Скоро – Москва, побудьте в этом купе до утра. С вами ещё хочет поговорить командир дивизии (уходит). 
БЕКЕТИН. (Подходит к окну и читает вполголоса).
«…Пустеет воздух, птиц не слышно боле,
Но далеко ещё до первых зимних бурь –
И льётся чистая и светлая лазурь
На отдыхающее поле…»

                ДЕСЯТАЯ СЦЕНА
В дороге. 12 октября. 22.35.
Вагон с солдатами. Один – спит, другой читает книгу, третий смотрит в окно. Рядовой Приходько возле окна чистит автомат. В тихих разговорах проявляется необычная резкость.  Тревога прячется в уголках глаз, в тишине внезапного молчания, в резких поворотах головы и во взглядах в окно вагона. Два солдата играют в шахматы.
МОРОЗОВ. Ну, и чем ты меня сегодня удивишь?
ИВАНИСОВ. Хочу поставить тебе детский мат!
МОРОЗОВ. Мальчишка! Тебе – шах по матушке!
ИВАНИСОВ. Ах, ты! Вон, что придумал, крокодил болотный!
МОРОЗОВ. И так выражается интеллигент в пятом поколении, если считать всех  родственников, а также соседей по коммунальной квартире! Ещё один шах! Закрывай  хромым конём своего реакционного короля, а то съем его.
ИВАНИСОВ. Съешь короля?
МОРОЗОВ. Да коня же!
ИВАНИСОВ. Не сможешь. Только стоптанную подкову поимеешь.
МОРОЗОВ. Если короля назвать карасём – то скоро будет у тебя жареная рыба.
ИВАНИСОВ. Да ладно с рыбой и шахматами. Посмотри за окно – сколько яблонь! Побродить бы там. И вспомнить что- то хорошее…
МОРОЗОВ. Лучше - точно узнать положение на фронте. А то по сводкам - не понятно. Какие города берут, какие оставляют?

( К Приходько подходит адъютант комдива).   
 АДЪЮТАНТ. Рядовой Приходько? Вас вызывает комиссар дивизии.
( В штабном вагоне рядовой Приходько стучит в дверь в купе комиссара).
КОМИССАР. Войдите.
ПРИХОДЬКО. Рядовой Приходько явился по вашему приказанию.
КОМИССАР. Садись, Приходько. ( Тот садится. Комиссар читает) Рядовой Трофим Андреевич Приходько, 1914 года рождения, место рождения… Крестьянин. Из семьи раскулаченных. Работал столяром на тракторном заводе в городе Харькове. После эвакуации завода в Челябинск призван в ряды Красной Армии. Всё правильно?
ПРИХОДЬКО. Так точно, товарищ дивизионный комиссар.
КОМИССАР. Ты знаешь, Трофим, смотрю на наших бойцов и любуюсь. Какие они молодые, крепкие и весёлые и горячо любят нашу великую Родину!
ПРИХОДЬКО (тихо улыбаясь). Кое – кто едет за славою...
КОМИССАР.Я уверен, что в будущих боях за свободу от немецко – фашистских захватчиков они проявят себя с самой лучшей стороны. Как сказал Владимир Маяковский: « Гвозди бы делать из этих людей!».
ПРИХОДЬКО. Товарищ комиссар, зачем из людей делать гвозди? Пусть поживут, как мужчины. А то, кто другой, захочет сделать из них ещё трактор или снаряд. Так и мужиков не останется на нашей красивой земле.
КОМИССАР. Это – образно.
ПРИХОДЬКО. Да – да. Я понимаю, что некоторым мужчинам трэба, чтоб интересный орган був, як гвоздь. Не с виду, а по твёрдости. Так нужно бильше сала исты, и сметаны. Твёрдость получается необыкновенная. Ну, не совсем, как у гвоздя. Молотком в доску не загонишь. Даже если очень сильно по органу ударить. Тильки не робыть цього, товарищ комиссар. Був у мэнэ один приятель в Челябинске. Имя у него красивое: Геннадий. Так он попробовал – молотком. И с той поры ни одна девка не хочет с ним встречаться – после обозрения Генкиного натюрморта. А скильки сала – до этого опыта вин тогда зьив! Ось такого порося! (Разводит руками, как рыбак). Но всего человека – да на гвозди ? (Изображает глубокое раздумье).
КОМИССАР. Шуточки у тебя, Приходько! Расскажи лучше о своей деревне.
ПРИХОДЬКО. О Талалаевке? Там побыть надо, хоть немного…
КОМИССАР. Как твоя семья жила?
ПРИХОДЬКО. Отец погиб в гражданскую. Мама умерла от туберкулёза, когда мне было пять лет. И жили мы с братом у дедушки с бабушкой. Цилый рик тяжко працювалы. Уси. И дидусь с бабусею, и мы, с братом. Колы взимку – непогода – веники вязали на продажу, семена к весне готовили. Отдыхали только на большие церковные праздники. Вот потому и хозяйство было большое, крепкое. Коровы, лошади, свиньи. Кур и уток – не счесть. А новая власть посчитала нас за эксплуататоров простого народа. Ну, того народа, что пьянствовал и валялся в тенёчке, когда мы работали. Началась коллективизация. Дедушку сослали на Соловки, откуда он уже не вернулся. Всю живность забрали в колхоз, а наш дом приспособили под правление. Нас же, малолетних пацанов с бабусею, посадили в ноябрьский мороз на сани, не дав ничего с собой из вещей, и отвезли за двадцать вёрст в лес с волками. Там со смехом выбросили в сугроб.
В училище нам внушали: «Изучайте книгу Николая Островского «Как закалялась сталь». Но я хорошо помню, как бабуся выводила нас из глухомани обратно. После пожили мы несколько дней у родственников в погребе – боялись активистов из комитета бедноты, которые с маузерами. Вскоре тётушка приехала из Киева и забрала нас с собой. Бабушка осталась. Бралась за любую работу, нищенствовала. Но большой голод 32-33 годов не пережила. Уже из Киева мы с братом приехали в Харьков. Дальше вы знаете.
КОМИССАР. Другими словами – у тебя нет особой любви к советской власти?
ПРИХОДЬКО. Есть. Такая огромная, что не помещается в сердце. Приходится глотать сердечные капли.
КОМИССАР. Ты же получил образование, специальность…
ПРИХОДЬКО. Товарищ комиссар, если бы вы узнали тот голод, то не захотели бы ни образования, ни специальности. При одном условии – чтобы все, умершие от него - дети и родители, старики и молодые - остались бы в живых. Я хотел увидеть бабусю в те годы. Не успел. Ухожу из деревни и вижу – сидит в соседнем дворе молода, але очень худая женщина с маленькой дитыной. Во дворе – совершенно пусто. Когда это было пусто во дворе украинской деревни? Малятко просит у матери поесть. Матынко ему и видповидае:
-Нема ничого.
-Та мал;нький шматок хлиба… Ось такый…
-И хлиба немае…
-А куды хлиб подився?
-Чужий дядько видибрав…
-Що мы такэ ему зробылы, що вин наш хлиб видибрав?
 -Та ничого… Працювалы тяжко. Хочешь, я тоби писню заспиваю?
И легли воны биля хаты, и заспивала вона ему писню. Тихим голосом. Не знаю, что было дальше – не смог я на это смотреть. Да и сам голодный был.   
Говорят, подобное было и в России. Вы слышали про закон о трёх колосках?
КОМИССАР. В общих чертах…
ПРИХОДЬКО. Тогда – расскажу. После уборки комбайном в поле остаются колосья. Их никто не собирает, и они пропадают под дождём или снегом. Голодные крестьяне собирали эти колоски для еды и сева. И народная советская власть начала этих сборщиков – за три найденных колоска – сажать в тюрьмы и лагеря. Тогда крестьяне стали посылать в поле свих детей до 14 лет – уголовно не наказуемых. Родная власть сразу понизила наказуемый возраст до 8 лет. Попробуйте себе представить, что в уголовных зонах делали с  детворой!
КОМИССАР. Трофим, теперь предстоит нам с тобой спасать и такую же детвору, и стариков – как твоя бабушка, и молодых солдат от всяких военных бед. Короче, выпала тебе, дорогой Трофим Андреевич, нелёгкая, опасная для жизни, задача спасти многие жизни. Более конкретно сказать не могу – с тобой ещё будет говорить командир дивизии.
ПРИХОДЬКО. Отказаться нельзя?
КОМИССАР. Нельзя, Трофим. Сам понимаешь – какое время. Скоро прибудем в Москву. А там творится такое… И подход высшего командования – соответствующий. В случае твоего провала пострадают и твои родственники. Тебе пояснить? (Уходит)
ПРИХОДЬКО. Чую – заканчивается моя жизнь. Даже не успел ни одного фрица кокнуть. А, впрочем, чего я нервничаю? На передовой – все равны. Ну, почти все и почти равны…

                ОДИННАДЦАТАЯ СЦЕНА
 Штабной вагон, где в разных купе находятся перебежчики. Комдив по очереди заходит к каждому.
Арзамас. 13 октября. 6.00.
Купе Расулова.
КОМДИВ. Как говорят в Узбекистане: Салям алейкум, дорогой Меджнун!
РАСУЛОВ. Вассалом, товарищ командир дивизии!
КОМДИВ. Меджнун, с тобой уже говорил начальник особого отдела о важном и секретном задании. Теперь уточняю. Но сначала - теперь ты – мой второй адъютант.
Задание у тебя – сложное и рискованное для жизни. Мы не успеваем подготовиться к защите  Тулы. С юга к ней идёт танковая армия. Если мы с ходу вступим в бой – погибнет много солдат – твоих сослуживцев. Немцы не любят поспешной атаки и сначала проводят разведку. Поэтому их следует обмануть и командование приказывает тебе проявить военную хитрость. Изобразить из себя перебежчика. На допросе у немцев ты должен говорить всю правду о себе, в том числе, об отце. Когда же немцы заинтересуются нашей обороной – расскажи им об этой карте. Ты – приблизительно - её нарисуй на бумаге. (Кладёт на стол карту и подвигает к Расулову лист бумаги и карандаш). Смотри – вот это – окопы, здесь – минные поля, здесь расположена артиллерия. Карту потом оставишь на этом столе. Причиной твоего перехода на сторону врага, которой наверняка заинтересуются немцы,  являются репрессии против твоей семьи после ареста твоего отца. При этом можешь ругать советскую власть разными плохими словами.
 РАСУЛОВ. Путь славы – короток, путь позора – бесконечен. Как можно ругать нашу власть?
КОМДИВ. Нужно так, чтобы немцы поверили. Не обижайся. Надеюсь, Всевышний, Аллах - по - вашему, правильно оценит твой поступок, и всех нас – детей единого Бога. Постарайся, при малейшей возможности, вернуться  живым и здоровым. При возвращении, назови нашим мою фамилию. Я жду, слышишь, Меджнун, очень жду тебя. Сегодня в 19.30 дивизионная разведка проводит тебя к месту перехода на ту сторону. Постарайся отдохнуть – путь нелёгкий.
РАСУЛОВ (еле сдерживая слёзы). Прощайте, товарищ комдив…(комдив уходит)

Муром. 13 октября. 9.00..   
Купе Ситникова.
СИТНИКОВ. Здравия желаю, товарищ командир дивизии!
КОМДИВ. Здравствуйте, Николай Сергеевич! Вначале – о приказе. Теперь вы - военный строитель. Вам предстоит задание - спасти столицу.
СИТНИКОВ. Так уж и столицу…
КОМДИВ. Поясняю. Вы, уже воевавший человек, понимаете значение Тулы в нынешней остановке. К сожалению, нет времени подготовиться к обороне этого города. Всего - двух суток. А надо сделать всё, чтобы замедлить движение немецких частей к Москве с юга. Наш единственный шанс – дезинформация врага. Вам следует изобразить перебежчика и рассказать немцам об обороне, которой пока нет.
СИТНИКОВ. Вы предлагаете мне стать дезертиром?
КОМДИВ. Формально – да.
СИТНИКОВ (с горечью). И какая обо мне пройдёт слава?
КОМДИВ. Это - временно… Но так надо, Николай Сергеевич – это наша последняя возможность. Да – тяжело выглядеть предателем. Но потом мы расскажем правду.
СИТНИКОВ. Меня больше волнует судьба моей семьи.
КОМДИВ. Даю слово офицера, что через месяц – если вы не вернётесь - ваша семья получит известие о выполнении секретного задания и присуждении боевой награды…
СИТНИКОВ. На меня пал выбор из-за моей отсидки на Колыме?
КОМДИВ. Для перехода на сторону врага должен быть серьёзный мотив.
СИТНИКОВ. Мотив – серьёзный, но песня получается - плохая.
КОМДИВ. Простите,  ваше задание – архинужное.
СИТНИКОВ. А конкретнее?
КОМДИВ. Вот карта Тулы. Вот наша оборона – для немцев. На допросе вы сообщаете врагу только правду, в том числе и об обороне по этой карте.
СИТНИКОВ. Когда мне на ту сторону?
КОМДИВ. Сегодня, в 19.30. Прикрывать ваш переход будет разведка дивизии. Простите и прощайте, дорогой товарищ Ситников...(уходит).
СИТНИКОВ. Когда моя семья станет, наконец, счастливой?…

Москва. 13 октября. 14.00.
Купе Бекетина. (Бекетин просыпается. Встаёт и поправляет гимнастёрку).
БЕКЕТИН. Здравия желаю…
КОМДИВ. Здравствуйте, Валерий Николаевич. Садитесь. Немцы – в десяти километрах от Тулы. Тула – почти окружена. Я предлагаю вам следующее: Вам надо перейти в расположение немцев и рассказать им о нашей обороне. Ложной обороне.
БЕКЕТИН. Вы предлагаете мне стать предателем?
КОМДИВ. Формально - да…Но высшая цель – благородна.
БЕКЕТИН. Если мне суждено погибнуть – только на передовой.
КОМДИВ. Война, как и человек – сложны и неоднозначны..
БЕКЕТИН. Для моих предков и для меня честь –  великое понятие.
КОМДИВ. Валерий Николаевич, надо! Мы говорим о военной хитрости. Вы же – из семьи потомственных военных. Разве не было подобного в нашей истории? Иван Сусанин представился предателем, а остался героем.
БЕКЕТИН. Оставьте меня и делайте – что хотите…
КОМДИВ. Это – приказ
БЕКЕТИН. Если горе – побеждённым, то, что ожидает предавших, пусть и по приказу командира?
КОМДИВ. Обещаю вам, если вы не вернётесь…
БЕКЕТИН (перебивает). Не надеюсь…
КОМДИВ. …обещаю сообщить командованию о вашем героизме при выполнении важнейшего задания и представить к награде. Вот такой (показывает на свой орден Красной Звезды). Считайте, он – ваш.
БЕКЕТИН. Нет. Слова улетают, написанное остаётся. Напишите командованию сегодня. (Саркастически) Бойтесь начальства, награды приносящего…
КОМДИВ (помолчав). Речь идёт не о  деревянном коне.  Вот карта – для немцев. Запомните её и оставите на столе, когда утром придут разведчики. Простите…
БЕКЕТИН. Считайте, что вы меня убедили.
КОМДИВ. Прощайте, уважаемый Валерий Николаевич… (уходит).
БЕКЕТИН. Как вести себя там, за линией фронта? Выглядеть идейным врагом советской власти? Главное - не унижаться, быть независимым. Насколько возможно. И пусть земля мне будет легка!

Подольск. 13 октября. 15.00
Купе Приходько (заходит комдив. Приходько вскакивает).
ПРИХОДЬКО. Здравия…
КОМДИВ. Ладно уж, Трофим Андреевич, садись. Вот тебе карта. Изучишь её. Вечером перейдёшь на сторону врага, и расскажешь об этой карте немцам. Должен так поступить, сынок.
ПРИХОДЬКО. Если честно – совершенно не хочется. Лучше побеждать всем вместе. Однако, если надо! Товарищ командир, а, у немцев, родную власть ругать?
КОМДИВ. Обязательно, Трофим.
ПРИХОДЬКО. Какими словами?
КОМДИВ. Самыми ругательными и плохими… Для настроения представь себе кума, который у тебя всю водку выпил, закуску съел, да и к твоей жинке интерес имеет. В твоё отсутствие.
ПРИХОДЬКО. Неправда ваша, товарищ командир!
КОМДИВ. Это – почему?
ПРИХОДЬКО. Нет у меня ни жинки, ни такого сволочного кума.
КОМДИВ (разводит руками). Ну, как будто!
ПРИХОДЬКО. Может быть, представить инструктора обкома партии? Вот гад был!
КОМДИВ (машет рукой). Ладно, представляй инструктора…
ПРИХОДЬКО. Нет. Мало одного инструктора. Злости не хватит. Надо – нескольких, а я стольких не знаю. Правда, знаю в лицо всё Политбюро ЦК – сколько раз носил их портреты на демонстрациях!
КОМДИВ (устало). Э, куда забрался. Твои слова услышит начальник Особого отдела, и вместо фронта мы с тобой попадём к стенке. Лучше трибуну представь, с которой начальство кричит всякие лозунги.
ПРИХОДЬКО (почти весело). Сейчас можно попробовать, чтобы вы проверили?
КОМДИВ. Даю тебе пять минут…
ПРИХОДЬКО. Начинаю. У них, злыднив, своих детей, мабуть, нет. Бо так зныщуваты людэй…Может, там – одни пидарасы? Сначала обманули народ, а потом – запугали. Этих подонков надо запереть, как крыс в железной бочке на корабле. Останется один крысиный король – типа Генерального Секретаря, из которого потом сделать чучело. Одно –  уже в Мавзолее.
КОМДИВ. Трофим, через край берёшь!
ПРИХОДЬКО. Так это ж я вроде как немцам говорю…
КОМДИВ. Скоро полдень, мне пора уходить. Вечером за тобой придут. Прости, что так получилось (уходит).
ПРИХОДЬКО (задумчиво). Какие же они, эти германцы?...
 
                ДВЕНАДЦАТАЯ СЦЕНА

Тула. 13 октября. 19.30
Над сценой – постепенно темнеющее звёздное небо. Комдив стоит с правой стороны сцены. Добровольцы по очереди уходят от него расходящимся веером. Их – тоже по очереди – освещают софиты. Обычный вечер. Будто – нет войны. Сверху начинают падать на добровольцев снежинки и редкие жёлтые листья. Ближайший к зрителям доброволец останавливается возле одинокой берёзы, опирается на него спиной и смотрит вверх. Оглядывается, затем смотрит вперёд. Он слегка машет рукой в направлении зала и идёт далее. Командир дивизии читает стихи:
Боль, тревога – в душе. И страна – в темноте.
Но вот там, с высоты, в неземной красоте
Звёзды падают вниз…Как мне жаль, что вестей
Не получат родные… Простите, сыны –
Мир останется в снах довоенной весны…

Звучит знаменитое сообщение Совинформбюро от 13.12. 1941года о провале немецкого наступления.
Раздаётся громкая барабанная дробь. Труба и скрипка играют основную тему «Прощания славянки». Барабанная дробь затихает. Звук трубы сходит на нет, и тему продолжает скрипка. Её звучание так же постепенно затихает.
                ЗАНАВЕС