Те. Глава I. окончание

Заснул Гаврила моментально. Ночью ему снились сны с множеством событий, но он не мог их припомнить, алкоголь брал своё. Но сон перед его пробуждением, он ощущал всей своей душой и чувствовал телом всё вокруг, что там происходило, словно всё это было наяву. Таких снов Гаврила ещё не видал, и никогда ощущения не были так сильны. Если бы кто спросил Гаврилу, он смог бы хоть когда рассказать о своих переживаниях и испытанных страданиях во сне.

* * *

Сон Гаврилы:

Гаврила был витязем дружины древней Руси. Шёл самый разгар неравного боя с нападавшим войском татар. Русских дружинников было намного меньше. Они стояли в длинник, за их спинами была широкая река, а перед ними расстилалась широкая степь, полная наседающих на них татарских воинов. Выставленные острые копья дружинников, не позволяли татарам приблизиться. Но татар было слишком много, не могло быть и речи о наступлении на них. Некуда было, и отступать или прорываться сквозь армаду неприятеля. Ждать помощи, тоже не было надежды. Облако, летящих на дружинников стрел, застилало небо. Гаврила понимал, это конец. Но он был полон ярости, и чувство безысходности только ещё усиливало её.

Наконец, под потоком стрел, пало немало дружинников. Ряды русских воинов расстроились и всё перемешалось. Гаврила бросил копьё в мчавшегося на него татарина и вооружился тяжёлым кистенём. Он прикрывался щитом, и каждый удар его кистеня поражал противника, ибо был несказанно силён. Шла яростная и бескомпромиссная сеча. Множество татар и дружинников лежали вокруг. Вдруг тяжёлый удар опрокинул Гаврилу на землю. Татарские кони промчались прямо по нему. Но Гаврила не чувствовал боли, в бою боли не чувствуешь. Он только безуспешно пытался подняться и пустить в дело свой кистень.

Бой закончился. Маленький отряд дружинников был уничтожен. Гаврила лежал, притворяясь мёртвым. Ему трудно было удержать стон, теперь его раны, по-настоящему, болели. Он видел только, что творилось вблизи него. Но звуки и вид происходящего, приводил в ужас. Татары развели костёр, но основным топливом для него служили тела сражённых дружинников. Некоторые из его боевых товарищей были ещё живы, но татары, без лишних церемоний, рубили их на куски и, не обращая внимания на крики несчастных, бросали в пламя куски тел.

Татары расселись вокруг костра, и пили вино. Громадным столом и скамьями при нём, им служили тела русских воинов. Одним из празднующих татар был он сам. Это трудно объяснить, но лежащий смертельно раненый дружинник и сидящий за страшным столом татарин, хотя были разные люди, но оба они были он же Гаврила. Тут «Гаврила татарин» заметил, что «Гаврила дружинник» ещё жив. Он со смехом, захватив с собой нескольких других татар, подошёл к «Гавриле дружиннику». Татары схватили витязя за ноги и подтащили к ужасному костру. Все татары смотрели на «Гаврилу дружинника» и смеялись. «Гаврила татарин» поднял у «Гаврилы дружинника» кольчугу и разрезал у него кривым кинжалом рубаху и штаны, обнажив голым живот.

Спящий Гаврила пытался сопротивляться с самим собой, в обличии татарина. Эти усилия спящего были особенно страшны. Тут «Гаврила татарин» поднял кинжал, чтобы распороть живот у «Гаврилы дружинника». Спящий Гаврила был в ужасе. Он кричал сам себе во сне:

– Что же я делаю! Остановись!

Но нож «Гаврилы татарина» не остановился. Спящий Гаврила ощутил пронизывающую боль, когда кинжал вспорол живот у «Гаврилы дружинника» и кишки полезли наружу. «Гаврила татарин», смеясь, вырвал все кишки. Выхватил из костра горящую руку какого-то война и прижёг ей, обливающиеся кровью раны «Гаврилы дружинника». Затем, под смех других татар, напихал в живот земли и, вытащив грубую иглу, заштопал живот.

Когда «Гаврила дружинник» корёжился на земле, спящий Гаврила ощутил, ещё никогда не испытанную им доселе, боль. Боль эту можно разве сравнить с чувством, когда сильнейше болят все зубы одновременно, а вместо пломб, прямо в их нервы завинчивают винты или забивают гвозди.

* * *

Гаврила проснулся, почувствовав, что кто-то трясёт его за плечо. Гаврила был весь в поту, сильно болела голова, и ныло всё тело. Он ещё некоторое время не мог прийти в себя. Ещё не понимая где находится, он был весь во власти своего сна. Тут до него начало доходить, где он и реальным стал стоящий возле кровати улыбающийся Леший.

– Что мечешься и визжишь как свинья, будто тебя режут? – с насмешкой, своим спокойным голосом, проговорил Леший.

Гаврила всё ещё лежал и смотрел выпучив глаза. Леший же продолжал:

– Вставай и садись к столу. От вчерашней вечеринки почти всё ещё осталось и тебя дожидается. Поправишь здоровье, глядишь, и страхи пройдут.

Гаврила лениво встал и поплёлся к столу, по обычаю хиппи, даже не умывшись перед этим. Леший уже ждал его, сидя в удобном кресле.

– Ну, что Гаврила, – заговорил Леший. – Увидел сон интересный. Так вот послушай. Все думают, среди хиппи одни олухи. Но попадаются и среди нас интересные персоны. Один мой приятель рассказывал уж очень мудрёные вещи. Говорил он, о каких-то генах человека и всей живой твари. Говорил о памяти, хранящийся в них, дескать и рефлексы потому мы имеем с рождения и знаем то, о чём и сами не ведаем. Я хотя и не такой учёный, но думаю, здешний климат расшевелил запрятанную память. Теперь не только рефлексы ту память отражают, но видим мы и кой-какие картинки из жизни предков. Правда не постоянно это и как знаю, не у всех то бывает.

Гаврила поднял изумлённый и уважительный взгляд на Лешего. Не ожидал он от него такой мудрости.

– Ну-ка намекни хоть, что тебе привиделось, – попросил Леший.
– Чушь и страх какой-то. Был я и русский витязь, и татарин в одном лице. Ужас один, что татарин вытворял.

– Видишь поучительно как. Вроде извечные враги, а потомство одно, и одна кровь. Понаделали грехов предки наши, думали так и пройдёт. А нет же, в твоём лице чувствуют, что вытворяли. Видно и ты не лыком шит, если видишь одни их мучения, а не славные деяния и потехи.

Леший, закатив глаза, продолжал:

– Какой я стал умный, поживя тут отшельником, аж самому противно. Ты знаешь, мне ещё кажется, набираемся мы всякой всячины вообще от всего понемножку. К примеру, мы едим и, это попадает нам в кровь, но в конце концов, и нас съедят обязательно. Сколько червей собирается на пир, когда умрём мы, и откуда они только берутся. Что от червей останется, доест земля и растения. Пришлось однажды мне, помогать могильщику, перезахоронить какого-то лоха, умершего давным-давно. Так мы дорылись до остатков гроба, а там пусто. Могильщик был упорный, рыли ещё, каких полтора метра. И ты знаешь, нашли-таки косточки. Земля начала заглатывать их в себя. А начали вытаскивать их, так все они в корнях. В череп через все отверстия корни влезли и через глаза, и через нос. Так что и деревцу вкусненького досталось.

Гавриле, от такой речи Лешего, легче на душе не стало. Он налил себе ещё стакан самогона. Леший с укором посмотрел на него.

– Хорошо Гаврила, выпей, как говорится на вторую ногу и хоре. Насмотрелся я вдосталь на своих папашу с мамашей. Сам таким быть не хочу и другим не советую. Конечно, хиппи первый шаг до бомжи, но я так постараюсь второго шага не делать.

Сказать по совести, Гаврила и сам был не прочь сматывать удочки, Леший же предложил ему:

– Соберу я тебе, кой-каких вещичек. Ты найдёшь, кому сбыть их. Принесёшь мне денежки, ещё получишь. Что лазить тебе неизвестно где, а я уже туташный и много чего хорошего припас.

– Небось, и золотишко где припрятал? – съязвил Гаврила.

– Ты на меня не смотри, бери что дают. Только не рассказывай никому обо мне. Иначе не только моё спокойствие нарушишь, но и себе приключения на голову накличешь.

Леший собрал полный рюкзак всякого дефицита и по тем временам, настоящего богатства и подумав сказал:

– Знаешь, ещё какое дело. Ты конечно не впервой в этих местах, но в этой округе, особенно странные вещи творятся. Может тут демоны, какие обитают. Надо тебе поостеречься. Говорят вампиры, чеснока не уважают. Что до демонов, кто его знает, чего они не любят. Может также чеснока, а может солдатской кирзухи или душистых цветов. Так что мой милый, про всякий случай, пахнуть тебе советую, как настоящему гусару, всем – от лошадиного помёта и алкогольного перегара до шикарных французских духов.

– Думаешь, это поможет? – засомневался Гаврила.

– Должно помочь, – уверил его Леший. – У тебя небось тоже аппетит отшибло бы, если б еда пахла поносом и выглядела как дресня с рвотой вперемешку. Им же тоже, кой-чего выглядит не лучше.

– Так ты хочешь сказать, что ты почти гусар, – засмеялся Гаврила.

– Мне и не надо быть гусаром, – отрезал Леший. – Для хиппи, быть вонючим, престижно.

С этими словами Леший достал пузырёк хороших французских духов и не жалея полил их на Гаврилу.

– Ну, вот теперь хорошо. От тебя разит почище, чем от сортира, так и подушили ещё малость. На, бери, что осталось в пузырьке. У меня такого добра, хоть пруд пруди.

Гаврила взвалил тяжёлый рюкзак на плечи и вышел из избы. Леший со страшным Бобиком отправились проводить его до границы страшного леса. По пути Леший указывал приметы, чтобы Гавриле, в следующий раз, было легче найти дорогу до жилища Лешего.