О разном

Какие то мелкие детали событий не прошли мимо – запомнились.

В детском доме меня на выходные воспитательницы часто брали к себе домой. Как там было всегда тепло, уютно и очень вкусно (1944-1945 гг.)
Первый раз там же услышал радио. Очень удивился. Постоял, послушал. На следующий день снова слышу его. Это было так удивительно, абсолютно новое в моей жизни. Гуляли с ребятами, катались на санках. Приходили в помещение погреться.
В большом зале полно народу, белая простынь на стене, а на нем люди, военные с собаками и опять удивление – как это все?

Репетиция открытия Олимпиады в Лужниках, генеральный прогон – арена заполнена зрителями. Вход на стадион, мне кажется, был доступен желающим. Их много тысяч.
Итак, на арену стадиона на беговую дорожку вбегает с факелом в руках очень известный спортсмен. Бежит почти полкруга и в самом центре поворот налево и прямо к зрителям. С первого ряда на самый верхний он готовится начать бег к чаше с Олимпийским огнем. Никакой лестницы, никаких ступенек нет. Но это только до тех пор, како не подбегает к первому ряду. Там в условленном месте сидят два парня, а за ним в следующем снова два и так по всем рядам до вершины. Он подбежал - эти ребята с первого ряда подняли руки вверх – на них маленькая площадка из металла. Шаг первый, площадка, он ставит ноги. Следующий шаг – второй ряд. Два парня поднимают на руки свою площадку. И так - шаг за шагом, ряд за рядом, он поднимется все выше. Все отработано с автоматической точностью – шаг четвертый, пятый, ребята поднимают свои ступени и спортсмен, не глядя под ноги, бежит вверх. Вот уже и двадцатый, двадцать второй ( впечатление – когда по эскалатору наверх бегут молодые люди). Уже и тридцатый, и сороковой. Всего до вершины где то восемьдесят. Зрелище со стороны удивительное – с факелами в руках бежит человек прямо на плечах зрителей наверх. Недалеко от меня происходит непредвиденный сбой – кто-то из ребят не точно поднимают руки, и нет ступеньки единой лестницы – провал. Спортсмен, не видя этого, ставит ногу, продолжая движение к цели. Она зависает без опоры, чуть не падает, перепрыгнув ряд, попадает на следующую ступеньку и все же продолжает движение к вершине – она уже недалеко с Олимпийской чашей. Все. Подбежал. Там прямая дорога к самой чаше. Она красивой формы, белая, яркая. Со своим факелом подходит к чаше и зажигает огонь. Пламя сначала маленькое. Потом разрастается и вот уже яркое Олимпийское пламя (когда у нас с Риткой в Питере в метро случилась накладка – она мне напомнила о событии Лужики-Олимпиада-80.)

Едем из Рузы в Моску. Где то на 70-м километре от Москвы что то в машине происходит. Брат останавливается, выходит, начинает разбираться что к чему. Навстречу нам едут жигули. Достали нас, сравнялись. Гляжу – а там сидит сотрудница с моей работы - сияет, довольная - и машина продолжает движение к Можайску.

Великий кардиохирург Акчурин (много лет был около Ельцина) сделал операцию на сердце моему родственнику. В одно их свиданий пошли с ним прогуляться по коридору. Навстречу идет сам Акчурин. Остановился, несколько слов сказал больному. Я ему - как ни пообщаться с Великим, у вас самая простая дверь - в Вашем кабинете ( стояли около нее). Все двери в палаты очень красивые, массивные. Он - это не главное. Пожал нам руки, и мы пошли дальше.

Опять о кино.
Когда вашим бабушкам и дедушкам ( от меня им поклон) было по девятнадцать - двадцать три года, это был 1957 год, на экраны вышел фильм «Ночи Кабирии». В главной роли Джульетта Мазина. Сегодняшние бабули, дедули не пропустили это удивительное зрелище. А фильм то про проституток. Героиня уже очень немолодая, потертая шлюха. Дружит с такими же, молодыми. У них все хорошо. Мужиков находят шутя. Наша старая всем улыбается, всем обозначает свое дело. Клюнул один – пожилой, богатый. Но все это очень ненадолго. И вдруг, как всегда вдруг встречает толкового, прилично одетого, хорошо говорящего и много обещающего человека. Счастливая, гордая ходит с ним. Городок небольшой. Все ей нравится, все хорошо. Но эта ее надежда, вера, любовь – простой вор. Обокрал ее, взял что можно было и сбежал. Она абсолютно несчастная, побитая, хоть в петлю. Идет по шоссе. Навстречу ей веселая компания молодых ребят и девчат. Какой то парень говорит ей просто так – все будет хорошо. Подбегает вся группа, окружает ее, что-то поют. Все это веселье передается ей. И продолжает свой маршрут дальше. Она одна, идет крупный план – старческое изможденное лицо вдруг озаряется, светлеет. Она улыбается, крупные слезинки не остановить. Но уже ясно - она справится, она будет жить, она будет искать свое лучшее. Эта финальная сцена просто давит на зрителя. Уверен, что плакали не только зрительницы. Другая половина зрительного зала была сдержанней, но комок в горле чувствовался.

Мне кажется, в то время люди были мягче, добрее, чувствительнее. Принимали беды других как свои, единство просто ощущалось. И как далеки все эти времена!