Кровавый смерч

В четверг начался ветер, по просёлочным дорогам закурились пыльные тучи, вознося на свои гребни солому, листья, обрывки газет. Тучи штопорообразно закручивались в вихревые столбики, которые быстро, игриво, с выкрутасами перемещались, точно вытанцовывали. Потом внезапно оседали, а через некоторое время появлялись вновь. Местные жители знали, что это – «ласточки» (предвестники) больших чёрных смерчей. Вертикальные пыльные смерчи (действительно чёрные, поскольку черна чернозёмная пыль)  – явление привычное для здешних краёв. Можно сказать, они – часть сезонного пейзажа. Тем не менее их почему-то панически боялись.  Существовало даже поверье, что если в смерч кинуть нож, лезвие покроется кровью.

 
Фанас (Афанасий) Шмыгло, по кличке Обапол, житель деревни Фёдоровки, как раз собрался ехать в город, верхом на кобыле. Там ему обещали достать бездымный порох, и на сегодня была назначена встреча. Он сказал жене, чтоб собрала его в дорогу –  завернула чего-нибудь пожевать да кисет махоркой наполнила.


– Да какого чёрта ты попрёшься по такой пропасти, – раскричалась жена. – Двадцать пять вёрст! Ближний свет! А если в кровавый смерч засосёт? Бездымный порох ему срочно понадобился! Ах, скажите какие мы культурные! Всю жизнь стрелял дымным – и попадал  даже в муху, а сейчас бездымный подавай. Лишь бы последние копейки на ветер пускать, честное слово!
– Ты, Малашка, не суйся не в своё дело. – Сердился Фанас. – Волков бояться – в лес не ходить. И вообще, все эти ваши бабские разговорчики насчёт кровавых смерчей мне лично – до одного места. Сколько живу – что-то не видел, чтоб смерч кого-нибудь засосал.


Фанас был заядлым охотником. И была у него одна отвратительнейшая черта, за которую его презирали другие охотники: он совершенно не придерживался сроков охоты – стрелял дичь даже тогда, когда это было категорически запрещено по всем человеческим и Божьим законам – в частности, в репродуктивный период. И товарищи корили его за это, и Госохотнадзор штрафовал, а он всё не каялся. Вот, например, вчера: убил беременную зайчиху, у которой брюхо чуть ли не по земле волочилось. И есть не ел, потому что неприятно, и животное истребил, с детёнышами вместе. Пришлось отдать собаке. Но и собака не ела – она подошла, понюхала и как-то виновато отошла прочь.

 
Фанаса не остановили увещевания жены. «Ты мне не указ», – махнул он рукой, оседлал кобылу и поскакал в город. Чтоб меньше дышать пылью и сократить путь, ехал не по дороге, а «навпростец», то есть прямиком по степи, резал углы, где было возможно.


Не проехал и трети пути, как заметил, что с востока надвигается серая стена, затмевающая горизонт. Фанас сразу понял, что это ветер гонит пыль, но нисколько не обеспокоился – мало ли пыли он поглотил на своём веку! Пыль – это ещё не смерч. А если даже сформируется смерч, то почему он должен непременно пройти через него, Фанаса! Степь огромна, вероятность столкновения ничтожно мала. В конце концов, от смерча можно просто убежать, если ты хоть мало-мальски расторопен.


Пылевая стена, приблизившись, вдруг потемнела, завертелась и приобрела округлую форму. Грандиозная юла стремительно уменьшалась в размерах, но становилась всё более и более компактной. Из неё взмыл ввысь мощный протуберанец пыли с включениями  степного мусора – прошлогоднего перекати-поля, верблюжьей колючки и сухого бодылья. Образовался гигантский столб.  Фанас понял: вот это уже – смерч. Столб вращался всё быстрее и быстрее, и чем быстрее вращался, тем скорее «бежал» по местности.


Кобыла забеспокоилась и тревожно заржала. «Чего паникуешь, дура!» – Фанас машинально хлестнул её по загривку. Набирая силу, смерч неотвратимо приближался, причём приближался именно к ним. Фанас пришпорил кобылку, чтоб уклониться в сторону, но не тут-то было: столб, словно живое существо, гнался по пятам.  Фанас на мгновение вспомнил Малашку: «Накаркала таки, зар-р-раза...» Кобылка бежала что было мочи, меняла курс – то вправо, то влево, но никакие уловки не помогли – смерч догнал их. Ну а потом всё провалилось куда-то в тартарары…


Работавшие в поле бабы застыли в ужасе, наблюдая такую картину: едет по степи мужик верхом, и  его настигает смерч. Накрыл беднягу вместе с лошадью и остановился на них,  сильно-сильно вращаясь на месте. А потом внезапно ослаб и распался. Когда пыль улетучилась, бабы увидели, что мужик лежит на земле. Лежит и не встаёт. Лошадь тоже лежит, но та хоть ногами сучит, будто бежит. А человек не двигается.


Бабы побросали цапки, примчались к месту трагедии и увидели, что мужик-то – Шмыгло... Стали его тормошить, а он без сознания и не дышит, изо рта и из носа стекают струйки крови. Так и не удалось привести несчастного в чувства. Лошадь же общими усилиями поставили на ноги, и когда та чуток оклемалась, перекинули ей через хребет тело Фанаса, отвели домой, вручили Малашке. Шмыгла похоронили без особых почестей. Лошадь не намного пережила своего хозяина: всё болела да чахла, и, в конце концов, была сдана на бойню – то ли на мыло, то ли на «Казы» (колбаса из конины).