Сказка про Одиночество

Марина Столбова

Одиночество любило море. До душевного трепета, до истомы сердечной. Хотя никогда его и не видело.
Да, такие странные вещи порой случаются, и пытаться объяснить их, руководствуясь здравым смыслом, дело нелепое, да и невозможное.
- Эх, - печально вздыхала верная подруга Одиночества Тоска, - живи мы у моря, мы бы были счастливы. Непременно.
Одиночество молча соглашалось, устало взглядывало в серое в слезных дождевых дорожках окно и так же устало включало телевизор.
Раздраженно пощелкав пультом, оно недовольно застывало на продавленном диване и привычно-непонимающе взирало на мельтешащую на экране галиматью, изредка отвечая Тоске, которая  пристраивалась неизменно рядом с дежурной бутылкой пива – она, как никто другой, понимала муки Одиночества.

Поздним вечером к их компании бесшумно присоединялась Бессонница. Как всегда нагло, без приглашения.
И ни длинно-утомительный день, ни поздний час не могли помешать ей слоняться всю ночь напролет из угла в угол, нудно скрипеть изношенными половицами и, высунувшись чуть ли не по пояс в открытую форточку, подолгу курить, начисто игнорируя страдальческие взгляды Одиночества.
Ну какой уж тут сон!
Разбитое и невыспавшееся Одиночество тащилось утром на работу, чтобы там ненавистно и томительно убивать время до вечера.
А вечером все повторялось до изжоги - Тоска с больными глазами и вечные разговоры о несбыточном.

Нет, нет, случались дни, когда жизнь не казалась такой черно-серой, и даже какие-то краски проблескивали сквозь толстый слой слежавшейся пыли. И именно в эти дни верилось в лучшее и засыпалось легко и расслабленно, и снились цветные сны. О нем, о море.
Одиночество просыпалось с рассветом и почти не дыша вспоминало все подробности ночного путешествия, боясь упустить хоть фрагмент, пока вновь не проваливалось в сладкий предутренний сон, чтобы при окончательном пробуждении позабыть все, кроме несвязных обрывков, всплесков и душевной сумятицы.

Самое ужасное время накатывало с осенними противно-сеющими дождями. Полинялый умирающий мир, постепенно превращающийся в грязно-стылое снежное месиво, вечные сумерки и завывающий на одной тусклой ноте ветер заставляли лезть на стену. И тогда все заканчивалось  привычным запоем, отключающим все страдания и всю неприглядность окружающей действительности и дарящим временное почти успокоение...

Наступивший очередной, пятидесятый по счету для Одиночества, апрель словно свел всех с ума.
В офисе дым стоял коромыслом. Сотрудники, не дожидаясь лета, традиционного времени отпусков, торопливо укатывали кто куда, а после в курилке только и разговоров было, что об островах, курортах, романах, море.
Египет, Иордания, Марокко... От этих названий тихо кружилась голова, а сердце металось тревожной птицей, не находя себе места. В воздухе витало ожидание чего-то такого, такого... что нельзя было выразить ни словами, ни потрогать руками, но от этого оно не становилось менее реальным.
- Да, - затянувшись сигаретой, весело сказал Оптимизм, лысоватый крепыш, - Испания, други мои, это что-то особенное! А уж я поездил по свету. Барселона, Мадрид, приморские городишки – мечта любого индивида, наделенного воображением. Рай – а не страна!
- Везде хорошо, где нас нет, - резонно заметил Здравый Смысл, одышливый великан с мешками под глазами. – Где родился, там и пригодился!
- Вы в своем репертуаре, - засмеялся Оптимизм и продолжил с воодушевлением:
- А испанская кухня! Чего стоит только один хамон! А зажигательные яркие испанки, а коррида, а море!
- Море, - эхом отозвалось Одиночество, впитывавшее каждое слово рассказчика.
- Да, да, море! Ласкающее и бодрящее одновременно, дарящее радость бытия и отнимающее печаль. Это бирюзово-волнующее чудо, выбрасывающее на берег волшебные амфоры и напрочь смывающее в свои глубины все следы прошлого.
- О, да вы поэт, - усмехнулся Здравый Смысл. – Поберегите свою фантазию для квартального отчета.
И все, присутствующие в курилке, засмеялись по-доброму, но с примесью едва заметной зависти: не всем по карману нынче отдыхать в Испании!

Весь вечер Одиночество, мечтательно уставившись в экран телевизора, грезило наяву. Тоска даже обеспокоилась: никакой реакции на ее обычные ахи и охи, как тут было не взволноваться!
Пролетевшая как единый миг ночь оставила после себя аромат цветущего бело-розового великолепия, умиротворяющий шум волн и чей-то мелодичный ускользающий смех.
Одиночество невольно расправило плечи и даже несколько раз за день улыбнулось, что было замечено абсолютно всеми.
В обеденный перерыв Оптимизм снова завел свою волынку про Испанию.
- Есть в Каталонии город один, - сладко вздохнув, сказал он. – Маленькая Венеция. Да что там Венеция с ее протухшими каналами! Сорок минут до границы с Францией, с одной стороны – море, с другой – горы, яхты со всего света, в каналах плещутся золотые рыбки, а маленькие крабы, старательно карабкающиеся по отвесным каменным причалам, заставляют восторгаться не только детей, но и взрослых.
Одиночество часто задышало:
- Вы так вкусно рассказываете, что впору перебираться туда на жительство.
Оптимизм засмеялся:
- На самом деле, там все много-много лучше, поверьте мне!
- А вы не слушайте, - озаботился вдруг Здравый Смысл, - и не путайте мечты с реальностью. Зачем призывать сложности на свою голову?
- Какие сложности? – удивился Оптимизм. – Одни сплошные плюсы!
- Плюсы? – недоумевающе поднял брови Здравый Смысл.  – А язык, а другой менталитет, а виза?
- Главное, по-моему, сильно захотеть, - ответил Оптимизм. – Все решаемо.
- Насколько наши желания совпадают с нашим предназначением, вот вопрос, - высказалась Интуиция, высокая сухопарая дама с многочисленными амулетами на шее.
- А это как? – повернулось к ней Одиночество.
- А так. Нужно уметь читать подсказки свыше, ведь знаки к нам приходят на каждом шагу. Но мы слепы и глухи, вот и получаем по заслугам, - и Интуиция многозначительно поджала тонкие губы.
- Все в наших руках, - задорно не согласился Оптимизм и подмигнул Одиночеству.

- Испания? – не поверила Тоска. – Почему Испания? И почему так, вдруг?
Но все путаные объяснения Одиночества ни на йоту не убедили Тоску. Она, нервно заламывая руки, в мертвой тишине нарезала круги по тесной комнате и вздыхала так тягостно как никогда.
- А что будет в случае неудачи? – грустно спросила Тоска. – Несбывшаяся мечта и разбитые надежды – это не одно и то же.
- Пусть, - Одиночество упрямо мотнуло головой. – Пусть!
- А я? – заголосила Тоска. – Если ты будешь счастливо, что станет со мной?
- Если я на это не решусь сейчас, то... – и Одиночество умолкло.

Через неделю они улетели. Вместе. Налегке. Один чемодан на двоих и два билета в эконом-класс.
Почти два года о них не было ни слуху ни духу. Да, как раз два года.
А потом Оптимизм вернулся из очередного вояжа в Испанию. В отделе поговаривали, он ездил туда покупать недвижимость. Хотя, если честно, никто толком ничего не знал.
Так вот, на центральной улице той самой маленькой Венеции он встретил совершенно неожиданно Одиночество, гуляющее под руку с одной милой смешливой особой. Только представьте себе!
- Миленькая, очень, - бодро сказал Оптимизм, приглаживая остатки волос, - но не в моем вкусе. Нет, не в моем.
- И как оно, Одиночество? – забросали его вопросами со всех сторон.
- Как, как, - отвечал Оптимизм, - помолодело, не узнать. В соломенной шляпе, загорелое и видно, до чертиков счастливое. Глаза так и светятся.
- Афера чистой воды, - крякнул Здравый Смысл. – Объяснить его странный поступок можно лишь помрачением рассудка.
- А про знак оно вам ничего не говорило? – полюбопытничала Интуиция.
- Нет, ничего.
- Не иначе что-то было. Правильное стечение обстоятельств. Судьба к нему явно благоволит.

...На скамье, стоявшей в двух шагах от гран-канала, сидело Одиночество и, задумчиво улыбаясь, смотрело на быстро темнеющую воду.
- Становится однако прохладно, - сказала одна милая смешливая особа и зябко передернула плечами. – Пора, пойдем уж...
И они, обнявшись, медленно побрели прочь.
А через улицу от них за столиком непритязательного кафе сидела слегка поблекшая Тоска за бокалом красного вина.
- Нет ничего эксклюзивнее страдания, - надрывно вздыхая, втолковывала она своей новой знакомой. – Счастье – это так банально и, в конце концов, приедается. Тоска же – удел немногих, тонко чувствующих натур.
Молоденькая хорошенькая Безответная Любовь медленно водила тонким наманикюренным пальчиком по клетчатой скатерти и ловила каждое ее слово.