Дневники I-11 Тарковский. В. Берестов

Дневники I-11 Тарковский. В. Берестов               

В литературе самое интересное — дневники.  Остальное — чепуха.
                И.А. Бунин

После кратких, телефонных разговоров с Арсением Александровичем Тарковским – сердцебиение и слёзы. Не понимаю, что со мной.

О Максе Волошине у Анастасии Цветаевой написано, что ему ничего не нужно было от людей.

Я познакомилась с Георгием Васильевичем Глёкиным – биологом. Лет ему за 50.  Дочь Нина учится на филфаке МГУ.

Георгий Васильевич рассказал мне, что один раз в год ему снится в течение нескольких лет один и тот же сон: к нему в гости приходит Анри Стендаль в синем плаще, в рейтузах и треугольной шляпе. Георгий Васильевич французского языка в реальной жизни не знает, разговор со Стендалем ведётся на французском. Когда встреча завершается, уже в дверях Стендаль оборачивается и говорит одну и ту же фразу: “Что же Вы теряете время?”

Я спросила, знал ли он Ахматову, так как он показал мне альбом с многочисленными фотографиями Ахматовой. Да, он знал её. Он дал мне свой телефон, звал в гости.  У него открытое лицо. Он сказал мне: “Может быть, я Вам пригожусь”.

На людях я дика, молчалива, почти горда. Но лицо и душа спокойны, кажется естественной мимика, хотя некая игра, конечно, есть, но нет того дикого кривляния, которое было в юности.

У Тарковских я познакомилась с писательницей Ольгой Георгиевной Чайковской – общительной, красивой. Когда все смеялись, я была спокойна. Я рассказала Татьяне Алексеевне сны Натальи Львовны.

Наталья Львовна рассказала мне, что когда умерла мама Вали - жены Лёвы, старший сын Натальи Львовны Лёва сказал, что ему страшно оставлять её (тёщу) одну в церкви наедине с Вечностью, он пошёл в церковь и почувствовал её душу живую и её благодарность за то, что он  пришёл.

Моя родина, мой народ, весь мир, все люди – страдают. “Уныние народов” – евангельские слова. Меня тянет к людям, я отвыкла от одиночества.

Тоска о Христе бывает разной: тоска оттого, что Он покидает сердце, тоска– жажда быть с Ним.

Майя рассказала свой сон: Божья Матерь в голубом свете с неповторимой улыбкой на Лике смотрела на Майю и протянула ей младенца. Спустя мгновение внутренней борьбы она берёт младенца, и в тот же момент чувствует колоссальную тяжесть, и будто что-то в ней рвётся внутри от напряжения.  Но она всё – таки держит его,  и вдруг на руках её лежит мёртвый мужчина,  его легкое тело. Перед Божьей Матерью она испытывала чувство благоговения, а когда ехала в метро, то ощутила,  что Господь в её сердце.

С сестрой  мы были в гостях у Георгия Васильевича Глёкина, читали вдохновенно стихи. Семья у него очень приятная, они знают поэта Николая Панченко, которого однажды на улице старушка приняла за священника и просила у него благословения.

Пришло письмо от Володи Поветкина. Удивляюсь сердцу своему – и этот человек любим мною.

Больше всего молюсь о Пушкине и Блоке. Разговариваю с Блоком, чувствую его душу, любящую меня и благодарную мне за то, что его люблю. Одни знакомые исчезают из моей жизни, другие появляются.

Переводчик Вильгельм Вениаминович Левик рисует мою сестру.

Есть люди мне пока неприятные, но у меня нет ни презрения, ни ненависти ни к кому. И Иосифа Бродского сердце помнит и чтит, и всё прощено ему.

В Новгороде дела у Володи Поветкина и Володи Гребенникова наладились.  Господи, благодарю Тебя.

Была в консерватории на вечере учеников Феди Дружинина. Музыка чудо и печаль моя. Когда слушаю музыку, начинаю усердно молиться.

В Обыденской церкви встретила Федю Дружинина, обрадовалась.

Мама, сестра, брат Герман – кресты мои. За папу менее беспокоюсь. Мама в Звенигороде заходила в Успенский собор. “Люди ищут красоту” – говорит она. “И покой. Церковь всегда успокаивает”, – добавляю я.

Дай мне силы нести страшную тоску о Тебе.

                Боже, Боже, исполненный власти и сил,
                Неужели же всем Ты так жить положил,
                Чтобы смертный,  исполненный утренних грез,
                О Тебе тоскованье без отдыха нёс?

                (А. Блок)

Тарковские болеют. В Музее Пушкина Валентин Семёнович Непомнящий читал заметки Ахматовой о Пушкине, потом читал Евангелие от Марка глава 5.  Георгию Васильевичу Глёкину не понравилось, он ушёл в перерыве. Жаль.  Непомнящий говорил быстро, напряжённо, держался свободно. Темперамент и нервность, умение читать мастерски стихи.

Сестра сильна и слаба, противоречива, умна, наблюдательна.

Вечер Арсения Тарковского в ЦДЛ. Была его милая дочь Марина. Арсений Александрович читал свои стихи и переводы Важа Пшавелы. Я Тарковского не боюсь,  когда я рядом с ним, но если мне приходиться звонить ему – боюсь и трепещу.

Вера, моя знакомая по церкви, подошла к Тарковскому и пожала ему руку. Тесен мир. Они знакомы.

Татьяна Алексеевна Озерская-Тарковская познакомила меня с переводчиком Вильгельмом Вениаминовичем Левиком, он показался мне добрым. На вечере были актёр Михаил Казаков, Г.В. Глёкин, ученица Тарковского поэтесса Лариса Миллер.  Татьяна Алексеевна была красивой и кроткой.

Меня увлекают человеческие лица, я силой своего воображения их преобразую,  наполняю иным смыслом их черты. Но во мне неуклюжесть, нечуткость, промахи – на людях. Наедине с собой я естественнее. Кто я?

То, что внешне проявляется в людях – это не главное. Позёрство – грим души.

Арсений Тарковский, Валентин Семёнович Непомнящий, Иосиф Бродский, Валерий Б.,  Костя Кузьминский – пусть любовь моя к ним будет святой.

Я не могу писать стихи – молитва во мне.

После долгой болезни в храм вернулся о. Владимир. В нём сейчас ещё больше света и ощутимая благодать. Он прекрасен. В нём гармония высокой души и послушного ей тела. Его движения благородны, исполнены изящества и красоты. Удивительный человек.

Встретилась в храме с женой о. Владимира Наташей, её глаза посмотрели в мои с непередаваемым выражением. Участие ко мне Наташи, её доброе лицо,  непосредственность, простодушие.

Вот люди, в которых мне дано было почувствовать Бога: Ван Клиберн, Костя Кузьминский, Белла Ахмадуллина, Дмитрий Дмитриевич Шостакович, Наталья Львовна Дружинина, Иосиф Бродский, отец Владимир, Валентин Семёнович Непомнящий, Сергей Хализев, Наташа - жена отца Владимира, некоторые священники.

На одной из поздних фотографий Блока я увидела сходство с Костей. Эти лица – любимые. Господи, держи моё сердце подальше от гнева и гордости.

Какие-то слёзы льются из души, из глаз, душа смягчается, очищается. Помоги мне в одиночестве моём, Господи, помоги всем одиноким и забытым людьми.

Пасха. Я прошла с Борей Талесником сквозь строй дружинников, сказав: “Никакого права не имеете не пускать”,- но тут дорогу нам преградили юноша и милиционер,  сказав, что храм переполнен верующими. “Мы тоже верующие”, - сказал Боря. Юноша: “Почему вы не слушаетесь?” Я остановилась и стала молиться за этих людей.  Появляется староста, узнав меня, вызволяет меня и Борю. Мы входим в храм.

Пусть Твои руки будут моей колыбелью ночью и отрадой днём. Какое дикое произошло горе - человек отпал от Бога, не знает Его, ни верит в Него, не молится Ему – своему Творцу и Отцу.

Есть вещи, обстоятельства, которые я не понимаю, я просто отклоняю от себя некоторые вопросы. Но мне невозможно думать о том, что хоть один какой-то человек будет в вечной муке богооставленности – без Бога, без людей.
 
От Натальи Львовны ухожу с трудом, так мне с ней хорошо.

У неё был поэт Лев Адольфович Озеров, он одобрил её литературные труды. Наталья Львовна дивно читает стихи, лучше всех на свете, глаза её полны жизни.

Была в гостях у поэта Валентина Дмитриевича Берестова, он читал стихи Якова Полонского и воспоминания Лидии Корнеевны Чуковской. Валя считается с моим мнением, но моя голова пуста, а сердце волнуется только от божественного.

Хочу писать стихи. Облекись в смирение, душа моя.

Тарковский часто болеет, до него трудно добраться.

Целовались с Наташенькой на Пасху трижды. У меня к ней нежность.

Была на Новодевичьем кладбище. Почувствовала благодать на могилах Чехова,  Брюсова, врача Василия Дмитриевича Шервинского и его семьи – отца Сергея Васильевича Шервинского, которого он обожал.

Моя любовь к Богу печальна. Надо пройти печаль. Но мне радоваться трудно, мне жалко людей страдающих и неверующих. Слезами вырыть дорогу к Тебе. Так нужно душе моей чувствовать себя любимой Тобой. Мне больно, что некоторых людей я не люблю.

Незнакомые люди в метро, на улице очаровывают. Безумное влюбчивое сердце моё.

В храме Хамовническом умер отец Иоанн.

Отчего мы печальны и плачем? Оттого, что нам кажется,  что мы что-то теряем.  Хотя я много вижусь с людьми, мне грустно от сознания своего одиночества.

Меня трогает до слёз забота обо мне Натальи Львовны. Я совсем не избалована вниманием к себе людей.

Отец Владимир действует на меня поразительно, после беседы с ним я долго плакала.

29 апреля. Мои именины. Я в этот день одна, ищу тишины. Линочкин родной голос только по телефону слышу, мы очень редко видимся.

Концерт пианиста Олега Драгомировича Бошняковича, ему 50 лет. Некоторые тонкие места, поющий, живой звук, придыхание в прелюдиях Шопена. Он много болел в детстве. Наташа Р. и её муж рядом – милые мои.

Видела сначала Наташу,  озже у остановки автобуса о.Владимира. Поздоровались и сели отдельно в разных местах. Опять плачу. Он болезненно выглядит, тих, тепло одет. Так странно видеть его в штатском.

Он имеет надо мной власть преимущества в добродетели и красоте. Наташа оказала мне услугу, я должна придти в их дом за квитанцией. Трепещу, думая об этом.  Уже четыре года о. Владимир мой духовный отец. Я его не знаю совсем, только чувствую, что он близок к Богу.

Была у Гали Д. моей подруги детства. Она пока некрещёная. Очень любит цветы. Я опять выбалтываюсь по глупости и доверчивости.

Наташа окликнула меня в автобусе и пригласила зайти к ним домой за квитанцией.  Отец Владимир удивился, увидев меня, глаза его расширились. Наташа очаровывает своим обращением, женственностью, голосом.

Много плакала дома от одиночества. Уснула только на рассвете. Снилось, что наступил мор.

Умерла мама Наташи К. Я приехала в крематорий и думала о сиротстве людей, когда их близкие умирают. Лицо Далилы Наумовны было прекрасно в гробу, это было лицо праведницы. Прощаясь с ней, я почувствовала священный трепет, как в храме. 

Наташа держалась скромно, тихо, просто, сдержанно, была красива в печали своей.  Милая моя. Чем помочь ей?

Из рук Тарковского приняла я бутерброды с сыром. Разговор с Татьяной Алексеевной. Однажды в знойный день на неё напала тоска. И каждый год без причины у неё это повторяется в знойные дни. У Татьяны Алексеевны тоска связана с разницей между пышным расцветом природы и её собственной неполноценностью и чувством беспомощности. Слияния с природой у неё нет в это время.

У меня есть только одно приличное платье, в котором я могу пойти в дом к людям.  Надо обновлять всю одежду, а денег не хватает. Это надо терпеть.
 
У сестры больная душа и больное лицо – отражение души.

Директор школы, где я работаю, через коллегу Елену Марковну сказал мне, что я должна более светски одеваться.
 
Вчера у меня был Эрик, племянник Ольги Моисеевны Наппельбаум. Беседовали. Родной?

Люди, которые мне нравятся, пробуждают во мне силы, желание служить им,  помогать, обогащать тем, что знаю. Из житейского я знаю мало. В Эрике чувствую сильную душу, с ним хорошо. Он дорог мне.

Мечтаю о муже–священнике. Нет его для меня. 

От духовно проведённого дня тишина и прощение в душе.

Переводчик Вильгельм Вениаминович Левик и его жена - очень добрые люди, многим помогают, очень энергичные.

Благодарность Богу: встреча с Тарковскими. Арсений Александрович дарит мне цепочку. Тихий, добрый, задыхался от духоты. Татьяна Алексеевна была тоже добра, участлива ко мне. Много слушали с Тарковскими музыки.

Потрясают меня: Роберт Шуман, Клара Шуман, Шопен и другие великие.

Живая, тёплая, подвижная, умная Мила Юнаковская. Я цепенею от её лёгкости,  тонкости. В одном враче Мила нашла идеал человека – он добр, понимает и любит людей. Моей сестрой заниматься не хочет: игра, фарс. (у сестры)

С кем я могу быть на земле? Кого вытерплю, кто меня вытерпит? Моё сердце жаждет любви к человеку. Что делать мне с этим, Господи? Успокой меня.

В музее Пушкина стихи читали Валентин Семёнович Непомнящий (ох, как нервен,  неспокоен он), актёр и поэт Владимир Рецептер, чтец Аркадий Смирнов.

Люблю “Реквием” Моцарта, православное пение, старинную музыку, итальянские песни, гитару, лютню.

У меня три земных матери: родная мама, мачеха Татьяна Павловна, которую я с семи лет зову мамой, и крестная моя Наталья Львовна Дружинина.

Тоска после ужасного сна, будто умер папа.

Познакомилась с женой Бори Талесника Леной. Милая женщина. Слушали вчера с Борей Вана Клиберна, он так же прекрасен и юн,  как прежде,  но душа моя не была потрясена на этот раз.  Дивное создание Твоё.

Сердце будто прищемили.

Я получила письмо от Володи Поветкина и его мамы Марии Федоровны, они зовут меня в гости в Курск. Я испытала смятение, лихорадка почти напала на меня.

Моя трусость перед злыми людьми в лесу. Телу плохо, и душа никнет.

Фотография Арсения Александровича Тарковского на похоронах Анны Ахматовой.