Тень веков

                Сквозь чащу леса, с треском обламывая ветви массивными рогами, мчался одинокий олень. Голова под тяжестью рогов то и дело клонилась к земле. Силы его иссякали. По пятам неслась стая голодных серых хищников. Гонка продолжалась не один час. Немолодой, но ещё полный сил волчий вожак готовился к показательному прыжку. Он предвкушал, как оттолкнется от земли и, с точностью до миллиметра приземлится на спину оленя, вцепится в горло жертвы зубами, разрывая теплое, сочащееся кровью мясо. Глаза кольнул солнечный луч, увлеченный погоней, он не сразу заметил, что сплошная стена хвойного леса внезапно окончилась.  Вырвавшись в чистое поле, олень  почувствовал прилив свежих сил и выжимая всю до последнего, энергию молодого мускулистого тела, вырвался вперед, понемногу увеличивая расстояние между собой и преследователями.
         В ушах свистел ветер, голова покачивалась в такт движениям, олень так и не успел понять, от чего подломились передние ноги. Теряя равновесие, рогач перевернулся, тело забилось в конвульсиях. Тускнеющие глаза с удивлением уставились на торчащую в шее длинную иглу. 
         Сливаясь воедино с чудовищным конём, наперерез стае волков к упавшему красавцу стремительно мчался, всадник. Огромный вороной конь с налитыми кровью глазами, так быстро перебирал ногами, что казалось, он несся не по земле, а стелился над нею. Обнаженный до пояса исполин, ничем не уступал скакуну. Прокаленная солнцем и степными ветрами кожа воина, приобрела оливково-медный оттенок. Выпирающие мышцы, мощно перекатывались под естественным панцирем гиганта, вздуваясь буграми от малейшего напряжения. Жгуче-черные волосы, подвязанные на лбу лентой, развеваясь на ветру, нещадно хлестали по твердым, как камень, плечам. Глаза метали молнии.
          На скаку, выпустив вторую стрелу в волчьего предводителя, человек удовлетворенно крякнул, когда свирепый хищник, перевернувшись несколько раз, мешком упал в траву неподалеку. Достигнув оленя, конь встал, как вкопанный. Волки настигали. Мускулистые руки героя молниеносным  движением выхватили из украшенной самоцветами перевязи за спиной,  боевую секиру. Нещадно палящее солнце, переливаясь всеми цветами радуги, полыхнуло на лезвии, по телу скользнули блики. Разъяренные хищники,  лишившись самого сильного и опытного сородича, с диким оскалом бросились на помеху, возникшую на пути к вожделенной добыче. Бой длился несколько мгновений…
          Действуя, как единый организм, всадник и его верный друг в считанные секунды разметали стаю. Конь молотил передними ногами,  с треском ломая черепа и хребты. Воин, без устали махал секирой, точно рассчитанным ударом опуская оружие на оскаленные пасти и спины волков. Секира, не останавливаясь, взлетала вверх и опускалась вновь, неотвратимо настигая очередную жертву, проходила насквозь, разрубая  волчьи тела  словно масло. Кровь, фонтаном хлестала из смертельных ран,  перекрашивая яркую зелень в алый цвет. Поляну усеяли бьющиеся в агонии  тела. Конь, переступал с ноги на ногу, дыхание вырывалось с хрипом. Исполин, легко соскочил вниз, земля вздрогнула, когда ноги коснулись поверхности. Он вытер лезвие о шкуру ближайшего зверя, едва заметным движением закинул секиру за спину, лицо осветила улыбка. 
                Опытными движениями охотник освежевал оленя, на опушке насобирал валежника. Потянулся легкий дымок, испуганный язычок пламени робко заплясал, набравшись смелости,  разом охватил приготовленную охапку дров, весело запрыгал со всех сторон. Когда огонь вдоволь натешился, охотник отделил заднюю ногу, подвесил над костром, угли весело зашипели. Мясо, выпуская струйки сока, покрылось тёмной корочкой, огонь то и дело вспыхивал с новой силой. Воин отхватил добрый кус исходящего паром  мяса, едва прожевав, сглотнул, желудок, рванулся навстречу. Оленина мгновенно исчезла в бездонных глубинах молодого организма. Он отрезал кусок за куском, проглатывал, чуть ли не целиком, насытившись, стал жевать медленнее. Конь лениво щипал траву, с каждым шагом приближаясь к лесу.
                Вековые стволы деревьев, как строй исполинских богатырей, стояли сплошной стеной. Угрозой старым поколениям, частоколом поднимались молодые побеги. Лианы, захватывая в плен дерево за деревом, змеёй расползались по лесу. Над корнями деревьев клубился туман, по округе полз запах сырости. Дитя степей, воин к лесу относился  настороженно. Не то что бы он его не любил, но в глубине души при встрече с лесом  рождался тихий ропот, в голову навязчиво лезли обрывки  сказаний о нечистой силе. Чего только стоят лесные духи, поджидающие одиноких путников, так и норовящие, напустить в глаза туману, а потом, поводив кругами по лесу, сгубить в непроходимой чаще. Лес жил своей, не понятной таинственной жизнью. Деревья – великаны, скрипя и постанывая, перешептывались на неведомом языке, оценивающе оглядывали  путника. В верхушках гигантов, что слились  где-то очень высоко в небе в единое целое, озорничая, гулял ветер. Солнце с трудом пробивалось сквозь густые кроны.
                Охотник, принадлежал к воинственному племени придонов, что не представляли жизни без воинских походов, лихих набегов на земли близких и дальних соседей, где трава на пастбищах гуще, стада несметны, сокровища чуть ли не под ногами валяются, а женщины соперничают красотой с самой матерью природой.    
                Отец Божидара, Борей, чтил древние обычаи и заветы предков, но, выказав твердый характер, пошел наперекор требованиям  деда. Потомственный волхв, Верест, обладал недюжинными магическими способностями, по крупице передавал тайные знания сыну. Борей же, отнюдь не стремился стать кудесником. С молоком матери он впитал силу и выносливость ее рода, с детства бредил воинскими подвигами. Босоногим мальчишкой, не смея перечить отцу, он внимательно слушал наставления Вереста, но при первой же возможности удирал к Колону, родственнику по материнской линии. Колон и научил его ратному мастерству.
                Достигнув зрелости, тайком от отца, Борей ушел в свой первый поход. По возвращении  с богатой добычей, горд собой, попав Вересту под горячую руку, чудом избежал превращения в ворона или ещё чего похуже и то лишь благодаря матери. Верест, метая молнии из-под  насупленных, кустом торчащих бровей, простер руки к Борею, из уст сыпались заклинания, но в него вцепилась Заряна, умоляя простить сына. Отец сыпал искрами, посох, зажатый в руке волхва, переломился надвое. Единоборство длилось недолго, Заряна задрожала всем телом и отступила. Ноги её подкосились, она без сила повалилась в траву. Верест наклонился к Заряне, несколько мгновений смотрел на жену, губы его дрогнули, черты лица разгладились. А когда обернулся, Борея и след простыл. Руки Вереста опустились, он медленно затопал прочь, прямая спина заняла полнеба.
                Борей, хоть и принадлежал к именитому  роду, родословной не кичился, он прославился, как удачливый военачальник, участник многочисленных войн и набегов на соседние племена. Со временем, приобретя любовь и уважение соплеменников, он стал верховным вождем и заменил Вепря, погибшего на поле брани. Божидар, плоть от плоти Борея,  вырос настоящим воином. Совершая самостоятельные набеги, уже без опеки отца, успел заслужить одобрение бывалых сородичей. Вот и сейчас возвращался из соседнего племени, договорившись о совместном походе.
    
                Божидар, въехал в чащу, конь брезгливо переступал через корни деревьев. После еды клонило в сон, глаза наливались свинцом. От подножия столетнего дуба на поверхность выбивался ручеёк, хрустальным перестуком бежал средь корней деревьев, а где-то далеко внизу сливался с водами матери-реки, полноводной красавицы, выходящей из берегов от обилия рыбы. Всадник прислушался, неуловимым движением натянул поводья, конь замер, как истукан.
                По склону, быстра, как лань, вполголоса напевая, лёгкой поступью к ручью спускалась девушка. Её голос, проникая в каждый уголок, заглядывая под каждую веточку и листочек, разносился по округе. Не смея соперничать, смолкали даже птицы. Легкий сарафан, перехваченный поясом, ладно сидел на точеной фигуре, подчеркивая тонкую талию и высокую грудь. Волосы, цвета спелой пшеницы, стянутые на лбу лентой, свободно развевались за спиной, а голову украшал венок из полевого разнотравья. Она и сама чем-то неуловимо напоминала нежный бутон полевого  цветка, покрытый утренней росой, что через час-другой,  согретый ласковым солнцем, раскроется навстречу небу, доверчиво протягивая тонкие лепестки. 
                Заметив всадника, девушка остановилась, по лицу скользнула тень. Так они и стояли – девушка по одну сторону ручья, всадник по другую. Казалось замерла сама природа…  Первой тишину нарушила незнакомка.   
              - Я знаю тебя, воин. Ты доблестный Божидар, гроза окрестных земель? – произнесла она.
              - А кто ты,  чудесное видение? – спросил он, спрыгивая с коня.
              - Росинка, дочь Атея, – назвалась она.
              - Росинка? – воскликнул Божидар, не веря своим глазам, он уставился на неё. Он помнил её совсем юной девчушкой, сколько ж воды утекло с той поры? 
              - Я слышала, ты вновь собираешься в поход? –  спросила она.
              - Месяц тому назад сарматы совершили набег на земли дружественного нам племени,
        увели женщин, детей, забрали весь скот. Нельзя оставить зло безнаказанным, – ответил  он.
              - Да конечно нельзя оставить зло безнаказанным, так велит закон племени, - сказала девушка.
              - Это справедливо, око за око, зуб за зуб, - проговорил Божидар.
              - Божидар, но зло порождает зло…  Ведь и мы много раз совершали набеги на земли по ту сторону реки, на остриях мечей принося гибель мужчинам, горе женщинам, обрекая до конца жизни оплакивать потерю. А наши воины, они все возвращаются домой?
        Где молодые и сильные юноши, цвет племени, что ушли в прошлый раз в Великий поход?
        Сколько женщин нашего народа теперь ходят с каменными лицами, но рано утром на щеках можно  увидеть мокрые  полосы, белеющие от соли? Уж не слезы ли это? – сказала она.
              - Ты права, Росинка, Война… На то она и война.  Но такова судьба мужчины, он рожден для битв, а лучшая смерть для воина - на поле боя, в пылу схватки. Доблесть не просто слова Росинка. Нужно не только жить красиво, но и умереть достойно, – ответил он.
             - И гордым придонкам нельзя  оплакивать погибших воинов. Они вволю ревут по ночам, а утром, дабы не уронить достоинства опять надевают надменное лицо. Вроде и не было горя вовсе, а прошло оно мимо, не вонзив раскаленную иглу прямиком в сердце, – сказала она.
             - Так было всегда, так будет и впредь. Нам ничего не изменить, - сказал Божидар.
             - Но мир не был создан таким! Это люди его изменили и возможно когда-то, когда мы повзрослеем, найдётся кто-то могучий и великий кто сможет остановить реки крови и озёра горя, кто смоет этот позор с лица земли, - произнесла Росинка.
             - Не скоро ещё родится такой человек, поверь мне, - произнёс он.
             - Божидар ходят легенды о твоем бессмертии? Но правда ли это, а если когда-нибудь из похода не вернешься и ты? - спросила она.
             - Каждому бог отвел свой Срок. А мой черед ещё не пришел, - ответил он.
                По поляне, быстро перемещаясь, пронеслась черная тень. Божидар вскинул лук, мышцы рук и спины пошли валунами, взгляд заострился. Крупный ворон пересёк поляну, крылья, замедляя движение, раскрылись во всю длину, ветка прогнулась под тяжестью птицы. Божидар успокоившись, обернулся. Росинка в волнении теребила косу, не замечая происходящего. 
              - Божидар, ты возглавишь новый поход? – спросила она.
              - Да. Так решил отец, – ответил он.
                Росинка птицей перепрыгнула через ручей, медленно подошла  к  Божидару. К её лицу прилила кровь, бледные щёки превратились в пунцовые. Она протянула тонкие руки, пальцы затрепетали, когда коснулись его лица. Росинка пристально смотрела на Божидара. Свет изумрудных глаз проникал, казалось, прямо в душу. Божидар вздрогнул, сердцу стало тесно в груди, не помещаясь, оно рвалось наружу.
                Ворон на верхушке сосны, что старательно чистил иссиня-чёрный наряд, краем глаза поглядывая вниз, вдруг встрепенулся и, забыв о перьях и с интересом уставился  на двуногих.
                Девушка дёрнула за тесьму на шее, в ладонь лёг серебреный предмет. 
Потянувшись на носочках, она надела его на шею Божидару.
               - Это амулет, он поможет. Возвращайся, а я … я буду ждать, – она смахнула набежавшую слезу и бросилась бежать вверх по склону.
                На верху обернулась, ветер донёс её слова: «Всегда буду ждать тебя, ты только возвращайся».

                На протяжении месяца войска стягивались в единый лагерь, расположенный в чистом поле, неподалеку от Копры. Место для стана выбрали не случайно, рядом в овраге текла речушка с чистой, прозрачной, на удивление вкусной водой. Бескрайняя степь, поросшая густой травой, просматривалась на многие километры вперед. Корма для лошадей было хоть отбавляй.
                Каждый день прибывали все новые десятки и сотни рвущихся в бой воинов. Гарцуя, они поднимали лошадей на дыбы, красуясь друг перед другом, подкидывали высоко в небо копья, следом летели боевые топоры, не останавливаясь ни на секунду, всадники ловили их на лету. Не давая крови  застаиваться в молодых упругих телах, воины затевали тренировочные схватки. Сойдясь стенка на стенку, бились на мечах, оттачивая мастерство, а то и схватывались в рукопашную, выказывая удаль молодецкую, так и прущую через край. Лесники, лучшие в стрельбе из лука, бьющие без промаха с места и на скаку, без устали посылали стрелы одну за другой, поражая выставленные цели.
                Божидар, с радостью в сердце наблюдал за пополнением. Военачальники, потерявшие большую часть людей в предыдущих походах, но не упускающие случая размять косточки, да к тому же захватить новой добычи, прибывали лишь с несколькими воинами и вливались в отряды побольше. Так постепенно  лагерь разрастался…
                Даже на ночь стан не затихал. От горящих по всему лагерю костров по степи разносился разноголосый гомон многотысячного людского моря, сдобренный запахами степных трав, кумыса, лошадиного и людского пота. В темноте, подсвеченные отблесками огня, чернели редкие шатры военачальников. Выдвинувшись вперед на три-четыре полета стрелы, прятались в высокой траве от лунного света выставленные на ночь часовые. А ещё дальше в степи сновали  конные разъезды придонцев, охватившие становище двойным кольцом, так что даже мышь не могла проскочить незамеченной.
                Божидар, подстелив волчьи шкуры, лежал в шатре в центре лагеря. Ему не спалось. От костров доносились степенные речи воинов не единожды побывавших в походах и украшенных разномастными шрамами, их перемежали хвастливые крики молодежи, что чувствовали небывалую мощь и спешили показать себя  в предстоящей битве. Но мешали не они, одолевали думы. Все, кто выразил желание присоединиться к войску пришли, можно выступать, а то уж застоялись хлопцы.
                В шатер заглянул Дрын, не раз бившийся с его отцом плечом к плечу, а теперь приставленный Бореем к нему. С точностью, выполняя наказ, он находился всегда рядом, не отходил ни на шаг. Спать, как преданная собака ложился возле входа в шатер. Вот и сейчас дружинник решил узнать, не надо ли чего воеводе:
                - Не спится, Божидар? Может успокоить соколиков?
                - Дрын, с восходом солнца выступаем, зови тысячников на совет. Пришло время, - распорядился Божидар.
              В шатер по очереди вошли приглашенные военачальники. Выслушав данные вернувшихся  разведчиков, после  жарких споров определились с направлением  движения, выбрали  место переправы через Дон. Каждому было указано его место в походной колоне. Ближе к полуночи разгоряченные тысячники разошлись. Божидар отдал последние распоряжение, в проёме шатра мигнули звёзды, полог отделил его от остального лагеря.
              Отбрасывая по сторонам причудливые тени, мерно потрескивал факел. До рассвета оставалось несколько часов и Божидар ничком повалился на шкуры, пытаясь выспаться. Чуткое ухо уловило едва слышный стук копыт, что становился всё громче и громче и стих возле самого входа. Снаружи раздались голоса. Верный Дрын, переминаясь с ноги на ногу, откинул полог, не предупреждая хозяина шатра, впустил ночного гостя. На пороге, освещенный лунным светом, возник силуэт, заговорил голосом Вереста:
     - Многих лет тебе, Божидар. Дай-ка присмотреться. Да, вырос ты, внук, не узнать теперь  в этом мужественном, покрытом шрамами воине бывшего мальчишку. 
     -  И тебе многих лет, Верест, – ответил на приветствие Божидар, распахивая руки.
                Он шагнул навстречу, по-родственному прижал Вереста к груди. Раздался треск,
когда посередине шатра сошлись две скалы.
     - Да крепок, крепок ты стал, внук, – похлопывая по спине вещал кудесник.
     - Но и ты, дед, мало похож на старика. Наверно, всему виной твоя магия? – спросил с улыбкой воевода.
                Казалось, годы обходят Вереста стороной. Плечи все также в три обхвата, руки брёвна, а мышцы спины и груди не пробить и стрелой. Только всклоченная борода, посеребрённая инеем, лишь удлинялась с годами. Всем своим видом он напоминал кряжистый дуб,  корнями вросший глубоко в землю, где черпал из земли-матушки жизненно необходимые силы. Он метал из-под копны нависших бровей цепкие взгляды, рассматривая развешанное на стенах и лежавшее на полу оружие.
      - Я слышал, отец  назначил тебя верховным воеводой? – утверждая, спросил он. - Ладно, не отвечай. Об этом знают все.  Когда-то я договорился с твоим отцом, что не буду вмешиваться  в его жизнь. Больше того, я и за тобой наблюдал лишь издалека. Но пришло время. Ты должен  знать, то, что сейчас услышишь. Божидар! В тебе течет кровь твоей бабки Заряны, в роду которой  одни герои, снискавшие себе славу на поле брани. Но в тебе кровь и моего рода… Рода, избравшего другую стезю, поколениями собиравшего и передающего потомкам ЗНАНИЯ. Когда-то я тоже был молод и вместе со всеми совершал набеги, участвовал в дальних походах, но это время давно прошло. Потом я узнал, что есть и другой путь. Настоящий ПУТЬ. Боги открыли мне многое. Я боялся, что унесу с собой в могилу сокровенное, и стал обучать искусству волхования Борея, любимого сына. Но кровь воинов взяла в нем верх. Не спросив меня, он отправился в первый поход. И я вновь вопрошал богов и опять получил ответ. К настоящему ПУТИ через познание может прийти только воин, великий воин, и звезды указывали рядом со мной. Борей вскоре стал великим воином, но в мире ничего не изменилось. Потом родился ты, и я пришел, чтобы взглянуть на своего внука. Вот тогда  мне и был дан знак свыше. Я не смог подойти к твоей колыбели близко, невидимое препятствие  остановило меня на полпути. Когда, прошептав заклинания, я смог двигаться, ноги отказывались служить, и я с трудом подошел к тебе.  Уже  младенцем, ты  мог воздвигать вокруг себя невидимые глазу барьеры, забирать у других энергию, даже у таких сильных магов, как я. Ты рос и люди замечали некоторые странности в твоем поведении, но связывали их со мной. Мол, каков дед, таков и внук. А я ни кому не говорил о своем открытии. Когда ты, во всем следовавший отцу, избрал стезю воина, я не препятствовал, наоборот всячески поощрял, в тайне лелея надежду, но боясь ошибиться вновь. Вот и все. Я сказал, все, что хотел сказать, остальное не в моей власти.
Когда Верест закончил, в шатре повисла напряженная тишина, долгое время никем не нарушаемая. Стихло даже в лагере.             
  - И в чем заключается другой  ПУТЬ? – наконец-то решился спросить Божидар.
  - Об этом ты узнаешь в свое время, когда будешь готов, – ответил Верест.
                Озорно поглядывая, он добавил: «Ох, и стар я стал, совсем из ума выжил старый пень, у меня ж для тебя подарок припасен». С этими словами Верест развернул принесенный  сверток. Шатёр осветил неземной свет. На звериной шкуре лежал меч, отдалено напоминавший скифский акинак. Отблеск горящего факела играл на лезвии отполированного до блеска клинка и драгоценных камней на ручке. Следом на свет появились украшенные золотыми обкладками ножны с широкой перевязью и добротная, кованная из неизвестного металла кольчуга.
       - Кольчуга и меч выкованы горными гномами в глубоких подземельях. Они из нефрила, металла особой прочности. Воин, одетый в подобную кольчугу неуязвим, а меч вечен, его невозможно сломать или перерубить. Но дело даже не в этом. Меч когда-то принадлежал могучему богу, затем на многие века был утерян. Но с помощью магии я нашел его. Ещё ни один смертный не держал его в руках. Обладать им может только избранный, – сказал он.
       - Ты не перестаешь меня удивлять, – произнес Божидар.
       - А теперь  возьми меч, если сможешь, – проговорил Верест.
                Стараясь ненароком не прикоснуться к мечу, он передал сверток внуку. Рука Божидара обхватила рукоять, будто созданную для его ладони, меч рывком вытащенный из ножен взмыл вверх. Лицо  покрылось краской от натуги, руки с трудом удерживали многопудовую тяжесть, скрытую в легком по виду мече. От нечеловеческой тяжести пальцы начали разжиматься, а рука опускаться. Верест побледнел. Но вдруг шатер преобразился; раздвинув мрак, от светящегося меча полился яркий свет. Меч горел ослепительным белым огнем, недобрая тяжесть  исчезла, Божидар поднял клинок высоко над головой. Верест, что застыл точно изваяние, облегченно выдохнул.
      - Я знал. Я знал, – сказал он и, попрощавшись, вышел.

                Уснуть Божидар так и не смог, остаток ночи, проведя  в раздумьях. За этим занятием и застал его Дрын.
      - Воевода светает, пора выступать, – доложил он.
      - Давай сигнал и в путь, – ответил воевода.
                Проведя последний смотр войскам, он дал команду выступать. Огромная живая змея поползла по степи. К небу потянулись клубы пыли, людское море заполонило степь от края до края. Совершив быстрый переход, в тот же день переправились через реку, и с ходу ворвались в земли сарматов. Ранним утром другого дня впереди показалось несущееся навстречу пыльное облако. Повеяло грозой. Передовые отряды донесли, что приближаются несметные полчища сарматов.
                Выбирая удобную позицию на высоком холме, Божидар остановил войско. Ниже  в боевом порядке выстроились сарматы. Оценивая силы друг друга, противники замерли в немом ожидании. Нежно-розовое небо, покрытое легкими перистыми облаками, снизу подсвечивал оранжевыми лучами  диск восходящего солнца. Первыми, не выдержав тягостного ожидания, в атаку ринулись сарматы. Вперед вырвались лучники, осыпая позиции скифов тучей стрел, следом неслись конники с копьями наперевес. Одновременно пуская сотни стрел, ответной лавиной с холма потекли скифы. Из тысяч раскрытых в едином порыве глоток вырвался  боевой клич, сливаясь с топотом лошадиных копыт. Молниеносно скатившись с холма, первые ряды обрушились на врага. Грохот, прокатившийся по всему полю, был ужасен, отзвуки взорвали небо. Разлетаясь в щепки, ломались древки копий и щиты.
                Придонцы и сарматы перемешались, и уже невозможно было определить в гуще схватки, где свои, а где чужие. Под ноги катились отрубленные головы, конечности, отсоединённые от тела умелым ударом, жили своей жизнью – пальцы сжимали мечи, ноги дёргались, пытаясь идти дальше. Лица почернели от пота и крови, своей и врагов. Рядом бились пешие и конные, ноги скользили по щиколотку в крови, лошади оступались о трупы. Вверх взлетали мечи, найдя очередную жертву, обрушивались вниз. Поле стонало и гудело.   
                Прикрывая воеводу своим телом, насмерть бился верный дружинник. Не ведающие страха сарматы с опаской приближались к неуязвимому Божидару. Казалось, в него вселился сам бог войны Арес. С каждым ударом боевого топора распадался на части один из нападавших, вокруг Божидара высилась гора поверженных врагов. Стрелы, летевшие со всех сторон, встречая непреодолимую преграду, отскакивали от нефриловой брони, не причиняя не малейшего вреда. Скифы, не отставая от своего предводителя ни на шаг, с яростью берсерков врубались в ряды врагов, спускаясь с холма все дальше и дальше вниз. Со всех сторон раздавались стоны раненых. Не в силах держаться на слабеющих ногах, кто-то оседал вниз, под копыта обезумевших лошадей.
                Внезапно солнце померкло, на поле легла тень, в воздухе запахло грозой. Небо прочертила огненная стрела, удар грома сотряс землю до основания. И вдруг всё исчезло, Божидара окутал туман. Не слышно было ни стонов, ни звона мечей. Также неожиданно как налетел, туман рассеялся, и поле битвы открылось вновь…
                Но воины…  куда-то исчезли скифы и сарматы, их место заняли воины неведомых племен и народов. Пред взором Божидара проносились картины неведомых битв: Новгородцев с орденом рыцарей,  русичей с византийцами, татаро-монголами, русских с немцами, французами, турками, шведами, поляками, японцами. Названия диковинных народов услужливо всплывали в голове, как будто он знал их всегда.
                Совершенствуясь, менялось одеяние и вооружение, на поле битв, вместо звона мечей, раздавались хлопки выстрелов ружей, пушек, сверхмощных и страшных орудий. Божидар вглядывался в происходящее, в битвах принимали участие его потомки, как две капли воды, похожие на него самого и друг на друга. Битва скифов с сарматами закончилась, прошли столетия, мир сильно изменился. Но человечество так и не смогло преодолеть период младенчества, навсегда оставшись в колыбели. В безумно далеком будущем человечество решало вопросы, взяв в руки автомат или, как  раньше при помощи дубины и кулаков, подобно диким животным, что в процессе эволюции завоевывая места под солнцем, постоянно пускают в ход зубы и когти.
                Защемило сердце. Божидар закрыл глаза, долго стоял так, не решаясь открыть, чтобы опять не оказаться в мире далеких потомков. Но когда разомкнул веки, перед ним простиралось поле, усеянное трупами, скифы все также неистово сражались с сарматами, не подпуская к нему никого, бился Дрын. Божидар отбросил топор, из перевязи вытащил подарок Вереста. Меч легко лег в руку, наполняя его неведомой, нечеловеческой силой. Сверкнула молния.  Мгновенно накалившись, меч засиял, заливая поле ровным ослепительно-белым светом.
В неосознанном порыве Божидар простер руки к небу. В голове прозвучала фраза Вереста: «Ты узнаешь, когда придет время, когда будешь готов». Божидар огляделся. От тысяч стрел, что закрыли небо, стемнело. Внезапно они застыли в воздухе и горохом посыпались вниз, так и не найдя себе цели. И вдруг ярко засияло солнце. Голубое небо, вымытое заботливой рукой, приобрело кристальную чистоту, последние тучи унесло ветром. Как по волшебству стих и звон мечей.
Яростно бившиеся воины с удивлением наблюдали, как при ударе друг о друга, мечи вместо радующего слух звенящего звука, издавали глухой, а затем, рассыпались, превращаясь в прах. Над полем повисла звенящая, неестественная тишина. Не нарушаемая ничем она длилась целую вечность. Сарматы и скифы, не мыслившие жизни без оружия, с рождения учившиеся владеть им, с удивлением оглядывали друг друга. Копья, боевые топоры, мечи, луки бесследно исчезли. Сарматы и скифы растеряно оглядывались, лица покидала ярость, глаза приобретали осмысленность.
Божидар с удивлением воззрился на меч. Он остыл, ослепительный свет исчез. На гладкой поверхности Божидар увидел свое отражение. Подернувшись рябью, оно исказилось. На него в упор смотрел седобородый старец с удивительно знакомыми, пытливыми глубоко посаженными глазами. Его глазами. Он огляделся. Пейзаж вокруг неуловимо изменился, ратное поле, растаяв, как мираж, исчезло. Рука нащупала амулет…
Пахнуло изумительным ароматом лесных цветов, повеяло прохладой. Сочная трава в рост человека покорно ложилась под ногами, но как только он проходил, непокорные стебли устремлялись к небу. Раздвигая ветви, Божидар легкой, пружинистой походкой устремился к поляне. Легкий порыв ветра донёс обрывки песни, ласково коснулся щеки, прядь волос выбилась из-под шлема.   
                Воевода, прислонившись к дереву, замедлил шаги, в ногах появилась предательская слабость. На берегу ручья прижалась к стволу берёзы златокудрая девушка, по лесу разносился волшебной трелью голос, дуэтом вторили птицы. Почувствовав на себе взгляд, девушка обернулась. На него смотрела юная, дышащая невинной чистотой Росинка, только в глазах, прекрасных глазах затаилась боль, боль прожитых веков.       
  - Я ждала тебя, Божидар…  Я знала, что ты вернешься, – произнесла она.
  - Я… - начал Божидар.
  - Не говори ничего, прошу тебя, лучше выпей родниковой водицы. Авось и полегчает, - сказала Росинка, протягивая полный, едва не расплёскивая содержимое через край, кувшин.
             Воевода помедлил, по лицу скользнула тень сомнения, глаза девушки прожигали насквозь. Он принял ношу из хрупких рук, кувшин растаял в гигантских ладонях, жадно припал, в рот потекла живительная влага. Он пил, пил и не мог остановиться…  зубы щемило, по груди тонкой струйкой скользнула вода. Неведомая сила выворачивала тело наизнанку, мышцы то завязывало узлом, то вытягивало в тонкую нить, что грозила вот-вот порваться, в голове стучали молоты.
              Божидар нехотя оторвался, по телу пробежала дрожь, рябь в кувшине медленно успокаивалась.
   - А теперь взгляни, - произнесла девушка.
              Он склонил голову, отражение в кувшине перестало плясать, старик исчез, в упор смотрел юный Божидар.
              С верхушки сосны, роняя шишки, взлетел огромный ворон…

2005г.