Не оглядываясь

 - Хороший ножик у тебя, фрайер…  Пиччинино?
 -Феррара! –  Стражник осклабился. – Отваливай, дядя!
 - Пропустил бы ты меня, фрайер, всё равно ведь пройду.
 - Вот и проходи. Мимо! – парень откровенно веселился.  Наверху по мосту пролетали машины,  и краешки  лучей мягко выхватывали из темноты лицо стражника, легко отблёскивали на складках его лайковой куртки, ласково облизывали клинок и гарду изумительной старой скьявоны.
- Что ж ты лыбишься, сука ты краснопёрая?  Я ж тебя замочу, парашник!   - Упс… Стражник посуровел и  встал в позицию. Кажется,  я переиграл… Зная , что Орден  держит своих узников в русских тюрьмах, я  и выбрал эту личину - старого сидельца. Бывшие узники часто ломятся к Бродам, и многих, кстати, пропускают –пусть лучше торчат в Делириуме или наёмничают в Лимбо, а в этом мире и без них проблем полно.
На такой случай я, собственно, и расчитывал, но похоже, где-то прокололся. Орден натаскивает своих щенков с младенчества, а перед посвящением они проходят испытание  в поединках с заключёнными из числа Древних, причём зэкам выдают оружие и снимают блокировку магических способностей. Так что этот стражник наверняка повидал настоящих урок и уловил в моей личине фальшь. Или сработал его охранный амулет. В любом случае, сейчас примчится подмога. С командой  орденских волкодавов мне не справиться – там служат маги высочайшего класса. Да и клинком каждый владеет немногим хуже меня. Надо поторопиться…
Я отшвырнул тряпьё, и в сырой мгле раздалось иронично-яростное шипение – запела обнажённая  Vivora, гениальное  творение Томаса де Айалы.  Были в Толедо великие мастера и до, и после дона Томаса, были и похожие клинки, но равных Змее– нет, не было.
Парнишка узнал, конечно, и шпагу, и меня  -  я  у них в розыске уже лет полтораста числюсь, про нас со Змеёй  в орденских учебниках написано – однако не струсил и довольно грамотно атаковал в кварте староитальянской синистрой.  Браво, мальчик!  Таким ударом широкая скьявона должна была отбить лёгонькую, гибкую Змею, а то и пререломить её. Если б он попал… Мне с самого начала не хотелось его убивать – что бы там обо мне ни говорили, детской крови я не лью.  По возможности…
А этот стражник мне вообще симпатичен – храбрец, молодчина. Не ешь его , Змея, только кусни легонько…  Вот так – в запястье и в коленку –  просто чтоб не мешал.  Прости, шевалье, ничего личного.
Время поджимает:  уже слышен грохот ветролётов с группой захвата и вой сирен – оцепление едет. И если стражник успел передать зрительный образ, в оцепление поставят не обычных омоновцев, а орденских юнкеров – через них не прорваться. И не буду прорываться – вот он, Брод!   Посыпался  мелкий снег, и на реке стала отчётливо видна полоса воды, до которй снежинки не долетали…
Тогда, в лодке, снежинки тоже не долетали до нас, они кружились и кружились, а  когда  я протягивал руку – отскакивали, как будто играя. И я хотел сказать тебе: «Посмотри, какое чудо!» - и оглянулся…   Когда ты исчезла, я рвался вернуться за тобой, я пытался заставить Харона развернуть лодку, я кинулся на него с кулаками, но драться  я тогда не умел, и этот дюжий скот просто отшвыривал меня, как щенка.   
Пять тысяч лет я пытался снова вернуться за тобой –  убивал себя сам, давал другим убить себя, но каждый раз от Переправы меня возвращали обратно.  Я проклял богов и стал их хулить на каждом углу, стал петь о них похабные куплеты в кабаках, и люди стали отворачиваться от них и назвали новых богов.  Но старые были хитры – они прикинулись овечками, втёрлись к новым в доверие и пошли к ним в услужение. И я принялся хулить и новых. А эти шуток не понимали, зато были могучи – почти всесильны. И они отняли у меня последнее – мой певческий дар.   Я разбойничал тогда во Франции, в шайке Раковина, и звали меня Франсуа…
 Когда, после очередной казни, я понял, что не смогу больше петь,  я отыскал Гермеса –он так и не сменил имени и считался как бы в оппозиции к новым богам. Мне было известно, что у старого пройдохи  везде и всюду  есть свои тайные ходы, значит должен быть ход и в Аид. Я присягнул Гермесу и вступил в Орден.  Триста лет  я служил магистрам асассином, провокатором, наушником. Во время Тридцатилетней войны убил я рыцаря из конкурирующей конторы , Ордена Калатравы, и взял у него Змею, и приручил её, и она стала  мне сестрой. Я не ведал ни чести ни жалости и заслужил доверие магистров – меня допустили в в Малый Круг Посвящённых,  и я узнал про Броды. И опять мне не хватило выдержки –   я рванулся к тебе, Эвридика, прямо из Храма Ордена, а у Брода меня уже ждала стража… Но тогда я смог бежать, хотя одежда на мне задубела от крови. И ещё полтора века я болтался по этому миру – воевал, разбойничал,шпионил, выступал в цирке. И искал, искал один из Бродов. Нашел…
Вода не холодная и не тёплая, это, похоже, вообще не вода – это такое жидкое ничто.   Я иду по нему, проваливаясь по щиколотку, иду,  минуя Дантовы Круги, иду, не оглядываясь – я уже несколько тысячелетий не оглядываюсь никогда, никогда…