1.
Все началось с этой книги о летающих тарелках. Андрей очень увлекался аномальными явлениями и прочитал все, что было на эту тему в библиотеках и книжных магазинах небольшого северного городка, где он жил. Не то чтобы он верил всему, что там написано, но все же явно выделял эту тему из всей остальной научно-популярной литературы, где все, как правило, научно обосновано и доказано, и ничего нового ему, ученику шестого класса, не придумать. То ли дело аномальные явления: вот тебе голый, необъясненный наукой факт, бери и придумывай ему объяснение. И не беда, если оно, мягко говоря, не очень согласуется с современными научными представлениями. Ведь как, по словам Эйнштейна, делаются великие открытия? «Все знают, что этого не может быть. Находится невежда, который этого не знает. Он-то и делает открытие». Может быть, великий физик и шутил, но не даром же народная мудрость гласит, что в каждой шутке... Вот Андрей и делал свои «открытия», благо фантазии у него хватало с избытком. Иногда это шло в ущерб успеваемости, потому что он мог обдумывать очередную проблему часами, отрешившись от окружающего, в том числе и на уроке. В школе он, не очень рассчитывая на понимание, про свое увлечение никому не рассказывал и делился только с папой, который это занятие, в общем, одобрял, несмотря на издержки. Он считал, что шевелить мозгами всегда полезно, в школе этому не научат. Правда, он обычно тут же громил научные теории сына, но и это шло на пользу, так как заставляло последнего в следующий раз более серьезно аргументировать свои выводы.
На эту новую книжку Андрей не очень-то и надеялся. Последние три-четыре книги об НЛО, которые он прочитал, не содержали для него ничего нового. На этот раз ему, однако, повезло. Авторы книги выдвигали предположение, что НЛО могут прилетать не из космоса, а из каких-то параллельных миров, которые якобы находятся совсем рядом, но в другом пространстве. В доказательство своей гипотезы они, нисколько не сомневаясь в реальности НЛО, перечисляли все аргументы своих противников, утверждавших, что никаких пришельцев из космоса нет и быть не может, и, соглашаясь с ними, тут же заявляли, что тогда это, конечно, пришельцы из параллельных миров. Поскольку такая точка зрения высказывалась впервые, то и аргументов против нее, естественно, не было.
Идея показалась ему весьма перспективной и достойной того, чтобы немного «пошевелить мозгами». Продолжалось это два дня и стоило ему трех двоек по разным предметам, зато в результате появились две стройные и, по мнению их автора, достаточно обоснованные гипотезы о происхождении и устройстве параллельных миров. И если насчет обоснованности еще можно было поспорить, то отказать им в оригинальности было решительно невозможно. Достаточно сказать, что по одной из них Большой Взрыв, который, по мнению большинства ученых, положил начало нашей Вселенной, есть непрерывный бесконечный процесс генерации миров, существующих каждый в своем пространстве и нанизанных на ось времени, как бублики на нитке.
Андрей и в этот раз не собирался обнародовать свои идеи, и без учителя естествознания, они так бы и остались неведомыми миру. Иван Николаевич был хорошим учителем, умел интересно рассказывать, и на его уроках скучать не приходилось. Его немного боялись, так как спрашивал он строго и двойки ставил щедро, не боясь испортить средние показатели успеваемости по школе. Но и у него была одна слабость, которую ученики давно заметили и успешно использовали в критических ситуациях. Дело в том, что Иван Николаевич фанатично верил в науку, считал научный подход к любой проблеме единственно возможным и потому напрочь отвергал всякие аномальные явления, необъяснимые с научной точки зрения, так же как и любые теории и гипотезы, не основанные на строго научном подходе. Мало того, он считал своим священным долгом прививать аналогичные взгляды своим ученикам. Поэтому лентяю, не выучившему урок, достаточно было поднять руку и задать вопрос, скажем, о Бермудском треугольнике, и вместо ожидаемого вызова к доске он, а с ним и весь класс, до конца урока слушали лекцию о том, что никакого треугольника не существует, есть только опасный район, где морские и авиакатастрофы случаются немного чаще, чем в других, плюс выдумки падких на сенсации журналистов. Не слишком разбираясь в психологии, Иван Николаевич не учитывал, что его методы иногда дают обратный эффект. Он немало удивился бы, узнав, что именно его лекции впервые пробудили у Андрея интерес к аномальным явлениям.
В тот майский день Сашка Мухин не выучил урок, а двойка, которая могла бы испортить не только четвертную, но и годовую оценку, была ему совсем ни к чему. Половину урока он сидел тихо в надежде, что пронесет, но когда Иван Николаевич закончил объяснять строение Солнечной системы и придвинул к себе классный журнал, понял, что настало время решительных действий.
- Можно вопрос, Иван Николаевич? - поднял он руку,- Вы сейчас говорили только о других планетах, а я тут прочитал книжку, там еще про какие-то параллельные миры говорится, и что оттуда тоже инопланетяне прилетают.
Андрей тут же вспомнил, что эту книжку, ту самую, с которой все началось, Сашка взял у него на пару дней еще месяц назад, и до сих пор не отдал. «Вот скотина», - подумал он,-«мало того, что книгу зажал, так еще и хорошую идею на себя потратил! А если я завтра урок не выучу, что мне спрашивать?»
Учитель, как и ожидал коварный Мухин, завелся сразу. Считая саму идею очевидно абсурдной, он решил не тратить времени на ее опровержение и вместо этого яростно набросился на шарлатанов и лжеученых, которые пишут подобные книжки, забивая людям головы всякой ерундой и отвлекая их от настоящей научной литературы. Такой подход разочаровал и даже немного разозлил Андрея. Это что же выходит, значит, он круглый дурак, если потратил столько времени на ерунду, недостойную даже опровержения? Ну, нет, так не пойдет! Дождавшись момента, когда учитель остановился, чтобы перевести дух, он поднял руку и спросил:
- А почему параллельные миры не могут существовать где-нибудь в другом измерении? Ведь если мы живем в своих трех измерениях, это еще не значит, что четвертого и пятого не существует вообще!
Иван Николаевич не ожидал такого поворота, но ему ничего не оставалось, кроме как свернуть на предложенную дорогу. Не зачислять же своего ученика в разряд лжеученых и шарлатанов! К тому же ему и в голову не приходило сомневаться в конечном торжестве истинной науки, представителем которой он в данный момент являлся. Он терпеливо объяснил, что даже если допустить существование четвертого измерения, никакое материальное тело в нем существовать не может, потому что каждое измерение - это всего лишь направление, перпендикулярное всем остальным. Для существования параллельного мира необходимы, по крайней мере, еще два. А допускать наличие четвертого, пятого и шестого измерений, да еще нигде не пересекающихся с тремя первыми - это уже полный абсурд.
Он думал, что спор на этом и окончится, но не тут-то было. Наука, конечно, великая сила, но и хорошая подготовка тоже кое-чего стоит. Вошедший в азарт Андрей ответил целой лекцией, в которой изложил свои теоретические построения. Вообще-то они были не так уж и неуязвимы, как ему казалось, и учитель мог бы легко разнести их в пух и прах, но допустил тактическую ошибку. Ему бы найти слабое место в аргументах противника, задать два-три каверзных вопроса, и Андрей неизбежно запутался бы в собственных рассуждениях, а он вместо этого, призвав на помощь всю тяжелую артиллерию науки, принялся крушить все подряд. Его аргументы были безупречны, и для более продвинутой в науке аудитории, ну хотя бы для студентов технического вуза, вполне понятны, но присутствующие этого еще не проходили, и для них его слова, в сущности, сводились к железобетонному «этого не может быть, потому что не может быть никогда», и поэтому были недостаточно убедительны. В конце урока, поняв по лицам учеников, что терпит поражение, он с раздражением сказал Андрею:
- Если бы в настоящей науке ты достиг таких же успехов, то, наверное, получил бы степень доктора без защиты диссертации, а так ты у меня скорее получишь двойку за пропаганду антинаучных идей.
После этих слов продолжать спор не имело смысла, в глазах одноклассников Андрей одержал чистую победу.
Первым, но не единственным последствием этого инцидента, весть о котором мгновенно разнеслась по школе, было единогласное присвоение ему хоть и не ученой степени, но всё же почетного прозвища «Доктор». Другое же последствие проявилось значительно позже, и знать бы, куда заведет его неожиданная слава, он бы очень хорошо подумал, прежде чем вступать в спор с учителем.
Всё, что происходило в последующие месяцы вплоть до той сентябрьской ночи, когда ему приснился странный сон, не имело прямого отношения к последующим событиям, хотя кто может знать тайный ход причинно-следственных связей настолько хорошо, чтобы утверждать это с уверенностью? В этом смысле данный период тоже заслуживает внимания, тем более что он был богат на события как в жизни самого Андрея, так и всей страны.
Летом Андрей с родителями поехал отдыхать к морю, можно сказать, впервые за всю сознательную жизнь. Последний раз он был на Черном море в возрасте четырех лет и, конечно, мало что помнил. Потом папа с мамой решили копить деньги на машину, и от некоторых удовольствий пришлось отказаться, в том числе и от поездок на юг. Заветная мечта была уже близко, когда в стране все вдруг стало как-то очень быстро меняться, в том числе и цены. Когда папа понял, что на скопленные деньги скоро можно будет приобрести в лучшем случае велосипед, он решил потратить их как можно скорее, а отпуск на море предоставлял для этого прекрасные возможности.
Путешествовали они диким образом: просто шли вдоль морского берега, обходя закрытые глухими заборами территории санаториев и домов отдыха для важных персон и перенаселенные пляжи для простых смертных, отличавшиеся от сковородок только тем, что котлеты надо переворачивать, чтобы не пригорели, а люди на пляжах делали это сами. Останавливались они обычно на два-три дня, пока хватало запасенных продуктов, в относительно пустынных местах. Там, где море начинается прямо от прибрежных скал, и чтобы поплавать в нем, нужно либо прыгнуть со скалы, либо пробраться через нагромождение торчащих из воды каменных глыб, что даже в спокойной воде чревато ссадинами и ушибами, а при волнении просто опасно. К счастью, погода стояла благоприятная, и Андрей мог плавать и нырять, сколько влезет.
Снявшись с очередной стоянки, они заходили в ближайшую деревушку, чтобы пополнить запас продуктов, и шли искать новое место. Переходы были обычно не очень долгими, но тяжелыми, ведь все необходимое - палатку, постель, посуду, продукты - приходилось тащить на себе, карабкаясь по горным тропам. Хорошо, что папа был опытным туристом, и все снаряжение, не раз испытанное в походах, было легким и прочным.
Место, на которое они набрели после третьего или четвертого перехода, Андрею сразу понравилось. Крошечная бухточка, защищенная с одной стороны узким скалистым мысом, конец которого, словно обрубленный гигантским топором, нависал над морем десятиметровой стеной, а под ней - хаотическое нагромождение огромных каменных глыб, частично выступающих из моря. Подводный мир здесь был истинным раем для ныряльщика. Лабиринт проходов, пещер и расщелин. Живой зеленый ковер водорослей на каменных стенах, скрывающий целые толпы хищных рапан, рыскающих в поисках добычи. Трещины, из которых грозно торчат раскрытые клешни крабов, готовых дать бой всякому, кто сунется в их убежище... Все это Андрей успел разглядеть в последних лучах заходящего солнца, и уснул, предвкушая удивительные открытия, которые принесет ему завтрашний день.
Утро же внесло некоторые изменения в его планы. Он только встал и собирался приступить к завтраку, когда сверху послышались громкие голоса и топот босых ног. Подняв глаза, он увидел ватагу ребят примерно его возраста, стремительно сбегающих по крутой тропинке к морю. Не останавливаясь, они проскочили узкий пляж, врезались в воду, подняв тучу брызг, и поплыли наперегонки к оконечности каменного мыса. Было очевидно, что они давно уже по достоинству оценили этот кусочек берега и сделали его любимым местом для своих игр, так же как и то, что подводные исследования придется отложить на неопределенный срок. Не то чтобы это особенно огорчило Андрея, скорее даже наоборот. Хотя общество родителей его нисколько не тяготило, он все же немного истосковался по общению со сверстниками. Быстро проглотив завтрак, он прыгнул в воду и поплыл туда, откуда доносились звонкие крики и взрывы смеха в надежде, что местное население не отличается агрессивностью по отношению к чужакам.
Его действительно встретили вполне дружелюбно, даже, пожалуй, с энтузиазмом, который более искушенному в психологии наблюдателю показался бы подозрительным. И в игру его приняли даже раньше, чем он успел попросить об этом. Играли в «сифу». Чем эта игра отличалась от обычных пятнашек, Андрей так и не понял, разве что тем, что проходила в воде.
Среди друзей Андрей считался хорошим пловцом, да и под водой никому не удавалось просидеть больше него. И только теперь, через минуту после начала игры, он понял, что выражение «хорошо плавать» в заполярном городке и в деревне на берегу Черного моря означает далеко не одно и то же. Местные ребята чувствовали себя в воде, как рыбы, да и плавали немногим хуже. Они легко уходили от Андрея и на воде, и под водой, специально подпускали его поближе и исчезали в какой-нибудь подводной дыре в считанных сантиметрах от его вытянутой руки. Прекрасно зная все закоулки подводного лабиринта, они выныривали в самых неожиданных местах, с дикими криками выскакивали из воды у него за спиной, сидели на камнях, строя ему рожи и показывая язык, и не глядя, опрокидывались спиной в воду перед самым его носом. Очень скоро Андрей понял, что над ним просто-напросто издеваются, но по правилам, будучи "сифой", он не мог выйти из игры. То есть на самом деле, конечно, мог, но это означало бы для него позорное изгнание из подводного рая, и он, стиснув зубы, продолжал гоняться за неуловимым противником, стараясь не обращать внимания на свист и улюлюканье. Только теперь не спешил, экономя силы для маловероятного, но всё же возможного момента, когда кто-нибудь из этих ихтиандров зазевается и можно будет решить дело одним броском.
И этот момент наступил! Самый младший из ребят, парнишка лет десяти, вынырнул за спиной Андрея метрах в пяти от каменной стены мыса. Мгновенно обернувшись, Андрей рванулся вперед и успел отрезать противника от единственного прохода между камнями, через который тот мог выплыть на свободную воду. Теперь, чтобы уйти, ему придется перелезать через каменную гряду, а на это у него явно не хватит времени. Он, однако, и не пытался, а вместо этого бросился назад, к стене и встал на плоский камень спиной к скале, поджидая Андрея. Андрей приближался, не сводя глаз с мальчика. Выхода из ловушки, казалось, не было, но небрежная поза и насмешливая улыбка на его лице говорили, что сдаваться он не собирается и готовит какой-то сюрприз. Так оно и случилось. Едва Андрей приблизился на расстояние последнего броска, он вдруг качнулся, как бы падая, изогнулся всем телом и прыгнул вниз головой прямо в крошечную лужу воды, которая, казалось, едва прикрывала острые камни на дне. Андрей, рванувшийся следом, увидел только пятки, быстро удаляющиеся по узкому наклонному проходу между стеной и обломками скал, почти незаметному для посторонних глаз.
Когда долго ожидаешь благоприятного момента и бьешь, казалось бы, наверняка, трудно сразу осознать, что ты промахнулся и придется начинать все сначала. Андрей не успел подумать ни о безнадежности дальнейшей погони, ни об опасности подводного плавания в пещере, из которой не знаешь выхода, как уже плыл, отталкиваясь руками от стенок, по узкому, круто уходящему вниз тоннелю. Мысли стали приходить позже, малоприятные мысли о том, что мальчика впереди и след простыл, и он остался один в каменном лабиринте. Что он слишком долго плывет вниз, и глубина уже дает о себе знать нарастающей болью в ушах, что развернуться в узком проходе ему не удастся и надо плыть вперед, в неизвестность. И что впереди ни единый солнечный луч не пронизывает воду, указывая путь к выходу, только рассеянный зеленоватый свет, как бы растворенный в толще воды. Наконец Андрей достиг песчаного, с торчащими обломками камней, дна, и теперь плыл горизонтально, но впереди был все тот же мутно-зеленый свет, а над головой - черный неумолимый камень, отделяющий его от поверхности, от воздуха... от жизни? Это еще не было паникой, но мозг, слишком занятый внезапно вставшей перед ним проблемой, частично утратил контроль над телом, на миг уступив управление темному, бессознательному, которое каждой ниточкой нервов, каждой жаждущей кислорода клеточкой кричало: «Вверх! Вверх!!» Нога оттолкнулась от дна, руки резко опустились вниз в поспешном гребке, и тотчас же, как будто острые зубы вонзились в бока и плечи Андрея, сжав его, как в тисках. Он застрял.
Вот это уже была паника. Ледяная волна прошла по телу, сделав его вялым и безвольным, отчаянный немой крик: «Воздуха!!!» взорвался в голове, сметая все другие мысли, сердце превратилось в огромный трепыхающийся ком, готовый вырваться из груди... И вдруг весь этот хаос молнией пронзила пришедшая как будто извне, не сформулированная, но предельно ясная мысль: «Никто не спасет тебя. Спаси себя сам. Иначе – смерть». Подобно властному слову полководца, останавливающему бегущее войско и бросающему его в атаку, эта мысль перевернула все: он вдруг ощутил незнакомую прежде предельную собранность и готовность к действию, чувства обострились, мысли, четкие и ясные, проносились в голове с невероятной скоростью. Мгновенно оценив ситуацию, он понял, что проход, образованный стеной утеса и прилегающей к ней каменной плитой, имеет в сечении форму сильно вытянутого вверх треугольника, в остром углу которого он и застрял. Высота прохода здесь позволяла развернуться, но возврата уже не было - он не проплыл бы и половины пути. В нескольких метрах впереди плита кончалась, но путь наверх был перекрыт обломком поменьше, также прислоненным к скале; под него надо было поднырнуть. Андрей резко опустил правое плечо и, обдирая бока, вырвался из каменных объятий, потом поплыл вперед плавными экономными движениями, отталкиваясь, где можно, от выступов скалы. За поворотом сверкнула круто падающая сверху полоса света, но едва взглянув на нее, Андрей каким-то запредельным усилием воли преодолел порыв задыхающегося тела вверх: просвет между камнями был слишком узок. Следующий поворот - наверняка последний, больше не выдержать. И вот - далеко наверху, на почти недосягаемой высоте - дрожащее светлое пятно, поверхность воды, ставшая для него границей между жизнью и смертью. Толчок ногами был последним усилием, на которое оказались способны лишенные кислорода мышцы. Через несколько мгновений, показавшихся вечностью, он пробкой вылетел из воды навстречу встревоженным лицам и протянутым рукам ребят. Их изощренное коварство по отношению к «городским», имевшим неосторожность попасть в их сети, было скорее данью вековой традиции, чем проявлением жестокости.
Удивительно, как быстро приходит в себя человек, которому только что угрожала смертельная опасность! Уцепившись одной рукой за скалу, Андрей шлепнул ладонью по ближайшей протянутой к нему руке и в промежутках между судорожными вдохами прохрипел:
- Ты... сифа...
Мама пришла в тихий ужас, когда увидела сына, бока и плечи которого выглядели так, как будто средних размеров аллигатор задумчиво жевал его минуту-другую, а потом с отвращением выплюнул. Отлично понимая, что все ее вздохи и упреки - лишь бледная тень того, что будет, если она узнает, при каких обстоятельствах ее сын получил эти отметины, Андрей сказал ей, что поскользнулся и упал в щель между камнями. А папе рассказал все в тот же вечер, не из хвастовства, конечно - чем тут хвастаться, если по собственной глупости попал в такую переделку - а желая разобраться в тех чувствах и ощущениях, которые он пережил там, под водой. Отчего возник этот хаос в сознании, едва не погубивший его, и почему он также внезапно сменился спасительным прояснением? Может быть, папа растолкует, в чем тут дело? Ради этого Андрей готов был вытерпеть и те болезненные для самолюбия слова, которые отец, несомненно, выскажет насчет его умственных способностей и умения видеть дальше собственного носа.
Папа выслушал его очень внимательно и внешне спокойно, только красная точка его сигареты слегка дрожала в темноте, немного помолчал, а потом сказал нечто прямо противоположное тому, что он ожидал услышать:
- Поздравляю тебя, сын. Сегодня ты победил самого опасного из своих врагов.
Усмехнувшись в ответ на недоуменный взгляд Андрея, он пояснил:
-Твой собственный страх. Нет, и не будет у тебя врага опаснее его. Он отнимает силы и затмевает разум именно тогда, когда они нужнее всего - в минуту опасности. Внутренние резервы есть у каждого, но чтобы получить доступ к ним, надо одержать победу над страхом. В этом ты и сам сегодня убедился.
Отец умолк, и они долго сидели в тишине, нарушаемой лишь непрерывным звоном цикад и еле слышным плеском прибоя, прежде чем он снова заговорил:
-Ты только не воображай, что если я не орал на тебя и не топал ногами, значит, одобряю твое безрассудное поведение. Просто никакие слова из тех, что ты, несомненно, ожидал услышать, не добавят ничего нового к тому уроку, который ты уже получил, а я не хочу зря сотрясать воздух. И еще: не думай, что победил раз и навсегда. Твой враг слишком живуч, и вернется при первых признаках опасности. То, что ты пережил сегодня, еще не худшая из возможных ситуаций, ведь опасность угрожала тебе лишь несколько мгновений, и ты победил страх таким же мгновенным усилием воли. А представь, что смертельная угроза висит над тобой долгие дни и недели, и с каждым часом тают силы и растет чувство безнадежности... Или страх заставляет тебя принять решение, о котором ты будешь жалеть всю оставшуюся жизнь. Это уже называется трусостью. Вот если и тогда ты сможешь принять верное решение и бороться до конца, это будет настоящей победой.
Чтобы верно предсказать грядущие события, вовсе не обязательно быть Нострадамусом. Каждый из нас, покопавшись в памяти, может припомнить хотя бы одно сбывшееся предсказание, сделанное им самим или кем-то из знакомых. Беда в том, что мы слишком поздно узнаем, какие именно из произнесенных нами слов оказались пророческими.
Короткое время отпуска быстро катилось к концу, и они спешили наслаждаться жизнью, позабыв на время обо всех трудностях, прежде чем снова окунуться в не слишком-то радостные будни. Однако действительность и здесь напомнила о себе, омрачив тревогой последние три дня отдыха. Однажды утром Андрей проснулся от непривычно громкого треска работающего радиоприемника и, высунулся из палатки. Его родители, вместо того чтобы разжигать костер и готовить завтрак, сидели на песке и напряженно вслушивались в доносящуюся сквозь помехи размеренную речь диктора, в которой часто повторялось непонятное и неприятное на слух слово, произносимое как-то особенно четко, почти по слогам: «гэ-ка-че-пе».
- Что случилось? - спросил он, вылезая из палатки.
- Военный переворот, что же еще, - буркнул папа, прижимая приемник к уху и медленно крутя колесико настройки, очевидно в надежде поймать какую-нибудь «забугорную» радиостанцию. - В Москве на улицах танки. Президента захватили, кстати, где-то здесь, совсем недалеко, в Форосе.
- И что же теперь будет?
- А ничего хорошего. Кое-кто, похоже, думает, что все наши беды оттого, что сменилась политическая система, и хочет вернуться к старой. На самом-то деле старая давно зашла в тупик, и от этого будет только хуже.
- Ладно, не забивай ребенку голову политикой, - вмешалась мама. - Может, у них еще ничего и не получится.
Через пару дней стало ясно, что мама была права. Когда папа, наконец, выключил приемник, с которым не расставался ни на минуту все это время, Андрей спросил:
- Теперь-то как, все будет хорошо?
Папа немного подумал и, поморщившись, ответил:
- Вот этого я обещать не могу. Союз теперь почти наверняка развалится. Раньше еще была надежда, вон, договор собирались подписывать, но путч всех напугал, и они теперь побегут, как крысы с корабля. Хуже всего, что многие захотят сохранить его любой ценой, и если в следующий раз они возьмут верх, это будет по-настоящему страшно, потому что цена известна - гражданская война.
До сих пор Андрей представлял себе гражданскую войну как нечто героическое и романтическое. Лихие кавалерийские атаки, тачанки, комиссары в пыльных шлемах, Чапаев, более известный, впрочем, как персонаж бесчисленных анекдотов, чем как реальный герой гражданской войны. И только теперь, когда это понятие вдруг переместилось из далекого прошлого в возможное близкое будущее, он задумался над смыслом этих слов. Обычная война - это, конечно, страшно, но по крайней мере ясно: приходит враг, чужой, говорящий на непонятном языке, надо идти защищать от него Родину. А тут враг - свой, русский, может быть даже близкий друг, и он, наверное, тоже хочет, как лучше, только понимает это не так, как ты. И его за это убивать?!
- А ты представляешь себе, что такое гражданская война в стране, обладающей ядерным оружием? - продолжал развивать свою мысль папа. - Если даже оно никогда не будет пущено в ход, для всего остального мира мы превратимся в чудовище, готовое к прыжку в любой момент. От нас отшатнутся, как от миллионов зачумленных с ядерною палицей и если они сделают все, чтобы добить нас, измученных и ослабленных междоусобицей, винить в этом будет некого, кроме нас самих.
Тут папа, наконец, заметил, что мама давно уже смотрит на него весьма выразительным взглядом, и поспешил откреститься от своих мрачных пророчеств:
- Это, конечно, самый худший из возможных путей, и я уверен, что на самом деле все будет не так мрачно. Просто мне иногда кажется, что какая-то темная сила толкает нашу страну в пропасть.
- Ну, вот мы и добрались до истины, - саркастически хмыкнула мама. - Сказал бы раньше, что тебе всюду дьявольские козни мерещатся, давно бы тебя за речку отправили.
Папа расхохотался первым, и взрыв дружного смеха, усиленный эхом от прибрежных скал, нарушил тишину безветренного вечера. Намек был слишком прозрачен: прямо напротив окон их городской квартиры, на другом берегу широкой речной долины одиноко торчало унылое серое здание областной психбольницы.
Обратно они летели ночью, и Андрей, глядя сквозь стекло иллюминатора на мирные огни городов и сел, проплывающие под крылом, невольно подумал о том, какие еще бедствия ожидают миллионы людей, мирно спящих сейчас там, внизу. Но что толку от печальных мыслей, если все равно не можешь ничего изменить? И он выкинул их из головы.
Андрей ожидал, что в городе все только и будут говорить об августовских событиях, но все как-то быстро улеглось. Его школьные друзья вообще мало интересовались политикой, а взрослых гораздо больше волновало повышение цен, и если они и вспоминали о путче, то называли его участников не иначе как тем самым словом, которое произнес президент в своем первом после освобождения интервью у трапа самолета. Андрей, правда, заметил, что некоторые вкладывали в него оттенок сожаления, мол, такое хорошее дело на корню загубили... При желании в этом можно было усмотреть первый признак грядущего раскола в обществе, чреватого братоубийственной войной, но такого желания у него не было, и никаких особых изменений в ближайшем будущем он не ожидал. И уж конечно не предвидел, не чувствовал приближения бешеного вихря случайных причин и неизбежных следствий, который вот-вот подхватит его, как Элли из сказки Волкова «Волшебник Изумрудного Города» и зашвырнет в такие дали, куда он не забирался и в самых дерзких полетах своего в общем-то не слабого воображения.
2.
Ночью ему приснился Кот. Это был огромный черный котище с желтыми глазами и длинным пушистым хвостом. Он вышел из густого молочно-белого тумана, за которым смутно угадывались контуры большого дерева, и сел, положив хвост на передние лапы, как бы желая уберечь их от утренней сырости. Кот смотрел прямо на Андрея и в то же время сквозь него, и в глазах его была какая-то беспокойная задумчивость, как будто он был занят решением трудной, но жизненно важной проблемы. С минуту Кот сидел молча, потом медленно произнес:
- Улица Строителей, 73.
После этих слов видение исчезло.
Проснувшись, Андрей некоторое время лежал в постели, пытаясь уловить хоть какой-нибудь смысл в увиденном. С чего бы ему мог присниться кот, да еще говорящий? Если бы нечто подобное приснилось Вовке из 6 «б», было бы еще понятно: не было еще случая, чтобы он, завидев кошку, не бросил в нее камнем или не попытался поймать за хвост. Или Светке из соседнего подъезда, которая, наоборот, каждую встречную кошку норовит заласкать до полусмерти. Андрею подобные крайности были чужды: он испытывал глубокое отвращение к тем, кому нравилось мучить животных, но и к кошкам был равнодушен. Вот собака - это друг, а кошка - так, игрушка для маленьких детей. И еще этот адрес, совершенно незнакомый. Хотя... Улица Строителей в городе, конечно, была. В истории почти каждого советского города рано или поздно наступал момент, когда его власти, полностью исчерпав отнюдь не бездонный сосуд своей фантазии, называли очередную новую улицу в честь тех, кто ее возвел, очевидно, в надежде, что это явится новым стимулом для повышения производительности их труда. Дом такой тоже должен был существовать - Андрей знал, что в конце улицы номера уже трехзначные. Но почему тогда Кот не сообщил номера квартиры? «И ключ от нее не дал!» - насмешливо перебил он сам себя. Спохватившись, он взглянул на часы и вскочил с постели. «И чего это я голову ломаю над каким-то дурацким сном, как будто бы и впрямь собираюсь тащиться в другой конец города по указанному адресу? Теперь в школу опоздаю!» - ругал он себя, торопливо одеваясь. В школу он все же не опоздал, хотя оставленный мамой завтрак пришлось проглотить холодным.
На перемене после третьего урока его окликнул Сашка Мухин:
- Эй, Доктор! Хочешь, приходи ко мне после уроков, на компьютере поиграем. Я новую кассету достал, «Звездные войны».
Компьютер у Сашки был, конечно, не «Ай-Би-Эм», а всего лишь «Спектрум» - телевизионная приставка, на которую игры вводились с обычного кассетного магнитофона, однако и он был довольно редкой игрушкой. В классе, кроме Сашки, ни у кого еще такой не было, и никому не пришло и в голову бы отказаться от подобного предложения без очень веских причин.
Андрей, естественно, согласился, втайне надеясь, что мама задержится на работе, и он сможет улизнуть к Сашке сразу после школы. Надежды, однако, не сбылись. Мама была уже дома и, конечно, заставила его сначала съесть обед, без которого, особенно без супа, он вполне мог бы обойтись, а потом засадила делать уроки. С домашним заданием он справился подозрительно быстро, но мама, занятая стиркой, не стала его проверять, только пригрозила:
- Папа придет - проверит, найдет ошибки - будешь сидеть исправлять, хоть до утра. И не вздумай задерживаться, чтоб к десяти дома был!
Когда Андрей вошел, Сашка уже сидел, уткнувшись в экран, по которому с жутким воем носились боевые корабли Империи, и яростно дергал джойстик, похожий на ручку от горнолыжной палки, как будто желая вырвать его с мясом из гнезда. Понаблюдав немного за ним, Андрей не только усвоил несложные правила игры, но и понял основную его ошибку. Когда настала его очередь играть, он поворачивал джойстик плавно, без рывков, и вообще играл спокойнее. Результаты не замедлили сказаться: через час он уже опередил приятеля по очкам, а через два был близок к тому, чтобы повторить подвиг героя «Звездных войн» Люка и разнести в клочья железную планету. Однако в этот раз ему так и не удалось стать спасителем человечества. На поле битвы появилась несравненно более могущественная сила в лице сашкиных мамы и бабушки, которые в ультимативной форме потребовали немедленно прекратить игру и переключить телевизор на первый канал, где как раз начиналась очередная серия бесконечной мексиканской мелодрамы. Под натиском превосходящих сил приятелям пришлось отступить, и Андрей стал собираться домой - не смотреть же, в самом деле, эту несчастную «Дикую Розу», или как ее там.
Выйдя из подъезда, он медленно побрел через двор. Моросивший с утра дождь прекратился, теплый влажный ветер трепал последние листья на березах и рябинах в палисадниках. Отражения уличных фонарей и освещенных окон плясали и дробились в не просыхающих осенних лужах. Он любил гулять в одиночестве в такую погоду, да и торопиться домой причин не было. И тут он вспомнил свой сон, который, оказывается, вовсе не вылетел из головы, как это почти всегда случается со снами, а притаился где-то в темных закоулках памяти и ждал именно этого момента, чтобы выпрыгнуть на свет. Кот, как живой, снова встал перед его глазами. Ему даже показалось, что он выразительно постукивает правой лапой по запястью левой, как человек, намекающий собеседнику, что его время на исходе. «Пойти, что ли, посмотреть?» - подумал он, - Хотя бы для того, чтобы убедиться, что там ничего нет и избавиться от этого наваждения». Он знал, где находятся начало и конец улицы Строителей, и взял направление примерно на треть от конца, чтобы выйти к указанному дому. Это вносило в прогулку элемент игры: насколько точно ему удастся выйти?
Через четверть часа он был на окраине. Улица Строителей была частью кольцевой дороги, опоясывающей город. На другой стороне улицы домов не было, только ровные ряды гаражей уходили вдаль, а за ними мелькали редкие огни железной дороги. Обогнув угол ближайшего дома, Андрей увидел на стене две большие черные цифры: 71. «Почти точно вышел!» - обрадовался он и направился к следующему дому. На нем стоял номер 75. Андрей огляделся. Жилых домов рядом больше не было, но во дворе дома 75 стояло окруженное сетчатым забором двухэтажное здание с темными окнами. Рядом виднелись крытые веранды, песочницы, наполовину вкопанные в землю автомобильные покрышки... Словом, это был обычный типовой детский сад в районе новостроек. Однако цифры на стене свидетельствовали, что это был именно тот дом, который он искал. Он ощутил даже некоторую досаду. Конечно, он и не ожидал, что по услышанному во сне адресу его встретят с распростертыми объятиями, но все же... Вздохнув, он собрался было идти прочь, и вдруг ему почудился как будто слабый свет в крайнем окне первого этажа. Он пригляделся - да, там был свет, но не электрический, а неверный, колеблющийся, с красноватым отблеском. «Да ведь это же огонь!» - подумал он. – «Неужели пожар?» - и, решительно толкнув калитку, быстрым шагом направился к двери рядом со светящимся окном. Судя по тонкой полоске того же колеблющегося света между дверью и рамой, она была не заперта и даже чуть приоткрыта. Андрей потянул за ручку. Дверь бесшумно приотворилась, и он застыл на пороге. Нет, это был не пожар. Перед ним была небольшая каморка, добрую половину которой занимала настоящая русская печь. Из ее открытого зева вырывались языки пламени, освещая деревянный стол, две табуретки, стены, увешанные пучками сушеных трав, какие-то банки в углу. У стола, спиной к двери, стояла высохшая старуха, помешивая что-то в горшке, из которого исходил пряный аромат трав, слегка круживший голову. Умом Андрей понимал, что ей может быть девяносто, ну от силы сто лет, но такой дремучей древностью веяло от ее сгорбленной спины, косматых седых волос, от всей обстановки этой комнаты, что он нисколько не удивился бы, окажись она много, много старше. Взгляд его упал на большую деревянную лопату, прислоненную к печи. Это была не та фанерная лопата, какой убирают снег, а толстая, прочная, выстроганная из одной широкой доски, и, судя по ее закопченной и местами даже обугленной поверхности, предназначенная совсем для другой цели. Мелькнула в голове фраза откуда-то из раннего детства: «А она его на лопату - и в печь», и тут же исчезла, уступив место новому вопросу, вначале ощущавшемуся как смутное беспокойство, потом медленно всплывшему из подсознания и вставшему перед ним во всей своей неразрешимости: «Если в доме, пожирая целые охапки дров, топится огромная печь, то почему над крышей нет ни малейшей струйки дыма, нет даже трубы, из которой он мог бы идти?» И тут послышался скрипучий голос:
- Ну, заходи, раз пришел, не стой в дверях, как баран, неча мне тут холоду напускать! - и с этими словами старуха обернулась и в упор взглянула на него маленькими, глубоко спрятанными среди морщин, избороздивших лицо, глазами. Внушительных размеров крючковатый нос и вздернутый острый подбородок старухи, казалось, лелеяли мечту когда-нибудь срастись в одно целое. Оглядев мальчика с головы до ног, она заговорила снова:
- Странно, Кот вроде говорил, что будет взрослый дядька, ученый какой-то. А пришел мальчишка, школьник. Ну да ладно, Коту виднее, он сам ученый. А мое дело тебя к нему доставить. Вот только по-быстрому не получится: напрямик отсюдова в Лукоморье я не летала, и ступа дороги не знает. Придется тебе сначала в Волшебный Лес лететь, к Коту-Баюну, брату ихнему. Может, он и найдет способ тебя сразу в Лукоморье переправить, а не то придется пару дней обождать, пока ступа снова силу наберет.
Из всей этой речи Андрей понял только, что, во-первых, приснившийся ему кот вроде бы действительно существует, а во-вторых, ему, похоже, предлагают совершить воздушное путешествие в неизвестном направлении, с неведомой целью и к тому же на весьма сомнительном транспортном средстве. Множество вопросов теснились в его голове, но на язык попал только один, причем далеко не самый подходящий для данной ситуации:
- Бабушка, а вы... кто?
- Ну, уж, не ври, что не узнал, - усмехнулась старуха, - думаешь, я не заметила, как ты на лопату зыркал? Небось, представлял уже, как я буду тебя в печь запихивать? Ну да, Баба-Яга я, кто же еще?
Совсем сбитый с толку, Андрей не нашел ничего лучше, чем пробормотать:
- Так вы же... только в сказках...
- А это уж мое дело. Где хочу, там и живу. Хочу - в сказке, хочу - здесь. Ты, что ли, мне указывать будешь, где жить?
- Но я...
- Ну, хватит! Пора собираться. Кот сказал, что дело срочное, а ты и так целый день где-то валандался.
Андрей продолжал стоять посреди каморки, растопырив руки, и имел, надо признать, довольно глупый вид. Противоречивые чувства буквально разрывали его на части. Все, что было в нем детского, наивного, романтического, возбужденно шептало ему на ухо, что он стоит на пороге самого захватывающего, невероятного приключения, какое только может случиться в жизни, и такого случая - он знал это точно - не представится больше никогда. В ответ рассудительный и спокойный голос благоразумия говорил, что сейчас самое время извиниться, сказать, что ошибся адресом, попятиться к двери и убраться отсюда подобру-поздорову. И вовсе не потому, что страшно, во всяком случае, не только поэтому, а от ясного понимания того, что будет с его родителями, если он бесследно исчезнет на неопределенный срок. А третий, трезвый и насмешливый - ах, как порадовался бы Иван Николаевич, если бы мог слышать этот голос! - иронически спрашивал: «Далеко ли ты, братец, собрался? Неужели ты думаешь, что говорящий кот, Баба-Яга и летающая ступа могут существовать на самом деле? Надо ли куда-то рваться или от чего-то бежать, когда и дураку ясно, что все это не может быть ничем иным, как глупой шуткой или розыгрышем? Все, что требуется - это подождать несколько минут, пока не поймешь, кто и с какой целью тебя разыгрывает».
Старуха между тем, кряхтя, полезла под стол и выволокла оттуда нечто вроде вместительного бочонка, только не сколоченного из досок, а выдолбленного из целого ствола. Поверхность его была когда-то грубо отесана топором, но теперь казалась гладкой и чуточку шероховатой, как бывает у кусков дерева, выброшенных на берег океана после долгих странствий по волнам. В сочетании со страшноватой старухой этот предмет был легко узнаваем по картинкам из детских сказок, хотя, увидев его, скажем, в городской квартире, Андрей вряд ли догадался бы сразу, что это такое.
- Помогай, чего стоишь! - бросила старуха мальчику, и они вместе подкатили ступу к двери и перевалили через порог. Снаружи по-прежнему дул ветер, но небо начало проясняться, в пока еще редких разрывах бегущих облаков мелькали звезды. Ярким желтым светом горели фонари, в домах зажигались и гасли окна, и эта картина только усилила ощущение нереальности происходящего. «Что за чушь! Никуда эта деревяшка, конечно, не полетит, тоже мне, НЛО»! - усмехнулся Андрей неожиданному сравнению.
Установив ступу на крыльце, старуха жестом пригласила его залезть внутрь, и Андрей, демонстративно пожав плечами, перевалился через борт.
- Сиди спокойно, ступа сама знает, куда лететь, - напутствовала его старуха. - А там тебя встретят.
Баба-Яга отступила на шаг, и вдруг резкая тяжесть придавила мальчика ко дну ступы, огни города стремительно посыпались вниз, и он понял, что пришедшее ему в голову минуту назад сравнение было не таким уж нелепым. Он явно недооценил летных качеств «этой деревяшки».
Серая пелена низких облаков упала сверху, на мгновение окутав его плотным клубящимся туманом, и сразу в лицо брызнул лунный свет. Оправившись от первого испуга, он предпринял последнюю отчаянную попытку вернуться к реальности и несколько раз больно ущипнул себя за разные места. Никакого эффекта. Тогда он привстал и взглянул вниз через борт. Снежно-белая равнина с темными проплешинами расстилалась под ним. Далеко позади из нее выступали плоские вершины горного массива, у подножия которого притулился городок. Сам он уже не был виден, и только светлое пятно на облаках, подсвеченных снизу городскими огнями, выдавало его местонахождение. Впереди облака редели, в разрывах между ними проплывали редкие огоньки селений, по которым он на глаз определил, что ступа летит немного быстрее самолета и чуть пониже. Странно, он не чувствовал ни встречного ветра, который должен был достигнуть ураганной силы, ни холода. От стенок ступы шло ровное тепло, не было ни шума, ни вибрации, как в самолете. Если бы не отсутствие мягкого кресла с откидывающейся спинкой, преимущество ступы было бы очевидным.
Тем временем последние клочки облаков остались позади. Неподвижный диск полной луны повис в небе, заливая проносящиеся внизу леса холодным металлическим светом, отчего земля казалась ощетинившейся миллионами стальных клинков, а его отражение вспыхивало и пропадало внизу, стремительно перепрыгивая из ручья в речку, из речки в озеро, и снова в речку. Сам воздух вокруг, казалось, испускал бледное серо-голубое сияние.
Первая мысль Андрея после того, как к нему вернулась способность соображать, была о том, что он похищен инопланетянами. Что мы знаем об их способностях, может, им ничего не стоит принять любой облик, хоть Бабы-Яги, хоть кота. А заодно и летающую тарелку замаскировать под ступу. Андрей припомнил, что в книжках о летающих тарелках ему нередко попадались рассказы людей, якобы похищенных инопланетянами и потом доставленных обратно. Рассказы эти были в общих чертах похожи один на другой, но не имели ничего общего с тем, что происходило сейчас с ним самим. Гипотеза о похищении, таким образом, не находила подтверждения, однако единственной альтернативой ей было ничуть не более правдоподобное предположение, что Ученый Кот и Баба-Яга действительно существуют, и не в сказке, а здесь, на Земле, причем последняя - в его родном городе. «Ничего себе головоломочка!» - подумал Андрей и вдруг спохватился, что забыл о самом главном - определить направление полета. А то ведь, не ровен час, занесет его ступа куда-нибудь в дремучий лес, да и улетит, а он не будет даже знать, куда выходить. Он взглянул вверх. Блеск луны стал почти ослепительным и затмевал все звезды, кроме самых ярких, но Большая Медведица всё же была видна. Мысленно продолжив линию, соединявшую две крайние звезды ковша, Андрей с большим трудом различил бледную искорку Полярной звезды. Она находилась точно позади, значит, ступа летела на юг. Андрей представил себе географическую карту. Если направление не изменится, то скоро слева по ходу должен показаться берег Белого моря. Он снова выглянул за борт.
Внизу было всё то же самое - леса, болота, озера - и в то же время что-то неуловимо изменилось. С первого взгляда он не смог понять, что именно, и до боли в глазах продолжал вглядываться, пока не осознал, что с землей происходит нечто странное и страшное. Контуры потеряли прежнюю четкость, пейзаж становился все более зыбким, прозрачным, бестелесным... Зеркала озер потускнели и скоро превратились в зияющие бездонные провалы, в которых уже ничего не отражалось. Леса и болота слились в одну полупрозрачную студенистую массу, прорезанную извилистыми трещинами рек и ручьев; внезапно эта масса обрела текучесть и безмолвным водопадом обрушилась в стремительно расширяющиеся провалы и трещины. Только безжалостная луна продолжала, как ни в чем не бывало, сиять в черном небе, равнодушно глядя на исчезающий мир.
Леденящий ужас, смертельная тоска, невыносимое одиночество охватили мальчика, оставшегося один на один с бескрайним Космосом. Он отчаянно вертел головой, пытаясь поймать расширенными от ужаса зрачками хоть что-то, на чем можно удержать взгляд. Прошла целая вечность, прежде чем ему это удалось: сначала он увидел совсем близко под собой какие-то туманные струйки, со страшной скоростью уносящиеся назад, они постепенно сливались в легкую дымку, и еще до того, как она загустела и стала приобретать очертания, Андрей с огромным облегчением понял, что никакой катастрофы не произошло. Мир никуда не исчез, просто он, Андрей, покинул его на время. И теперь, пролетая над самыми верхушками деревьев могучего векового леса, Андрей уже точно знал, что его гипотезы о параллельных мирах нуждаются если не в коренном пересмотре, то, во всяком случае, в существенных дополнениях.
Внизу на мгновение сверкнула лента реки, ступа резко накренилась, делая вираж, и, едва не задев крону росшего посреди поляны раскидистого клена, опустилась на берегу. Андрей огляделся. Плотная стена леса с трех сторон обступала поляну, полого спускавшуюся к реке. Деревья стояли, насколько можно было видеть при лунном свете, совершенно зеленые; то ли холодное дыхание осени ещё не коснулось их, то ли в этом мире вообще стояло вечное лето. Да и ночь была по-летнему теплая. На невысоком береговом обрыве, свесив хвост в воду, сидела очень симпатичная русалочка. Она чистила рыбу, бросая ее в котелок, висящий над костром. Андрей поймал себя на том, что эта картина не вызывает у него ни малейшего удивления.
«После всего, что произошло, я, наверное, больше удивился бы обычному рыбаку», - подумал он.
- Смотри-ка, жена, кто к нам на уху пожаловал! - послышался мягкий мурлыкающий голос, и из тени дерева вышел здоровенный черный кот. Для тех, кто различает котов только по цвету и длине шерсти, он показался бы как две капли воды похожим на того, что приснился мальчику прошлой ночью. Однако Андрей сразу заметил разницу: вчерашний кот имел вид очень интеллигентный, даже ученый, а этот выглядел, если можно так выразиться, простым рабочим парнем, из тех, что университетов не кончали. Кот жестом пригласил мальчика к костру, и когда они уселись втроем вокруг булькающего котелка, заговорил снова:
- Давайте знакомиться. Я - Кот-Баюн, а это моя жена, русалочка. Ты не смотри, что мы с ней не похожи, лучшей жены для кота во всем свете не сыщешь. И красива, и ласкова, а как рыбу ловит! Только пусти ее в речку, через пять минут целое ведро накидает. Ну, а ты кто такой и по какому делу к нам? Дело-то, видно, нешуточное, по пустякам Баба-Яга ступу не одалживает. Кстати, как она, все там же, в детском саду работает? Я чуть не лопнул со смеху, когда узнал, что она в детский сад нянечкой устроилась. С ее-то рожей! А ведь могла бы обличье свое подправить, она это умеет. Ей хоть Василисой Прекрасной обернуться - раз плюнуть. Хотя дети ее, наверное, и так любят. Сказок-то она знает, пожалуй, побольше, чем даже мой ученый братец, а начнет рассказывать... Уж не знаю, как она это делает, но ее не одними ушами, а сразу всеми чувствами слушаешь. И запахи леса, и степной ветер в лицо, и сырость подземелья, ну, цвета и звуки, само собой - все, как есть, ощущаешь, куда там вашему кино!
Андрей, в свою очередь, рассказал все, что знал о Бабе-Яге и о том, как он попал сюда.
- А Ученый Кот и в самом деле ваш брат? - спросил он напоследок.
- Ну да, конечно, - ответил Кот-Баюн. - Вообще-то нас трое братьев. Мне, как старшему, отец завещал наше семейное сокровище - третий глаз. Да ты на мой лоб не смотри, он у меня здесь, в специальном кармашке на груди спрятан. Свойство он имеет волшебное: на кого ни посмотришь сквозь него, тот сразу в глубокий сон погружается, делай с ним тогда, что хочешь. Удобно и для охоты, и для защиты от врагов, не правда ли? Вот и стал я охотой промышлять, братьям младшим помогать, чтобы они тоже, так сказать, в люди вышли. Средний брат, что сейчас в Лукоморье, университет окончил, ученым стал. Женился, как и я, на русалке. Только он же ревнивый, как черт, держит жену на своем дубу, в море поплавать не пускает. Нечего, говорит, тебе в море гулять, со всеми тридцатью тремя богатырями шашни заводить. А если по правде, то боится он больше всего не богатырей, а командира ихнего, Черномора. Тот хоть и старик, но до русалок ужас какой охочий. Чудак мой брат, хотя и ученый: женился на русалке, а рыбу сам ловит. Ну, а младший рос оболтус оболтусом, все никак не мог я его к делу пристроить. А ведь какую карьеру сделал, стервец! Высоко взлетел, куда уж нам! - Кот-Баюн возвел глаза к небу, как бы подчеркивая высоту занимаемого его братом положения, в то время как его правая лапа почему-то указывала прямо вниз. - Однажды посетил наши края сам Князь Тьмы. Понравился ему чем-то мой младший братец, пригласил он его к себе на службу. Я-то был против, да с Князем Тьмы не шибко поспоришь, к тому же и брат не возражал. Теперь он занимает при дворе должность тайного советника, хотя я сильно сомневаюсь, что Сатана нуждается в каких бы то ни было советниках, тайных или явных. Тем не менее, брат всегда при нем и даже сопровождает его в путешествиях по другим мирам.
Андрею очень хотелось порасспросить Кота-Баюна о других мирах, но он боялся показаться невежественным, к тому же был уверен, что Ученый Кот объяснит ему все гораздо лучше. Вместо этого он спросил:
- А зачем я мог понадобиться вашему ученому брату?
- Точно не знаю, - ответил Кот-Баюн. - Хотя сейчас у нас у всех одна проблема - Стена Мрака.
Наткнувшись на непонимающий взгляд Андрея, он поспешил объяснить:
- Наш мир, как и другие, подобные ему, окружен Стеной Мрака. Все, что попадает в нее, растворяется и исчезает бесследно. Когда она отступает, на освободившемся пространстве возникает голая, безжизненная земля, и лес постепенно захватывает ее. Но если Стена наступает, она пожирает землю вместе с лесом и всеми его обитателями. Иногда при очень быстром наступлении Стены Мрака мир раскалывается трещиной, и тогда жителям одной его части кажется, что другая растворилась во мраке, хотя на самом деле она еще существует где-то там, за Стеной. Так лет семьдесят пять назад от нас откололось Лукоморье. А еще, бывает, образуются «чертовы прорехи». Это такие небольшие разрывы в пространстве, которые потом затягиваются. Обнаружить «чертову прореху» невозможно, пока в нее не вляпаешься, а тогда уже поздно. Попавший в нее как бы растворяется в воздухе, медленно, но неотвратимо. Слыхал я про одного кота, угодившего в «прореху», через полчаса от него одна улыбка осталась. Это было, правда, в каком-то другом мире.
Кот-Баюн умолк, и минуту сидел неподвижно, глядя в огонь. Выражение его глаз почти не изменилось, но теперь Андрей видел, что за добродушной веселостью в них прячется глубокая печаль. Та же печаль ясно слышалась в его голосе, когда он заговорил снова:
- Так вот, сейчас Стена надвигается особенно быстро. Если так пойдет дальше, наш мир может исчезнуть совсем за несколько лет. Мы все здесь стараемся не думать об этом, всё равно ведь ничего не изменишь. Только один мой брат пока не сдается, все эти годы ищет способ отвести беду, да только я не очень-то верю, что у него что-нибудь получится. Хотя на этот раз он, похоже, что-то придумал, раз позвал тебя. Наверное, надеется, что ты ему как-то поможешь.
- Но я даже не представляю, как и чем.
- Я тоже. Но он редко ошибается, и если пригласил тебя, значит, ему нужен именно ты и никто другой.
Пока они разговаривали, подоспела уха. Русалка молча разлила ее по мискам, и они принялись за еду. Коту и в самом деле повезло с женой: уха была необыкновенно вкусная. Пока котелок не опустел, не было сказано больше ни слова. И только когда Кот -Баюн отставил миску и принялся вылизывать лапу, Андрей снова обратился к нему:
- Как же мне побыстрее добраться до Лукоморья? Баба-Яга сказала, что ступа теперь должна два дня отдыхать, а дело-то, наверное, срочное.
Насчет причин своей спешки Андрей все же немного лукавил. Не так уж близко к сердцу принял он грозящую этому миру катастрофу, чтобы рваться на помощь сквозь все преграды, включая и эту загадочную Стену Мрака. И не потому, что был таким уж равнодушным, просто он принял как факт (а что ему еще оставалось делать?), что попал в мир сказок, а в сказках, как известно, все кончается благополучно. Так о чем же беспокоиться? А спешить заставляла ни на минуту не покидавшая его мысль о родителях, которым, судя по всему, предстоит пережить несколько тревожных дней и бессонных ночей. Зачем же увеличивать их число?
- Ничего не поделаешь, придется подождать, - подумав, ответил Кот-Баюн. - Другого способа добраться до Лукоморья я не знаю.
До сих пор русалка не проронила ни слова, и Андрей уже было решил, что русалки вообще не имеют голоса. В самом деле, если они наполовину рыбы, с чего бы им быть особенно болтливыми? Но тут она неожиданно вмешалась в разговор. Бросив в костер собранные со стола рыбьи кости, она как бы между прочим заметила:
- А я знаю. Туда можно доплыть по реке.
Кот-Баюн даже подпрыгнул то изумления и сердито уставился на жену; потом покрутил головой и сказал обиженно:
- Знал я, что русалки - скрытный народ и не любят выдавать свои секреты, но за столько лет семейной жизни так и не открыть тайну родному мужу!
- Но ты ведь и не спрашивал! - оправдывалась русалочка с самым невинным видом. После недолгого препирательства Кот-Баюн потребовал у нее подробностей.
- Нужно просто нырнуть в реку там, где она уходит во мрак, проплыть немного под водой, и вынырнешь уже в Лукоморье. Обратно труднее, надо плыть против течения. Для нас, русалок, это не проблема, но некоторые - она выразительно взглянула на мужа, - боятся даже лапы замочить, не то что нырять под воду... Так что зря ты на меня тут ругался, всё равно тебе мой секрет нужен, как мне спасательный круг, - последние слова она произнесла таким тоном, как будто никак не могла взять в толк, зачем вообще кому-то может понадобиться такой абсолютно бесполезный предмет. - А человек вот спросил, я и рассказала, не такая уж я скрытная.
Кот-Баюн подумал, почесал в затылке и спросил мальчика:
- А ты плавать-то умеешь? Под водой далеко проплыть можешь?
После того незабываемого купания в Черном море Андрей мог бы с чистой совестью сказать «да», но вовсе не горел желанием испытать подобное еще раз. Представив себе темный ночной поток, уходящий под какую-то мрачную стену, он поежился, как от холода, и Кот-Баюн это заметил.
- Вот что, жена, - сказал он русалке, - проводи-ка ты паренька до Лукоморья, так будет надежнее. Как на ту сторону его переведешь, сразу обратно! И не вздумай в море соваться!
Похоже, Коту-Баюну дядька Черномор и его гвардия тоже не внушали доверия.
Пока русалка мыла посуду и чистила котелок, Кот-Баюн давал мальчику последние наставления:
- Как вынырнешь в Лукоморье, выходи на правый берег и шагай вдоль реки по тропинке. Выйдешь к морю, поворачивай направо. Тот дуб, где обитает мой ученый братец, ни с чем не спутаешь - он раза в два выше любого дерева в лесу.
- А как я обратно вернусь?
- Ну, это не проблема. Мой брат не только ученый, он еще и телепат сильнейший. Читать мысли он, правда, не умеет, зато передать мысленно что угодно, кому угодно и на любое расстояние - здесь ему равных нет. В общем, он мне сообщит, и я пошлю жену тебя встретить. А за ступу не беспокойся, я ее сберегу.
Русалка, закончив работу, уже плескалась в воде. Из реки донесся ее голос:
- Беги по тропинке вдоль берега, я буду ждать тебя у Стены Мрака!
Попрощавшись с Котом-Баюном, мальчик пустился бежать по освещенной лунным светом тропинке. Ему хотелось прибежать быстрее русалки, но страх проскочить с разбегу границу мира и раствориться во мраке заставлял его замедлять шаг. Тропинка то шла по самому берегу реки, то углублялась в прибрежный кустарник. По обеим сторонам реки сплошной стеной стоял Волшебный Лес, откуда время от времени доносились шорохи, приглушенное рычание, повизгивание. Где-то впереди ухал филин. Один раз на противоположном берегу сверкнула пара светящихся красноватых глаз, принадлежащих, судя по расстоянию между ними, зверю весьма внушительных размеров. Было жутковато, но сильного страха Андрей не испытывал, убедив себя в том, что и эта сказка, несмотря на ее не совсем типичный сюжет, должна, как и все другие, иметь счастливый конец.
Первым признаком приближения Стены Мрака было исчезновение звезд на небосклоне впереди. В просветах между деревьями он видел, как граница тьмы поднимается все выше над горизонтом. К счастью, луна светила сзади, и ему не грозило попасть в ее тень. Темная завеса поднималась все выше и, казалось, уже прошла зенит, нависая над ним. И вот, наконец, за очередным поворотом тропинки перед ним встала Стена Мрака. Название точно отражало сущность - это не была стена из какого-либо абсолютно черного материала или клубящейся мглы, а именно из мрака. Подойдя ближе, Андрей обратил внимание на куст, ветви которого с одной стороны уходили в Стену. Они не обрывались резко, как обрубленные, а постепенно таяли, как в очень густом тумане, но когда он потянул за одну из веток и вытащил ее из Стены, она ничуть не изменилась: конец ее выглядел таким же истаявшим, как и в Стене. И тогда он не то чтобы понял, это было скорее внутреннее ощущение, чем ясное понимание, что Стена Мрака - вовсе не стена, а полная, абсолютная пустота, Ничто, в котором нет, да и не может быть никакого вещества, и даже понятия пространства и времени теряют всякий смысл.
Любопытство все же пересилило страх - Андрей сделал еще шаг вперед и вытянул шею, чтобы посмотреть вниз и убедиться, что и там, под обрывом, та же черная пустота. И тут лунный свет вдруг погас. Резко обернувшись, он увидел, что тьма, нависшая над ним, закрыла почти всю видимую часть небосвода, поглотив и луну. Только сзади в просветах между деревьями еще мелькали звезды. Не отводя глаз от неба, он сделал шаг назад. Завеса тьмы бесшумно и стремительно отступила, в глаза снова брызнул яркий лунный свет.
Слева, от реки, послышался голос русалки. Андрей повернулся и напрямик, через кусты стал продираться к берегу. Русалка ждала его в воде, ухватившись за корягу, торчащую из берегового обрыва. Метрах в двадцати от нее неторопливое течение реки бесшумно обрывалось в пустоту. Даже грохочущий водопад не таил бы в себе столько угрозы, как этот впадающий в Ничто поток, и казалось чистейшим безумием кидаться в него. Русалка, однако, имела вид совершенно безмятежный, и это несколько успокоило мальчика.
«Надеюсь, она знает, что делает», - подумал он и начал раздеваться.
- Ты что, собираешься держать одежду над водой? - насмешливо посмотрела на него Русалка. - Останешься без одежды, а заодно и без руки. Нет уж, ныряй так, потом на берегу обсохнешь. Прыгай в воду, хватайся за меня и держись крепче.
Андрей прыгнул и ухватился за что-то гладкое и скользкое.
«Да не за хвост!», - услышал он крик русалки. – «Руку держи!»
Он схватил протянутую руку, набрал побольше воздуху и погрузился в глубину. По резко возрастающей силе встречного потока он понял, что русалка тащит его под водой со скоростью хорошей моторной лодки.
3.
Когда русалка, наконец, выскочила на поверхность, Андрей был почти без сознания. Он долго не мог ничего сказать, только хватал ртом воздух. С трудом отдышавшись, он сказал:
- Я никогда не смог бы проплыть столько под водой один. Хорошо, что ты меня тащила.
- А столько и не надо, - ответила русалка. - Река ведь не прерывается, и в Лукоморье мы попали в тот же миг, как покинули Волшебный Лес. Я просто проплыла подальше, там вначале берега уж очень болотистые, выходить противно. Вообще-то я хотела всплыть вон за тем поворотом, там такая красивая полянка... Но дальше под водой коряги, я боялась на них наткнуться.
Взглянув на тяжело дышащего мальчика, оно добавила:
- Странные вы все какие-то. И трех минут под водой не пробыл, а вид такой, что вот-вот помрешь. Неужели нельзя немного потерпеть? Меня муж иногда целый день в воду не пускает, я же терплю!
Русалка, которая одинаково свободно дышала в воде и на воздухе, явно считала нежелание других существ долго находиться под водой не более чем пустым капризом. Переубеждать ее было, по-видимому, бесполезно, да и незачем, раз все кончилось благополучно.
Андрей вылез на берег, помахал рукой русалке, которая тут же скрылась под водой, и принялся выжимать мокрую одежду. Ночь была на исходе, и в той стороне, куда текла речка, небо уже посветлело. (Он не решился бы сказать «на востоке», потому что кто его знает, где восходит солнце в этом мире?) Он оглянулся назад. Стена Мрака и сейчас заслоняла добрую часть небосклона, но если ночью, стоя рядом, он видел ее нависающей над ним, то отсюда она казалась наклоненной от него, причем наклон увеличивался с высотой, и гребень, если он был, исчезал за изгибом. Это было похоже на гигантскую черную волну, грозящую захлестнуть мир.
Выжав одежду, он снова натянул ее на себя, рассудив, что на нем она высохнет быстрее, чем, если нести в руках. Он легко нашел тропинку, до раскола этого мира бывшую, видимо, продолжением той, по которой он начал свой путь. Поминутно оглядываясь назад, мальчик заметил, что с каждым шагом черная волна позади его становится положе и ниже, и очень скоро ее гребень исчез за верхушками деревьев.
На берег моря он вышел одновременно с первым лучом солнца, краешек которого, постепенно меняя цвет от алого к ослепительно-желтому, разрастался над водной гладью. Широкая полоса галечного пляжа отделяла лес от кромки воды. Изогнутая береговая линия, давшая название этой стране, действительно напоминала по форме натянутый лук. Только вместо стрелы в самой вершине дуги, возвышаясь над лесом, зеленела крона могучего дуба-великана.
Солнце и легкий бриз, дующий с моря, быстро высушили одежду. Андрею, одетому явно не по здешней погоде, стало жарко, и он снял теплую куртку. Недавнее вынужденное купание в реке доставило ему мало удовольствия, и он подумал, что теперь неплохо бы поплавать в море. Подойдя к линии прибоя, он потрогал набежавшую волну. Вода была теплой, даже теплее, чем в Черном море летом. Он уже начал расстегивать пуговицы рубашки, когда вдруг спохватился, что находится в чужом, незнакомом мире и понятия не имеет, какие твари скрываются под поверхностью этого теплого и ласкового на вид моря. Андрей вдруг вспомнил картину в одном из художественных альбомов, которые в их квартире занимали целую книжную полку: маленькая девочка, приподняв, как краешек одеяла, поверхность моря, заглядывает под нее и видит большую собаку, спящую на дне. Купаться как-то сразу расхотелось, и он ускорил шаг.
Еще издали он заметил под дубом складной столик и сидящего за ним Кота. Тот сидел так, чтобы солнечный свет падал слева, то есть спиной к Андрею, и что-то писал гусиным пером в толстой тетради. В стволе дуба примерно на высоте двухэтажного дома чернело дупло, а от подножия дерева спиралью завивалась, исчезая в дупле, массивная золотая цепь, которая, очевидно, служила Ученому Коту винтовой лестницей. В самом деле, не пристало обладателю высокой ученой степени карабкаться в собственное жилище, цепляясь когтями за кору! На толстом суку рядом с дуплом сидела русалка с роскошными золотистыми волосами и крутила ручку кофейной мельницы, от которой распространялся восхитительный аромат первосортного кофе.
Кот был так поглощен работой, что не заметил Андрея даже тогда, когда тот обошел стол и стал перед ним. Подождав немного, Андрей вежливо кашлянул. Кот поднял голову и, увидев мальчика, подпрыгнул от неожиданности. Капля чернил, сорвавшись с кончика пера, угодила точно в центр листа и расплылась жирной кляксой.
- Как? Что? - вскричал Кот, потом снова сел и, помолчав несколько секунд, спросил уже спокойнее:
- Мальчик, как ты сюда попал?
- Вы меня звали, вот я и пришел, - ответил Андрей, несколько обескураженный таким приемом.
- Я звал... тебя?! - растерянно переспросил Ученый Кот и вдруг застонал, обхватив лапами голову. - О, проклятье... Ошибка анализатора. Теперь нас может спасти только чудо.
Андрей понял, что попал сюда по ошибке, и прерванный было внутренний спор в его душе, разгорелся с новой силой. Все тот же уверенный и рассудительный голос с видимым облегчением констатировал, что, как ни жаль этот обреченный на гибель мир, ничего тут не поделаешь, раз даже Ученый Кот считает, что спасения нет. Зато теперь можно со спокойной совестью отправляться домой, да поскорее, чтобы не разделить его судьбу. Другой же с гневом и яростью возражал, что это будет трусливым бегством, и пока есть хоть один шанс из миллиона, надо его искать, ведь речь идет о гибели целого мира! Его неожиданно поддержал третий голос, тот, которому после вчерашнего следовало бы если не сгореть со стыда, то, по крайней мере, надолго заткнуться. «Ты, кажется, забыл», - как ни в чем ни бывало вещал он, - «что твой летательный аппарат накопит энергию для обратного полета не раньше, чем к завтрашнему вечеру. Надо быть круглым идиотом, чтобы не попытаться узнать за это время как можно больше об этом и других мирах, о причинах приближающейся катастрофы. Ты получишь бесценные знания, и лишь тогда, лично убедившись, что этот мир не спасти, можно уйти с действительно чистой совестью».
Кот поднял голову от стола и посмотрел на Андрея усталым и немного виноватым взглядом.
- Я должен извиниться перед вами, молодой человек, - заговорил он профессорским тоном, пододвигая мальчику табурет и кивком приглашая садиться, - за те неудобства, которые доставил вам, но, поверьте, здесь не было злого умысла с моей стороны. Видите ли, наш мир находится в большой опасности, и если в ближайшее время не будет найден способ спасти его, гибель неизбежна. Я уже многие годы работаю над этой проблемой, но безуспешно. И вот теперь, когда времени почти не осталось, я решил прибегнуть к помощи вашей, земной науки, которая, как я надеялся, уже могла бы вплотную подойти к интересующим меня вопросам. С этой целью я сконструировал дистанционный анализатор общественного мнения, который, будучи настроен на ту или иную область знаний, способен выбрать среди миллионов людей того, кто, по мнению окружающих, дальше всех продвинулся в этой области. Конечно, при таком подходе можно пропустить непризнанного гения, но это всё же лучше, чем ориентироваться на мнение человека о самом себе. Вы не представляете, насколько самооценка человека может быть далека от истины! Мне попадались очень талантливые люди, считавшие себя ни на что не годными, а еще чаще круглые дураки, возомнившие о себе Бог весть что. Поэтому я выбрал, как мне казалось, более объективный критерий, но и он, по непонятной для меня причине, не сработал. Я был уверен, что вызвал автора многочисленных научных трудов, академика или доктора наук, а пришли вы... Не хотел бы вас обидеть, молодой человек, но уровень знаний, необходимый для решения данной проблемы, значительно превышает школьный.
Слово "доктор" зацепилось за что-то в голове мальчика и вытащило оттуда цепочку воспоминаний и умозаключений.
- Я понял! - закричал он, - Это всё из-за того, что я тогда на уроке вылез со своими идеями о параллельных мирах! Теперь вся школа думает, что я всё про них знаю. А настоящие ученые в параллельные миры не верят, учитель сказал, что это антинаучная идея, чуть двойку мне не влепил.
Кот впервые посмотрел на Андрея с некоторым интересом.
- Параллельные миры, вы их так называете? - задумчиво произнес он. - Мы называем их внутренними и внешними, относительно вашего, конечно, и в четырехмерном пространстве.
- Ой, пожалуйста, расскажите поподробнее, - взмолился Андрей, охваченный жгучим любопытством, - я ведь всё это не так себе представлял.
- Хорошо, я попытаюсь изложить проблему в доступной для вас форме. Если что будет непонятно, спрашивайте, не стесняйтесь. Итак, представьте себе четырехмерный шар, состоящий из трехмерных концентрических слоев. Это и будет до предела упрощенная модель мироздания. Слой, где живете вы, люди, называется Срединным миром. Ниже его расположены внутренние слои, которые по мере приближения к центру все более сближаются между собой, пока не сливаются в один четырехмерный мир, в котором и восседает на своем троне Князь Тьмы, считающий себя центром мироздания. Если исходить из чисто геометрических представлений, у него для этого есть все основания. Ну а вверх от Срединного Мира идут внешние слои, начиная от нашего и до самых крайних, где обитают могущественные Силы Света. Ваш мир взят за точку отсчета, потому что его трехмерное пространство не имеет разрывов, а вещество стабильно, и в нем действует закон сохранения материи. В отличие от Срединного, наш и подобные ему миры не занимают всего слоя целиком, а представляют собой как бы острова среди так называемого нуль-пространства, которое на самом деле пространством не является, так как лишено протяженности. Время там не имеет смысла, и никакая материя, вещество или энергия, не могут существовать в нем. Стена Мрака, окружающая наш мир - это граница между обычным трехмерным пространством и нуль-пространством.
- А почему Стена Мрака нависает, когда к ней приближаешься, и валится назад, когда уходишь? - спросил Андрей, который хотя и не все понял, но в общем, уловил суть сказанного.
- Это эффект искривления пространства на границе. На достаточном удалении от Стены Мрака наш мир кажется таким же бескрайним, как и ваш, а в непосредственной близости от нее видимое пространство стремительно сокращается. Переход границы воспринимался бы как свертывание пространства в точку. Последнее утверждение, впрочем, чисто теоретическое, сам я такого эксперимента не проводил и вам не советую. А откуда вы знаете про Стену Мрака? Вы что, подходили к ней? - вдруг спохватился Кот.
- Я даже прошел сквозь нее, - ответил Андрей и рассказал, как он добирался до Лукоморья, а напоследок спросил:
- А почему река не прерывается в Стене?
- Честно говоря, я сам сравнительно недавно узнал об этом феномене, - немного смущенно ответил Кот, - и не успел должным образом исследовать его. У меня есть гипотеза, пока не доказанная, что когда произошел раскол нашего мира, инерции мощного потока воды оказалось достаточно, чтобы преодолеть трещину в самый первый момент, когда структура пространства в разрыве еще не совсем разрушилась. А поскольку нуль-пространство не имеет протяженности, ширина трещины (а о ней можно говорить только условно, как о протяженности трехмерного пространства, поглощенного нуль-пространством) роли не играет, и перенос массы будет происходить, пока существуют обе части разорванной реки.
- А другие миры... Много их? - спросил Андрей.
- Много. Только в нашем слое на Земле существует несколько сотен миров, многие из которых обитаемы. Я говорю «на Земле», потому что планета имеет протяженность и в четвертом измерении, и то, что у нас сейчас под ногами - это тоже планета Земля. Каждый из миров нашего слоя территориально связан с какой-нибудь частью Срединного мира, и его обитатели находятся в определенной духовной связи с народом, населяющим эту часть. Вот скажите, вы ведь знали и меня, и моего брата, и русалок, и Бабу-Ягу задолго до прибытия сюда, не так ли?
- Ну да, конечно. В сказках...
- Вот именно. Сказки - это отражение духовной связи между нашими мирами. Зная сказки того или иного народа, можно составить представление о соответствующем ему мире в нашем слое пространства.
Тут Ученый Кот заметил, что мальчик, утомленный долгим путешествием и бессонной ночью, начал клевать носом.
- Мне кажется, вам нужно отдохнуть с дороги. Моя комната для гостей к вашим услугам, - сказал он, кивнув в сторону дуба.
- Нет, нет, я не хочу спать, - поспешно ответил Андрей, не желая тратить на сон ни одной минуты из отпущенного ему времени.
- В таком случае вы, надеюсь, не откажетесь от чашечки кофе? - осведомился Кот и, не дожидаясь ответа, крикнул куда-то в гущу зеленой листвы, нависшей над головой:
- Дорогая, подай нам кофе, пожалуйста!
Тотчас листва раздвинулась, и из нее показалась русалка с серебряным подносом в руках. Уцепившись хвостом за нижнюю ветку и свесившись вниз головой, она ловко поставила поднос на стол и снова исчезла в кроне дерева. На подносе стоял кофейник, две маленьких чашечки и целое блюдо свежих аппетитных булочек. Кофе оказался удивительно ароматным и вкусным, но когда Андрей захотел налить себе третью чашечку, Кот остановил его:
- Не стоит злоупотреблять этим напитком, молодой человек. Вы и так уже получили хороший заряд бодрости, а после третьей чашки не сможете уснуть в течение двух суток, разве что с помощью гипнокристалла.
В ответ на вопросительный взгляд мальчика Кот пояснил:
- Гипнокристалл, или, как его всегда называли в нашей семье, «третий глаз» - усыпляющий камень. По праву наследования он хранится у старшего брата, но я изучил принцип его действия и сделал себе такой же.
Кот запустил лапу в густую шерсть на груди, вытащил нечто напоминающее серебряную брошь с большим желтым камнем в форме выпуклой линзы и, показав мальчику, тут же спрятал обратно.
- Извините, в руки не даю, с ним надо обращаться умеючи, а то ведь можно и не проснуться. Но вернемся к нашему разговору. Сейчас мне придется перейти к вопросу, наиболее трудному для понимания, но без него не обойтись, если вы хотите добраться до сути проблемы. Для начала ответьте мне, молодой человек, что такое, по вашим представлениям, добро и зло?
Вопрос оказался настолько неожиданным для Андрея, что он с минуту сидел, растопырив руки и наморщив лоб; несколько раз он открывал рот, собираясь что-то сказать, но тут же закрывал его снова. Впрочем, Ученый Кот и не настаивал, прекрасно понимая, что ожидать от школьника ответа на вопрос, над которым философы бьются на протяжении тысячелетий, по меньшей мере, неразумно.
- Ну, хорошо, - сказал он, - не будем вдаваться в философию, замечу только, что для вас, жителей Срединного мира, понятия добра и зла - скорее абстрактные категории, чем реальная сила, способная непосредственно влиять на материальный мир. Собственно, в вашем мире, где добро и зло находятся в состоянии устойчивого равновесия, так оно и есть. Если же брать мироздание в целом, то добро - это своего рода программа развития Вселенной в соответствии с планом Создателя. К сожалению, она подвержена искажениям, и виновен в этом Князь Тьмы, который отвергает план Создателя на том основании, что в нем не предусмотрена его, Сатаны, полная и абсолютная власть над мирозданием. Он знает пределы своих возможностей и даже не пытается создать свою собственную Вселенную, а стремится изменить уже существующую по своему вкусу. Там, где ему удается внести искажения в программу построения мироздания, возникает зло. Обе программы, истинная и искаженная, реализуются с помощью особого вида энергии, можете называть ее астральной, если хотите. Вся Вселенная пронизана этими энергоинформационными потоками, и все изменения, происходящие в ней, есть результат их взаимодействия с материей. Потоки добра направляют развитие Вселенной по пути к совершенству, а зло, хотя и способно создавать довольно сложные и по-своему совершенные структуры, в конечном счете, всегда ведет к разрушению и хаосу. Так происходит во всех слоях, кроме вашего, где никакие астральные потоки не могут поколебать устойчивого равновесия, пока существуют внешние и внутренние миры. Единственная субстанция в вашем мире, подверженная влиянию потоков астральной энергии - это астральные энергоинформационные поля, индивидуально присущие каждому человеку и, более того, составляющие его личность, его собственное «я», то есть человеческие души. То, что вы воспринимаете как добро и зло, есть результат воздействия астральных потоков на ваши души.
Только сейчас до Андрея начал доходить смысл того, что он узнал за последние несколько часов. До сих пор, хотя Кот и пытался объяснить ему структуру мироздания, он никак не связывал ее с тем реальным миром, в котором прожил свои двенадцать с половиной лет. Подсознательно защищаясь от потока информации, которая противоречила всему его жизненному опыту, он построил в голове что-то вроде Берлинской стены, разделяющей реальность и сказку и не допускающей их смешивания. И теперь эта стена, подобно её предшественнице, рушилась, не выдержав стремления разделяемых ею миров к объединению. Новая реальность включала в себя и сказку, и многое другое, о чем Андрей имел самое смутное представление. Как и громадное большинство советских школьников, он не знал о религии почти ничего, но всё же достаточно, чтобы связать рассказ Ученого Кота с теми представлениями, которые до недавнего времени рассматривались исключительно как «опиум для народа». Услышав последние слова Кота, он просто не мог не задать вопроса, который разделяет человечество на верующих и атеистов, пожалуй, даже точнее, чем вопрос о существовании Бога.
- Значит, это правда, что человек имеет бессмертную душу?
- Иметь-то имеет, но действительно ли она бессмертна и получит ли когда-нибудь новое воплощение - это известно только Создателю. Я знаю только, что после смерти она попадает в тот слой мироздания, который соответствует соотношению добра и зла в ней самой. Души, отягощенные злом, естественно, опускаются во внутренние слои, а чистые, неискаженные души восходят наверх, к Свету. Лишенные органов чувств, они воспринимают мир совсем не так, как мы. Скорее всего, они получают представление об окружающем непосредственно, минуя ощущения. Память о прежней жизни сохраняется у них, по-видимому, лишь в форме чувств. Какие-то прижизненные поступки оставляют в душе чувства вины и стыда, другие - спокойствие и удовлетворение. Есть у души память и в более привычном для нас смысле, но ее объем очень невелик, к тому же она крайне неустойчива. Возьмите, например, сновидения. Во время сна связь между душой и телом, хотя и не нарушается, но становится настолько гибкой и растяжимой, что души, подхваченные астральными потоками, могут путешествовать по всему Срединному миру и даже уноситься далеко за его пределы. И что же вы можете вспомнить при пробуждении? Только самые последние мгновения сна, и то далеко не всегда, не говоря уже о том, что образы сновидений возникают у вас в мозгу как результат трансформации представлений души в более привычную для вас форму. Поэтому так трудно выудить из сновидений какую-либо осмысленную информацию.
У Андрея мелькнула мысль, что если бы рассказать людям то, что он сейчас услышал, зла на земле стало бы гораздо меньше. Впрочем, он тут же сообразил, что те же самые истины, разве что выраженные не таким строгим научным языком, как это сделал Ученый Кот, втолковывались народам на протяжении тысячелетий. Многие до него каким-то образом получали информацию из других миров и делились ею с народами. И не то чтобы им не поверили, миллионы людей верят и сейчас, вот только количество зла почему-то не уменьшается. Он хотел бы расспросить Кота, в чем тут дело, но опасался, что это уведет разговор слишком далеко в сторону, а ему еще так много надо узнать! И прежде всего о том, как вся эта борьба добра и зла связана с наступлением Стены Мрака. Поэтому он спросил:
- А как астральные потоки действуют на другие миры, например, на ваш? Чем грозят вам потоки зла?
- Формы воздействия разнообразны, - ответил Кот, - но главная угроза - это утечка вещества во внутренние миры. Князь Тьмы перетащил бы к себе все вещество Вселенной, если бы ему позволили. Но потоки добра, наоборот, поднимают вещество из внутренних миров во внешние. В общем, то же самое, что и с вашими душами, только вы все же способны выбирать между добром и злом, а вещество этой способности, увы, лишено. Тут мало что можно изменить нашими силами, потому что мощные энергоинформационные потоки, пронизывающие миры, способны создавать только Силы Света и Князь Тьмы. Колдуны, ведьмы и волшебники в промежуточных мирах могут вызывать лишь небольшие локальные потоки добра и зла. То, что вы называете чудом, и есть результат непосредственного действия их доброй или злой воли. В вашем мире возможность чудес, естественно, ограничена воздействием на души людей. Сглаз и порча, вмешательство в личные отношения между людьми, чудесные исцеления вплоть до воскрешения из мертвых - вот и все, что могут волшебники в Срединном мире, даже если сами они из других миров. А телекинез и прочие чудеса, связанные с прямым воздействием на вещество - это все обман и шарлатанство. Никто на это не способен, разве что Баба-Яга, но она - уникальный талант, равного которому нет ни в одном из известных мне миров. Да вы и сами имели случай убедиться в ее способностях: видели, что она сделала из обыкновенной деревянной ступы? Обычные же обитатели промежуточных миров, как вы и я, в чистом виде энергию добра и зла не создают, хотя все наши злые или добрые поступки и чувства сопровождаются соответствующими локальными энергоинформационными потоками.
Кот внезапно умолк и прислушался, глядя в сторону моря. Андрей проследил за его взглядом. На спокойной поверхности моря вдруг поднялась одинокая волна и быстро покатилась к берегу. По мере приближения она становилась все выше и круче, пока не обрушилась с грохотом на сушу и не откатилась назад, оставив на прибрежном песке невысокого, но крепкого на вид старика в полном боевом облачении. Сверкающая на солнце кольчуга туго облегала мощную грудь, островерхий шлем закрывал лоб почти до кустистых седых бровей, нависших над глубоко посаженными тёмными глазами. Длинные усы и широкая окладистая борода, тоже седые, скрывали нижнюю часть лица, и только мясистый нос одиноко возвышался над всей этой буйной растительностью. Придерживая рукой висящий на поясе длинный меч, старик твердым шагом подошел к столу и коротко, по-военному, поклонился. На мальчика он не обратил ни малейшего внимания, но Андрей и не нуждался в представлениях: именно таким он представлял себе предводителя морских витязей.
- Приветствую тебя, капитан, - сказал Кот, настороженно глядя на Черномора. - Что у вас случилось? Сегодня твое войско не вышло на ежедневный обход. Я даже не могу припомнить другого подобного случая.
- У меня потери, - ответил Черномор. - трое моих витязей не явились на утреннее построение. Я поднял всех по тревоге, и их нашли. Но от них мало что осталось.
- «Чертовы прорехи»? - быстро спросил Кот.
- Да. Все трое в них угодили. В четвертую я сам чуть не попал. Если бы не мой ручной дельфин... Он плыл впереди меня.
- Можешь указать их на карте? Все четыре. И по возможности точно, от этого слишком многое зависит.
Старик придвинул к себе табуретку, сел, и тотчас же у него в руках оказалась кожаная офицерская планшетка с картой. Привычным движением Черномор вытащил карту и развернул ее на столе. В той части, где была суша, она ничем не отличалась от обычной топографической карты. Другая же часть, закрашенная синим цветом, изображала очень подробный рельеф морского дна и изобиловала условными обозначениями, не принятыми на земных картах. Черномор взял остро отточенный красный карандаш и, ни секунды не колеблясь, поставил четыре крестика на синем фоне.
- Так я и думал, - вздохнул Кот, - все четыре на одной линии, и это не случайность. Это раскол. Вероятно, он произойдет в ближайшие часы, если его не остановить.
- А его можно остановить?
- Да. Но это очень опасно.
- Говори, что делать, а я уж сам решу, опасно или нет.
- Ты знаешь Заклятие Двух Мечей? - спросил Кот.
- Ёще бы! - фыркнул старик. - Мне ли не знать дуэльного кодекса? Если вспомнить все поединки, в которых я участвовал...
- Сейчас не время для воспоминаний, - прервал его Кот. Взяв линейку и карандаш, он провел прямую линию от края до края карты через четыре точки, отмеченные Черномором. - Расставь своих витязей попарно вдоль этой линии, пусть они скрестят мечи, а ты произнесешь над ними Заклятье. Потом они должны разойтись по разные стороны от линии раскола, на столько на сколько смогут. Их задача - не выпускать из рук мечи, пока хватит сил. Если они продержатся достаточно долго, раскола в этом месте не будет. Только осторожнее вблизи линии, ходите цепочкой друг за другом, и если...
Черномор поднялся из-за стола. Глаза его холодно блеснули из-под пепельных бровей. Положив руку на плечо Коту, он сказал самым задушевным тоном:
- Профессор, ты хоть и штатский, но умный котяра, я верю тебе и сделаю всё как ты сказал. Только, пожалуйста, не надо учить капитана морской пехоты, как ходить по минному полю.
С этими словами старый воин повернулся и зашагал к воде. Когда море сомкнулось над его головой, Андрей спросил:
- О каком это заклинании вы говорили? Оно и вправду поможет?
Кот, погруженный в свои мысли, еще немного помолчал, потом ответил:
- С древних времен странствующие по мирам колдуны и волшебники сталкивались друг с другом на дорогах мироздания и нередко вступали в конфликт друг с другом. Такие споры обычно разрешались на поединке. Дуэльный кодекс чародеев не предусматривает ограничений ни во времени, ни в использовании колдовства, что открывало широкие возможности для нечестной игры. Недобросовестный дуэлянт мог, например, сделаться невидимым, улизнуть в безопасное место и спокойно отдыхать, пока его противник, ежесекундно ожидая нападения, искал его в пределах установленного места дуэли. Потом он мог вернуться и со свежими силами напасть на смертельно уставшего или спящего врага. Чтобы покончить с этим, кто-то из Великих Магов, кажется Мерлин, предложил ввести в дуэльный кодекс Заклятие Двух Мечей. По новым правилам перед началом поединка соперники скрещивали мечи, и над ними произносилось Заклятие. Теперь чем дальше расходились противники, тем сильнее притягивались друг к другу их мечи. Если же один из дуэлянтов выпускал оружие из рук, это было почти равносильно смерти: его меч оказывался в руках противника, а имя покрывалось несмываемым пятном позора. Я изучал принцип действия этого Заклятия. Оно изменяет свойства пространства вдоль линии, соединяющей мечи. С момента наложения Заклятия расстояние между ними остается неизменным, но само пространство может растягиваться, как резина, до определенных пределов. Этот «пространственный шнур» тем прочнее, чем сильнее натяжение. Если воины Черномора не погибнут в «чертовых прорехах» и выполнят свою задачу, ослабленная и готовая разорваться ткань пространства будет «сшита» и через некоторое время восстановится. К сожалению, это всего лишь отсрочка. Пока скорость утечки вещества превышает критическую, вероятность нового раскола очень велика. Вопрос только в том, когда он произойдет. Скорость утечки пропорциональна мощности потока зла, поглощенного веществом, и если Князь Тьмы в ближайшее время не ослабит натиск, это будет очень скоро.
- А как же Внешние миры? Они-то должны вам помочь! - воскликнул Андрей и с надеждой посмотрел в небо, как будто ожидая увидеть там ангельское воинство с огненными мечами в руках.
- Увы, на это пока рассчитывать не приходится, - покачал головой Кот, - и вот почему. Когда Князь Тьмы наносит удар, поток зла пронизывает Срединный мир, вызывая на своем пути войны, смуты, революции и другие бедствия, и обрушивается на ближайший внешний слой, то есть наш, где равновесие смещено в сторону добра. Вспомните, ведь в сказках добро всегда побеждает зло, чего нельзя сказать о вашем мире. Потеря вещества сопровождается свертыванием пространства и наблюдается как наступление Стены Мрака. Поглощенное ею вещество стекает в нижележащий слой, то есть в Срединный мир, а оттуда соответствующее количество вещества в силу закона сохранения массы опускается во внутренние слои. Обычно это продолжается до тех пор, пока Силы Света не переходят в наступление, возвращая все утраченное, нередко с избытком. Но удар, который обрушился на нас семьдесят пять лет назад, был невероятной силы. Наш мир не смог полностью поглотить его энергию, и часть потока зла прорвалась в высшие слои, частично нарушив их тонкую структуру и надолго лишив возможности нанести ответный удар на этом направлении. Что происходило в это время в вашей стране, вы, наверное, знаете из истории, а наш мир потерял значительную часть территории и раскололся надвое. До середины столетия Князь Тьмы безнаказанно нанес по нам еще несколько мощных ударов, затем, видимо, выдохся и положение несколько стабилизировалось. К тому времени мы уже были на краю гибели и знали, что следующей атаки нам не выдержать. И вот дождались. Впрочем, пока не произошел новый раскол, скорость распада не так уж велика, и мы могли бы дождаться ответного удара. Нам фантастически повезло, что назревающий раскол удалось вовремя обнаружить. Старик Черномор - опытный воин и, я верю, справится со своим делом, но рассчитывать на такую удачу и в дальнейшем, по меньшей мере, неразумно. Когда раскол все-таки произойдет, скорость утечки вещества резко увеличится, что вызовет цепную реакцию новых расколов, и все кончится очень быстро.
- А что будет тогда с нами, с нашей страной? - спросил Андрей дрогнувшим голосом, уже догадываясь, каким будет ответ.
- Увы, мне нечем вас обнадежить, - развел лапами Кот. - Дальнейшее ухудшение жизни, смуты, погромы, гражданская война и, наконец, распад. Если мы погибнем, ваша страна тоже перестанет существовать и не возродится, даже когда поток зла иссякнет. Люди, пережившие смуты и войны, конечно, останутся, но и они постепенно смешаются с другими народами, которые придут на вашу опустевшую землю. Как народ вы просто перестанете существовать, ибо какой народ может быть без своих сказок и легенд?
- Неужели ничего нельзя сделать? Должен же быть какой-то выход!
- Я ищу его уже семьдесят пять лет. Последней моей попыткой было обращение к Срединному миру, в результате которого вы оказались здесь. Я знал, что ваша наука довольно далеко продвинулась в изучении структуры вещества, и надеялся на идею, которая помогла бы мне как-то стабилизировать вещество нашего мира, повысить его сопротивляемость потоку зла. Теперь ясно, что я переоценил вашу науку. Раз мой анализатор указал на вас, значит, ученым Срединного мира подобные идеи в голову не приходили.
Андрей глубоко задумался, пытаясь разобраться в своих чувствах. Сейчас он должен был испытывать чувство тоскливой безнадежности, смешанное с горьким облегчением от сознания, что теперь его совесть чиста, и он уйдет отсюда с полной уверенностью, что ничего больше не сможет сделать для спасения этого мира, да и своей страны, изнемогающих под натиском сил зла. На самом же деле он ощущал смутную нарастающую тревогу, причин которой не мог понять. Это не была тревога за будущее, скорее предчувствие чего-то ужасного, что должно произойти здесь и сейчас. Он взглянул на Кота. Кот сидел, опустив голову и поглядывая на Андрея исподлобья, как бы украдкой. Его когти, глубоко вонзившиеся в край стола, и нервно подергивающийся кончик хвоста выдавали внутреннюю борьбу, происходившую в нем. Не в силах больше выносить эту тревожную неопределенность, Андрей спросил, изо всех сил стараясь, чтобы его голос звучал естественно:
- Так вы уверены, что мое появление здесь - ошибка, и я ничем не могу помочь вам?
Кот тяжело вздохнул, потом поднял голову и медленно произнес, глядя Андрею в глаза и впервые обращаясь к нему на «ты»:
- Теоретически - можешь, но практически... Нет, это невозможно. Что ж, если хочешь, я расскажу тебе все, хотя это будет тяжким преступлением с моей стороны. Но предупреждаю: лучше бы тебе этого не знать. Подумай хорошенько, прежде чем ответить. Ты вовсе не обязан знать правду. Ты вообще здесь никому ничего не обязан, и волен уйти в любой момент. И это, пожалуй, было бы для тебя самым правильным решением.
Голос Кота звучал почти умоляюще, как будто ему грозила суровая кара за раскрытие тайны. «Неужели и здесь есть органы госбезопасности, которые строго охраняют секреты этого мира?» - подумал Андрей. – «Недаром же Кот заговорил о преступлении. Может быть, он собирается рассказать мне что-то, что ни в коем случае не должно стать известным людям? Но что это должно быть за наказание, если оно заставляет Кота колебаться даже перед угрозой гибели своего мира?» Внезапно его осенило. Ну, конечно же, Кот боится не за себя, а за него, Андрея, которого эти самые «органы госбезопасности» могут просто не выпустить обратно, как носителя государственной тайны. Но ведь не круглые же идиоты там сидят, неужели они не понимают, что никакой государственный секрет не может быть ценнее государства, которому он принадлежит. Если этот мир погибнет, кому будут нужны его тайны? А Кот ясно дал понять, что другого выхода нет, и не будет. Риск, конечно, есть, но какое это имеет значение по сравнению с надвигающейся угрозой? Если удастся ее отвратить, его, без сомнения, отпустят. Не могут же обитатели мира, в котором добро преобладает над злом, оказаться такими неблагодарными! А в худшем случае придется задержаться здесь на неопределенный срок, но не оставят же его погибать вместе с обреченным миром! Даже терзавшее Андрея с самого начала его приключений, но теперь отошедшее на задний план чувство вины перед родителями нашло успокоение в мысли о том, что он может в любой момент попросить Кота передать папе с мамой, что их сын жив и здоров, хотя и находится в недосягаемом для них месте. Сразу они, конечно, не поверят, как не поверил в свое время и он сам, но когда несколько ночей подряд им будут сниться одинаковые сны...
Оставалось только смутное ощущение тревоги, но Андрей не привык верить предчувствиям. Не опуская глаз, он ответил твердым, хотя и немного дрожащим голосом:
- Я хочу знать все.
Ему даже не пришло в голову, что знание может быть губительным само по себе, без всякого постороннего вмешательства.
4.
Свой рассказ Ученый Кот начал издалека. Изложив историю своей семьи, уже известную Андрею со слов Кота-Баюна, он более подробно остановился на личности младшего брата:
- Он рос очень сообразительным парнем, все на лету схватывал, но перед всеми прикидывался дурачком и бездельником. А какой артист был! Кощея, уж на что мрачный старик, и того заставлял хохотать до слез! И изобразить мог кого угодно. Как сейчас помню, щеки надует, глаза выпучит - ну вылитый гиппопотам! За что, кстати, и прозвище свое получил. В общем, так вошел в роль шута, что это стало его второй натурой. Даже Баюн до сих пор считает его оболтусом. Только я один знаю, каков он на самом деле. Его телепатические способности были не хуже моих, и мы могли с ним переговариваться на любом расстоянии. Таким образом, он, нигде не учась, узнал все то, что знаю я, и как ученый во многом меня превосходил. Именно он был автором большинства идей, которые я потом осуществил на практике. Когда наш мир посетил Князь Тьмы, никто не почувствовал опасности. Прогулки по мирам - его обычное занятие. И только мой брат по каким-то едва уловимым признакам заподозрил, что это не обычный частный визит, а разведка перед решительным наступлением. Он ловко втерся в окружение Князя Тьмы, как всегда с блеском исполняя роль шута и одновременно пытаясь выведать его планы. Однако приглашение на службу и его застало врасплох. В течение всего дня, который Сатана дал ему на обдумывание своего предложения, мы вели с ним интенсивный обмен мыслями. Мы оба отдавали себе отчет в том, какой опасности он себя подвергает, но ставки были слишком высоки: брат уже успел разведать, что на этот раз враг готовит нечто особенное. И мы решили, что он примет предложение. Мы постарались предусмотреть всё, в том числе и возможность провала. Если Князь Тьмы что-то пронюхает, он, скорее всего частично или полностью заблокирует память подозреваемого, в том числе, естественно, и память о его миссии. На этот случай мы составили заклинание, восстанавливающее память, которое я мог передать по телепатическому каналу. Конечно, предвидеть все возможные шаги столь могущественного противника мы не могли, но надеялись наудачу.
Поначалу все шло, как задумано. Я боялся, что когда брат опустится в самые нижние слои, связь с ним станет неустойчивой, но этого не произошло. Он передал мне важнейшую информацию о планах врага и его силах на направлении главного удара. И самое главное, он нашел очень эффективный способ противодействия, позволяющий ослабить удар во много раз! Я не буду вдаваться в технические подробности, это слишком сложно, но идея состояла в дестабилизации потоков зла, рассеивании их астральной энергии. Для этого нужно было одновременно воздействовать на них в начале и в конце. Нам вдвоем это было вполне по силам, а результат был бы точно таким же, как если бы Силы Света нанесли встречный удар, так что у Князя Тьмы не было бы никаких оснований заподозрить диверсию. Однако враг оказался предусмотрительнее, чем мы ожидали. Накануне наступления Князь Тьмы вызвал моего брата к себе. Брат синхронно передавал мне содержание их разговора, и я до сих пор помню каждое слово, как будто это было вчера... Сначала Сатана осведомился, не испытывает ли мой брат тоски по родине. Когда тот ответил уклончиво, он сказал: «Не надо стыдиться этого. Ностальгия - чувство естественное и достойное всяческого уважения. Однако, поскольку я собираюсь предпринять некоторые действия, направленные против мира, где ты родился, это чувство может доставить тебе излишние страдания и даже нарушить взаимопонимание между нами. Чтобы избавить тебя от неприятностей, я намерен очистить твою память от лишнего груза. Кроме того, я наслышан о телепатических способностях твоего ученого братца и боюсь, что он будет давать тебе дурные советы. Я ведь не могу допустить, чтобы кто-то из моих придворных оказался слугой двух господ, не так ли?» Сразу же вслед за этими словами на меня обрушился страшный телепатический удар, от которого я потерял сознание. Очнувшись, я стал в отчаянии звать брата, но он молчал. Молчит он и по сей день, хотя я знаю, что он жив. А это значит, что у него заблокирована не только память, но и та часть мозга, которая принимает телепатические сигналы, с помощью которых я мог бы ее восстановить. Я отдал бы все на свете за три секунды свидания с братом - время, необходимое, чтобы произнести заклинание. Но путь во Внутренние миры для меня закрыт. Ни одно живое существо, обладающее материальным телом, не может проникнуть туда без ведома Князя Тьмы. А для нас, кто воспринимает энергию добра и зла всем своим существом, тело и душа - одно неделимое целое.
И тут Андрей ВСЁ понял.
- Так вот зачем ты вызвал меня, Кот! - воскликнул он, дрожа от ужаса и возмущения, - Значит, все эти разговоры о земной науке - ложь? Ты хочешь заставить меня спуститься во Внутренние Миры?
- Заставить? - невесело усмехнулся Кот, - Я не смог бы этого сделать, если бы даже захотел. Душа, лишенная тела, принуждению не поддается. А добровольного согласия здесь просто не может быть, и ты поймешь, почему, когда узнаешь, что это значит - спуститься во Тьму. Если ты согласишься, тебе придется заснуть глубочайшим летаргическим сном и при этом удержать в памяти чувственное представление о коте, которого надо разыскать, и самое заклинание. Это можно сделать с помощью гипнокристалла. Можно также отправить твое тело обратно в Срединный Мир, чтобы облегчить возвращение. Но сможешь ли ты надежно удержать в неверной памяти души полученную информацию? Сумеешь ли найти моего брата в дьявольских лабиринтах Тьмы и вступить с ним в контакт достаточно близкий, чтобы передать сообщение без помощи телепатии? Слишком много неизвестных. Я даже приблизительно не берусь оценить вероятность успеха. Все было бы не так страшно, если бы я мог гарантировать тебе возвращение в любом случае. Но я не могу, хуже того, чтобы ты смог опуститься до нижних слоев, я должен буду соединить заклинание с одним из самых тяжких проклятий, которое, как привязанное к ногам ядро, потянет тебя вниз. Ты будешь воспринимать его как мучительное чувство глубокой, неизгладимой вины, а освободиться от него можно только одним способом - передав сообщение адресату. Понимаешь ли ты, что ждет тебя в случае неудачи?
- Понимаю. Я не вернусь в свое тело, а это означает смерть.
- Ничего ты не понимаешь, - покачал головой Кот. - Умрет только тело, а ты, то есть твоя душа, без всякой вины попадет в последние, самые страшные круги Ада! Теперь ты видишь, какой это чудовищный, абсолютно недопустимый риск? И если уж говорить начистоту, знаешь, чего я боюсь больше всего? Что ты согласишься. Ведь если ты не вернешься, я этого никогда себе не прощу. Я уже говорил, что у нас, в отличие от людей, душа и тело едины, и потому муки совести для нас ничем не отличаются от телесных мучений. Человек на моем месте рано или поздно избавился бы от чувства вины, некоторым это удается удивительно быстро, но для меня этот ад будет продолжаться столько же, сколько и для тебя. Больше мне нечего сказать, и мой тебе совет - уходи и забудь как можно скорее всё, что ты здесь узнал.
Уйти и забыть? Может, еще и спасибо сказать за добрый совет? Теперь-то Андрей понимал, что имел в виду Кот, говоря о преступлении. Поставить человека перед таким выбором - по сравнению с этим самое зверское убийство выглядит невинной детской шалостью. Ведь если и существует что-то пострашнее путешествия в Ад без обратного билета в кармане, то только одно: прожить долгую и безрадостную, хотя внешне может быть даже благополучную жизнь, день за днем наблюдая упадок и разрушение всего, что тебе дорого, и каждое мгновение этой жизни сознавать, что ты - единственный, кто мог предотвратить катастрофу и не сделал этого только потому, что не смог победить собственный страх, то есть оказался трусом. Что бы там ни говорил Кот о способности человека избавляться от чувства вины, это не тот случай. А потом, после жизни? Не ляжет ли эта вина, этот тяжкий грех трусости на душу еще более тяжким грузом, чем самое черное проклятие?
Тяжелый, невыносимый ужас обрушился, как падающая стена. Мысль беспомощно металась меж двух равно невозможных решений. Врата Ада распахнулись перед ним, ни обойти, ни вернуться. Можно только попросить отсрочки. И эта отсрочка - жизнь. Пусть безрадостная и бесславная, но жизнь! А на другой чаше весов - призрачный, почти несуществующий шанс на победу. По крайней мере, таким он кажется из этой бездны ужаса. Неужели он стоит целой жизни? А главное, как трудно сделать необратимый шаг здесь и сейчас, неизмеримо труднее, чем не делать ничего, как бы отложив решение на неопределенный срок, зная в глубине души, что срок этот не наступит никогда.
Плотная пелена страха накрыла и погасила все другие чувства, кроме одного: гнева и смертельной обиды на Кота, поставившего его перед чудовищным, немыслимо жестоким выбором. Подобно пылинке, опустившейся на чашу, это чувство вывело из равновесия хрупкие весы, готовые сломаться и низвергнуться в пучину безумия под непомерной тяжестью, лежащей на них. «Ах, ты боишься, как бы я не согласился? Так вот тебе, получай и ты свой ад!» И в голосе его звучали не только страх и отчаяние, но и вызов, когда губы еле слышно произнесли роковые слова:
- Я пойду во Тьму.
* * *
Это было очень похоже на сон: видения возникали как бы ниоткуда, он не чувствовал ни запахов, ни звуков, ни тепла или холода, но представления о них сопровождали каждое видение, давая в целом почти такую же четкую картину окружающего, как и ощущения. Страшный, кошмарный сон, он был в тысячу, в миллион раз страшнее любого кошмара, потому что не был сном. Он знал это твердо, так что даже не пытался убедить себя в обратном, ухватившись за соломинку обманчивого сходства.
...Холодный осенний день. Серое небо над свинцовой водой озера. Берег, поросший кривыми, низкорослыми елями и березами. Бурый ковер опавших листьев между моховыми кочками и на прибрежной гальке. Особый, чуть горьковатый запах поздней осени. И тишина, нарушаемая лишь слабым плеском и еле слышным шуршанием песка, увлекаемого в озеро скатывающейся волной. Чувство печали и беспредельного одиночества вызывает эта картина, и еще отчаянное желание вцепиться мертвой хваткой хотя бы в эту чахлую березку и пусть даже окаменеть здесь навсегда, лишь бы остановить падение, остаться в этом единственном, родном мире. Но как удержишься, если нет у тебя ни рук, ни ног, если ты - бесплотный дух, недостойный быть здесь, и твоя огромная неупрощенная вина неудержимо и беспощадно тянет тебя вниз...
...Какие-то не то развалины, не то просто нагромождение каменных глыб. Красноватое солнце высоко в небе. Темно-зеленые, почти черные кусты, вцепившиеся в бедную почву узловатыми корнями. Змейка с раздвоенным хвостом, проворно юркнувшая в щель между камнями от пикирующей на нее зубастой птицы. Чувство опасности, неясной угрозы пронизывает тебя, как этот тревожный свет, окутывает вместе с горячим неподвижным воздухом. Из-за ближайшей гряды холмов доносится мерный приближающийся грохот.
Но ты никогда не узнаешь, какая она, эта надвигающаяся опасность, тебе падать дальше...
...Ледяная пустыня. Барханы снега и отполированные ветром зеркала льда. Почти космический холод. Звезды, как дыры в черном бархате неба, последние крохи тепла уходят сквозь них. Но и в этом застывшем мире есть жизнь. По крайней мере, была. Из-под снега торчит скелет какого-то незнакомого зверя. Кости с остатками шкуры, клочья длинной бурой шерсти, кривые когти и оскал желтоватых зубов. Жуткий мир смерти, но те, что впереди, будут еще хуже...
Сколько уже длится падение? Тысячи лет или несколько секунд? Время потеряло всякий смысл. Только картины меняются все быстрее, словно в каком-то дьявольском калейдоскопе. Удушливые джунгли, безжизненные болота, озера кипящей лавы... Аналогия с калейдоскопом тем более полная, что промелькнувшие картины не удерживаются в памяти, остается только общее впечатление тоски и безнадежности, усиливающееся с глубиной. Но всё это там, снаружи... А внутри - одно огромное, причиняющее несравненно более сильные страдания, чем любая физическая боль, чувство вины. И неважно, что не можешь вспомнить, в чем и перед кем виноват, прощения нет, и не будет. Если только... Очевидно, неуместная здесь слабая искорка надежды вопреки всему тлеет где-то на окраине сознания. Вину ещё можно искупить. Надо только найти кого-то или что-то, никак не вспомнить, как оно называется, да и какой смысл вспоминать, если память как решето, из которого маковыми зернами высыпались все слова, кроме вот этих трех, непонятных, но заключающих в себе всю твою вину, всю боль и муку. Именно их надо отдать тому, от кого в памяти осталось только смутное представление: что-то мягкое, теплое, пушистое и вместе с тем опасное. Найти и отдать ему эту страшную, непереносимую тяжесть...
Падение замедлилось. Миры уже не сменяются резко, как кадры в кино, а плавно переходят один в другой, не становясь от этого, правда, менее мрачными. Время от времени какие-то потоки отклоняли его движение от вертикали, и он дрейфовал куда-то вбок. Это означало, что цель близка. Можно начинать искать. Расшириться, заполнить собой как можно большее пространство, максимально увеличивая зону поиска. Он чувствовал присутствие живых существ, огромных и совсем мелких, то голых и скользких, то покрытых грубой шерстью или чешуйчатой броней, крылатых, рогатых, зубастых, с шипастыми хвостами и саблевидными когтями... Но того, кого он искал, среди них не было. Несколько раз попадалось что-то похожее, но, сконцентрировавшись на очередной находке, он каждый раз убеждался в ошибке. И всё-таки в процессе поиска он набирался опыта. За это время (годы? минуты?) он научился распознавать ложные цели, и уже не разбрасывался одновременно в разные стороны, а как бы превратился в гигантскую сеть, медленно плывущую в астральных потоках, проникая сквозь любые материальные тела в поисках той единственной добычи, на которую она расставлена. Если бы не это проклятое чувство вины, терзающее его, не дающее сосредоточиться, высасывающее последние силы! И нет никакой уверенности, что он не ходит по кругу. Запомнить бы хоть самые яркие приметы тех мест, где уже побывал! Но воспоминания безжалостно отсекаются. Даже три слова заклинания, казалось бы, горящие огненными буквами перед мысленным взором, временами тускнеют и приходится прилагать немалые усилия, чтобы восстановить их в памяти. Долго так продолжаться не может, нужно придумать что-то радикальное, пока есть время. Но мысли практически неуправляемы, они возникают ниоткуда, без всякой связи между собой, как будто выхваченные наугад, и через мгновение исчезают. Не надо пытался удержать их, нужно приберечь силы для той единственной, которая поможет найти верное решение. И когда она, наконец, пришла, он вцепился в нее изо всех сил и уже не отпускал. Это была мысль о том, что тот, кого он ищет, скорее всего, находится в непосредственной близости от другого существа, найти которое будет неизмеримо легче, так как именно оно является источником восходящих потоков зла, безраздельно господствующих здесь. С тех пор, как его падение приостановилось именно из-за противодействия этих потоков, он бессознательно противился движению навстречу им, и когда он раскинулся во всю ширь, ему удалось даже немного подняться. Пожалуй, это было ошибкой. Нужно, наоборот, сжаться в точку и падать дальше, чтобы максимально приблизиться к источнику зла, а там уже, с предельной осторожностью, чтобы не обнаружить себя, продолжать поиски.
И снова падение. Больше нет переходов между мирами, ни резких, ни плавных, только восходящие потоки зла становятся всё плотнее. Как ослепительный чёрный свет, они пронизывают, иссушают тебя, парализуют волю. И при этом - почти полная слепота и глухота: то, что до сих пор заменяло органы чувств, теперь не работает, слишком мало пространство, занимаемое тобой, чтобы получить с него хоть какую-нибудь информацию об окружающем мире. Все, ближе уже нельзя, иначе эта страшная сила раздавит тебя, подчинит своей воле. Пора расширяться, только очень, очень осторожно, последствия неверного шага будут такими, что самая лютая смерть по сравнению с ними покажется счастливым исходом. Если, конечно, рассматривать смерть как переход в небытие.
Бесконечные коридоры, лестницы, огромные, сверкающие золотом и драгоценными камнями залы и мрачные каменные мешки без окон. Впрочем, роскошные залы - те же каменные мешки, их зловещий блеск ничуть не лучше пустоты грубо отесанных стен. Эти стены кажутся вечными, несокрушимыми, но стоит лишь слегка сдвинуться, и великолепный зал вдруг сжимается до размеров тесного чулана, глухая стена растворяется, открывая наклонный, уходящий куда-то вниз коридор, винтовая лестница распрямляется и превращается в горизонтальный проход. На любое перемещение в пространстве окружающий мир отвечает резкими непредсказуемыми изменениями. Всё-таки у бесплотности есть свои преимущества. Тому, кто не способен свободно проходить сквозь стены, нечего и пытаться найти дорогу в этом четырёхмерном лабиринте.
Искать, не останавливаться! Должно же здесь быть хоть что-то живое! Какое-то движение вдоль стены... Что-то голое, покрытое ядовитой слизью. А там, вдали, рысцой по коридору - пятеро рогатых, с красными глазами и черной шерстью. Всё не то, не то.
И вот, на самом краю видимого пространства - невероятных размеров зал, здесь свободно поместился бы средней величины небоскреб. Стены покрыты крупными прозрачными кристаллами, они усиливают и направляют потоки черного света, исходящие из центра зала. Там - Он, Источник Зла. А рядом, совсем близко... Мягкий, пушистый, с глубоко спрятанными в теплых подушечках лап острыми когтями. Тот, кого ты так долго искал, твоя единственная надежда и спасение! Сейчас бы слиться с ним, влезть в него целиком, без остатка. Но нельзя. Слишком близок враг, одно неверное движение - и ты коснешься его. Тогда все, конец. Даже если он не почувствует твоего прикосновения, ты-то наверняка почувствуешь, и это твое неверное движение будет последним, которое ты совершишь по своей собственной воле. Надо ждать. Но как, если неизвестно, собираются ли они вообще расставаться, хоть на минуту, а силы тают с каждым мгновением? И всё же - жди и терпи, пока можешь двигаться и хранить в памяти заклинание.
Дождался! Тот, кого ты ждешь, встал и уходит - о, проклятье! - в противоположную от тебя сторону. Догнать его, только не прямо, не напролом, а по дуге, в обход этого страшного хрустального зала. Сквозь стены, залы, коридоры - вперед, только бы хватило сил! А их-то, похоже, не хватит, сначала удалось немного приблизиться, но силы уходят, скорость падает. Уже не догнать, можно только вытянуться в струну в последнем отчаянном порыве и хотя бы самым кончиком ее дотянуться, дотронуться до того, кто мог бы стать твоим спасением, прежде чем он уйдет навсегда.
Удалось лишь слегка прикоснуться, погладить по мягкой шерсти спины - и всё. Еще шаг - и он уже недосягаем. Но он остановился! Неужели почувствовал бесплотное прикосновение? Ну, теперь цепляйся за него из последних сил, подтягивайся, сливайся с ним! Всё, теперь он твой.
Сначала он уловил обрывки чужих мыслей, смятенных и встревоженных его неожиданным вторжением, потом ясно услышал немой вопрос, обращенный уже прямо к нему: «Кто ты?» В ответ он сосредоточился на заклинании в надежде, что его мысли тоже будут услышаны. Потускневшие огненные буквы медленно разгорелись, потом вдруг ярко вспыхнули и погасли. И сразу - огромное, невыразимое никакими словами, облегчение, стремительное всплытие из бездны, калейдоскоп миров, раскручивающийся в обратном порядке... Искать на этот раз ничего не надо, нить, связывающая его с таким родным, уютным телом, оказывается, не прерывалась и там, в глубинах Тьмы.
* * *
Андрей проснулся глубокой ночью. Над головой висела полная луна, и ему на миг показалось, что он снова летит в ступе где-то между мирами. Но это была не луна, а всего лишь пятно света от настольной лампы на потолке больничной палаты. За окном кружились и таяли на стекле первые снежинки. В кресле у стола дремала над книгой молоденькая медсестра, чем-то похожая на русалочку из Волшебного Леса. Услышав шорох, она быстро встала и подошла к кровати.
- Проснулся? - улыбнулась она. - Долго же ты спал, соня.
- Что со мной... было? - спросил Андрей, еще не вполне уверенный, что это не сон.
- А то, что бывает с теми, кто сует свой нос, куда не следует, - улыбнулась девушка и, перейдя на серьезный тон, добавила: - Ты пролежал две недели в глубокой коме и, честно говоря, до последнего дня не было уверенности, что ты очнешься. И угораздило же тебя сунуться в горящий дом! Когда пожар, надо звонить 01, а не лезть очертя голову в пекло!
- Пожар? Какой пожар? Где?
- Не помнишь? Ну, ничего, это амнезия, после комы такое бывает. Пожар в детском саду был, на улице Строителей. Бабка там у них нянечкой работает, ну и живет там же, в каморке. В тот вечер она вышла куда-то и плитку забыла выключить. А ты, наверное, проходил мимо, увидел огонь и полез, герой тоже нашелся. Хорошо, старуха вернулась, выволокла тебя и на горбу к нам притащила. Молодец бабка, хоть и на вид страшная, ну вылитая Баба- Яга! Ты даже не обгорел, но угарного газа надышался изрядно, еще немного, и конец бы тебе. А что до пожара было, помнишь? Тебя ведь двое суток искали, родители всю милицию на ноги подняли! Где ты пропадал всё это время?
Он помнил всё до того момента, когда Ученый Кот направил на него желтый глаз гипнокристалла. Дальнейшее было скрыто пеленой забвения, и первая же попытка проникнуть туда отдалась в мозгу такой волной темного ужаса, что он никогда больше не пытался повторить ее. Одно он знал твердо: он вернулся, а значит победил. И пусть не скоро еще дождется он очевидных результатов своей победы, будущее теперь не так безнадежно, как было всего две недели назад. Он сделал для этого всё, что мог, и заслужил эту переполняющую его, бьющую через край радость. Жаль только, об этом никто никогда не узнает. Было очевидно, что рассказать о своих приключениях означало бы для него дальнейшее пребывание на больничной койке под бдительным присмотром врачей, по меньшей мере до тех пор, пока он сам не согласится признать все пережитое «болезненным бредом фантастического характера, возникшим на почве тяжелого отравления». А будет настаивать на своем, так для таких настойчивых специальная больница есть, та, что на холме за речкой. Нет уж, спасибо, амнезия так амнезия. Андрей наморщил лоб, поднял глаза к потолку, как будто роясь в памяти, и после паузы ответил:
- Нет. Ничего не могу вспомнить.
Сергей Булыгин
8. Кот из Лукоморья
© Copyright: Конкурс Фэнтези, 2010
Свидетельство о публикации №210093001434
Свидетельство о публикации №210093001434
Рецензии