Глыба

Как только не представляет себе человечество момент своего зарождения. Зарождения разума. И ни одной вразумительной теории…

Откуда он взялся, огромный, сложной огранки, кристалл? Он появился из черноты пространства отражая свет бесчисленных солнц, разгоняясь и меняя направление полёта в гравитационных полях спешащих по своим орбитам, планет. Близкие солнца оплавляли его, метеориты выбивали сверкающие хрусталём кратеры, пыль собиралась хвостом, искрящимся под солнечным ветром. Чем она была, на самом деле, бесформенная глыба, отколовшаяся от неведомой скалы? Какова была цель её путешествия? Была ли она достигнута, когда объятая пламенем глыба продиралась сквозь атмосферу молодой планеты, или это был крах чьей-то затеи?

Огромный кристалл разрушался рассыпая по небосводу снопы метеоров, острые осколки с шипением зарывались в землю. Каждый из них нес в себе частицу огромного целого, каждый чувствовал острую грань – скол на том месте, где должно было быть его продолжение. Новые ощущения сводили осколки с ума. Сознание себя сметало все сложившиеся нормы мышления, новое Я, отдельное от других, кипело и бурлило поднимая муть в глубине прозрачных кристаллов и в белой известковой мути медленно проступала странная картинка – беспредельная, режущая глаз белизна без конца и края – одиночество. Но юные осколки не скоро осознали эту мучительную беспредельность. Разве что самые маленькие. Большим кристаллам было проще – им было чем заняться и о чём поразмыслить. Каждый нёс в себе разум огромной глыбы и готов был соперничать с другими осколками – новое сознание требовало самоутверждения, белое безмолвие требовало единения, разум причудливо соединял противоположности. Титаны крошили друг друга не замечая, что уменьшается и побеждённый и победитель. В них было много силы, много знаний и мудрости, ставшей вдруг неприменимой. В них было много того, что после стали называть талантом или искрой. Они сами были искрами, сверкающими, слепящими, бесконечно прекрасными. Они сшибались, утверждая своё единственное Я и крошились на осколки. Осколки заново осознавали себя, со страхом заглядывали в белую беспредельность и, в тени Титанов, схватывались с другими осколками. Крошились…
Чем мельче становились осколки глыбы, тем больше мутнел их искристый блеск, тем ярче и глубже становилась белая пустыня внутри них. Теперь они, пусть неосознанно, искали тех, что раньше были их соседями, тех, чьи грани повторили бы их собственные. Слишком слабы они стали, слишком терзали их белые видения. Они готовы были уже во многом пожертвовать давно уже ставшим привычным ощущением своего я, они хотели бы отдохнуть от бесконечных столкновений с себе подобными – всё не с теми и не с теми. Они устремлялись на яркий блеск тех, что покрупнее и искали, искали нужную грань. Не находили, сшибались в злобе с другими, крошились…

Спустя тысячи лет на планете их были миллиарды. Миллиарды маленьких, тускло отсвечивающих кристаллов, полных белого безмолвия. Утратившие первоначальную мудрость, приобретшие обрывки новых знаний, изредка сверкающие крохотными искорками они по-прежнему ищут ответные грани, забыв, для чего это им нужно.

Как только не представляет себе человечество свой закат…


Август 2010г.