История одного Муза. Глава I

Глава I. Ой, дяденька, а вы кто?

Говорят, что пословица «встал не с той ноги», это лишь метафора, и мол, означает всего-то переносный смысл - не выспавшегося человека. Ага, как же! Я сегодня на личном опыте убедился, что «встать не стой ноги» можно вполне реально, а не аллегорично.
Началось все с того, что меня разбудил звонок мобильного, часов, эдак, в 6 утра:
- Алло, Андрей! Доброе утро!
Я тяжело вздохнул. Звонила моя дорогая сестрица Оля. Младше меня почти на 4 года, она уже успела выскочить замуж и родить девочку, которую назвали Олесей. Впрочем, материнство ни сколько не успокоило огня в душе молодой мамы, напротив, это, казалось, открыло в ней новые потоки энергии. Она работала сразу на двух работах, получала заочно уже второе высшее образование и как-то умудрялась при этом воспитывать Олесю. Конечно, муж Ольги Илья, помогал ей как мог. Но он так же работал до потери сознания, и, естественно, при таком бешеном темпе жизни, иногда ни у того, ни у другого не оставалось времени на малышку. Вот тогда-то они нашли, как им показалось, отличный выход в сложившейся ситуации. Естественно, Олесю сплавливали мне! И ведь не объяснишь им, что я с детьми обращаться не умею, а тем более с маленькими девочками.
- Андрей, ты слышишь меня? Я тебя не разбудила?
Смешной вопрос. Ольга всегда мне его задает. Причем, самое интересное,  когда она мне звонит - всегда будит. Иногда думаю, подгадывает специально, что ли?
- Нет, все нормально, я уже проснулся, мне сегодня надо пораньше на работу. Что-то случилось?
Маленькая заминка в трубке подсказала мне, что сейчас последует очередная просьба посидеть с племянницей.
- Андрей, послушай...помощь твоя нужна...Понимаешь, я сегодня ну никак не могу Леську в садик отвести...и забрать тоже. У меня на работе запарка, сегодня у нас проверка какая-то, мне обязательно нужно быть там - столы накрывать, встречать этих шишек.
Ольга выдохнула, собираясь с силами и готовясь к новым объяснениям. У нее всегда была такая привычка - говорить быстро и на одном дыхании. Наша мама раньше все шутила, что Ольге можно нырять на глубину без кислородного баллона — дыхания хватило бы  сплавать до дна и обратно. Тем временем Оля продолжала изливать душу.
- А Илья сегодня тоже занят, он в командировку улетел, вернется уже ближе к двенадцати ночи, сам понимаешь, так долго Леську в садике никто держать не будет.
Я вздохнул, понимая, что мне уже не отвертеться. Впрочем как и всегда.
- Хорошо, Оль, не тараторь, я все понял. Сейчас приеду. Только учти, если я опять опоздаю на работу, уговаривать моего начальника меня не увольнять будешь лично ты.
- Братишка ты просто чудо! - голос Оли был полон благодарности и облегчения, что не пришлось меня долго уговаривать. - Ты не переживай, Илья сегодня машину не взял, так что ты можешь вполне ею воспользоваться. Где паспорт на машину лежит, ты знаешь. Ну все, целую, братик, я побежала. Леська уже одета, ждет тебя!
Я в третий раз тяжело вздохнул, отключил трубку и стянул с себя одеяло. Комната встретила меня пронизывающим холодом, едва не заставив запрыгнуть обратно в спасительное тепло постели и плюнуть на данное Ольге обещание. Но если честно, мне стало жаль племяшку. Девчонка итак частенько не виделась со сверстниками — то болела, то родители таскали с собой по командировкам, когда совсем уж не с кем было ее оставить. В общем, я спустил ноги вниз и...с громким «чавк» наступил во что-то холодное, липкое и противное... Первым делом я проматерился. Тихонько так, сквозь зубы, потому как человеком чаще был вежливым, и ругался лишь в крайних случаях...и в сердцах. Вторым совершенным делом стало разглядывание того, в чем оказалась моя нога — белая вязкая масса напоминала не до конца растаявшее мороженое или переваренный молочный кисель.
- Риии-ииичааа-рд! - заорал я. - Иди сюда, тварь эдакая, сейчас я тебе покажу, как воровать!
Ричард - это моя собака. Признаюсь честно,  я уже не один раз жалел о том дне, когда впустил эту псину в свой дом. Поначалу милая и  добрая маленькая черная собачонка со временем  превратщалась в огромный бульдозер, который тащится от сладкого и сухариков «Клинские». И если первое время мне удавалось прятать от него свою еду по шкафам и верхним полкам, то сейчас это делать стало просто бесполезно. Ричард, эдакая махина под 50 килограммов весу, при всех своих габаритах, вполне мог себе позволить лазить по столам и ронять слишком высокие шкафы, если до них никак не допрыгнуть  (разумеется, речь идет о самых высоких полках, в которых я, собственно, прятал все что мог). И масштабы последствий при этом принимали просто катастрофические размеры. В итоге мне пришлось смириться с тем, что у меня в доме никогда не бывает сладкого. Даже сахара.... Все, кто ходил ко мне в гости, знали, что если чаепитие проходит в моей квартире - нужно приходить со своим сахаром.
А вчера у меня в гостях царила наша светлоликая начальница – Цыпенко Ирина Анатольевна, или в народе просто Цыпка. И я был обязан ее хорошо встретить. Я давно у нее числюсь на особенном счету. Не сказать, чтобы я был очень уж злостным нарушителем, но мне случалось частенько просыпать начало рабочего дня, терять какие-то бумаги... короче делать все, чтобы раздражать начальство. А посему, когда она вдруг неожиданно выказала желание побывать у меня дома, я приложил все усилия, чтобы не дай боги, не рассердить ее еще больше.
Как известно, почти все женщины сладкоежки. И наша Цыпка исключением не была – шоколадки, мороженое, конфетки, печенки…  Ирина Анатольевна не упускала случая закусить чем-нибудь эдаким. Из-за этого она, что естественно, постоянно набирала вес, после чего с кряхтением и сожалением садилась на очередную диету. О! Для нашего трудового коллектива это были самые ужасные дни на свете – Цыпка погружалась в маниакально-депрессивно-агрессивное состояние и срывалась на всех и каждого в отдельности. В такие недели синдрома «Ципкабезсахара», как мы его окрестили, офис превращался в кладбище – царила абсолютнейшая тишина, прерываемая лишь звонками факсов и телефонов, да кличем солнцеликой начальницы очередного невезунчика на разбор полетов. Кстати, именно в одну из таких недель, я с удивлением обнаружил, что быстро, а главное очень качественно умею выполнять свою работу…
И вот, понапокупав всевозможные сладости: от шоколадных конфет, до пломбира, я встречал Цыпенко Ирину Анатольевну при полном параде, выдворив собаку в соседнюю комнату и тщательно заперев на ключ – ибо Ричард давно наплевал на мои команды, учуяв в доме такую кучу его любимой еды.
Надо сказать, начальницу свою я недооценил – продукты были закуплены с запасом, но никогда в жизни мне не приходилось видеть, чтобы кто-то мог за раз съесть столько булочек, шоколада и мороженого (Ричард в расчет не шел – животное как ни как). Правда и настроение у Цыпы стало благодушным, а это случалось с ней ну крайне редко.
- Ну что, Эндрю, как ты думаешь, стоит мне тебе доверить нашу новую колонку, али нет?
У Цыпки была дурацкая привычка все русские имена извращать на манер иностранных. К примеру, меня она звала не иначе как Эндрю, а себя всегда гордо именовала Ирсен. И не дай боже, кто-то из подчиненных обратится к ней «Ирина Анатольевна» - она моментально уничтожит человека на месте. Впрочем бывали забавные случаи, когда забывшись кто-то обращался к ней по свойски – Цыпка… Вот уж где цунами, так цунами бушевали…
Я пожал плечами, делая вид, что мне это не особенно важно. Однако в душе кипела и бурлила радость – новая колонка, про  которую говорила моя начальница, была прекрасной возможностью для самовыражения, получения новых знаний, интересной информации.
- Как вы посчитаете нужным, Ирсен. Взгляд профессионала всегда важнее взгляда его ученика.
Да-да…Цыпка, как и большинство начальников, просто таяла от лести. И если хочешь чего-то добиться и решать самостоятельно чем тебе заниматься на работе – ты просто обязан научиться льстить светлоликой. Причем, чем слаще – тем лучше.
Ирсен улыбнулась, принимая мою похвалу, взяла в руки чашечку кофе и сделав глоток, продолжила.
- Что-ж… Ты конечно прав, Эндрю. Но видишь ли, у меня появились некоторые сомнения по поводу качества твоей работы…или вернее сказать по качеству твоей дисциплины. Насколько мне известно, ты уже не один раз опаздывал на работу, пропускал важные собрания. Да еще и довольно редко участвуешь в общественной жизни журнала.
Я вздохнул. Вот что правда, то правда. Я по жизни, еще с самого раннего детства, был растяпой и неряхой – я всегда терял деньги на хлеб и молоко, когда меня отправляли в магазин, частенько часами искал Ольгу по дворам, потому что мог посеять свою младшую сестру где угодно, отвлекаясь на своих друзей. В школе и университете легко мог забыть про контрольную или домашнее задание, делал кучу обидных ошибок за счет своей невнимательности.  Да и вообще, с документами у меня свои особенные отношения. Паспорт и свидетельство о рождении, я восстанавливал не меньше десяти раз. В паспортном столе меня элементарно уже начали узнавать.
 Именно поэтому, когда передо мной встал выбор профессии, я однозначно отмел те, где от меня требовалась сосредоточенность и ответственность. Так судьба привела меня к искусству Слова и психологии. Честно говоря, сначала меня одолевали сомнения по поводу выбранной мною профессии – как ни крути, а вопрос ответственности тут стоит открыто остро – когда ты пытаешься влезть человеку в голову и что-то там поменять, никогда не знаешь, поможешь ли ты ему или больше навредишь. Но со временем мои страхи пропали. Я понял, что помочь разобраться человеку в его проблемах в принципе не так и сложно, если принять и пропустить их через призму собственного сознания. Главное в этом деле не потеряться в чужих проблемах, умея их проживать, но в то же время вовремя отпускать от себя. В противном случае мне самому скоро мог бы понадобиться психиатр, даже не психолог.
Уже еще чуть позже я начал писать стихи. Не могу сказать, что меня на это толкнуло. Возможно, в этом было повинно мое окружение – постоянные всплески эмоций, переживания, какая-то ежедневно поступающая новая информация о мире, о людях… А я всегда был довольно впечатлительным человеком… Как бы там ни было, строчки приходили ко мне сами. Я не задумывался над смыслом, не пытался часами рифмовать слова, а просто в определенный момент садился, брал в руку бумагу и карандаш и писал. Признаюсь, до сих пор для меня остается загадкой, отчего мои стихи рождались именно таким способом, будто бы мне их просто диктовали откуда-то сверху…
Рифмой я никогда не думал зарабатывать на жизнь. Скорее писал для себя, ну возможно еще для друзей. Но со временем появилась пагубная привычка выкладывать их в сеть, где я с упоением отмечал чужую критику или похвалу тому, что выходило из-под моего пера. Именно таким способом, мое стихоплетство случайно попало в руки Ирсен и она предложила мне работу в ее мало тогда еще известном журнале «The World», или по-русски просто «Мир». Уж не знаю, кто натолкнул ее на этот сайт и почему она выбрала именно меня из сотен пользователей, но факт оставался фактом – то, что было придумано лишь для моего маленького мира себя и друзей, перетекло в огромный мир СМИ.
Первоначально, Ирсен давала мне простые поручения вроде рекламных слоганов и  оформления последних страниц журнала, в которых стандартно содержались анекдоты, забавные и интересные факты, творчество читателей. На тот момент у нее уже был и главный редактор, и главный художник, и главный фотограф, поэтому мне роль отводилась совсем уж простая – быть на подхвате. Но по мере того, как журнал превращался из никому неизвестной брошюрки в самый настоящий гламурный глянец, во мне с удивлением открыли не просто писаку стишков, но и дипломированного психолога.
Честно говоря, я мало себе представлял собственную работу в модном глянце – тем более что штатный психолог там уже тоже давно имелся. Но, как оказалось, Ирсен работу может найти везде и для каждого – сначала меня присоединили к рубрике «Письма читателей», в которой я разбирал приходящую нам почту от почитателей журнала, а теперь и вовсе у нас появилась новая постоянная рубрика.
Надо сказать, разговоры об этой рубрике ходили самые разные и планы на нее строились тоже самые разные… и у каждого сотрудника свои собственные. Будущая колонка должна была стать одной из ведущих, а соответственно самых популярных и высокооплачиваемых. Суть ее заключалась в психологической помощи читателям, во всевозможных ответах на животрепещущие вопросы об отношениях в семье, на работе, в кругу друзей. Предполагалось даже, что в рамках данной рубрики будут постепенно раскрываться секреты успеха знаменитостей, собираться полезные обучающие рассказы, стихи, тексты песен, которые как известно, вполне могут стать терапией сами по себе.
На место руководителя проекта прочили все того же штатного психолога Парсата Никодимовича. Мою кандидатуру, как и прочие, мусолили лишь постольку поскольку, будучи не особенно убежденными, что Цыпка доверит такое ответственное дело новичку. И вот, как оказалось, я не зря вчера покупал мороженое и прочие радости жизни сладкоежки… Ох и хотелось мне побыстрее посмотреть в разочарованные лица своих сотрудников! А самое главное – в вытянувшуюся рыбью морду Парсата Никодимовича – нелюбимого мною сноба главного психолога «Мира».
Кстати, именно в это злосчастное недоеденное мороженое я и наступил. Так как за неимением лучшего выхода, кроме как убрать его в морозилку, я не нашел, то пес не преминул этим воспользоваться. Честно говоря, у меня иногда возникало огромное желание установить скрытые камеры и посмотреть на моего пса как он это делает. Руки у него вырастают, что-ли?! Ну как мордой можно открыть холодильник и камеру морозилки?! Это при этом, что я уже перестал удивляться сообразительности Ричарда – он с точностью до миллиметра запоминал как и куда я убирал его любимую еду.
Только почему же он не доел мороженое? Обычно пса было невозможно оторвать от миски, когда я его жалел и приносил чего-нибудь сладкого. Он мог часами вылизывать плошку, в которой находилась пара ложек варенья, или еще что-нибудь в том же роде. И все-таки, что его напугало настолько, что он не доел любимое лакомство?
Я брезгливо тряхнул холодной и сладкой ногой и вышел в коридор. В квартире стояла тишина. Я удивился еще больше. Уж я то знал, что по утрам как только я встаю, Ричард уже готов в трусах вытащить меня на прогулку. Я заглянул в ванную, на кухню и даже в зал. Неужели в коридоре?! Ну это уж совсем что-то из ряда вон выходящее! Сколько раз я пытался заставить Ричарда как всех нормальных собак спать на коврике у входа… Какой там! Эта скотина отказывалась ночевать в прихожей и с настойчивостью мухи всегда возвращалась в зал на диван. Я даже пробовал его двигать, или чем-нибудь закладывать – бесполезно, Ричард всегда оказывался на нем в независимости от окружающих факторов. В конце концов, я просто плюнул и купил второй диван – для гостей.
Как и, правда, оказалось – пес лежал в прихожей, смешно зажав лапами уши и глаза. Я склонился и потрепал его по загривку, не понимая, что могло с ним случиться. Моя собака никогда не была трусом, скорее даже наоборот, но сейчас я видел его в крайней степени запуганности, что бесконечно удивило меня. Жаль у меня не было времени разбираться в чем причина. Как бы я его не ругал, я все равно любил Ричарда, и видеть его таким мне не нравилось. Я ласково погладил собаку за ушами, зная, что он это любит и ушел собираться.
Дорога до Ольгиного дома как всегда, заняла у меня, минут 50. Правда в такую рань народу в метро было не так и  много, что являлось единственным хорошим обстоятельством в столь ранней поездке. Ну, если не считать того, что я увижу свою любимую племяшку. Эту мелкую девчушку я искренне любил, а так как проводил с ней довольно много времени, то еще и успел выучить вдоль и поперек, что совсем не мешало мне ее обожать. Олеська, это всегда жизнерадостный, веселый и до ужаса любопытный ребенок. Ей надо знать все, она всюду засунет свой курносый носик, и не успокоится, пока не получит ответов на все свои вопросы. Да и с воображением у малышки все было хорошо – порою, когда мы садились по вечерам ей рассказывать сказки на ночь, это превращалось в игру «взрослые слушают и спят, дети балдеют». Она действительно могла на ровном месте выдумать что-то из ряда вон выходящее, причем стоило ей только захотеть, она умудрялось уверить в этом всех окружающих. Доходило до смешного, когда в детском садике все дети и воспитатели были уверенны, что у Олеси два папы, и живет она в шведской семье. Долго же пришлось потом объясняться, что я ей не папа, а дядя, а то уже бог не весть что надумали наверное.
Дом у моей сестрички был добротным, большим. Она много раз приглашала меня насовсем к ним переехать: «Места много, воздух свежий, от Москвы всего 15 минут на маршрутке». Но я так и не решился, во-первых, потому, что не люблю сидеть на чьей-то шее, а во-вторых, потому что не вынес бы общества трех гиперактивных и шумных людей каждый день – я любил тишину и покой.
Не успел я еще нажать на кнопку звонка, как дверь распахнулась, и на моей шее повисло что-то белое, пушистое и визжащее от радости – Олеська в своем любимом платье «снежинки» и с белыми бантами. Я обнял ее покрепче, поднимая на руки.
- Ну что, привет, конопушкин. Как дела?
- Хорошо, Андрюш. – Олеся, которая обожала подражать маме, слышала как та меня так называет, и вот теперь повторяет точь-в-точь. – А представляешь, я сегодня утром подслушала, что мама говорила, будто бы мне кошечку привезут. Здорово, да?! – Ее глаза радостно светились, словно два зеленых светлячка, а я лишь тяжело выдохнул, уже представляя, кого будут просить покормить животное в случае очередных неотложных командировок.
Я поставил Олесю на землю и, улыбнувшись, попросил собираться. Пока она бегала за своими куклами и игрушками, я привычно нашел документы на машину, ключи, и сел за руль. Вскоре моя племяшка села рядом, и я, выводя машину на дорогу, в который раз задумался о том, почему  Ольга так странно относится к нянькам. Ведь многих проблем можно было бы избежать, найми они няню для Олеси. Денег у них определенно было и на няньку, и на уборщицу, и еще на целый штаб прислуги, но каждый раз когда я пытался разговаривать с ней на эту тему – моя сестра всячески уходила от темы, лишь однажды признавшись, что насмотрелась ужасов по телевизору о том, как избивают детей такие вот «мамы на время». И даже уговоры о том, что можно найти хорошего, проверенного человека не смогли ее убедить. Нет, я конечно, ни капли не был против проводить время с маленькой Олесей, но все же я не мог научить ее чему-то полезному, не мог заменить ей родителей. Хотя…нянька то же не заменила бы девочке ни маму, ни папу.
Я оставил Олесю в садике, сказав, что сегодня приеду за ней сам и поторопился на работу. Признаюсь честно, я не очень люблю сидеть за рулем машины. Всегда предпочитал потолкаться в метро, чем часами стоять в московских пробках. Я терпелив, но все же многочасовые выматывающие шажочки по сантиметру или двум невыносимы для меня. Да и опаздывать я тоже не любил, а с недавнего времени, точнее со вчерашнего дня, я и вовсе не должен этого делать по определению, поэтому я выжимал из уличных дорого все что мог:  пустые улочки в объезд, максимально разрешенная скорость, даже парочка подрезанных особенно медлительных особ - короче делал все, чтобы не опоздать.
В итоге тормоза у машины засвистели под окнами офиса за пять минут до начала рабочего дня. Я забросил машину на нашу парковку и помчался к лифту – сегодня оперативка, я не имел права пропустить момент собственного триумфа.
Первый…
Второй…
Третий…
Четвертый…
Пятый!
Я выскочил на пятом этаже, уже чуть ли не носом ночуя в своих наручных часах и мечтая остановить секундную стрелку хоть на чуть-чуть. Вот она спасительная дверь! Я толкнул полупрозрачные створки и по привычке нашел глазами свое кресло за круглым столом. В ответ из него на меня глянули невероятно красивые, голубые словно небо глаза. Я даже удивиться не успел, только затормозил, разглядывая неожиданный сюрприз.
- А, Эндрю, прошу, познакомьтесь, это Мари, - Марина значит, или Мария, перевел я тут же слова Цыпки на более понятный родной русский, - она ваш новый помощник.
Я по-новому посмотрел на обладательницу хорошеньких глаз. Она и сама оказалась вполне ничего – типичная куколка: светлые, практически белоснежные волосы, пухлые розовые губки и просто сногсшибательная фигурка. Я неловко помялся и поздоровался.
- И вам здравствуйте, рада познакомиться. Надеюсь сработаемся. – Мария обворожительно улыбнулась, и я только сейчас, наконец, толком осмотрелся.
Круглый стол был уже полон, но насколько я успел понять, собрание если и началось, то несколько секунд назад, так что мое опоздание можно не засчитывать за опоздание. Я вновь оглядел весь зал. За исключением новой неожиданной сотрудницы, кажется все те же знакомые, я бы даже сказал до боли знакомые лица. Мой взгляд остановился на лице нашего штатного психолога Парсата Никодимовича. На его губах играла ехидная ухмылка, обозначающая явное торжество. Прямо по его мерзопакостной улыбочке можно было прочитать, что я неудачник, раз уж к такой маленькой должности как моя, приставили еще и помощника. Я мило улыбнулся ему в ответ, чувствуя, как внутри поднимается и закипает волна торжества и злорадства – вот что-то будет, когда он узнает, кто на самом деле будет вести новую колонку.
- Эндрю, проходите пожалуйста сюда, оставим то место прелестной даме. – Моя начальница указала на кресло, пустующее рядом с главным редактором журнала.
Признаюсь, это удивило меня. Места за нашим столом распределялись прямо как в средневековой Руси при царском дворе. Солнцеликая Цыпка – это царь батюшка, справа и слева особо приближенные бояре – главный редактор и заместитель главного редактора,  далее тоже важные бояре, но уже не столь незаменимые – исполнительный творческий директор, ведущий специалист по кадрам, главный бухгалтер и так далее по убыванию. Садиться в столь важный район стола было не просто честью, а скорее уж даже безоговорочным признанием статуса. Я сглотнул и послушно сел в пустующее кресло, краем глаза замечая начинающую вытягиваться рыбью рожу Парсата Никодимовича. 
- Итак, леди и джентльмены, приступим к оперативке. Начнем с приятной новости. – Цыпка говорила негромко, но, что меня всегда удивляло, ее было хорошо слышно даже в другом конце зала. – Вчера я наконец-то приняла решение, кто займет место ведущего редактора нашей новой, многообещающей колонки. – Я пристально следил за каждым выражением глаз из здесь присутствующих. Актеры все собрались хорошие, да иначе никак и не выжить в этом мире акул, но вот скрыть до конца торжество,  злость или обиду все равно не получится, я как психолог легко распознавал даже слабые признаки. Барабанит пальцами по столу – нервничает и слегка злится, судорожно перебирает бумажки – не знает куда себя деть, волнуется о чем-то, покручивает ручку на пальцах – напротив ни в чем не сомневается и крайне уверен в своей правоте, не считая нужным кого-либо слушать, даже начальника. – После долгих раздумий я решила, что нам нужен не только дипломированный специалист своего дела, но и креативный, творческий человек, а самой лучшей кандидатурой, подходящий под это описание стал наш Эндрю, с чем мы его и поздравляем!
В зале раздались жидкие аплодисменты, но ей богу, мне было сейчас не до них – я упивался. Упивался уничтоженным видом противника, и теми разочарованными взглядами, которые, я знал, за моей спиной наговорили обо мне не одну тонну гадостей. Но, признаюсь, больше всего я был рад именно тому факту, что этот наглый, самоуверенный сноб, называющий себя тонким психологом, не только остался с носом, но и не дотянется до наших читателей.
Еще с первых дней я понял, что уважать этого человека я точно не буду. Да, он хороший специалист по бумагам – в конце концов, он получил два высших образования по психологии, но это был пустой и настырный боров, для которого пациенты являлись не больше чем подопытными кроликами, которых можно разглядывать под микроскопом своих знаний. Я еще удивляюсь, как он умудрился стать психологом! Неужели же умные люди, мысли которых мы изучали, будь то Сенека, Фрейд, Сократ или прочие мудрецы прошлого, не научили его правильному взгляду на этот мир? Ну, если не правильному, то хотя бы доброму и человеческому?!
- Пару слов новому ведущему колонки? – Ирсен улыбнулась и села в свое кресло, положив руки на стол как-то совсем по детски, как ребенок в первом классе за партой. Этот жест заставил меня улыбнуться, чем вселил окончательную уверенность в себя.
- Спасибо, благодарю вас всех! Мне очень приятно, что меня удостоили этой должности. Теперь передо мной и «Миром» открыты новые возможности, новые грани неизведанного, новые знания и, разумеется, новые благодарные читатели! - Я сел на место, осознавая, что по сути это были не просто красивые слова, но истинная правда.
Потом я честно пытался слушать, что творилось на оперативке, но радостный шум в голове не утихал,  и я, наверное, даже половины того не запомнил, что обсуждалось на планерке. До своего кабинета я дошел под пристальными взглядами своих коллег, которые, конечно же уже все знали. Как и всегда – новости по издательству разносятся быстрее ветра. Я закрыл за собой дверь и только тогда позволил себе облегченно выдохнуть и улыбнуться до ушей. Все-таки как ни крути, а похоже вляпаться левой ногой в мороженое – примета хорошая!

*****************

А день был до нельзя суматошным – двери в мой кабинет не закрывались, похоже, ни на минуту. К вечеру я устал уже как собака. Приходили все – доброжелатели, недоброжелатели, просто подлизы, и каждый норовил меня поздравить с повышением. Кто-то вроде бы и искренне, кто-то сквозь зубы, а вот разговор с моим любимым Парсатом Никодимовичем вышел презанятный.
Он появился в кабинете как злодей из какого-нибудь героического мультика, типа «Дональда Дакка» или «Аладдина» - мрачнее тучи и разве что без пушки под пиджаком. По его лицу было видно, что вот уж он-то точно пришел меня не поздравлять с новой должностью.
- Ну что, сморчок, удалось таки вымолить у Цыпки должность? Сколько ты на нее по ночам работал, а?! - Я сжал зубы, все еще изображая милую улыбку. Сердиться на дурака так же глупо, как обижаться на собаку, что она не понимает высшей математики.
- Мне все равно, что вы думаете, Парсат Никодимович, я знаю, как на самом деле все обстояло и перед собой и журналом у меня совесть чиста.
Он фыркнул, словно раздосадованная лошадь, которой отдавили копыто.
- Да что ты знаешь, щенок, в управлении колонкой?! Ты хоть понимаешь, что это тебе не стишки по ночам кропать и  сочинять рекламки для мыла и зубной пасты? Я с упоением подожду, пока ты провалишься, и там всем будет ясно – чья это работа и кто должен быть на твоем месте! – он обвиняющее ткнул меня пальцем в грудь, прошипев последние слова даже не раскрывая зубов.
Пришлось мне и дальше изображать милую улыбку, иначе я уже готов был его ударить.
- Не важно, кто должен был быть на моем месте, самое главное я – здесь, и я постараюсь сделать все, чтобы это подольше так и оставалось, хотя бы ради того, чтобы на этом посту не оказался кто-то вроде вас! В отличие от вашей мерзкой политики считать всех людьми дерьмом, я учитываю и уважаю желания не только свои, но и тех, кто будет сюда писать. Мнение наших читателей! И благодарите бога, что я не рассказал Цыпке о ваших выходках с клиентами, которые обращаются  к вам за помощью, между прочим!
Он побагровел. Ей богу, его лицо стало просто пунцовым как чайник во время закипания. На пару минут мне даже показалось, что у штатного психолога из ушей повалит дым. Почему-то созерцание его такого, полного пустой злости, меня позабавило и успокоило начинающую закипать во мне злость. Я улыбнулся ему в лицо, что его, напротив, похоже, взбесило его больше. Он склонился ко мне, и, брызгая слюной, прошипел:
- Запомни, щенок, пройдет время, и ты узнаешь – что значит моя злость! Злость Лорда Парсата!
Я фыркнул. Так он еще и шизодный псих! Какие-то там Лорды… Нет, точно надо будет намекнуть Цыпке на проверку психической уравновешенности этого человека. А то это уже даже не просто плохо,  а опасно – с живыми  людьми работает, как никак.   
Дверь в мой кабинет захлопнулась со стуком выстрела из пушки – видимо господин «Лорд» был все же крайне рассержен. Я весело хмыкнул, собираясь вернуться к делам, но многострадальческая сегодня дверь снова открылась, и я увидел свою новую помощницу.
- Простите, можно мне войти? – заглядывала она как-то особенно робко, что окончательно расположило меня к ней.
Я улыбнулся тепло своей первой в жизни подчиненной и пригласил войти. Она тут же прошмыгнула в узенькую щелочку приоткрытой двери с горой папок в руках и аккуратно прикрыла ее за собой. От меня не ускользнула ни робость в движениях юной красавицы, ни полуопущенные ресницы – похоже девочка искренне боялась своего начальника. Что-ж, придется мне разуверять ее в обратном… Я забрал папки у нее из рук и предложил сесть.
- Ну что, будем знакомы? Меня зовут Андрей Вадимович, но можно просто Андрей. Коли желаете, можно и Эндрю, но так меня называет только наша солнцеликая, привыкшая все имена переделывать на зарубежный лад. – Я протянул ей руку для рукопожатия, тут же чувствуя ее теплые пальчики в своих.
- А я Мари. Просто Мари.
Я рассмеялся, немного с сожалением расцепляя наши руки.
- О! Ну вы просто как в мексиканском сериале! А откуда же у такой милой юной леди, столь необычное имя? Я-то посчитал, что это Цыпка его поправила в своем репертуаре.
Блондиночка снова улыбнулась, убрав за ухо выпавшую прядь волос из прически.
- Ну, вообще-то я и есть иностранка. Я студентка – приехала к вам в Россию по обмену опытом.
- Ну надо же! – я абсолютно искренне удивился. Девчушка разговаривает без малейшего намека на акцент! – Где же вы так хорошо научились разговаривать по-русски? Как будто он и, правда, ваш родной.
Она пожала плечами и замешкалась, словно не зная что ответить. Сказать по совести, когда люди теряются отвечать на такие простые вопросы, возникает сразу же два подозрения – либо этот человек врет и прокалывается по мелочам в своей лживой версии, либо у данной личности ощутимые проблемы с внутренним миром. В психологии даже есть точное научное этому объяснение в «Я-концепции» Жана Пиаже – это конфликт между Я-образами, или по-русски - это столкновение моделей поведения в разных слоях общества. То есть дома мы ведем себя так, на работе вот так, а с друзьями эдак, и иногда в душе человека происходит наслоение, он может потеряться в своих Я-образах. Или же кто-то просто задает такие вопросы, которые не соответствуют данной ситуации и заложенной в ней модели поведения. Проще говоря – видимо я задал какой-то вопрос, ответ на который может потребовать у Мари раскрыть мне, по ее мнению, ненужную для меня, личную информацию. Ну что ж, не в моих правилах докапываться до сокровенных тайн человека, когда он этого не хочет…
Пока она обдумывала ответ, я уже задал ей следующий вопрос, и по облегченному выдоху и ожившим тут же глазам понял, что мне как минимум благодарны.
- И на долго вы к нам сюда?
- Пока не знаю, возможно на год, возможно на месяц. Мои начальники не определились со сроками. – Она подтянула к себе папки и извиняющеся стала собирать их обратно в стопочку, чтобы было удобно держать - Простите, но мне нужно бежать. Сегодня предстоит еще масса дел, а время неумолимо бежит вперед….
Она повторила маневр с дверью, так же выскользнув в нее, как и вошла, еще до того, как я успел ее остановить или хотя бы предложить помощь.
Какое-то странное ощущение осталось от этой девушки. Словно неожиданное послевкусие после крайне знакомого продукта. Впрочем, наверняка я много себе понапридумывал, и она мне просто понравилась.
Я опустил взгляд на гору бумаг, громоздившихся передо мной на рабочем столе. Честно говоря, работать не хотелось уже совсем, да и время подходило к тому, когда можно свернуться и идти домой. А мне еще нужно за Леськой ехать, не хочу, чтобы ребенок оставался последним, которого заберут домой. В детстве я очень грустил, когда мама приходила и забирала меня самым последним – ощущение, что тебе дома как минимум не рады. Посему, я сгреб бумаги в подобие порядка и не спеша спустился к машине.
В детском саду меня встречали как долгожданного героя. Со стороны это может показаться прекрасным поводом для гордости, но на самом деле все банально и очень не интересно. Просто Олеся, как я уже говорил, ребенок неспокойный, охочий до вопросов просто до ужаса. Самая настоящая «Почемучка». При всем при этом, простые ответы воде: «Потому что», «Да», «Нет», «Не знаю», «Так надо» и так далее, ее просто не устроят. Ей нужно обстоятельное и развернутое объяснение. И надо признать, выбить она его всегда сумеет, можно даже не сомневаться. Вот почему сейчас меня ждут просто с распростертыми объятиями – как избавителя.
Я усадил ребенка в машину и тронулся в путь до дома. Как дела я намеренно у Олеси не спрашивал – она все равно сама мне все расскажет. Да еще и не один раз – пробки у нас в Москве большие, поболтать можно обо всем на свете.
- Андрюш, а ты знаешь, мы сегодня с Настей, Антоном и Зубастым в пиратов Карибского моря играли! – и вот так всегда…  раньше дети играли в казаков разбойников, а эти насмотрелись всяческой всячины и повторяют как обезьянки.
Впрочем, меня сейчас скорее волновал тот факт, во сколько оценивается ущерб детскому садику… Когда за дело берется буйная фантазия моей племяши, ее лучшей подружки и мальчишечьи руки – пиши пропало, разгромят все вокруг не хуже настоящих боевых баталий. Им для этого и оружие-то особенно не нужно.
- И кем же ты была, лисенок? Наверно какой-нибудь принцессой, которую захватили в плен ужасные пираты?
- Ну ты чего?! – мой ребенок аж зашелся от возмущения. – Я была Кирой Найтли, опасной и благородной пираткой всех семи морей! – ой боги мои… И где только нахваталась такого пафоса?
- Ну ничего себе! И много золото ты спрятала в сундуках под огромным секретом? – я улыбался. Если не считать того, что иногда это дитя могло вывести из себя одними лишь вопросами, то она была сплошным очарованием.
- Не очень – расстроенный голосок подсказал мне, что ребенок и правда не нашел ничего полезного, что можно закопать. – Зато мы брали заложников, плавали в бурю, а еще я видела красивую фею в розовом платье. Только мне никто-никто не поверил, а ее видела! – ее глаза уставились на меня недобро из-под челки, мол, ты-то мне веришь?
Не согласиться сейчас было ну никак нельзя, иначе можно обидеть впечатлительную девчушку, которая искренне верит в то, что придумывает. Я поспешно кивнул и заверил ребенка, что я ей верю. Она тут же оттаяла и протянула мне рисунок.
- Вот, это она. Я ее потом нарисовала. Правда она красивая?
Я автоматически кивнул, разглядывая детское творчество. Нет, в принципе для ребенка 5 лет это даже больше, чем просто хорошо – ровные руки и ноги, действительно розовое платье. Я бы пожалуй даже сказал, что и правда красивая такая девушка с волосами цвета малины. Я вернул листочек, но Олеся тут же отдала его мне обратно.
- Это тебе. Она красивая. Пусть у тебя живет. Она про тебя все равно спрашивала.
Вот тебе раз! Ну и фантазия у моей маленькой родственницы. Я аккуратно сложил листочек и убрал его во внутренний карман  пиджака. Пусть полежит немного.
Наконец я припарковал сестринскую машину у своего подъезда и достал ключи от квартиры. Олеся уже умчалась вызывать лифт. Она вообще обожала кататься на нем – я жил на 12 этаже, лифт едет долго, и для Леськи, это скорее уж аттракцион, все таки в собственном доме всего два этажа и самая обычная лестница. Я открыл ей двери, пропуская вперед.
- Ну, лисенок, проходи. Сейчас мы с тобой достанем по вкусному мороженому, - если оно, конечно, осталось и моя псина все его не сожрала, - и поужинаем, да?
Олеся, которая была сладкоежкой, наверно, не меньше чем Ричард, подозрительно молчала и внимательно вглядывалась куда-то вглубь комнаты. Я проследил за ее взглядом и замер, чувствуя, как к горлу подкатило волнение и страх, под звонкий колокольчик голоса Леськи:
- Ой, дяденька, а вы кто?


Глава II. Музави

- Госпожа Калистрата, вы уверены, что его можно отпускать именно туда? Вы же знаете, как опасно вмешиваться в круг жизни человека, особенно из индустриального мира, где собственно в магию верят лишь единицы, да и те в шарлатанов и пройдох! – говорившая девушка взволнованно отошла к окну, барабаня пальцами по подоконнику серебристо жемчужного цвета.
- Нет, не уверена. Но Арфин, ты и сама прекрасно знаешь, что это его последний шанс. Провалит эту работу и нам придется его … хм… ликвидировать. А как бы там ни было, этого я хочу в последнюю очередь.
Девушка по имени Арфин обернулась, и смерила взглядом свою собеседницу.
- То есть вы хотите сказать, что вам важнее жизнь это раздолбая, нежели секрет нашего мира?!
- Нет! -  ответ прозвучал столь резко и хлестко, что юная девушка невольно сжалась. – Но я просто обязана беречь не только целый мир, но и каждого из вас в отдельности! А что же  касается Муза, то каждый имеет право на еще один шанс. Тем более что этот – его последний.
В комнате на какую-то долю из вечности времени повисла тишина. Потом будто бы тихим эхом, отголоском мыслей прозвучала последняя фраза:
- Он бестолков и рассеян, но у него добрая душа и сердце. Ты должна дать ему этот шанс, Арфин. Не я, а ты – в своем сердце. Для него это будет важнее, он ведь твой брат.

*******************

- Ой, дяденька, а вы кто? – вопрос моей племянницы прозвучал как никогда кстати. Я бы даже сказал, что в моей голове он созрел примерно в то же время и в том же контексте, только скорее уж в менее цензурных рамках.
На столе, развалившись среди, как я подозревал, остатков вчерашней роскошной трапезы с Цыпкой, сидел довольно странный ребенок. Причем странный здесь нужно понимать как «очень, очень странный»! Ну начать хотя бы с того, что у него была борода, которая, как известно, у маленьких миленьких детишек не растет. Одет он был тоже довольно странно – грязно-серого цвета футболка, поверх которой на ремешке надет колчан и прямо таки кричащие, невероятно лимонного цвета подтяжки. Наряд довершало то, что в колчане вместо логично предполагаемых стрел в хаотичном порядке были разбросаны перья для письма, ручки, карандаши и прочая пишущая канцелярия. Ко всему прочему «малыш» за оба уха заливал мое пиво, приготовленное на вечер!
Я стряхнул нахлынувшее оцепенение и, отодвинув в сторону замеревшую от любопытства Олесю, уверенными шагами протопал на кухню.
- Значит так, товарищ, гражданин, или как тебя там, что ты делаешь в моей квартире, на моей кухне, в районе моего стола и с едой из моего холодильника?!
Ребенок-переросток отставил пустую банку из-под пива в сторону и посмотрел на меня осоловелыми глазами. У меня даже на заднем плане успела промелькнуть мысль о том, как же мало ему нужно, что набраться до состояния «зюзи». Или же у меня он просто продолжил ранее начатую эпопею.
- Э-э-э… Здравствуйте, уважаемый? Как ваша жизнь? А мы тут собственно пивом балуемся…
Я фыркнул, только сейчас понимая, кого мне напоминало это чудо – точно, Карлсона! И вообще, где же мое удивление тому, что у меня на столе сидит ЭТО.
- Да я вижу, что балуетесь. Но повторяю – почему на моей кухне и с моим пивом?
Мой гость задумчиво пошевелил бровями, будто бы решая сложную для себя дилемму, а потом приподнявшись и приняв более или менее вертикальную позу вручил мне свою руку для рукопожатия.
- Муз. Агент высших музических сил. Госномер 007 – к вашим услугам.
Я от удивления пожал ему руку в ответ. Ну надо же, до чего может довести белая горячка – по-моему даже моей племяшке не снилась столь бурная фантазия. Кстати, о племяшках – Олеся, которой в отличие от меня, похоже лысые бородатые дядьки размером с пятилетнего ребенка не казались странными, подошла поближе и в упор разглядывала нежданного гостя. Тот же не долго думая в ответ потрепал девочку по голове.
- У-ти какая лапочка. И как же нас зовут?
Олеся насупилась, явно недовольная тем, что ее назвали лапочкой, и пробурчала хмуро из-под челки:
- Никакая я тебе не лапочка. Я грозная пиратка семи морей. А зовут меня Кира Найтли!
Я рассмеялся, ожидая как минимум удивления со стороны лысеватого недоразумения, но он, похоже, то-ли принял все за чистую монету, то-ли напился настолько, что даже назовись Олеся Папой Римским, он бы и ухом не повел.
- Приятно познакомиться, госпожа пиратка. А твой папа всегда такой хмурый и негостеприимный?
Я от удивления даже не нашелся что сказать. Вот это наглость! Попить, поесть в моем доме без спроса и при этом еще возмущаться на отсутствие теплого приема! Даже смешно, насколько нагло.
- Он мне не папа. А ты кто такой? - девочка продолжала диалог, явно не собираясь отступаться от своих идеалов — всегда добиваться ответов на свои вопросы.
- Не папа... - почему-то мне показалось, что Муз (кажется, так он представился) протянул это чуть разочарованно. - А я-то? Я муз — муза мужского рода. Единственный в своем роде. Прихожу в моменты горести и радости, и приношу с собой вдохновение. - Он потряс колчаном за спиной, в котором весело забренчала писчая канцелярия.
Чем больше я его слушал, тем больше мне казалось, что это не малыш надрался как свинья, а я где-то подвыпил и теперь подыгрываю Олеське в ее новой веселой игре «дядя Муза и все-все-все».
- А что ты здесь забыл, единственный в своем роде? - Настала моя очередь задавать вопросы.
- Я пришел к своему музави. - Каким бы пьяным ребенок-мутант не казался, но эта фраза прозвучала у него особенно четко и с осознанием какой-то особенной важности. Так обычно говорят об очень важной работе.
- Муза...чего? - Олеська, которая и до этого, похоже ничего особенно не понимала (как впрочем и я, стоит признаться), но терпела, поскольку вроде как говорили все ей понятными словами, тут же вцепилась в новое слово не хуже бульдога в неугодную ему пятку.
Муз тяжело вздохнул, явно расстроенный тем, что ему придется растолковывать такие простые и понятные вещи, завозился на столе, с жалостью заглянул одним глазом в опустевшую бутылку с пивом и сказал:
- Музави — подчиненный и одновременно хозяин музы. Один музави от рождения и до смерти получает свою единственную музу, сменить которую он не может — разве что только убить. Такие случаи встречаются сплошь и рядом. Музави не всегда видят и знают своих муз. Большинство из них проживают свою жизнь даже не догадываясь о причинах неизвестно нахлынувших на них творческих сил, планов, идей и прочего. Музы без музави существовать не могут. Музави без муз вполне. Но они словно теряют часть души, становясь нравственными калеками. Так что тут вопрос еще спорный, кто без кого не может. Все светила нашей братии до сих пор не пришли к единому мнению кому хуже от разлуки — музави, который перестает быть собой, или музе, которая получает заслуженный отдых в Вечности.
Пока




































Я потянулся и поднял глаза к небу – как и правда оказалось, угадать его цвет было практически невозможно. Сейчас, в самый предрассветный час, на востоке оно уже занималось зеленовато-синеватым, а на западе все еще поблескивало густо сиреневыми облаками и оранжевыми звездами.
Я опустил взгляд и задумчиво стал изучать своего спутника. Старик, как старик. Волосы седые, пальцы костлявые, с воспаленными суставами. Ноги обуты во что-то довольно теплое – судя по всему, он, как и все люди пожилого возраста к старости ощущал холод даже в самую жаркую жару. Но все же, не смотря на вид божьего одуванчика, я бы не рискнул называть его вслух дряхлым старикашкой. Что-то читалось в его взгляде и движениях рук, и даже походка, присущая всем людям преклонного возраста, была у него по-солдатски чеканная, уверенная. Сказать, чтобы я его боялся нельзя, но от него шло особое магнетическое глубинное чувство, вызывающее невольное уважение.
Пока я беззастенчиво рассматривал Шарта, он уже успел достать из серого походного мешка небольшую краюха хлеба и кусок завяленного мяса. Ну, по крайней мере, я надеялся, что это было мясо, а то кто его знает, этот мир. Старик ловким движением рук разломил краюху темно-серого хлеба и протянул мне, потом то же самое повторил с мясом. Честно говоря, мне было немного неудобно брать еду у бедняка, коим являлся без сомнения мой спутник, но он лишь молча властно махнул рукой, и я откусил кусок на удивление теплого и мягкого хлеба.
На несколько минут над поляной повисла тишина, разбавляемая лишь шорохом близкого леса, да щелчками разгорающегося костра. Потом Шарт отряхнул руки и колени от крошек и сложив ладони лодочкой медленно зажег в них еще один костер. Я моргнул, не веря своим глазам. Все вышло легко и просто, даже слишком просто, я бы сказал. Не было ни долгих пассов и взмахов руками, ни громких заклинаний и зелий с порошками – старик просто поудобнее уселся на камне, покрепче сжал руки и… и все – огонь готов.
Я быстро проглотил остатки своего мяса и хлеба и во все глаза уставился на Шарта. А он в ответ, казалось, не замечал вообще ничего вокруг, и лишь отблески горящего в руках огня, золотыми искрами отражались в его темно-карих глазах. Наконец я не выдержал и разорвал звенящую тишину над нашими головами.
- Как это у вас получилось?
Старик поднял на меня глаза не сразу. Мне уже даже показалось, что он мне не ответит. Но вот его седая голова поднялась ровно настолько, чтобы он, Шарт, мог не мучая своих глаз смотреть мне прямо в лицо. Я вообще заметил, что при всех разговорах он старается смотреть в глаза, или по крайней мере обязательно видеть мое лицо, будто читая с него какую-то ему одному известную информацию.
- Получилось что?
Я замялся, не зная как правильно назвать то явление, что только что предстало моим глазам.
- Ну-у-у… Вы разожгли огонь в своих ладонях.
Он слегка пошевелил пальцами и золотистый огонек будто живой зверек забегал по его ладоням, разбрасывая еще более яркий сноп искр.
- А в вашем мире разве не умеют пользоваться пламенем?
Я задумался. Вообще-то, если задуматься, Шарт был прав. Человек всегда умел обращаться с огнем – разводил костры для тепла, создавал свечи, лампы и лучины для света, печи – на которых готовил себе вкусную пищу. Я вспомнил даже особое направление в искусстве, довольно древнее, кстати – это всевозможные укротители огня, или проще говоря фаерщики, которые глотали огонь, танцевали с ним, заставляли его принимать причудливые формы. Но как бы человеку не казалось, что он приручил эту бушующую стихию, это было далеко не так – пожары могли уничтожить всю жизнь на планете, и вряд ли бы нас спасли фаерщики, которые просто ходили по острой грани лезвия, играя со смертью с глазами огонь.
- Умеют. Но только пользоваться. Как бы мы не старалась обуздать эту стихию, мы можем лишь немного поиграть с ней в опасные игры, да использовать для тепла и приготовления пищи. Но приручить огонь так, чтобы не бояться от него погибели человек не может – мы всего лишь защищаем свои дома огнетушителями, противопожарными сигнализациями и невоспламеняющимися материалами.
Старик снова пошевелил пальцами и я заворожено умолк, продолжая следить за ярко огненными гранями на его ладонях.
- А разве обязательно нужно что-то себе подчинять? Мир прекрасен в своем равновесии. Я не боюсь огня и уважаю его силу, а он взамен не обжигает мою кожу и не уничтожает мой дом.
Я чуть склонил голову в бок, продолжая неотрывно следить взглядом за пляшущей стихией в старческих руках моего спутника.
- Человек вынужден подчинять, иначе погибнет.
Шарт рассмеялся и огонек в его руках весело запрыгал в такт.
- Какие глупости, юноша. Человек вбил себе в голову глупую мысль, которую передает из поколения в поколения, не желая замечать истины. – Старик резко хлопнул в ладоши и к моему легкому разочарованию огонь в них потух, оставив после себя лишь легкий сероватый дымок. – Когда-то давным-давно наши предки были неотделимы от природы. Вставали с рассветом и ложились с закатом – убивали ради мяса и шкуры, дабы не замерзнуть и не умереть с голоду. Строили дома прямо посреди деревьев и скал, не нарушая гармонию природы. А потом кто-то придумал, что если заставить природу служить на человечество, люди будут счастливы как никогда. И понеслось-поехало. Деревья стали вырубать, животные убивались ради забавы, болота осушались ради полезных земель, даже горы, эти стойкие каменные великаны, и  то разрушались в поисках золота и прочих драгоценных камней. Человек – царь природы. Великий. А выше человека стоит лишь маг – царь царя. И что сейчас? – Шарт махнул рукой, будто обводя для меня окружающий мир целиком. – Мы сделали из друга раба, который рано или поздно отомстит нам за все, когда его бесконечно долгое терпение все же лопнет.
Старик замолчал. Я тоже. Говорить отчего-то не хотелось. Насколько я понял, их мир постигла та же участь, что и наша – и пусть я не видел еще ни одного мало-мальски крошечного города или деревни, я нутром чувствовал, что здесь царит тот же дух, какой у нас царил в средневековье. Значит пока не все потеряно. Или все?
Я снова внимательно посмотрел на его ладони, будто силясь увидеть в них прежний огонь, но сейчас руки старика были самыми обычными руками, даже не похожими на те, которые могут сотворить чудо.
- Вы сказали маги цари царей? Как это понять?
Шарт пожевал губы и задумчиво поскреб черным ногтем штаны на колене, видимо пытаясь очистить от дорожной грязи, но на самом деле лишь еще больше втирая ее в ткань.
- Маги могут все. Вернее так думает простой народ. И они практически правы в своих рассуждениях. Практически потому, что магия не панацея от всех бед. Она не может заменить человеку сердце или чувства, не может подарить новую жизнь, не может стать воздухом или водой, без которых любое живое существо просто не выживет. Да, истинный маг может гораздо больше, чем обычные люди. И даже больше, чем прочие расы и полукровки. Но это лишь своего рода талант, пусть и необычный в своем проявлении.
Я с упоением слушал новую для себя информацию. К тому же Шарт оказался на редкость хорошим рассказчиком. Его голос разными интонациями будто подчеркивал каждую краску события или мысли. Я чувствовал, что каким-то странным для меня образом, я проникся доверием к этому сухонькому старичку, которого я знаю чуть больше одного дня.
- А как получилось так, что я даже не заметил появления огня? Где же заклинания, магические вспышки и прочее? Или вы читали нужные слова про себя? – я с неожиданной догадкой с прищуром заглянул в его глаза.
Шарт снова рассмеялся, растягивая тонкие сухие губы и обнажая желтые редкие зубы.
- Стандартный узкий взгляд на целый широкий мир. Юноша, для того чтобы колдовать, вовсе не обязательно скакать козлом вокруг котла с зельем. Мало того, магия вообще не терпит показушности. И чем глубже ты будешь принимать и прятать ее в своем сердце, тем вернее она будет служить тебе. И знаешь еще что? – Старик поворошил палкой поленья в костре, и в стремительно светлеющее небо взвились яркие оранжевые осколки искр. – Магия, она у каждого разная. Нет в мире ни одного мага, мало-мальски колдующего так же, как его коллега. У каждого есть собственный взгляд на жизнь, свои собственные воспоминания, собственные единоличные мысли. И даже будучи магией одного источника, сила никогда не станет абсолютно идентичной, преломляясь сквозь призму сознания. В нашем мире нет магии серой, черной, белой или общей - каждый волшебник занимается своей истинной и неповторимой. Именно поэтому до сих пор никому не удалось разгадать загадки источников магии, ее структуру и состав. Мы можем лишь управлять ею и изучать саму возможность использования.
Я поудобнее устроился на своем камне, опершись локтями на колени и подперев голову ладонями. Пока у меня ничего не укладывалось в голове. Все привычные устои о магии и волшебниках, описанные в книгах рушились, путались. Я даже на какое-то время совсем забыл о Музе, чувствуя, что меня заглатывает мой новый мир.
- Но как можно сделать магию абсолютно не идентичной? Ведь она едина – вы просто черпаете силу из окружающего вас мира – воды, воздуха и так далее. – Заметив хитрый и слегка ироничный взгляд темно карих глаз старика, я заволновался. - Или я опять что-то не так сказал?
Шарт ухмыльнулся, громко хлопнув ладонями по своим коленам.
- Вот шайтан тебя раздери, снова чувствую себя жутко старым и нудным воспитателем перед молодчиковым учеником. – Он потер ладонями колени, которые только что до этого ударил и сказал. – Ладно, слушай меня внимательно отрок. Сколько же раз я уже вбивал мозги молоденьким юнцам, пытаясь обучить их магии? Нет, сила это не воздух, земля и вода – сила это ты сам. Твоя кровь, плоть и твоя душа разумеется. Каждый маг с самого рождения уже четко определен под категории. Лишь немногим единицам удается ухватить чуть-чуть знаний из другого класса. Начну с самого простого – с себя, поскольку мне действительно проще объяснить то, чем я занимаюсь уже не один год и изучил вдоль и поперек. Ты знаешь кто такие кхерты?
Я отрицательно покачал головой, мимолетно подумав о том, что вот оно начинается – тот самый знаменитый барьер непонимания между иномирцами, описанный в каждой фэнтези книге. А Шарт тем временем достал из сумки странного вида камень - абсолютно не прозрачный, серовато-металлического цвета с голубоватыми прожилками. Старческие руки неожиданно быстро взметнулись и с размаху запустили его в меня. Благо сидели мы по разные стороны костра, и пока мой мозг пугался и слегка терял возможность соображать, тело само успело среагировать и перехватить летящий в лицо булыжник - в ту же секунду он вспыхнул ослепительно голубым по прожилкам и на сотую долю секунды обжег мои пальцы. Я выронил от резкой боли камень прямо на землю у своих ног, а Шарт не спеша подошел, сел рядом с ним на корточки и задумчиво сказал.
- Нет, видимо все же объяснить мне тебе будет сложно, ты явно ни кхерт, и даже не рагли. Но попробовать оно завсегда можно.
С этими словами старик проворно подхватил камень и спрятал за пазуху. Никаких вспышек я не заметил, и как начинал подозревать, его кожу серебряные булыжник тоже не обжигал. Я встряхнул кистями рук, выжидающе уставившись в глаза Шарта, скорее уж инстинктивно догадываясь, что мне сейчас устроили непонятного рода испытание. Но когда он заговорил, про камень не обмолвился и словом, то ли нарочно от меня скрывая, то ли просто решив, что я и сам все понял.
- Кхерты это особая разновидность магов. И я отношусь к их числу. Моя магия – это магия твоих чувств. Я создаю свою волшбу за счет чужих эмоций. Они как воды маленьких речек подпитывают массу одного огромного океана. В зависимости от того, какой энергией я пользуюсь образуются и соответствующие последствия – например на тот же огонь уходит примесь злости, храбрости и порывистости.
Я удивлено приподнял бровь.
- Так вы что, вампир?
Шарт запнулся на полуслове и обиженно посмотрел на меня.
- Почему сразу вампир? Я не имею ничего общего с этими тварями.
Я чуть нахмурился, просчитав в голове, что раз его это задело, значит в их мире вампиры: а) существуют, б) по своей натуре они либо жестоки, либо мерзки.
- Возможно, вы не так меня поняли. В нашем мире есть понятие – энергетический вампир. Такие люди черпают силу в чужих эмоциях. И крайне редко в положительных. Они вызывают окружающих на вынужденную агрессию, получая удовольствие от чужой злобы, ненависти, возмущения.
Как психолог, я не раз сталкивался с подобным в практике.
Шарт передернул плечами и чуть успокоившись сказал.
- Странный у вас мир. Называть вот так просто вампиром… - потом кивнул. - Похожий принцип. Но я стараюсь как можно реже прибегать к этому – искусственно вызывать эмоции, во-первых, не всегда безопасно, можно потерять контроль над ними в самом себе, перебрать так скажем, во-вторых это опасно даже для того, из кого ты черпаешь силу. Кхерт перестает быть кхертом, когда становится убийцей. – Он на какое-то время замолчал, видимо погрузившись в воспоминания. – К тому же истинные, глубинные и долгосрочные эмоции куда как более полезны и качественны. Их проще преобразовать в заклинание, а результаты на много превышают результаты, полученные на наигранных эмоциях.
Я кивнул, осознавая то, понимания чего от меня добивался Шарт.
- Значит ваша магия это чужие эмоции?
- Не совсем. Повторяю еще раз – магия это не воздух, камни и даже не эмоции. Магия это сам человек, его мысли, плоть и кровь. Я всего лишь преобразую чувства в магию. Можно сказать это мой источник.
Я снова задумчиво кивнул, только начиная думать, что стал во всем более ли менее разбираться, но старик уже поспешил меня снова огорошить и запутать.
- Теперь о рагли, да и вообще о прочих принципах магии. Рагли – чем-то схожи по стилю работы с кхертами. Только их источник не эмоции, а разум. Мысли. – Я быстренько поставил в голове пометочку «эмпаты», дабы не потеряться в объяснениях своего спутника. – Рагли это холодные и расчетливые люди. Им, по сути, чужды понятия чувственности и эмоциональности. И с ними практически невозможно общаться, в силу чего они считаются одиночками. – Заметив мой взгляд, Шарт поднял в воздух руки и усмехнулся. – Не надо только спрашивать меня почему. Сам что ли догадаться не можешь? Ладно, так и быть, запишу тебе в счет того, что ты не из нашего мира. А теперь представь – ты общаешься с человеком. Хочешь у него что-нибудь спросить, а он уже знает ответ. Скрыть от него твое истинное отношение тоже не возможно, как и врать ему вообще. Рагли единственные в мире создания, которые абсолютно всегда и всюду знают всю правду. Именно поэтому власти частенько берут их на работу в пыточные. Как я уже говорил – соврать рагли невозможно, разве что только прикрывшись другой магией. Теперь еще один пример. Когда ты общаешься с рагли – ты всегда чувствуешь себя дураком. И не важно мудрец ты или ученый, рагли всегда знает столько же сколько и ты. Это словно смотреться в зеркало и пытаться переспорить самого себя. Мало того, те маги, которые уже не один год занимаются чтением мыслей, не просто знают столько же, сколько и ты, но еще гораздо больше, так как у них феноменально хорошая память и прочитывая раз за разом человека как открытую книгу, они записывают каждую узнанную мысль в свою голову как в один бесконечный свиток. Правда есть и один большой минус – рагли редко живут долго. И вовсе не потому, что у них много врагов и недоброжелателей. Чем старше становится рагли, тем больше в его голове каши из знаний и чужих мыслей. Ведь волей неволей считывая человека, маг впитывает и всякие глупости тоже. Отсюда последствием выходит перенасыщение информацией и мозг просто не выдерживает – рагли сходят с ума. У нас даже есть своя поговорка про всех слабоумных - блаженен как рагли.
Я медленно вздохнул и выдохнул, чувствуя, что, похоже, тоже уподоблюсь стареньким рагли – мозг просто кипел от огромного количества информации, которая пока толком не желала укладываться. Но, то ли я был очень хорошим актером, и Шарт не замечал моего состояния, то ли старик так сильно увлекся рассказом, что уже не замечал не только моего состояния, но и ничего вокруг вообще – он продолжал сыпать предложениями как горохом из пулемета, все больше запутывая мой мозг.
- Теперь что касается остальных видов магии. О всех я тебе рассказывать не буду – во первых это очень долго, а во-вторых, я обо всех и не знаю, не смотря на то, что живу на этом свете уже очень долго. Как бы не пытались собрать все виды магов в один список, никто еще этого сделать на смог. Во-первых потому, что это огромадный список, не влезающий ни в одну даже самую толстую книгу, а во-вторых наш мир, думаю как и ваш не обошла такая проблемная вещь как войны. В итоге многие наши земли стали настолько далеки друг другу, что узнавать об их магах мы могли разве что на полях сражений, когда чувствовали их силу на своих шкурах. Так что парень, если тебе будет интересно, придется тебе самому путешествовать. – Он снова обнажил желтые зубы в ухмылке. Потом взял в руки палочки и стал чертить на земле нечто схемы. Я, не смотря на то, что голова просто пухла от информации, тем не менее жадно ловил каждое его слово, поскольку знал, что мне могло больше так не повезти со спутником и все знания об этом мире пришлось бы добывать не иначе как через шишки на собственном лбу. – Вот смотри, самый нижний слой – цангвиг. Это еще даже не совсем люди. Они полукровки, но в отличии от своих сообразительных собратьев, эти существа получили не все самое полезное от обоих родителей, а врожденные уродства и поражения разума. Проще говоря они слабоумные калеки. Однако, списывать их со счетов нельзя, ибо именно цангвиг являются огромной подпитывающей системой для цангов – еще одного вида магов. Цангвиг хоть и рождаются слабыми физически и умственно, но у них, так же как и у высших полукровок, всегда велик фоновый уровень магии, вот только пользоваться они ею не умеют. За них ее черпают цанги, которые являются единственными в своем роде магами, берущими свою силу не от определенных вещей, как скажем рагли от мыслей, а кхерты от эмоций, а непосредственно напрямую от цангвигов. Правда, как некоторые поговаривают, это не силу цанги черпают, а забирают души у больных полукровок, но это только сплетни, не более. Я склоняюсь к версии, что цангвиг не просто так генерируют энергию внутри себя из ничего – по мне они находят источник в своей крови за счет смешения рас. Точно так же, как и высшие полукровки. Но, то ли в силу того, что высшим полукровкам еще с детства вдалбливают в голову определенные принципы пользования магией, то ли у цангвигов есть что-то особенное в счет почти отсутствующего разума – я еще ни разу не встречал ни одного высшего полукровку, который бы мог так же как цангвиг выделять магию самостоятельно.
Вот теперь мы с тобой добрались до следующего вида магов в данной иерархии – шимары, или волшебные ремесленники. В свою очередь шимары делятся на множество и множество подвидов, и каждый из них неповторим, напомню. Сюда входят маги рук и дела – они не витают в облаках, не ищут славы и не стремятся к власти. Во-первых, потому, что их сила очень ограниченна и чаще всего на крупные заклинания магического резерва просто не хватает, а во-вторых такие люди увлечены своим делом, чем бы они не занимались – гончарное дело, кузнечное, земледелие. Такие трудяги по сути дела даже и магами редко зовутся. И надо признать, шимары самая многочисленная, и самая распространенная каста. На их долю может приходиться больше трети всех волшебников нашего мира, то есть кхерты, рагли и прочие маги это одна часть из четерых – остальные три это шимары.
Я слушал Шарта, и все больше удивлялся тому, что он мне говорит. В голове не укладывалось, как можно связать магию и пастуха, который пасет скот?! Старик, до этого времени внимательно продолжавший изучать мои глаза, видимо почувствовал, что я недоумеваю и пустился в более четкое объяснение.
- Рассказать тебе досконально весь процесс я не смогу, так как очень далек от шимаров, но у меня был один хороший знакомый трудяга, который работал кузнецом в небольшой деревушке и добывал на хлеб не только руками, но и магией. Честно говоря, понять как у него это получалось, я так и не смог. Его сила приходила к нему исключительно во время работы и заставлять плести заклинание шимара, скажем на поле боя, было бы верхом глупости. Я внимательно не один десяток раз садился рядом с ним и наблюдал за его работой, пытаясь уловить в тот момент, от чего он получает свою силу, но раз за разом я благополучно упускал этот момент, чувствуя магию уже в ее конечном результате. По описаниям же самого моего друга, он просто чувствовал прилив духовных и физических сил, а то, что должны было становиться доспехами, мечом, колесом, подковой, да не важно чем, представлялось ему слепленным из яркого красного света.
«…Порой, я иногда не понимал, что именно это будет. Даже когда я пытался подрядиться на определенную работу или заказ, всегда получалось что-то совсем другое. Из-за этого я первое время нес ужасные убытки. Шутка ли – сосед просит колесо на телегу, а я ему меч. Даже обижались, будь они не ладны эти магические силы. Но зато апосля все выровнялось. Я научился делать вещи впрок. Поэтому когда меня просили что-то сделать,  я уже просто отдавал готовое. Конечно, вставить камень или руну в щит я мог, но толку от этого было чуть – переделать чужие вещи у меня никогда не получалось», – рассказывает он.
А я его спрашиваю: «А как же ты тогда знаешь, что вещь волшебной получится?»
Он усмехается в рыжую бороду и отвечает: «А вот представь теперь, кхерт, что ты взял кусок алмаза в руки. Взял? – Я ему киваю. – Ты уже знаешь, что собрался из него, например, сделать клинок. И только берешься за работу, как вдруг ярко светит солнце, и алмаз в твоих руках начинает пылать, заставляя щуриться? Видишь ты его грани? – Я снова киваю, только на этот раз отрицательно. – Но солнце не скроется, а работать тебе ну очень надо. Считай, семеро по лавкам ждут и жена брюхатая. Начинаешь работать. Наугад работать. Что выйдет, то и выйдет из этого. Потом забываешься, не замечаешь, что глаз не видит. На одни руки только и полагаешься. И вдруг свет меркнет. И ты проморгавшись, смотришь на свои руки – там и будет то, что вышло. Только оказалось, что совсем не алмазный клинок, а алмазный наконечник для пики. Ну, или брошь какая, тут уж сам выбирай. Вот примерно так и работаем».
Шарт пожал плечами, то ли копируя движение своего друга, то ли добавляя этот жест от себя. А я задумался над его словами. Сдобренная простенькими деревенскими словечками, его речь немного отличалась от уже ставшей мне привычной почти научной, но с другой стороны, объясни мне сейчас химическими и биологическими терминами всю эту темную историю, я бы и подавно ничего не понял. Потом меня кое-что осенило и я поспешил выложить свою догадку.
- Погодите-ка, вы сказали, что получаются волшебные вещи. А как понять волшебные вещи? Что может быть особенного в кувалде или шлеме? Плюс десять к силе и шанс найти редкие предметы на 15% выше?
На губы наползла улыбка, заставив сердце слегка сжаться от воспоминаний. Когда-то я обожал до самого утра торчать за компьютером, бегая по параллельным мирам и убивая всевозможных монстров, скелетов, вурдалаков. Из них забавно вываливались мешочки со всяким хламом, который потом менял на деньги, хорошее оружие и доспехи. Я еще помнил, как иногда выбирал снаряжение гораздо дольше по времени, чем потом убивал тех же монстров. Одним словом, ностальгия.
Шарт посмотрел на меня как на больного и пожал плечами.
- Волшебными оружием и доспехами мечтают обладать даже самые верхастые верхи. Разумеется, волшба волшбе рознь, и простенькие защищенные, к примеру, от ржавчины клинки таких вояк не устроят, но вот мастерски созданные руками шимаров единицы в своем роде драгоценные мечи, доспехи, сбруи и подковы для коней могут оторвать с руками…ну или с головой, тут уж как повезет. – Он улыбнулся. – Что ни говори, а секира, которая может воскресить погибшего хозяина, это стоящая вещь.
Я снова удивленно уставился на старика, но тот в этот раз не спешил с разъяснениями.
- Кстати, то же касается и прочих изделий шимаров. Пастухи умеют делать мясо и шерсть своего скота ценнее золота, земледельцы выращивают фрукты и овощи, которые возвращают молодость, красоту и здоровье, гончары лепят посуду, дарящую бодрость и силы, каменщики строят стены, пробить которые не может ни один таран. Но, как и в любой другой магии, на все нужна своя плата. Если кхерты вроде меня со временем теряют возможность сами чувствовать и испытывать какие-либо эмоции, а рагли напротив к старости могут умереть от неожиданной эмоциональной вспышки радости или огорчения, то шимары теряют удачливость в своем виде дела – они очень рано становятся не работоспособны к собственному ремеслу и только лишь единицы остаются заниматься им до конца. Ко всему прочему, если, к примеру, пастух всегда находил общий язык со своими животными, то чем старше он становится, тем больше у него образуется проблем все с теми же животными. Они начинают сначала его не слушаться, потом бояться и сторониться, а к старости и вовсе кидаются на мага, а ведь порою даже совсем и не хищники. То же самое касается и всех остальных шимаров. Неудачи преследуют их во всем, что раньше доставляло удовольствие и даже приносило не маленький доход. Здесь мы называем это явление – равновесием магии. Думается мне, так природа возмещает то, чем изначально излишне обсыпает.
Шарт снова задумался, а я не стал отвлекать его новыми вопросами. Пока для уставшего мозга хватило и этого потока информации. Но молчал старик не долго. И по его тону, мне показалось, что как в лучших традициях голливудских фильмов – самое страшное он приберег «на сладкое».
- Однако есть и еще один вид магов. Самый редкий и самый неизученный из всех, называемых ньярды. За все время существования нашей истории упоминания о них встречаются не больше пары десятков раз, по моим подсчетам, чуть больше ста. Единственное, что о них можно сказать с уверенностью, так это то, что их магия – слово. Речь. Доподлинно известно, что ньярды одним лишь словом уничтожали целые города, одному Верховному известно, на что еще были способны. Никто и никогда не мог похвастаться тем, что лично знал хоть одного ньярда. Они всегда были крайне скрытны, и любое упоминание о них вызывало трепет. Ньярдов уважали и боялись одновременно. Это своего рода легенда нашего мира.
На этот раз Шарт замолчал окончательно. Видимо поток его информации наконец иссяк. Я устало прикрыл глаза, пытаясь разложить хоть мало-мальски по полочкам все то, что сейчас смешивалось у меня в голову в сплошную даже не кашу, а рагу.
Когда я открыл глаза, Шард все еще молча ворошил веточкой догоравший костер. Небо над нашими головами посветлело окончательно и приобрело ультрамариновый оттенок. Начался новый день.














































Остановились мы не далеко от города – в лесочке, скрывающем нас от ненужных посторонних глаз. Муз постоянно жужжал что-то о красивых одалисках, шикарной чаче и откровенно недружественных евнухах, стерегущих все это богатство. Я слушал его вполуха, кажется, начиная привыкать ко многим его пагубным привычкам. Тем временем солнце уже окрасило багряным верхушки деревьев – значит, нужно было торопиться, если мы хотели попасть в город до закрытия ворот на ночь.
- Послушай, Муз, ты не мог бы перестать бухтеть и помочь мне?! - наемница за соседним кустом орешника шуршала уже минут пять, и, похоже, безрезультатно.
Дух потянул желтые подтяжки повыше и с деловитым видом направился на голос.
Я тяжело вздохнул, осознавая что сейчас последует… Нет, криков не было, но тушка Муза пулей вылетела из кустов, пролетела парочку метров и красиво вписалась в заросли папоротника.
- Эй!!! – возмущению моего личного Карлсона не было предела. – Ты же сама попросила меня помочь тебе!
- Я предложила подать мне мешок с одеждой, а не снимать с меня мою!
Муз изобразил крайнюю степень негодования таким поведением, но мешок тем не менее подал, лениво передвинув его взглядом. Блин, откровенно ему завидовал – вот бы так дома, сидя перед телевизором глазами открыть бутылочку пива, пододвинуть орешки, и все это не отвлекаясь от процесса просмотра футбола. Хотя до дома мне еще нужно добраться до начала.
Еще пару минут я слышал шорох одежды и негромкие чертыхания Катин. Потом все стихло, и я осознал, что настала моя очередь. Причем, как и следовало ожидать, меня ожидали две крайне глумливые рожи.
Катин, со своей эмансипированностью, просто на отрез отказалась надевать костюм одалиски. Уговорить ее не представлялось возможным даже Музу, который, похоже, мог уломать вообще любую женщину. Разумеется, за неимением лучшего, полупрозрачные шаровары, всевозможные украшения и даже золотистые туфельки на каблучках достались мне. И почему я только не умею отказываться на отрез? В итоге мне впихнули в руки довольно увесистый сверточек с обмундированием восточной красавицы.
- И что мне с этим делать? – спросил я у Муза, который уже крутился вокруг меня, судя по всему предвкушая потеху.
- Как что? Одевать конечно. Или ты предпочитаешь идти голым? Но в таком случае, я не ручаюсь, что тебя подпустят к стенам Бахры хотя бы на выстрел стрелы. Традиции, знаешь ли, извращенцев там не приемлют.
Ох как мне хотелось сказать, что переодетым мужиком в женском костюм я являюсь еще большим извращенцем, но спорить не стал, хотя бы и потому, что иного выхода из этой ситуации у нас все равно не было - без Селестины мы далеко не уедем.
Мой маскарад начался с того, что я первым же делом запутался в верхней части одежды. Если шаровары, худо-бедно я натянул сам, то вот блуза и корсет – налезать отказывались, как бы я не пыхтел над всеми этими тесемочками, завязочками, ленточками и прочей дребеденью. В итоге Муз и Катин взялись в четыре руки делать из меня одалиску. На это ушел час как минимум. Впрочем, наверняка если бы кто-то со стороны наблюдал этот спектакль, то для него то же самое время пролетело куда как более незаметно – бесплатный цирк как-никак. Подвох заключался не столько в том, что разобраться в полупрозрачных шелках без бутылки было практически не возможно, а в том, что как ни крути, а фигура у меня отнюдь не женская, и подогнать узенькие плечи и отсутствие даже намека на грудь под стандарты восточной красоты ну совсем не получалось. «Грудь», сделанная из разорванной старой рубашки Катин, постоянно вываливалась при любой попытке стянуть на мне корсет и блузу, ткань при более сильном натяжении просто трещала в плечах, а длинные рукава цеплялись за все, что можно было цепляться. В итоге Муз придерживал мою «грудь», а наемница, упираясь ногой в пень, что есть сил стягивала корсет, до звездочек в моих глазах. Нет, дышать сегодня я определенно не буду…
- Ну-кась… - Катин отошла, любуясь результатом работы своих рук. – Нет, чего-то в тебе точно не хватает…
Она задумчиво склонила голову вбок, и я только сейчас обратил внимание, что костюм не то восточного шаха, не то охранника – разницы я не понимал, никогда в них не разбирался, сидит на ней удивительно складно. Ее даже можно было вблизи разглядывать без опасности раскрыть маскарад – обычный мужик, только худой и узкоплечий. А что таких мало? Правда вот черты лица немного портили ощущение – все же как ни крути, а наемница была красивой женщиной, пусть и явной феминисткой с мужскими повадками. Хотя, у восточных мужчин часто встречаются смазливые мальчики, особенно в молодости, так что тут мы явно попали в точку.
Зато я наверняка был смешон до нельзя. Что бы там не делали со мной с помощью шелков, батиста и золота, моя фигура в любом случае оставалась мужской, пусть и очень худой. Отсутствие груди и бедер и довольно широкие для женщины плечи сто процентов портили всю картину.
- Я знаю чего ему не хватает, - Муз облетел меня маленьким Боингом, серьезным взглядом, высматривающим врага в лесном массиве. – волос. Его волос крайне мало.
Ну да, в принципе он прав – двухсантиметровый ежик не может принадлежать одалиске.
- Ну я согласен. Только ведь париков тут еще не изобрели. Да даже у наемницы при желании срезать нечего, самой мало.
Катин фыркнула, недовольная моим комментарием, и тряхнула волосами, едва достающими до мочки уха.
- А ты наколдуй, кто тут у нас маг? – глаза наемницы ехидно сузились в щелочку, напоминая кошачий прищур.
- Что?! Ты предлагаешь мне отрастить себе волосы?! Ну ладно я согласился переодеться в бабу, но что бы еще наращивать себе волосы, - это уже слишком! Ты еще предложи мне наклеить ногти, сделать педикюр и отправиться прямиком в опочивальню местного шаха-извращенца!
«Нет, это просто уму непостижимо! Что бы так позориться..! За кого она меня принимает – я что, так похож на шута?!»
Я презрительно фыркнул, считая, что выражаю этим все свое недовольство дурацкой затеей. Но видимо выражал я крайне плохо, ибо Муз со словами: «Да здравствует мудрый взгляд женщины!», коснулся моей головы, и я почувствовал, как она наливается просто свинцовой тяжестью.
«Убить они меня захотели, что-ли?» Мысли разбежались кто куда, осталась лишь эта невыносимая тяжесть, словно мне на голову сел слон, не меньше. Впрочем, к этим ощущениям скоро прибавились новые – по шее, рукам, плечам и спине заструилось что-то мягкое, гладкое словно шелк. Я с подозрением прикоснулся к затылочной части головы и…матюкнулся что есть сил. Как я уже говорил, матерюсь я крайне редко. Но когда приспичит, то оказывается, что отлично с этим справляюсь. Как шутила любимая сестрица Ольга: «У тебя мат, это как езда на велосипеде – если умеешь, то уже не разучишься. Ты ругаешься метко, но редко, никогда не забывая, что и как ты умеешь сказать». Вот и сейчас – я вспомнил всех родственников Муза до пятого поколения, описывая их причинные и беспричинные связи, и где я и кого видел. Нет, ей богу, по-моему, даже у Катин покраснели кончики ушей. Впрочем, было за что – эта летающая пивная бочка с желтыми подтяжками из моего короткого ежика сделала шикарную шевелюру, которой позавидовала бы любая уважающая себя женщина. Волосы пшенично-золотистого цвета длинными волнами лежали на спине аж до середины бедра. Но боги мои, как это было тяжело! Я никогда не думал, что волосы такие тяжелые! Вот вроде бы смотришь на красивую девушку, волосы легко развеваются даже под дуновением ветра, и ведь не скажешь, что ощущение, будто к коже подвесили гири за тоненькие крючочки! Я сплюнул, пытаясь успокоить плещущуюся во мне злость.
- И что, по вашему это смешно, да? Пошутили над глупым мной, ха-ха-ха, какая прелесть!
Катин молча серьезно сидела напротив меня. Я вообще обратил внимание, что у наемницы иногда бывает туговато с эмоциями, поэтому она большую часть своего времени проводит в суровой задумчивости.
Я снова тряхнул головой, чувствуя, как с непривычки начинает затекать шея.
Катин продолжала разглядывать меня с каменной миной, однако я обратил внимание, как бешено бьется жилка на ее шее и чуть подрагивает в верх левый уголок губ. Она пару минут, похоже, боролась с собой, начиная то покашливать, то закусывать губы, но, наконец, она сдалась, и вечерний лес наполнился громким смехом. Наемница смеялась от души, успокаивалась, потом смотрела на меня, и ее снова продирал новый приступ.
Признаюсь честно, меня это задело. Надо мной смеялись как над клоуном. Нет, я не против посмешить народ, но я предпочитаю смех над собой только тогда, когда я вызвал его сам и своими усилиями. Окончательно разобидевшись на заливающуюся Катин и хрюкающего позади меня Муза, я поджал губы, изображая собой обиженную благодетель.
Ой что было с наемницей, когда она заметила выражение моего лица…
Катин со стоном ткнулась лбом в колени, уже даже рыдая от смеха. Наконец через пару минут к ней вернулась способность говорить и она выдохнула, вытирая пальцами слезы со щек.
- Господин маг, ты сострой такое выражение лица, когда мы будем проходить мимо стражи. Ну точь-в-точь разобиженная и оскорбленная девица, которую лишили невинности и теперь она дуется на весь свет, что ее тащат в горем быть слава богу если сотой по счету. Без сомнения евнухи сделают все, чтобы ты стал любимой женой, лишь бы больше не видеть, как ты страдаешь. А уж про пропуск нас внутрь, я и вовсе молчу. - Ее голос то и дело срывался на истерические смешки, а плечи тряслись до сих пор.
Хотя стоит признать Муз ни капли за все это время от нее не отставал, заражаясь глумливостью надо мной и моим внешним видом. В итоге я плюнул на них нафиг и ушел искать местное зеркало – уж больно интересно стало. Нашлось оно не так и далеко – гладь озера выглядывала между стволами деревьев как шаловливая девица, сверкая улыбкой то там, то тут. Берег оказался пологим, и у меня даже возникло желание немедленно искупаться, когда я вспомнил, что сам наверняка не смогу даже раздеться…желание пропало, в общем. Я непривычным мне движением откинул копну волос назад и склонился над идеальной ровной гладью воды.
Ух ё-ёё-ёёё…..
На меня смотрело отражение несомненно девицы, чуть угловатой, но явно женского пола. По одним лишь моим собственным глазам я узнал, что это мое отражение! Муз, чтобы ему пусто стало, кроме длинны волос прибавил еще и искусный восточный макияж, окончательно сделав из меня бабу… Тьфу, чувствую себя геем!
Я пнул ногой от злости первый попавшийся камень, и волосы тут же свалились под своей тяжестью вниз мне на лицо, почти касаясь воды. Вот теперь-то я в полной мере оценил картину, которую увидела Катин.
Нет, я честно пытался не смеяться!
Ну правда пытался!
Только вот даже вся обида пропала, когда я увидел, какое чудище из меня сделали. Хотя… Я пригляделся повнимательнее – шикарные волосы, выразительно подчеркнутые косметикой глаза, округлая грудь… А я бы даже мог в такую влюбиться!
Обратно я шел, тихо похрюкивая, до безобразия напоминая самому себе Муза, который глумился за моей спиной пару минут назад. Вот ведь воистину говорят, что животное похоже на своего хозяина. И пусть господин муза не собака или кошка, но он примерно по сути что-то то же самое, так что ничего удивительного.
А небо окончательно стемнело, лишь где-то на самом горизонте бились за жизнь последние краски дня. Лес становился тише и опаснее, и вместе с запахом ночи на землю опускалась таинственная дымка, свойственная лишь темному времени суток. Я начал волноваться, что мы опаздываем. Не скажу, чтобы я был трусом и мне жутко страшно провести одну ночь в лесу под открытым небом, но в отличие от нашего мира, в этом, как я уже успел усвоить, ночная жизнь куда опаснее, никто не знает, какая тварь может скрываться в тени.
Шорох листьев за спиной нервно заставил оглянуться. Мне казалось, я не так далеко отошел от своих спутников, а их все не было и  не было, а страх подступал к горлу – с собой из оружия у меня была только убийственная красота восточной женщины… но врятли это может понравиться какому-нибудь волку на вкус.
Очередной шорох донельзя взвинтил мои нервы. Я попытался быть грозным, но ли от страха, то ли я уже вжился внутренне в образ - мой голос вышел тонким, словно женским.
- Кто здесь?!
Ответом мне было молчание. Я уже было стал успокаиваться и корить себя за напридуманные глупости, но в этот момент почувствовал странный резкий запах прямо под носом, земля поплыла и я, кажется, потерял сознание, падая куда-то в темноту…

************
Бахра издревле славилась женщинами и великолепнейшим горячим вином с пряностями. А еще только здесь можно было встретить самые тонкие на свете шелка и самую красивую, а главное качественную милионару — ткань, из которой пошивались волшебные мантии для колдунов и магов высших сословий. Носить плащ из милионары — это значит не только выглядеть, но и быть богатым. Позволить себе такую роскошь могли лишь очень состоятельные представители общества. Ткань воистину обладала умопомрачительными свойствами: даже пары магических нитей хватало, чтобы защитить своего хозяина от сглаза, порчи, не говоря уж о всякого рода погодных явлениях; милионара генерировала и сохраняла в своей структуре магическую силу, подрабатывая эдаким дополнительным источником питания; ну и разумеется, носящий такие плащи обладал возможностью концентрировать свои силы — для любого из видов магов, будь то шимары, кхерты или рагли, это было одно из наиважнейших качеств, которое они воспитывали в себе с детства. «Нет ничего важнее для мага, чем научиться бить силой с точностью удара кончика иглы, ибо уничтожить целый город ради смерти одного столь же глупо, как убивать человека, если у него засела в пальце заноза», - великомудрые слова Абурхана Иль Саради, того самого чародея и волшебника, который и открыл способ изобретения милионары.
Вся эта информация, рассказанная по дороге в Бахру Музом, вспоминалась в моей голове  какими-то волнами, приходя вместе с тупой болью в затылке. Нет, разумеется, когда я только-только очнулся, первые мысли у меня были совсем другими, пожалуй, даже, не очень лестными по отношению к тем, кто устроил мне повторение сюжета «Кавказской пленницы». А то, что меня похитили, стало ясно уже буквально после первой же минуты, как мне удалось разлепить глаза — я, явно, оказался в женских будуарах гарема какого-нибудь местного шаха. Шелка, золото, богатая лепнина на потолке, нос уловил даже сладкий запах не то вина, не то еще какого местного напитка. Я был не связан, но сказать по правде, оно было сейчас и ни к чему — голова раскалывалась так, словно я пил недели две подряд не просыхая, руки и ноги будто онемели, лень было двигать даже пальцами. В целом, я напоминал себе старую тряпичную куклу, брошенную хозяйкой в красивый кукольный домик до поры до времени, и мне все меньше хотелось, что бы это время когда-нибудь наступило.
Еще пара минут для меня прошла в ничегонеделающем блаженстве, а потом я заставил себя таки подняться. Лежи не лежи, а обстоятельства от этого не изменятся, другой вопрос, что если тщательно подготовиться, то можно повернуть их к себе той стороной, которая противоположна заду.
Комната оказалась и впрямь шикарной. Если до этого  я мог разглядывать лишь потолок над своей головой и часть паланкина над кроватью, то теперь моим глазам предстало все великолепие в полном объеме. Золото, мебель из ценных пород дерева, летящие шелка, ковры, мягкие даже на взгляд, драгоценные камни и снова золото — каждая деталь просто кричала о состоятельности и величии своего хозяина.
Я свесил пудовые ноги с кровати, коснувшись босыми кончиками пальцев пушистого, действительно очень мягкого ковра. Интересно, а как же не раскрыли мой маленький секрет и не разгадали тайны, кто я есть на самом деле? Если меня сюда тащили посредством живой рабсилы, — а по другому просто и быть не могло, не изобрели еще тут эвакуаторов и электропогрузчиков — то неужели же несущие не ощутили какого пола существо на самом деле они тащат? Или все гораздо хуже, чем я предполагал, и здесь уже давно приветствуется переодевание как часть любовной игры? Ей богу, даже передернуло...
Пока я строил предположения о местных обычаях и вкусах народонаселения, дверь в мою шикарную темницу, спрятанная до этого под толстым слоем декоративной ткани и висящего на стене ковра, открылась, и внутрь проскользнуло что-то маленькое, невзрачное, дрожащее, сгорбленное в три погибели и чуть ли носом ночующее в собственных башмаках, точнее в их отсутствии. Я несколько секунд рассматривал забитое существо, в котором лишь после тщательного осмотра с удивлением увидел обычного человеческого ребенка, только вот кожа на его руках и ногах до нельзя напоминала мне змеиную – то же сетчатое строение с прожилками. Так что, видимо, не совсем уж это было и дитя человека.
- Доброго вам дня, госпожа! Султан Дель Ибн Абадан Шарахи приносит свои глубокие извинения за то, что вам пришлось пережить столь большие неудобства у нас в гостях, и в качестве извинения посылает вам вот этот ларец, с надеждой, что вы примите его так же как его извинения. – Мальчишка хлопнул в ладоши, и потайная дверь снова распахнулась, впуская в мои покои сначала одну голую мужскую спину, затем другую, а где-то между ними маячил приличных размерчиков сундучок. Я бы даже назвал его сундучище.
Грузчики оставили свою ношу у моих ног и тут же слиняли, а мальчишка продолжал оставаться в комнате в одной и той же позе, словно соляная статуя, явно ожидая моих дальнейших действий. Я немного помялся для вида, а потом с царственным видом распахнул сундук – правда при этом я чуть не обломал себе все пальцы, ибо одна только крышка весила хреновую тучу килограммов, а взялся я за нее самыми кончиками, совсем не рассчитывая на такую подлость. Не будь этого мальца в комнате, я бы тут же хлопнул крышкой с крепкими комментариями, но я же изображал хрупкость и утонченность восточной женщины, так что роль пришлось играть до конца. Хотя, сказать по правде, в мою голову начинали закрадываться сомнения – если все восточные красавицы по нескольку раз на дню отжимают такие крышечки, то простите, мускулы у них будут покрепче, чем у любого спортсмена. В общем, драться я бы к ним не полез, теперь я определено это знаю – в купе с длинными ноготками такая женщина превратится в гаргулью в момент своей ярости.
Надо признать, султан не продешевил. Будь я женщиной, повелся бы определенно – столько шмотья, усыпанного и ушитого драгоценными камнями и золотом, я давненько не видел. Мне даже на какой-то момент стало стыдно за свой нынешний наряд. Впрочем, переодеться меня сейчас не заставили бы и сотни дул пистолетов, наставленных в голову – у меня просто не хватит мужества самостоятельно сначала вылезать из этой горы намотанных и привязанных намертво тряпок, а потом попытаться совершить подвиг, снова забираясь в еще большую кучу, о которой как она одевается я имел представление лишь по картинкам и фильмам о восточных одалисках. Посему я практически с кристальной честностью о том, что не сожалею, закрыл сундук обратно все с тем же царским величаем, уже зная, что можно ожидать от поганца и вовремя убирая пальцы, чтобы их не прихлопнуло крышкой весом явно в тонну.
Уже спустя минуту я ощутил на себе удивленный мальчишечий взгляд. О