Обстрел

               

      Нездоровилось, а две бессонные ночи,  промокшая от росы одежда и промозглая сырость болотных  берегов с чавкающей у входа в блиндаж жижей напрочь гасили добрые надежды по поводу неожиданного вызова. Табаком тянуло ещё у входа, даже сизый дымок, казалось, выбивался из за плащ палатки, прикрывающей его.
Из гостей за столом сидел какой то майор-артеллирист  со штабной выправкой, чисто выбритый с холёными усиками и в отутюжиной форме. Его портупея и то пахла как новые сапоги и скрипела при каждом движении торса. Двое его спутников были скрыты в полумраке и разглядеть их не удавалось. Да и любопытство после первых же слов командира бесследно улетучилось.
     Он уверил, что понимает как тяжело и трудно было последние дни тянуть связь за болота, но поскольку:---« ты, «лейтенант» облазил там всё, то и провести корректировщиков на место больше некому». А лейтенанту было ясно, что никакие отговорки уже не помогут, как по виду майора  он  сразу угадал реакцию на предупреждение. Почти не повышая голоса этот штабист сразу осадил его с предложением провести специальную разведку прохода. Ему видите ли ещё до полудня нужно обустроиться с наблюдательным пунктом артиллеристов и наладить связь. «Дымок, говоришь, стлался ниже тумана? Ну горело где то, натянуло его сюда. Табаком говоришь пахнуло, и что же, по твоему этот дымок от курева? Ха-ха…Ну а звяканье какое то если бы и слышал, то с одной какой то стороны. Не могли же фрицы на обеих сторонах болота окапываться!». Сил спорить не было, а все подозрения и в самом деле казались если и не сомнительными, то уж о причинах или последствиях трудно было судить. Лейтенант твёрдо знал, что все сколько ни будь подозрительные приметы он наблюдал на перешейке, который тянулся между двумя бездонными трясинами и вёл дальше через чахлый перелесок к старому, густому лесному массиву. Туда то он и ходил уже дважды, сперва протянув провод полевой связи, а потом в поисках обрыва. Плешина на бугре с заросшими склонами недалеко от перешейка кем то и когда то уже использовалась. Но пока там остановилась только пехота, а вот корректировщики должны были сами решить, где им обосноваться. Они  шагали за проводником следом, ведя на поводу лошадь с разбитной телегой, куда свалили и скарб, и свою «трубу» для наблюдений. Вместе с майором, который шёл рядом, набралось человек шесть. Выходили ещё в туманном полумраке, когда и видно то было плохо. Но пока дошли до перешейка по чавкающим зарослям то осоки, то изломанного камыша, туман приподнялся, и в лучах восходящего солнца --- только глянь на него ---будто бы заалел. Колёса у телеги наверное смазали, ни писка, ни скрипа. Только лошадь иногда оглушительно фыркала в звенящей тишине. Когда  вышли на перешеек, то под ногами сперва стлался песок с довольно хилой порослью, но этого вполне хватало чтобы приглушить топот копыт. Но дальше перешеек сужался метров до двадцати и поверхность его становилась что твоя булыжная мостовая. Во всяком случае и копыта и колёса здесь не оставляли и малейшей надежды сохранить в тайне перемещения --- звук над болотом был по-прежнему далеко разносился. Лейтенант, помятуя  о своих недавних и вполне реальных опасениях, прибавил шаг в поисках лучшего для подводы проезда, командовал же майор, поэтому и он был рядом.
      Первая мина глухо ухнула в песке позади отряда. Лейтенант ждал чего то подобного, хотя так и не сумел убедить в реальности своих опасений  артиллеристов. Когда майор рядом вытянулся, закрутив головой и набирая воздуха для команды, две мины почти одновременно рванули у самой телеги. Мины небольшие, но звонкие и щедрые на подояние:  даже звон в ушах не мешал слышать посвист и шелест разлетающихся осколков или каменной крошки. Майор может так бы и стоял мишенью для случайного удара, но лейтенант за пояс рванул его на землю, а потом, не оглядываясь по сторонам и не ожидая новых разрывов, столкнул в болото. Каменистый обрывчик с полметра высотой, а дальше маслянистая вода чуть видная под болотной и местами уже пожухлой зеленью. Сам он прыгнул следом, бездумно выбрав место рядом с чистым от растительности пятном, которое оставил  майор. Обстрел тем временем стал таким плотным, что звуки от разрывов будто бы сливались вместе. Глубина болота с края оказалась, что называется «по шейку». Поэтому даже низенький обрыв не давал рассмотреть происходящего на перешейке, хотя он же служил защитой. Те несколько мин, что угодили в болото рядом, ухали, поднимая столбы грязи и чувствительно толкали спрятанные в ней тела. Осколки, от них ли или с берега подсекли несколько стеблей редкого камыша. И только один, под слоем грязи быстро утративший свою смертоносность, угодил лейтенанту в бедро, и остался весь почти снаружи, как оказалось --- горячий ещё на ощупь. Выручили письма, которые он сунул в боковой карман в надежде перечитать их при случае.
         Обстрел кончился через несколько минут --- кто ж их будет считать. Наступила тишина, которую нарушали только пузырьки вонючего болотного газа, которые шипели вокруг при любом осторожном движении. Стреляли из за болота, и сразу трудно было сказать видно ли с их позиций ту кромку берега, которая оказалась спасением от осколков. Поэтому ни майор, ни лейтенант не спешили, и только осмотревшись, не без труда сместившись в укромное место между стеной камыша и склонившимися над болотом кустами, осторожно выкарабкались на берег. Обеих бил озноб. У майора оказалось разодрано левое ухо и порвана портупея вместе с гимнастёркой, которая уже напиталась кровью от здоровенной ссадины. Оказалось --- это следы от стабилизатора мины, которая коснулась его лишь вскользь да так и не взорвалась в болотной жиже. Нужна была санитарная сумка с подводы, но, ни лошади, ни подводы, ни кого бы то ни было вокруг не было. Лишь через некоторое время, когда удалось заставить себя  поверить увиденному, они рассмотрели тела, обрывки в одежде на камнях , увидели части телеги, которую по всей видимости не миновало прямое попадание и много такого, что спустя несколько часов стало откровенно вонять.
        Отец --- а им и был «лейтенант»-связист,  судорожно сглотнул, замолчал и смахнул с глаз слезу. Дядюшка, который сидел напротив, насупился и тоже замолчал. Мне так и осталось неизвестным как они с майором выбрались потом с этого перешейка, виделись ли ещё. Да и надо признать, что  встречаясь за столом в послевоенные годы, они почти всегда вспоминали всякие истории, старательно оберегая нас от разного рода страшилок. Вспоминали они своё, сокровенное: финскую, германский фронт, а дядюшка всё больше японскую компанию. Ну, а мы с братом когда в полуха, а иногда и с открытыми ртами слушали. Жаль, что не было тогда и в мыслях сохранить всё услышанное. Только что и осталось из исторических фактов, так это мы сами, ибо мало кто из братьев был рождён так далеко друг от друга: он на Курилах, а я у самых западных границ тогдашнего Союза.