Полнолуние

Опять оно, полнолуние. Ну, и что? А то! Эта огромная жёлтая тарелка, похожая, когда восходит, на головку сыра с большими дырками по десять баксов за кило, воспетая всеми, кому не лень, начиная с каменного века, не торопливо поднимаясь над горизонтом, превращается в давно не мытый бледно-белый плафон фонаря, стоящего на Ванинской площади Мира.

Всё дело не в самой луне, а в пейзаже, над которым она надменно плавает. Из-за Московских высоток она выпрыгивает уже тускловатой лампочкой, забитой ярким светом большого города. В тайге она, сначала робко, мельтешит между ветками, и, ближе к полуночи осмеливается, наконец, нагло светить прямо в глаза, не желающие закрываться из-за комариного писка и веток с камнями под спиной. В Холмске, если не торопясь потягивать пиво, сидя на набережной, она вообще шляется, где попало чуть ли не до утра, прячась за крутыми сопками, окружающими этот городок с востока.

Где бы я ни был, восходящая полная луна вызывает у меня только одну ассоциацию – Ванинский порт поздним осенним вечером.

Мне было лет десять, когда я в первый раз увидел это, потрясшее меня до глубины души, зрелище. Где-то в октябре, часов в восемь-девять вечера, проходя с дворовыми друзьями от нижнего маяка вдоль «Павловского» дома, который тогда ещё достраивался, с целью набрать маленькие белые камушки-патроны для рогаток, кучами лежащие на стройплощадке, и которые использовали для декоративной отделки цокольных этажей.

Чуть приотстав, я случайно повернул голову в сторону порта и… влюбился! Так влюбляются не с первого взгляда. В жизни так бывает, что чуть ли не каждый день видишь девушку, не придавая значения таким встречам, и вот однажды или свет как-то так ложится на её фигурку, или настроение подходящее, и понимаешь – влип. Я знаю, о чём говорю: такая девушка стала моей женой.

Так вот, я начисто забыл, зачем шёл. Я созерцал. Этот, уже ставший белым, плафон парил аккурат над проходным каналом в бухту, освещая рейд и стоящие на якорях корабли. Лунная дорожка, размытая тягуном – эхом хулиганящего где-то  в проливе шторма, упиралась в причалы второго района, превращаясь в разбавленное водой до синевы молоко, растекалось по кранам, штабелям, складам и безжалостно вспарывалась кинжальным огнём портовских осветительных мачт. Редкие перистые облака, никуда особо не торопясь, равнодушно струились мимо ночного светила, плавно складываясь в неземные формы.

Вся эта совершенно волшебная картина настолько потрясла мои детские представления о красоте, что стало отправной точкой в моей жизни. Я научился видеть красоту там, где она, может быть, буквально валяется под ногами. С того момента, постепенно взрослея, я не раз приходил именно на это место, если проявляла благосклонность капризная Ванинская погода, сначала один или с друзьями, а потом и со своей девушкой.

С годами, когда я стал совсем большим мальчиком, и даже больше – семейным и занятым человеком, мне всё реже удавалось выкроить время на «сеанс», а в последнее время мои культпоходы на угол парикмахерской, откуда удобней всего созерцать «Лунную сонату» воплоти, и вовсе сошли на нет.

Так получилось, что я совсем уехал с Дальнего Востока и теперь совершенно лишён этих прекрасных мгновений. Но, куда бы меня не заносила «нелёгкая», в полнолуние у меня перед взором встаёт эта величественная смесь природной и рукотворной красоты – лунный диск, подсеребрённые облака, размытая бледная дорожка, упирающаяся в причалы Ванинского порта.