Часть 2. гл 2. Мое фашистское

                Часть вторая.
 
                Глава вторая.               

                Мое фашистское.
               
                Ванька-казак.

  Мой друг Ванька-казак бежал по полю. На поле цвел клевер, на пригорке созревал виноград. Вместо мохнатых шмелей над клеверным полем летали пули, а виноград в этот сезон так и не вызрел, его смяли колеса БТРов.  По Ваньке-казаку из-за прикрытия винограда работала минометная батарея.
«И если бы «румыны» были лучше обучены, ему — тут Ваня показал на нашего общего друга Митрича, не просто выбило зубы осколком, нас там всех посекли.
- Взяли батарею? -  спросил я Ваню. Ваня помедлил: «Взяли».
Потом у Митрича случился нервный срыв, он уехал, Ваня остался. Дело было в Приднестровье, в начале девяностых. Генерала Лебедя там еще и не знали.
Потом Ванька ездил добровольцем в Югославию, но на одной из границ его завернули, потом случилась первая чеченская.
Холодным февральским утром мы стояли на его могиле. Коминтерновское кладбище города Воронежа. Ванина мама принесла замерзшие гвоздики. Мы выпили водки, помянули. Оператор Миша налил пластиковый стаканчик, поставил перед памятником: «Покойся с миром».
Ванька лег где то под Шали. Их взвод попал в засаду, по ним работал  миномет. Чеченские минометчики оказались талантливее своих молдавских коллег, половину взвода они положили с первого раза. Пропал и атаман. 
Своего командира, прибитого гвоздями,  казачки отдирали от забора. Обезображенные трупы друзей уже лежали на броне БТРа. И тут привет от снайпера, уже захлопывая люк Ванька-казак получил пулю в затылок. Ваня был единственный сын семье...


                Офисный планктон и «хозяева».

  Жарким пятничным вечером два офисных клерка пили пиво у станции метро Чистые пруды. Их товарищи, счастливо вырвавшись на свободу из душных объятий офисов, спешили раствориться в недрах ближайших клубов. Обладатели розовых, сиреневых, фисташковых рубашек пестрой толпой изливались из здания «Лукойла» и заполняли витринные стекла ресторанчиков. К ним, из сотен расположенных вокруг  контор, присоединялись разнообразные «бизнеследи», они были более  находчивы в нарядах, чем обладатели однотипных полупидорских рубашек и галстуков.
  Эти два рачка офисного планктона от общей массы коллег не отличались ни часами «Ролекс» китайской сборки, ни ботинками «маде ин Черкизон» с длинными носами.
  До кафешки  парни не дошли, начали прямо у перехода. Они ждали еще какого-то Гришу, который задерживался. Темный «Гиннес» подходил к концу, люди открыли «по-второй», понемногу стали повышать голос, до меня, стоящего неподалеку, начали долетать обрывки разговора.
- Да Гриша, до того как стать начальником отдела сбыта, был разносчиком листовок в РНЕ. Потом поднялся до охранника съездов, был боевиком по-ихнему. Потом  начал заниматься бизнесом, «партия сказала: надо!» Потом, вроде как с РНЕ порвал, теперь вот наш начальник...
  Я вспомнил, лет пять назад сестра возвращалась из Америцы, в самолете с ней летели вполне себе респектабельные молодые люди. Такие персонажи смотрят на нас со страниц глянцевых изданий, в разделе светской хроники. Загорелые на пляжах Майами, и, по-спортивному подтянутые, они громко ругали жидовскую Америку,  грязных ниггероров и тупых макаронников, хамили стюардессам, русским, к слову, по национальности. Ребята оказались молодыми националистами, «фашиками», как их проще называть. У здания аэропорта их ожидал корпоративный автомобиль известной нефтеперерабатывающей компании...

                В ножи.

-А потом я скомандовал: «В ножи!»
-И?
-И мы их взяли «в ножи». Отложили автоматы и... Как я мог поступить — на колу торчала голова моего друга, с ним мы одно погранучилище оканчивали, спали в казарме - голова к голове.
Вся страна тогда видела в программе «Взгляд» плачущих мальчишек - солдат, немногих из оставшихся в живых бойцов  112 погранзаставы. И вся страна не могла понять — как  «непобедимая и легендарная», обладательница ядерного оружия, могла позволить...
С этими людьми я встретился случайно. Ночным городом возвращаясь из рок-клуба «Фидбэк», наткнулся на них, сидящих в пустом кафе. Старший из них подвинул мне стакан - «Пей!» Я выпил. «В армии служил? Тогда слушай!»
-Заставу мы отбивали на рассвете, как только прилетели. Порезали там «духи» всех, кого нашли. Инструктор там был канадец, мы его взяли. Долго гнались, но взяли.
-И?
Командир взвода спецназа пограничников молча выпил водки...

                Лицо врага.

  Лицо поэта Осипа Мандельштама уродовала свастика. Центр города, самая туристическая улица, рядом общаги иностранных студентов...
 Поэт этот, к слову, стихами своими мой город на весь мир прославил. Стихи эти – «Воронежские тетради».  А на рожу Ёси, само собой - жидовскую,  местные умельцы из РНЕ листовку приклеили, недели с момента открытия мемориальной доски не прошло. Пробовали ребятишки сначала саму доску сковырнуть, но рабочие постарались, как знали, крепко вмуровали. Так что – только краешек у доски отбили.
  И провисела эта листовка недели три, без малого. Никто из «отцов города» позор этот жгучий смыть не спешил. А на листовке, единственной цветной на весь город - свастика, проснувшийся русский медведь сметает жидов с планеты. И лозунг: «Уважай Россию, или уезжай!» Три недели на центральной улице города фашистская свастика провисела на лице поэта обессмертившего мой город.
  Иностранцы ходили, фотографировали, газеты писали, горожане, кто с совестью вздыхали. Висела листовочка. Взяли мы с другом, оператором Бухановым стремяночку, ведро горячей воды, мыло, щетку. Я смывал, Миша снимал. Хорошо приклеено было, да еще морозцем прихватило. Все пальцы на руках потом от холода полопались.               


                Четыре черненьких веселеньких ОМОНовца.

Четыре веселых ОМОНовца тыкали стволы пистолетов в лицо лидера Русского Национального Единства Баркашева. Оперативная видеокамера вела запись. Лица сотрудников милиции скрывали черные маски. В народе это стало называться игриво - «Маски-шоу».
-Ты признайся, ёксель-моксель, что ты — фашист!
-Я не фашист!
-Ты — фашист! Фашист, ****ь, фашист! Кто тебя финансирует, кто за тобой стоит, какие криминальные авторитеты?  И снова — стволом в лицо. Подняться из-за стола Баркашеву так и не дали.
- Мясник.
-Мясник, так, хорошо, еще кто? Всех называй!
-Мясник, больше никого!
Признаться, я тогда испытал радость профессиональной удачи. Слово «чернослив» провинциальная  журналистика тогда еще не знала. Позже веселые черненькие ОМОНовцы станут тыкать стволами пистолетов в лица всех неугодных...

               

                Генка-перец.

 С Генкой-перцем мы встретились в Москве, на Мясницкой, на антифашистском митинге. Он как кто выделялся из общей массы. На трибуне занудствовал Каспаров, отжигал Немцов, шутил Шендерович,   толпа то неистовствовала, то откровенно скучала. Этот парень молча стоял чуть в сторонке и смотрел на происходящее. Казалось, он  оценивает происходящее. Мне — корреспонденту радио нужен был сюжет.  Я подошел к парню.
Бывший футбольный болельщик - «Спартач», националист и фашист, сам пришел в военкомат, добровольцем записался на вторую Чеченскую. Хотел мочить черножопых.
  Из под развалин блок-поста, отстреливаясь от  наседавших людей Гелаева, Генку-перца доставал парень из Дагестана, Лакец по национальности.
  Лакцы были первыми на Кавказе, кто принял ислам, Лакцы, в самую «Первую Кавказскую» были правой рукой Шамиля, и никто не может сказать, что они плохо сражались с неверными.
  Теперь «чурка нерусский» спас жизнь русскому фашисту.
-Знаешь, я день как из госпиталя. Для меня эта война - «как к бабушке сводили» - сказал Генка — Что вот теперь с коловратом на плече делать? - Спросил парень и показал татуировку. Кожу под свастикой пересекал багровый рубец.
-Осколок?
-Осколок.
-Оставь, коловрат — красивый символ.
               
                Честь флага.

  То, что, Его Честь — судья Воронежского Областного Суда не знает какого цвета был флаг партии национал-социалистов Германии, оказалось открытием. Мне пришлось читать целую лекцию: истоки нацизма, отличие от итальянского фашизма, символика, причины возникновения, связь с сегодняшним днем... Флаг, кто не знает, у нацистов Германии был такой же, как и у коммунистов России — красный. Судья — просто опешил от такого откровения.
  На скамье подсудимых... «...а на черной скамье, на скамье подсудимых...» сидел лидер Воронежского отделения РНЕ Лалочкин.
  Не думаю, что Евгений был такой пещерный идиот — носил в кармане патроны к ПМ. Не думаю, что хранил «паленый» ствол.
  Его, как позже и заигравшегося в национал-коммунизм Лимонова, «приняли» по статье «хранение оружия». «Наши люди» это умеют — спровоцировать драку, подкинуть вещдоки.
  Теперь  Евгений Лалочкин — гроза и почти неформальный хозяин города сидел в зале суда.  Рядом сидели его соратники, те, что еще недавно обещали, при удобном случае, разбить мне морду.
  Сторонников лидеры РНЕ вербовали среди безработной молодежи, отставных офицеров, потерявших работу рабочих. Промышленный и университетский центр Черноземья в начале девяностых превратился в заповедник деклассированных, как сказал бы Егор Летов, элементов.
  Вызванный в качестве свидетеля, я, рассказывал прокурору о фашистской эстетике фильма «Триумф воли» Лени Рифеншталь  Эти люди собирались судить русских националистов, осуждать коловрат и факельные шествия, но не слышали даже о фильме Михаила Ромма «Обыкновенный Фашизм». Растерянный суд молча слушал получасовую лекцию, и только русский националист Евгений Лалочкин, то хмурясь, то одобрительно кивая что-то записывал.
  Мне небыли приятны эти люди, но проклятая интеллигентность, я не был сторонником подобных методов устранения политических оппонентов. «А на суде я брал все на себя...» - обратил внимание суда, что мы можем сажать «Лалочкиных» до бесконечности, но пока экономика России в жопе, социальные идеи национал-социализма будут востребованы. Зря, конечно, я это сказал, звучало - как речь адвоката. Меня приглашали осуждать,  я — фактически оправдывал...
  В снисхождении эти парни не нуждались, в правосудие не верили.
-Мы больше не будем ходить по судам, мы вас просто убьем! - сказал один из националистов,  обвел зал рукой и остановился пальцем на моей подруге - юристе Гале Араповой.


                Это он — Эдичка.
 
  Враг Государства сидел в двухкомнатной обшарпанной московской квартирке.  На старой плите кипятился чай, за тряпочной ширмой, протекающим краном булькала  ванна. До-ху-я же заработал предатель Родины, международный наемник,  уголовник и писатель Эдуард Лимонов! Недавно от него ушла жена с ребенком.
«Моя ханжеская Родина не достойна такого писателя, как я!» - это Лимонов из тюрьмы, в интервью моей сестре, на присвоение ему «Антибукера». Сестра билась с Питерскими коллегами за присвоение Эдуарду этой премии. Те сидели на интеллигентских, уже не коммунальных кухнях и пили вискарь.  Эдик сидел в зоне, шил строительные рукавицы и пил, в лучшем случае, чифир.  Много позже я прочитал его «Смрт» и «Книгу мертвых». Он — прав, его ханжеская Родина, идущая вместе с «Сосущими вместе» недостойна такого писателя.


                Эдик **** Му-Му.

  Эдику подложили Катю Му-Му. Я бы больше удивился, если бы он **** натуральную корову. Прикинь, картина: Лимонов ебет буренку! Какой-нибудь браунгшейгской породы. Такой — с большим выменем и круглым задом. Вот — смеху! А тут — банальная минетчица, да еще наркоманка, да еще на содержании «внутренних органов». Кто ее  ебал, парни, скажите — там хоть жопа-сиськи есть, двигать она этим умеет, или — доска-доской, даже перед народом палиться не за что?
  Извините за грубое  слово - «****», думаю ни сам писатель Лимонов, ни его «поТельники» не приветствуют употребление такого вульгарного слова - «ебал».
  Внутренние органы  шлюхи полировали и другие достойные доны отечественного полит-андеграунда. Все они теперь — молочные братья, а это — только консолидирует.
  Вот хоть меня убей - не пойму, похоже люди, что подкладывали невинное создание, этого ангела небесного - Му-Му под  злобного упыря — Эдика, самого Лимонова читали? После его женщины — алкоголички и наркоманки Натальи Медведевой, земля будь ей пухом, о чем они думали? Этого человека может скомпрометировать только сексуальная связь с первым-вторым лицами государства, вот это точно будет — западло.


                Карьера ефрейтора.

  -Ты прикинь, в Питере открывается новый канал, нужны корреспонденты. Оклад, к окладу премия, да за звание  - копейка, да доппоек. У тебя, Вить, какое звание — старлей? Я загадочно улыбнулся.
  -Что, капитан? Так еще лучше!
-Я улыбнулся.
-Майор!?! Нет, точно — майор? Бля!
-Я понимаю  тебе и тут хорошо, майор —  должность! А я — старлей, я поеду.. Уговаривал меня старый знакомый по работе на криминальном канале.
  В кофре у меня лежало интервью с Эдиком Лимоновым, недавно вышедшим из тюрьмы. В интервью, взятом издателем и культуррегером Борей Бергером, Лимонов мало чего говорил приятного о действующей власти. Совсем ничего приятного о власти не говорил. Список его погибших соратников по НБП перевалил уже за десяток. Меня Боря зафрахтовал по старой памяти оператором, знал - в съемках не откажу.
-Ох, парень, что бы ты сказал, куда побежал, если бы знал — что за бомба  у меня в сумке? - Думал я, глядя в глаза знакомому менту-журналисту, - Сдал бы ты меня, парень в ближайший околоток. А в подсознании все равно предательски вертелось — может поехать? Оклад, премия, доппоек. Очередное звание ефрейтора, опять-же?


               
Иди, и не смотри!

  Серьезные парни — члены Центрально-Черноземного отделения РНЕ шли парадным строем. Впереди чеканили шаг бывшие военные, запасники. Сорокалетние мужики, прошедшие Афган,  оставшись не у дел влачили жалкое существование. Дальше шла зеленая молодежь: ПТУшники, студенты младших курсов коммерческих ВУЗов. Этим парням большая страна не предлагала ничего, кроме головокружительной карьеры продавца на рынке. Или, как вершина карьеры — менеджер среднего звена.  Были среди марширующих и девушки, крашенные пергидролью блондинки. Этакие белокурые фройлян. Замыкали шествие парни с немецкими овчарками. Смотрелось внушительно, вот она — Новая Власть.
Такая власть мне не нравилась. Мне нравилось рас****яйство Ельцына. Бандиты, перестрелки, финансовые пирамиды, нищие люди, казалось - еще чуть, и все пройдет. Главное было ощущение того, что дышишь полной грудью, свобода.
  По центральной улице города, Проспекту Революции, бывшей Большой Дворянской шли люди с серьезными лицами. На их рукавах была свастика. На телеэкране я запустил этих серьезных людей, несущих на своих телах свастику, задом не перед. Сознательно копировал «Иди и смотри». Убийственно смотрелось. Музыку Леонида Десятникова из кинофильма «Закат», по Исааку Бабелю снятого, подложил — «Семь-сорок» практически. Такой вот — пост-модерн. Серьезные люди с серьезными лицам маршируют жопой вперед, идут в никуда. Народ от смеха рыдал, очень смешно получилось...
  Иду  в день премьеры по центральной улице города, кино по телеку только  прошло. Гляжу – вот они, родные. Стоят в две шеренги, литературку предлагают.
-Набьют тебе морду, Витек, факт — набьют! Обязаны набить! Сверни на другую улицу, сверни, мудак! - говорит внутренний голос.
Не свернул, прошел сквозь строй. Вижу - видели, знали, смотрели. И только в самом конце: «Может газетку возьмете?»
*****, я же помирать шел!


Рифеншталь, ****ь.

-А сдается мне, мил человек, что ты — жидяра! - сказал мне плотный человек в темном костюме. В наш офис он пришел заказать рекламу сети магазинов автозапчастей.
-Жидяра. Ответил я парню, кротко глянул в глаза и приметил в углу пустую бутылку. Будет чем приятно удивить человека — если что.
-А вот твой друг - Сандлер стесняется, что — еврей.
-А вот я — нет.
-Так ты — еврей?
-Штаны расстегнуть?
-Щас мы посмотрим, какой ты — еврей! - сказал посетитель, достал бутылку и налил два полных стакана водки. «С горкой», так это называется. Я достал из тумбочки засохший хлеб и соль. Мы выпили.
Пьешь как русский,  мы думали ты – еврей!
Еврей, для вас, парни, я всегда еврей!
 Коля оказался бывшим членом РНЕ, и далеко не рядовым членом этой организации.
-Мы тебя Лени Рифеншталь звали, фильмы твои молодым бойцам на политзанятиях крутили под маркой - «лицо врага».
-А почему Лени?
-Да она тоже – жидовка….
-Спасибо за сравнение…