Сказка о целостности

      - В свете тусклой, «засиженной» мухами лампы дневного света блестела глазурью только что изготовленная изящная тарелка.
      - Какая ты красивая! – Восхищалась нею другая, простая круглая и необработанная тарелка.
      - Знаю, - отвечала та нехотя.
      - У тебя фигурный краешек, - говорила Простая тарелка. – Он похож на лепестки ромашки.
      - Да? – Издевательски спросила Изящная тарелка, - а мне всё равно.
      - Тебя окаймляет по краю не широкая, но и не узкая золотистая линия, - продолжала Простая тарелка. – Это подчёркивает ослепительную белизну твоих краёв.
      - Мне тоже нравится, - любовалась собой Изящная тарелка. Я так тонко вылеплена, что кажется, сейчас сломаюсь под собственным весом.
      - А меня Художник изготовил грубой, - уныло сказала Простая тарелка. – Он меня даже не хотел отжигать в печи.
      - Ну что хорошего в этом отжиге, в этой печи, пренебрежительно отозвалась Изящная тарелка, - греешься, закаляешься…
      - Становишься звонкой и изящной, - горько добавила Простая тарелка. – Становишься красивой и нужной. Я вот никому не нужна.
      - Нашла о чём жалеть,  - брезгливо повернулась Изящная тарелка в сторону Простой тарелки. – Каждый тебя лапает грязными руками. Фу!
      - Наоборот, - возразила Простая тарелка. – Ты нужна. Ты не зря существуешь. Ты кому-то в чём-то можешь помочь.
      - Фу! – Брезгливо съёжилась Изящная тарелка. – Жирные тефтели или отбивные. А то даже и какая-нибудь колбаса. А после этого мыться. Фу!
      - Так и вымоют тебя. И ты будешь снова чистая и красивая. А главное – ты будешь нужна...
      - Наплевать, - равнодушно произнесла Изящная тарелка. Ещё полюбит из меня кушать кто-нибудь.
      - И что? – удивилась Простая тарелка. – Разве это плохо?
      - Конечно! – негодовала Изящная тарелка. - Тогда в меня будут класть разную еду. И есть из меня. Но главное, меня будут постоянно мыть, и колоть ненавистной вилкой.
      - Да, - сочувствовала Простая тарелка. – Вилка это неприятно. Когда у художника плохо идут дела, когда он насыпает в меня разогретые сублимированные продукты…
      - И пьёт при этом вино или водку, - сухо вставила Изящная тарелка. – А после этого целую ночь стоишь немытая…
      - А, выпив, он так сильно колет меня вилкой, продолжила Простая тарелка. – Впечатление такое, будто хочет проткнуть меня насквозь.
      - Вот-вот, - возмутилась Изящная тарелка. - Слушай. Кто-то пришёл к Художнику. Шумно.
      - Наверное, покупатель, предположила Простая тарелка.
      - Или такой же художник-несчастье.
      - Тебе-то на что обижаться? – Сказала Простая тарелка. – Тебе вон какую красивую девушку на донышке нарисовали!
      - Ну-ка, - интересовалась Изящная тарелка, - опиши?
      - По краю твоего донышка, начала Простая тарелка, - нарисована тонкая линия цвета синего-синего неба. На тёмно-красном фоне лицо девушки и немножко видна тонкая женственная шейка.
      - Дальше.
      - На плече лежит чёрная, как смоль, толстая коса. Чёрные брови и чёрные-чёрные густые ресницы, окаймляющие тёмно-карие глаза.
      - Украинка? – Пыталась угадать Изящная тарелка.
      - Нет. Скорее у неё лицо восточного типа.
      - И всё? – сожалела Изящная тарелка.
      - Не всё. Кожа цвета бархатного какао. Художник нарисовал её с чуть приоткрытым ртом.
      - Как это? - Удивилась Изящная тарелка.
      - Женщина показывает нам совсем маленький кончик розового язычка.
      - Розового? – протянула Изящная тарелка, с недоверием. – Почему не красного?
      - Видимо у людей с Востока язык матово-розового цвета, - пояснила Простая тарелка, - Это у европейцев он кроваво-красный.
      - Ну и что в ней красивого? – недоумевала Изящная тарелка.
      - Всё гармонично и пропорционально, мгновенно ответила Простая тарелка.- Особенно глаза... Большие улыбающиеся глаза завораживают своей искоркой.
      - Тогда, должно быть, у этой женщины ротик-бабочка? – Предположила Изящная тарелка.
      - Нет, задумчиво ответила Простая тарелка. – Губки у неё бантиком. Губки у неё нежные, как и взгляд.
      - Теперь верю, - убеждённо сказала Изящная тарелка. – На моём донышке нарисована действительно красивая женщина.
      - При всём, при этом, добавила Простая Тарелка, - во всём её облике чувствуется ум, интеллект и обаяние.
      - Я горжусь собой, - уверено произнесла Изящная тарелка, - если это действительно так.
      - Вот видишь. А ты боялась, что в тебя, на эту женщину будут класть жареную колбасу или отбивные с салом.
      - А, по-твоему, что?
      - По-моему, - грустно ответила Простая тарелка, - тебя будут возить по разным странам и городам. Тебя будут показывать на выставках...
      - Ещё хуже, - возмутилась Изящная тарелка. - Всё время валяться в стружке и опилках. Всё время трястись в пыльных ящиках из одного города в другой, из одной страны в другую.
      - Тебя не поймёшь, - возразила Простая тарелка, – просто посудой ты быть не хочешь, музейным экспонатом тоже.
      - А что в этом хорошего?
      - Увидишь мир, - уговаривала её Простая тарелка. – Увидишь самых лучших и знаменитых, умных и богатых людей. Бомонд.
      - Нет, - ответила Изящная тарелка, - лучше упасть и расколоться.
      - Глупая ты и мысли у тебя глупые.
      - Я играю, - оправдывалась Изящная тарелка. – Как всё изящное.
      - Твоё настроение меняется, как ветер.
      - Как у всего изящного.
      - У тебя нет настоящего характера.
      - Как у всего изящного, - издевалась Изящная тарелка. – Я могу без зазрения совести предать.
      - Догадываюсь.
      - А ещё люблю, когда меня хвалят.
      - Напрасно, - с сожалением сказала Простая тарелка. – Не зазнавайся, не задирай нос. Ты ведь обыкновенная тарелка, хоть и изящная.
      - Да? - Игриво воскликнула та и наклонилась в сторону пола. – Сейчас упаду, разобьюсь, и ты будешь об этом жалеть.
      - Глупо, - спокойно реагировала Простая тарелка. – Разбиться и умереть всегда успеешь. Ты попробуй пережить, попробуй прожить. Прожить по-настоящему.
      - Как это по-настоящему?
      - Прожить, послужить людям не одну сотню лет. При этом не потерять ни своей глазури, ни красоты, ни привлекательности.
      - Но я никогда ни о чём не жалела и не жалею , - твёрдо сказала Изящная тарелка. – Сделала глупость и сделала. Обратно ведь не вернёшь. Такой у меня характер. Я другая.
      - Верно, обратно не вернёшь, - пыталась образумить её Простая тарелка. – Но...
Дзин-нь,  вдруг зазвенела Изящная тарелка. – Я нажала своим краешком на черпачок, а он ударил меня своей рукояткой.
      - Так больше не дави, - советовала Простая тарелка.
      - Нет, - любопытно возразила Изящная тарелка. – Я ещё...Она ещё раз надавила на чашу черпачка, находившегося прямо под ней. Тот повернулся таким образом, что ударил Изящную тарелку своей рукояткой прямо по золотистому краешку. Отколовшийся от тарелки кусочек фарфора с глухим стуком упал на пол.
      - Как глупо! – Возмутилась Простая тарелка. – Два раза нажать на оджин и тот же черпачёк?! Как глупо!
      - Ну и что? - Веселилась Изящная тарелка. – А я не жалею.
      - А надо бы. – сетовала Простая тарелка. – Не жалеть о допущеных ошибках, не анализировать свои поступки чревато…
      - Не читай мне нотаций, - притопнув в гневе своими лепестками скомандовала Изящная тарелка.
      - А, если ты не будешь анализировать свои поступки, не слушая её продолжала Простая тарелка, - то снова и снова будешь повторять эти же ошибки. И так без конца.
      - Ха! Пускай мои ошибки исправляют другие.
      - Будут исправлять, - уверенно произнесла Простая тарелка. – Пока терпение не кончится.
      В это время вошёл Художник. Осторожно достал черпачок и заметил, что кусочек Изящная тарелки отколот. Наклонившись к к полу, он нашёл недостающий кусочек... и бережно пиклеил кусочек на место одному ему известным клеем.
      - Как новенькая, - довольно улыбнулся Художник и вышел в мастерскую.
Прошло несколько дней. Играя, Изящная тарелка поворачивалась на вбитых в стену гвоздях, крепко державших её. Наклонялась к полу. Простая тиарелка её за это бранила, уговаривала, злилась, наконец. Когда черпачок оказывался на своём месте, Изящная тарелка нажимала на него. И каждый раз, после удара рукоятки черпачка от и откалывался очередной кусочек. Приходил Художник и всякий раз неизменно подклеивал осколочек на место.
      Как-то вечером зашёл Художник. – Неси быстрее. – Скомандовал женский голос из мастерской.
      Художник быстрым неловким движением схватил черпачок, нечаяно зацепил им Изящную тарелку, та упала и раскололась надвое.
      На следующее утро Художник снова склеил Изящную тарелку. Но тарелка уже была некрасивая. Трещина посередине донышка сделала своё дело. Разделённое нарисованое лицо женское лицо потеряло свою привлекательность. Края, склееные из золотистых осколочков придавали тарелке неприятный безолаберный вид.
      - Может быть закончить простую тарелку? – Подумал он вслух и небрежно бросил на стол Изящную тарелку, от чего та раскололась на три части. Но Художник потерял к ней всякий интерес.
      - Лучше не надо, - решила Простая тарелка. – Не надо меня закнчивать. И так неплохо.
      Художник снял её с полки и стал разглядывать, примечать, прикидывать. Перекладывал из одной руки в другую. Вдруг Простая тарелка выскользнула из рук, упала на пол и... разбилась на мелкие кусочки.
      - Странно, - подумал Художник. – Изящная, хрупкая, тонкая, эстетично оформленная тарелка раскалывается всего на три куска. 
      Он взял веник. – Вроде бы простая толстая тарелка. Вродебы ничего интересного. Но раскололась как! Почти в пыль. – И, словно вспоминая что-то, добавил. -  И выскользнула она из моих рук, будто-бы вырвалась сама.
      - Странно, - сметая осколки простой таралки на больший кусок изящной тарелки, признавался Художник вошедшему скульптору. – Из этих двух тарелок мне почему-то больше жаль простую.
      - Может быть, - улыбнулся скульптор, - Простая тарелка в действительности оказалась непостижимо сложной?
      - Загадочно сложной, - согласился Художник.
      - Может быть тарелка только с виду кажется простой.
      - Было. Задумывался над этим, - Художник выбросил остатки обеих тарелок в мусорное ведро. – Только с трудом верится.
      - А ты попробуй посчитать, скажем, углы у осколков Изящной тарелки. – Предложил скульптор.
      - Чего считать? Три почти треугольных осколка неправильной формы. Девять углов...
      - Углов зрения, - скульптор минуту поразмышляв, продолжил. - Или мировоззрение?
      - Ты о чём? – удивился Художник.
      - Об углах. Посчитай, сколько углов осколков Простой тарелки?
      - Мне ночи не хватит, - спокойно ответил Художник. – Очень много осколков. А ещё больше углов.
      - А теперь представь, - обьяснял скульптор, - что один угол это одно чувство, одна черта характера.
      - Предположим, девять углов... - Художник пытался осмыслить услышаное. – Но это же ничтожно мало!
      - Вот имеено, - скульптор пригубил из бокала. – Но много черт характера сразу узнать непросто.
      - Да-да, - начал наконец понимать Художник. – Если черт характера много, то характер на первый взгляд кажется простым.
      - Характер цельный и простой, добавил скульптор, - на самом деле молжет быть очень сложным.
      - Характер простой и цельной натуры, - присел в кресло Художник, - настолько сложен, что сразу невозможно разобраться.
      - Зато простота характера нецелостной натуры занавешивается скрытностью, игривостью, ложной скромностью... Вспомни натурщиков. Вроде и красив, и одет соответствующе, иведёт себя...      - А вглядишься в глаза, - перебил его Художник, - а там глубина – улитке по колено.
      - Зато другой, - продолжил скульптор, - и неказист, иведёт себя угловато, и говорит нескладно...
      - Но в глазах, - закончил мысль Художник, - огрмный, многокилометровый по глубине, океан души.
      - И почему-то среди ночи просыпаешься с одной-единственной мыслью...
      - А ведь он был прав! – Не сговариваясь прознесли оба вместе...
      - Даже, если сказаное такимчеловеком, меня обидело, - Художник высыпыпал из мусорного ведра осколки Простой тарелки.
      - Зачем? – Удивился скульптор.
      - Целостная натура разбивается вдребезги, - произнёс Художник. – Добро не должно пропадать. Из кусочков Простой тарелки я её изготовлю ещё раз.
      - Простую? – улыбался скульптор.
      - Но, может быть, самую дорогую, - Художник акуратно высыпал осколки в мисочку и залил водой. – Может быть буду беречь её больше любых сокровищ и драгоценностей.
      - Стало быть, - снова улыбался скульптор, - простая глиняная тарелка может быть дороже какого-нибудь самого крупного и красивого драгоценного камня?
      - Конечно! – Сказал весело Художник. – Простая тарелка всегда возрождала во мне вдохновение. А без вдохновения не может жить ни один художник.