Глава вторая.
Именно так я буду разграничивать куски этой прозы – когда партия текста будет отправлена в просторы Интернета, тогда и начинается следующая глава. Логики нет.
Напоминаю вам, что это – проза, женская и битническая. Когда вы видите девушку, с хитрым или, наоборот – рассеянным выражением на лице пишущую что-то в потрепанную тетрадь, знайте – это она пишет битническую прозу. Или стихи. Или письмо любимому человеку, которому ничего нельзя объяснить словами. А если нельзя объяснить словами – зачем такой любимый? Письма любимому человеку и стихи также могут входить в женскую битническую прозу. По законам жанра. Потому что мужики все равно скажут, что бабы – дуры. А женщины поплачут и посочувствуют.
Разведчики перед уходом на задание всегда пишут письма близким людям. Интересно – любимый человек и близкий человек – это одно и то же?
А я вот, чтобы не заболеть,
пью имбирный кофе с сахаром и печатаю женскую битническую прозу. Видимо тоже – чтобы не заболеть))
Я здесь все время про каких-то перформеров пишу, слово какое-то бусурманское-непонятное, и вообще. Лучше я - для разнообразия про писателей и поэтов напишу. А потом еще и про музыкантов.
Жили были два поэта и писателя. Кроме этого, они были еще и музыкантами, художниками, актерами, перформерами и, разумеется, психами и фриками. Но это к делу пока не относится. Наверное, важно, что один поэт и писатель – мужчина, а другой поэт и писатель – женщина. А, может быть – и не важно. Но лучше это обозначить, чтобы была интрига. Потому что – это модная книга, и без интриги – нельзя. Так вот. Они оба пишут. Каждый, разумеется, свое. И вот однажды они поехали в гости к одному нормальному человеку – просто выпить и поговорить о жизни. Потом была история, но, мне кажется – читатель еще не готов к ее восприятию. Напишу только, что каждый из писателей – он и она, отразили ее в своих книгах. Каждый по-разному. Она- вскользь, добавив немного романтики. А он этот эпизод расписал подробно, давая понять читателю, что связался с дурой, алкоголичкой и шизофреничкой. Которая сначала орет что-то, аж на трех языках, потом пристает к нему, он ее посылает куда подальше - она-то, она не посылается еще, приходит к нему, начинает что-то выяснять и требует проводить ее домой. Что писатель и делает. А потом еще и жалуется в книге своей, что их вдвоем за наркоманов принимают.
После этого писательница, особа чувствительная и экзальтированная, обиделась на писателя. И уехала за границу - работать золотой статуей в модном театральном проекте.
Про нищий театр и Немировича-Данченко.
Вот пишет он в своих очерках о жизни актеров. Однажды актеры провинциального театра вышли на сцену и сказали, что играть не могут, потому что два дня ничего не ели. Нет сборов, нет костюмов, нет декораций… Как у нас прямо – декорации с помойки, костюмы – из магазина Ашан. Вот у меня всю прошлую неделю холодильник был пуст и чист, как душа праведника. А коллеге нашему вообще – кошка голубя принесла, когда тот болел и денег не было. На, мол, хозяин, подкрепись.
И еще пишет Немирович, что это не публика виновата, что сборов нет, а актеры сами – рас****яи, бухают, роли не учат. И компрометируют тем самым тех, кто не бухает, знает роль, и актер нормальный. И еще про актерские семьи – что женщины-актриссы, пока мужья с приятелями гуляют и пьют – сидят дома, учат роль, ведут хозяйство и за детьми приглядывают. И не изменяют они мужьям – потому что некогда. А их все равно – беспутными считают, потому что они на сцене с разными мужиками целуются. Ну, по сценарию, разумеется. А обывательский питомник-то этого не понимает.
Она – артистка оперетты, вечная инженю. Он – актер- мим, глухонемой от рождения. Однажды они встретились.
Артистка всю жизнь переживала, что все обращают внимание только на ее голос. Кажется, что есть только голос, а ее нет.
Он не слышит. Он не слышит ее голос! Но – они вместе.
Они сидят - спина к спине. Она поет. От ее голоса - становится теплее.
А я отправляюсь курить тонкую белую сигарету и придумывать продолжение. Если уж стихи - кабы вы знали, из какого сора… То уж из какого сора – проза, особенно эта данная конкретная книга. Равно, как и все остальное. Вот кресло сегодня в подъезде нашла – завтра принесу в свою арт-квартиру, буду отдыхать в нем от трудов праведных. И девочке знакомой – удобные кеды. Красные такие, в разноцветных радужных брызгах.
Однажды она пришла к своей вечно больной матери, инсценирующей вечную депрессию. Мать возлежала на кровати и говорила, что умирает.
- Ну, пока ты умираешь, я тебе поесть приготовлю.
- Мне курицу свари, помягче чтобы была, и картошку-пюре.
Вокруг матери суетился врач скорой помощи.
И вот она варит на кухне курицу-картошку, а врач – чуть побитый жизнью, немолодой господин с запахом перегара, суетится уже около нее.
- А муж-то у вас есть?
- Нет, а зачем? Хлопотно…
- А замужем была?
- Ну да, сходила.
- И что, разошлись?
- Ну понимаете, у нас театр… гастроли…
- Ну ты еще молодая. Театр, гастроли…А половая жизнь у тебя есть?
- Бывает.
- И как?
- Я считаю Ваш вопрос похабным, но отвечу - не помню, но, кажется, это что-то приятное.
Появляется вечно больная мать и жалуется.
Врач орет:
- Ба-а-абуль, ну выйди, мне с твоей дочкой поговорить надо.
Она, то есть дочь – смотрит за курицей-картошкой и молчит.
- Без половой жизни нельзя, - учит врач. Без нее болячки всякие начинаются.
- Вы понимаете, я актриса. У меня не бывает болячек. Мне некогда.
- А сколько тебе лет-то?
- Пятьдесят.
Пока врач удивленно хлопает глазами, глядя на совершенно молодую и почти красивую девушку – занавес.
В первой части книги автор предупреждал, а сейчас предупреждает еще раз. За сходство персонажей книги с реальными людьми автор ответственности не несет. Если кто-то вдруг увидел себя в чем-нибудь неприглядном – в следующий раз ведите себя прилично. А то вдруг про Вас напишут в какой-нибудь книге.
Она видит сны. Он и она сидят на какой-то пустынной платформе, ждут электричку.
Он говорит:
- У меня ничего нет, вообще ничего… Но - давай я тебе хоть подарок сделаю.
- А как?
Щелкает пальцами. По рельсам слева направо– одно мгновение – большой-большой сверкающий шар. Вспышка? Комета?
Когда она рассказала ему этот сон, он рассмеялся. Он не умеет и никогда не умел щелкать пальцами. ПОКА не умеет…
А ее мать в детстве научила. Зачем, вот, спрашивается?
Еще ей снилось, что она поет в храме, почему-то - в огромной белой шляпе. А вокруг, прямо в храме – идет дождь.
Есть такие люди, которые сопровождают тебя на протяжении, казалось бы – всей жизни. Кажется, что так будет всегда. И когда хочется что-то поменять в отношениях, как правило, все разваливается. Дистанция, дистанция…
Она считала его своим другом больше 10 лет. Он, кажется, тоже так считал. Они снимали вместе квартиру, и каждое утро она рассказывала ему свои сны. Он – художник. Она – его главное доверенное лицо, самый важный человек. Именно с ней он советуется, когда вообще все рушится. Она подумала – зачем мне искать принца, когда вот он, здесь. Тот, кому можно рассказывать, рассказывать сны и вечно пить чай. И, как пишут в романах – они стали близки. Она первая решилась на этот шаг, ва-банк! До этого мужчины сами выбирали ее. А сейчас… Вдруг ей стало холодно. Все холоднее и холоднее. Es ist zu kalt… С ней уже никто не советовался и не слушал ее сны. Он где-то пропадал, а она стояла, прижавшись лбом к замерзшему окну и всё смотрела, смотрела на дорожку, по которой он приходил к ней. На дорожке не было ни следа.
Снег , снег, снег - под ногами, снег – перед глазами,
На губах – известью.
В глазной низменности – слеза стынет…
Куски льда - под ногтями.
Куски льда –
Заполнили пальцы рук и ног.
В голове – смог.
Но скоро он кристаллизуется
все образуется,
Все образумятся
Жизнь хлынет,
Кувырком, прям через голову
Здорово.
Идем вместе, "Авось и Ёри",
С тобой не боюсь
Ни кори,
Ни ветрянки,
ни горя,
ни пьянки,
Могу даже сочинять танки,
И хокку,
А - проку?
…А ночью мне снилось что меня били ногами …они били меня ногами до крови …у меня во рту на самом деле был привкус… крови…
потом я проснулась - у тебя на плече… и плакала…
а потом проснулась - уже по-настоящему - а тебя нет…
Она, чтобы не замерзнуть до смерти – решила. Уехать, уехать, уехать… Куда угодно. Es ist zu kalt. Она даже – зачем-то пошла на тренинг, где учат женщин правильно делать минет. Может быть – здесь она делает что-то не так ?
И вот она ставит перформанс.
Магнитофон начитывает текст. Все частоты срезаны, почти, как в телефоне. Es ist zu kalt. Она стоит, прижавшись лбом к замерзшему окну, и всё смотрит-смотрит на дорожку, на которой нет ни следа…
А телефон говоритговоритговорит,
Как будто, сломался
В вальсе
Кружится диск,
Слышится лязг,
Плавится воск,
Набирая первую цифру, стоитстоитстоит
В нерешительности рука,
Номер зная наверняка.
Так будет всегда, потомучтотуданиктонепозвонитдаиномератакогонет…
Магнитофон начитывает текст, а прекрасная женщина танцует и кричит, кричит, пытаясь раздвинуть пространство, разбить стены и взлететь!
Мы полетим во сне!
В детстве, когда у меня болели лимфоузлы в горле, я сидела у мамы на руках и пыталась выкричать боль, вырвать ее из себя. Мама хотела спать, но, каким-то образом понимала - мне так нужно.
Прекрасная женщина танцует и кричит, пытаясь ВЫКРИЧАТЬ боль, вырвать ее из себя. Чтобы больше никогда – не было…
Я рассказала эту историю своему другу, тоже, кстати, художнику. И говорю– мне нужна твоя консультация. Вот скажи мне – как мужчина и как художник – в чем тут вообще дело-то? Почему – так?
А он и говорит – ну, художник, вообще, существо странное…
Так вот – у каждого человека есть кто-то, кто сопровождает его всю жизнь. У писателя Курта Воннегута, не помню, в каком произведении есть такая мысль. Передам ее своими словами, если не поверите – почитайте Воннегута, вообще хороший писатель.
Есть некий карас, видимо – пространство или время, в котором люди находятся вместе. Они как-то это сами понимают и определяют – вот, сейчас мы с тобой в одном карасе. По каким-то причинам – кто-то из караса выпадает. И…
Ни слова, ни строчки вслед…
Я жду закипающий чай…
Про устройство личной жизни, театр и цирк.
Ее мать, вечно инсценирующая депрессию и вечно умирающая, вдруг внезапно выздоровела и решила начать устраивать личную жизнь дочери. Когда к ней, то есть – к матери, пришел сантехник чинить вечно протекающий кран – она, среди прочего, рассказала, что у нее есть дочь. Хорошая и замечательная, ну до того замечательная, что – пребывает в своем мире и у нее – поэтому – ничего не получается с мужчинами. Молодой сантехник окрылился – ну как же, артистка, экзотика, и попросил телефон дочери. Это – предыстория. А вот – сцена из жизни богемы.
Репетиция пластического номера. Окончание пластического номера под звук разрывающегося мобильника. Ну кого-о-о там еще…
Первая фраза, которую она услышала из телефона, была еще нормальной – стилистически и интонационно. А потом понеслось. Когда-то у нее были друзья детства. Потом они выросли и превратились в уголовников и алкашей. Потом они умерли – кто от пьянства, кого просто убили, кто сторчался. А пока они не умерли – они разговаривали. Примерно также, как этот сантехник. Так как ни у нее, ни у ее коллег по цеху в данный момент не было таких знакомых, она включила громкую связь, и все присутстсвующие наслаждались захватывающей беседой.
- КА-а-агда можн тебя увидеть? – говорил он, по-ма-асковски растягивая слова.
- Вы можете посмотреть в Интернете, я скажу – где, мои фотографии, - она держит дистанцию, холодно, на Вы.
- Я не по-о-льзуюсь Интернетом.
- ? … ну, тогда, приходите на спектакль, у нас скоро уже будет.
- Не, меня эт накаляет – театр там всякий, цирк. Давай я те-я лучше дА-амой подвезу, на мАшинке пАкатаю…
- Понимаете, у нас театр. У меня нет времени – репетиции, выступления, занятия, подготовка.
- Да я тоже занят – на мАшинке езжу по мАгазинам, пАкупаю…
Тут она совсем холодным тоном:
- Простите ради Бога, у меня сейчас, в данный момент – совсем нет времени. У нас репетиция. Если Вы очень хотите, перезвоните потом, вообще – потом, как-нибудь в другой раз.
- А кА-а-агда?
- Сегодня в 12 ночи.
В 12 ночи, она случайно оказалась дома, и разумеется – спала. Не всегда бывает такая возможность!
Утром приходит смска от сантехника, датированная вчерашним вечером.
- Спиш ?
Далее, уважаемый читатель, приготовьтесь - диалог в форме смс. Где ее ответы - те, что без орфографических и других ошибок.
- привет, ты всех, так кидаеш ?
она идет по утреннему пустому двору, курит и отвечает:
- будет много званных, но мало избранных
- лутше вних разбирайся
она едет в метро, поэтому – пропускает ход.
- тебе 34-года а ты всё никак с избронным определится неможеш, тебе никажется странным это всё.
тут она делает ход ва-банк:
- мне больше лет, моя мама Вам наврала все, мне 45. А это - цитата из Библии.
- ты иногда вреш незнаеш, как тебе верить прекрышаешся цетатоми может я ошибаюсь без обид я мало тебя знаю
на этом месте она уже теряет терпение:
- А Вы знаете такую букву - мягкий знак? А то именно он отсутствует во всех Ваших смс-ках.
- еду за рулем немогу спокойно
Занавес.
В нашей культуре, почему-то, очень большое внимание уделяют возрасту человека. Тебе надо семью, детей – а то 30 лет - уже поздно. Где логика? Если поздно – то зачем, вообще. Или объявление – принимаем на работу кассира-бухгалтера-уборщицу. Возраст – 20-25 лет. Где ключевое слово – бухгалтер? 20 ? 25 лет? 50 лет – о, ужас, моя жизнь кончилась. А, между прочим, во многих восточный традициях, если тебе 50 лет – ты только начинающий.
Однажды она пришла в секонд-хэнд – нужен был белый воздушный платок для очередного пластического номера. И вот она сосредоточенно копается в корзине, а в этот момент подходит жы-ырная расфуфыренная тетка и отталкивает ее своей трехоктавной кормой.
– де-евочка, ну-ка отойди, дай я тоже посмотрю.
Она, продолжая сосредоточенно докапываться до белого платка, произносит:
- я не девочка, мне 43 года, у меня уже вся голова седая, а вы тут – де-евочка, де-е-вочка, де-е-вочку нашли.
Когда она, не толстая тетка, а «де-евочка» - подняла голову и оглянулась – на нее уже смотрели обе продавщицы, толстая тетка и еще какая-то тетка, которую, видимо, специально позвали – посмотреть, как это так. И вот они все начали спрашивать:
- А как это Вам удается выглядеть так молодо, в Ваши-то годы? Вы же, наверное, за здоровьем следите, правильно питаетесь и высыпаетесь.
Она была после какой-то очередной халтуры– бледная от постоянного недосыпания, а ела она в последний раз – кажется, вчера. И то – не точно. Зато были деньги – на летящий белый платок!
- Нет, я – как все – курю и пью. Только еще – пою, танцую и летаю во сне!
Зарисовочка.
Московское метро. 11 часов вечера. Действующие лица:
Женщина 1, у которой есть друг - художник, благоразумно вступивший в союз художников.
Женщина 2, у которой есть друг - художник, не вступивший в союз художников, тоже, видимо – благоразумно. Идет захватывающий разговор о жизни и перспективах двух художников.
- Он палец о палец не ударит, чтобы его выставляли – вот его и не выставляют.
- Этого тоже не выставляют, и что?
- Так у него мастерскую отберут, которая от отца (тоже, кстати, члена союза художников) осталась.
- А у этого – вообще ничего нет, даже дома, и что? И этюдник развалился…
- Так я ему говорю…
- Так я ему тоже говорю…
- Так я говорю ему – бля, мудила, я же твоя муза!!!
Занавес.
Оскар Уайлд говорил, что если мужчину не поддерживает женщина, его дни сочтены. Один человек, услышав от меня эту фразу – обозвал меня феминисткой, а Оскара Уайлда – пидором. Кажется, это говорит о том, что дни моего собеседника – точно сочтены. А вы как думаете на этот счет?
Он всегда ставил первую букву ее имени на титульном листе своих рукописей. Наудачу. Ей казалось, что она тоже имеет какое-то отношение к написанному мелким торопливым почерком нотному тексту. Она быстро читала в уме ноты с первой буквой своего имени, «проигрывая» на коленке фрагменты мелодий. Если Вас не поддерживает женщина?
- Исправь здесь и здесь – примерно так.
- Какая разница, это все равно никогда не будет издано…
- Ну и что, надо ведь, чтобы хорошо было.
- А ты уверена, что это – хорошо?
Она уверена. Пока на первой странице стоит первая буква ее имени – все будет хорошо.
10 лет спустя. Действующие лица: Он и Она. Он сидит перед монитором в наушниках уже месяц и колдует что-то со звукозаписывающей программой.
- Ты не могла бы потише?
- Потише – что?
- Ну, вообще, потише.
- Я не могу, что мне – вообще теперь не дышать?
- Не дыши. Я же ТЕБЕ альбом записываю. Тебе что – не надо?
- Что не надо – дышать?
И вот она в вальсе кружится по снежной пустынной улице, и в голос – поет:
Взвесь…
Это больше нечем дышать…
Я отбрасываю шарм,
Я развязываю шарф –
ДЫШАТЬ, ДЫШАТЬ, ДЫШАТЬ –
Просто так… на всякий случай…
Двумя годами раньше.
Петербург. Зима, или осень? Очень холодно и промозгло. С Выборгской стороны – через Неву – на Васильевский остров. Ни страны, ни погоста… и так далее, помните у Бродского? Я – очень образованный автор, даю много цитат. Две темные фигуры с гитарами за плечами, он и она. Крылья?
- Хо-о-олодно, противно, до-о-ждь прямо в лицо…
- Не ной, терпи, всем холодно.
- Ну, хо-о-олодно, я промерзла уже до костей и ноги мокрые. Голос пропадет, я заболею, а потом – умру.
- Ну и хорошо, что умрешь – диски будут лучше продаваться.
Через час они попадут на флэт, где ему придется драться с хозяином, как говорили раньше – за ее честь. А потом до утра сидеть в углу, обняв ее – дрожащую и плачущую, чтобы увезти отсюда - домой, домой, домой…
А потом – двумя годами позже – было вот так.
- Можно потише?
- Можно потише… Вообще можно никак. Меня здесь вообще больше не будет.
- Как не будет?
- Да так, погуляю пойду.
Переполненное кафе фаст-фуд, где никому ни до кого нет дела. Она за столиком, с потрепанной тетрадью. Так, кажется, и будет всю жизнь. Дома больше нет.
Крайняя точка, дом заколочен
Где уснуть?
Здесь никому нет дела – громче, тише. Девушка, здесь свободно? Да свободно, свободно, сколько угодно свободы. Хоть жопой ешь ее, эту свободу… Потому что все равно уже. Есть такая игра – го, по правилам которой каждый камень имеет 4 степени свободы, или 4 дыхания – дамэ. Если камню перекрывают 4 дыхания – дамэ, камень умирает…
Даже камни дышат.
А я?
А я - смеялась - коньяк давай!
А то - хана мне...
Даже камни дышат -
Дамэ - домой...
А я?
Дыхание перекрыто -
хана... мне
Вдруг - рухнет, вспыхнет стена
разложится, разлетится на
множество
частиц, лиц, бумажных птиц...
Не спится? Не спиться...
Больше не снится...
Дамэ - домой!
Не спала - просто несло меня
Так, как не было.
Даже облик меняла - туда и назад.
Вдох - выдох,
Дамэ - домой, к духАм и туманам...
но - дыхание перекрыто,
хана мне...
даже камни дышат, а я?
Привет! хочется напиться в дым,
Только как тогда отыскать дом?
Привет! Как только отпустит,
Отпущу всё - лето, свет,
Крестики - нолики, шарики-ролики,
Значки, заначки, каблучки,
За час в кафешке на столике
Напишу диссер,
Рассыплю бисер, слова и снег
По дорогам - недорого...
Вдох только надо!
Выдох, а за ним - еще!
Даже камни дышат...
А я?
Наверное, надо стать сначала камнем,
Понимать, как это:
Дамэ, домой...
Еще перестать - спать, есть, просить, прощать, любить, бить, говорить
Шерсть испачкать, пропасть и спазмом - спастись...
Даже камни дышат... А я?
Покаянный жест -
На колени встать,
Или - кому-то на колени
Сесть... И смотреть, как
Зрачки - расширяются, а потом - обратно - в точку.
Точно - вдох и выдох.
Дамэ - домой...
Ведь даже камни дышат... А я?
Взвесь… Это - больше нечем дышать…
Я – автор этой книги – еще раз повторяю. Что не несу никакой ответственности за что, что читатель увидит себя в ком-то из персонажей. Абсолютно никакой ответственности. А может быть – этого вообще не было, и это – всего лишь – авторский вымысел? Конечно же – вымысел. И с первого до последнего слова – вранье. Вот прочитает мое творение сантехник из прошлого эпизода, вычислит меня и придет – ангел с гаечным ключом, гроза всех писателей и поэтов. А то, ишь тут – шибко грамотные развелись, не нравятся смски без мягких знаков. А вот когда у вас толчок прорвет, никакие мягкие знаки не спасут. А я ему и скажу – гражданин сантехник, это все вымысел и фигня, придуманная про вас мною для развития сюжета и увеличения авторского текста на некоторое количество авторских знаков. А на самом деле все было совершенно иначе. Вот слушайте.
Еще раз про устройство семейной жизни, или как было на самом деле.
Ее безумная мать, спохватившись, что она, то есть - ее такая же безумная дочь никак не может выйти замуж, дала анкету в брачное агентство. Но оттуда, почему-то не было ответа. Может быть, там в данный момент всех свободных женихов послали на тушение лесных пожаров. Или ее дочь не была столь красива, чтобы привлечь своей фотографией мужчину-мечту. И тут случилось вот что. На кухне безумной матери, постоянно инсценирующей депрессию, постоянно лилась из крана вода. Горячая. Постоянно. На кран с неизвестной целью был надет чулок, отвратительный и вонючий. Каждый раз дочь приходила и снимала чулок. Но он появлялся снова и снова. Постоянно. Вода стала проливаться к соседям, и они пришли жаловаться. И требовать деньги. Которых, разумеется, не было. Она, то есть дочь, развела руками, чтобы показать размах собственного финансового бедствия. И пообещала соседям разрисовать кухню арт-дизайном, потому что ничем другим она помочь не могла. Соседка засомневалась в необходимости этой операции, и сказала прийти через неделю. А тем временем происходило вот что. Пришел сантехник и устранил все. Она, то есть дочь, находилась в данный момент на очередной репетиции, и не могла видеть принца с гаечным ключом. Мать была более благоразумной, и расписав ее во всех красках – дала принцу ее телефон. И он позвонил. Далее – диалог.
- Здравствуйте! Вы – девушка моей мечты. Я, простой сантехник, именно о Вас мечтал всю жизнь.
- А как Вы, простите, поняли, что именно я – девушка Вашей мечты. А не какая-нибудь другая. Понимаете, у нас театр, я вечно занята на репетициях. А ведь для того, чтобы быть девушкой чьей-нибудь мечты нужно очень много времени. А у меня его вовсе нет. Я даже поесть не успеваю. Вот сегодня, например…
- Как? Вы сегодня ничего не ели? Сейчас же, сейчас же мы с Вами едем в ресторан. И Вы заказываете все, что пожелаете.
- Но – у меня же сейчас репетиция, а потом я поеду домой и буду шить себе костюм. Потому что у нас нищий театр, и нет костюмера.
- Нет. Никаких репетиций и костюмов. Я лично – отменяю все, и мы с Вами едем в ресторан. Если Вы не будете есть, Вы просто умрете. И о Вас никто не узнает.
- Хорошо. Я думаю, что смогу сегодня пораньше освободиться…
- Я так и знал, что Вы согласитесь. А то – театр, театр… потом будет весь это ваш театр. Я жду у выхода, серый лексус.
Через 20 лет у них был особняк в Париже, два унитаза – золотой и серебряный, как у пани Ковальских, 4 виллы на Гаваях и много другой ***ни.
Нет, так не бывает, скажете Вы уважаемый читатель. Тогда другой финал.
Он повез ее в пиццерию и она отдалась ему на заднем сидении его потрепанных жигулей. Про лекус он наврал. Потом выяснилось, что она беременна. Свадьба с кучей пьяных родственников из Нижнего Тагила с его стороны и матерью, инсценирующей депрессию – с ее. Он - сантехник в местном дезе или жеке. Она – руководитель драмкружка для трудных подростков…
Стоп, стоп, стоп… Мне как-то жалко свою героиню, она хорошая. Поэтому мы навсегда изгоняем сантехников со страниц этой книги и живем долго и счастливо.
Хотя, с ней никогда ничего плохого не случается. Потому что она – жена сталкера, а у нас – театр абсурда.
После отправки части этого бессмертного произведения один человек, считающим себя прототипом одного из персонажей написал мне, автору всего этого, что сожалеет о том, что вел себя таким говном. А кто его просил, вообще, со мной связываться? И со мной ли это было? А кого из нас Вы, собственно, считаете своей девушкой?
Однажды 2 перформера шли по улице и обсуждали свой новый перформанс на сюжет из Шекспира. Рядом оказался человек кавказской национальности, разговаривающий по телефону. И говорил он примерно следующее:
- А Гамлет, вообще, НОРМАЛЬНЫЙ.
Выяснилось, что Гамлет – это, оказывается, достаточно распространенное имя.
Писать больше не о чем, в квартире холодно. Даже курить холодно. И есть нечего. Сегодня была репетиция нашей славной группы. Первая в этом сезоне. Пришли коллеги и на радостях от нашей чудесной встречи – мы сожрали ВСЁ. Ну и хорошо, я перестану есть, будет у меня балетная фигура, выйду я на улицу, подует ветер и улечу я – в нелепую смешную страну.
Зато вчера мне принесли еды! Вот это – да! Две, две! Порции горохового супа. И три! Три порции макарон с котлетами. Вот так едят офисные работники. Суп, макароны и котлеты. Смерть печени! Этой еды хватило бы мне дня на три, а то и на четыре. Но – у нас была репетиция, и на радостях от нашей чудесной встречи мы сожрали – ВСЁ. А репетиция была – хорошая. Мы за лето не только не разучились играть, но и научились еще лучше. С чем мы нас самих и - поздравляем.
Я напоминаю вам, что это – модная книга, и здесь должно быть все. Вот например, сейчас будет - про секс. А про политику не будет, потому что я не знаю, что про нее писать. Хотя, вот мы недавно выступали перед правительством – прошли в костюмах мимо какого-то здания. А там было - правительство. Но его никто не видел. Но – оно там было. Вот такая политика – что-то или кто-то есть, но его простому народу – не видно.
А вот теперь можно и про секс. Вот, допустим, он и она, и между ними произошел половой акт. Подробности мы не будем описывать – мало ли, может быть это в данный момент читают дети или слабонервные женщины. Да и все подробности обычно одинаковые, кроме того – это не порно-роман, заметьте. Так вот, акт, все же, произошел. Она лежит в нирване, а он скоропостижно вскакивает, судорожно оглядывается вокруг. Далее - примерный диалог:
- А давай покурим?
Пауза
- Ну давай, может быть – кофе попьем?
Пауза (очень выразительно)
- А сколько сейчас времени?
Пауза (еще более выразительно)
- Давай в магазин сходим, потому что нам надо (далее следует список того, что почему-то стало надо именно в этот момент)
Пауза, уже очень=очень выразительно, и звук, выражающий определенный градус недовольства.
- А еще надо бы починить замок, наконец-то настроить гитару, выбросить мусор, покормить кошку и помыть окно.
- Бля-я-я…
- Я вспомнил – мне еще надо позвонить другу, начальнику, маме, папе, двоюродной жене, брату в Америку, бабушке, тете Песе, Аврааму, Исааку и Иакову. Где мой телефон?
- Бля-я-я… Можно хоть раз в жизни – спокойно???
А я вот – автор этой книги – пойду и поем. Ведь можно – хоть раз в жизни спокойно.
Материал для книги придумывать не надо, он сам родится – из ТАКОГО сора. Вот, например, пришло мне сейчас сообщение в контакте от одного человека:
- ты лучше всех знаешь как психолог, как мне соблазнить молоденьких цивилок? подскажи, а…
Я - автор этой книги, психолог, и вообще – самая умная и мудрая женщина в мире. Подсказываю – берется цивилка, 1 штука, отмывается от тонны косметики, переодевается в креативный прикид средней поношенности и грязности и отправляется с Вами по трассе М4 до конечного пункта в любое время. Если Вы ее не соблазните, то – она, по крайней мере – получит хорошую инициацию.
Одна писательница каждый день вставала в 7 утра и писала книгу. Что с ней стало? Она умерла молодой. Ну – относительно молодой. Ее напечатали. И еще раз напечатают, что бы там… Я сегодня утром открыла глаза, ну, правда, не в 7 утра, конечно, а где-то ближе к часу дня и решила – ни дня без строчки! После чего мне позвонила подруга, я сонным голосом что-то проворнякала, потом приняла завтрак перформера – кофе и сигарета. Нет – 2 сигареты, потому что по утрам мир чудовищен. А потом завтрак обычного человека – 4 бутерброда. Потом предприняла обливание холодной водой – для освежения мыслей и образов. И села писать эту книгу, потому что другой у меня пока еще нет. Сейчас будет экспериментальная глава – в течение 3 часов я буду записывать то, что мне приходит в голову. И так, мы начинаем.
Экспериментальная глава.
Война.
Ее бабушка рассказывала такую историю. Во время войны они жили в эвакуации, в небольшом селе под Арзамасом. И была одна учительница, которая ходила в соседнее село в школу, учить детей уму-разуму. А ходить было далеко, километров 10. И так – каждый день. И зимой, и летом. Особенно зимой. Однажды она шла через заснеженное поле – возвращалась домой. Напали волки – горящие глаза среди белой пустыни, один, другой. Девушка знала, что огонь может отпугнуть их. И она начала жечь тетради своих учеников, которые несла домой на проверку. Одна, другая… Волки не уходят, сидят на почтительном расстоянии и ждут. Когда закончились тетради, она сожгла дорожную сумку и пальто…
Ее отец никогда ничего ей не рассказывал про войну. Видимо, чтобы не травмировать и без того подвижную детскую психику. Но – что-то, все-таки, просачивалось через этот фильтр. Например, то, что он был ранен осколком в живот и переведен с должности стрелка-радиста – в другое место. На аэродром, передавать позывные, чтобы наши самолеты приземлялись туда, куда нужно. Или еще для чего-нибудь. В детстве она думала, что ранение осколком в живот – это не совсем не страшно. Так говорил ее отец. Шрам, величиною с ладонь – говорил об обратном. А про стрелков –радистов ей известно вот что. Стрелок-радист - единственный человек из экипажа, который в случае чего – не может катапультироваться. Он сидит в самом конце фюзеляжа самолета, и оттуда, если потребуется – стреляет. Оттуда, где он сидит – просто нет выхода. Допустим, если самолет горит… Или еще что… Так что – ранение осколком в живот – еще не самое страшное ранение.
Сны.
Сегодня ей приснился перформанс в золотых масках на какой-то крыше, в центре Москвы. И фотосессия после – уже в виде фотографий. У нее – длинные-предлинные ее трехцветные волосы. Которых сейчас нет.
И еще – приснился ее одноклассник, который, видимо, все время, проведенное в школе, был к ней не совсем равнодушен. Они все время дрались, срывали уроки, в хорошем настроении она давала ему списывать, а он носил ей портфель в музыкальную школу. В плохом настроении они вообще не разговаривали. В девятом классе его оставили на второй год, а она стала модной барышней, собирающейся в музыкальное училище. И вот она стоит, одетая а-ля 60ые и с волосами всех цветов радужного спектра – и разговаривает с классным руководителем о дальнейших перспективах ее обучения и ее внешнем виде. Он - за спиной классного руководителя, стоит и строит ей рожи. Потом, в самый ответственный момент, когда классная дама дошла до крайней точки возмущения ее поведением, он материализуется уже за ее (не классной дамы, а ее, его одноклассницы) спиной, и дергает со всей силы – за разноцветные волосы. С диким криком – волосы – ее больное место, она даже причесываться не любит – больно – она бежит за ним на огромных платформах по школьному коридору. Классная дама – застывает в удивлении. Конечно же – он все просчитал. На та-а-аких платформах невозможно никого ни догнать, ни перегнать…
Ну и вот он ей снится. То, что он тоже участвует в перформансе с золотыми масками на московской крыше. Уже взрослый, и, кажется, красивый. Перформанс заканчивается, всем спасибо, все свободны. Он передает ей записку, из которой ясно, что он любит ее всю жизнь, и…
Уже переходя из сна к яви, она вспоминает, что такого быть не может. Во-первых, она нашла его в одноклассниках – он сейчас не молодой и совсем не красивый, а старый, морщинистый и обрюзгший. Во-вторых, из тех же одноклассников было видно – на фотографиях, что он женат – на какой-то белой женщине-вамп.
Сейчас – после часа работы, с перерывом на телефонный разговор с подругой, я удаляюсь на перекур.
На пачке сигарет написано: «Курение убивает». Да, курение убивает – депрессию и аппетит. Вчера вечером я, автор этой книги, зашла в магазин «Перекресток» и ввиду начинающейся депрессии и невозможности купить билет в Питер – накупила себе еды – красной рыбы и любимого сыра Альмет. С чем, собственно, и сделала себе 4 бутерброда. И с радостью – сожрала перед началом этой экспериментальной главы! Половина денег на предполагаемый билет проедено, рыба оказалась так себе, глава исправно пишется, тонкие белые сигареты летят как птицы – выдох-вдох.
2 женщины-артистки, сложной судьбы и характера поехали на дачу к одной из них – забрать предполагаемый реквизит для спектакля. Нищий театр! На дорогу они потратили в общей сложности около 150 р. По теории одного их коллеги – можно было бы такую же сумму потратить на алкоголь. Тогда за проезд уже можно и не платить. По окончании поездки артистки чувствовали себя так, как будто они уже выпили тот самый алкоголь, и у них началось адское похмелье. Зато они привезли 4 мешка каких-то вещей и радиоприемник, который можно использовать теперь в любом спектакле. Можно и вообще – без спектакля обойтись. Просто выйти на сцену и там полчаса несчастный приемник – настраивать. Чем не перформанс?
Диалог одной романтической пары (придурков), в виде смс. Он:
- Я все бросил! Когда мы встретимся?
- Не могу. 2 дня – репетиции. Потом. Позвоню.
Она:
- У меня все отменилось, давайте встретимся.
- Я уже на гастролях.
Ответ через 4 часа, за которые все успело уже еще раз измениться.
- И я теперь, как выяснилось, тоже…
Мы – бродячие артисты, мы в дороге день за днем.
Мне рассказывали про одну семейную пару вот что. Они – вовсе не артисты, даже не музыканты и не перформеры. И совсем не поэты и писатели. Но – она работает в ночь. А он – как все люди – в день. И целый день. И так – всю неделю. Пока она на работе – он дома. И наоборот. Иногда они встречаются. Вот тогда наступает праздник! И никаких споров относительно личного пространства, никаких – как ты мне надоел, как не приду – здесь ты сидишь… Идиллия! Я только успела обрадоваться и пожелать себе такой жизни – так этот брак – взял, и распался…
Вот сейчас я думаю, что бы тут еще написать. Это тоже входит в процесс работы над книгой. Не входить, идет съемка.
Однажды утром она отправилась к своей больной матери –относить ей еду. А еда была не простая, золотая, предназначенная для офисного планктона. Ее подруга работает в офисе, и принесла ей гостинец – обед с барского офисного стола. Она решила это не есть – вдруг сама станет офисным планктоном, а отнести больной матери. Она все равно инсценирует депрессию, и в офис не пойдет никогда. Да и выглядит она уже далеко не как Мирей Матье. Поэтому гороховый суп, макароны и котлеты уже ничего не изменят в ее жизни. Так вот – выходит она (дочь, в смысле) из подъезда, а навстречу ей – с распростертыми объятиями – тетка немалых габаритов. Оказалось, та самая, которую в секонд-хэнде позвали – смотреть на чудо-девочку, 43 лет, покупающую белый летящий платок. У тетки есть сын-прокурор. Которого надо бы, видимо – срочно женить. И тут – Она. Прошла, как каравелла – по зеленым волнам, из подъезда с мешком еды – для своей больной мамы. Чем не кандидатура! Тетка неизмеримых габаритов буквально вцепилась в нее, и они стали звонить ее сыну, прокурору. Чтобы позвать его на ее концерт. Глухим, мрачно-официальным голосом разговаривала она с прокурором. Он диктовал ей телефон своей матери – тетки необъятных габаритов. Медленно и печально. Так, видимо, прокуроры диктуют телефоны своих матерей своим потенциальным женщинам. Тетка необъятных габаритов, женщина, заслоняющая солнце – опять вцепилась в нее. А ей – какая разница, где будут ****ь мозги – там или здесь, больше – меньше – все равно… Она, извинившись, достала тонкую сигарету, и закурила… Дистанция, дистанция…
В следующий раз она уже точно скажет, что собирается монахиней и взяла обет воздержания от секса – не только от обычного, но и от церебрального.
Я отправила уже написанную часть данного произведения – в просторы Интернета. Везде и всюду, куда только можно. Людям нравится. Может быть, я всю жизнь занималась чем-то не тем? Хотя нет, если бы я не занималась этим не тем – не было бы этой книги. А была бы, может быть, какая-нибудь другая. Вообще, много чего могло бы и не быть.
В жизни иногда случаются Вещи, которые произошли, Вещи, которые не произошли бы никогда, и Вещи, которые могли бы произойти, но не произошли. Именно – случаются.
Вот например.
Однажды она решила ехать в Петербург. Тогда она еще работала на работе, и ее отпустили на целых 4 дня. Куда девать – 4 дня жизни. Ну конечно, конечно же в Петербург, в Петроград, в Ленинград, вникуда… Ее тогдашний бой-френд, будущий психоделический гуру, а тогда – хипповый мальчик, несмотря на свою хипповость – не захотел ехать стопом в проливной дождь. И, встретившись с ней в метро, передал зонт. Она ехала за билетом. Тоже – не хотелось в дождь на трассу. Да еще и времени – всего 4 дня. Билетов не оказалось. Значит, завтра на трассу. И – гори все огнем!
Вечером – звонок. Ее мать, инсценирующая депрессию, пожаловалась ее другу, что она уезжает в какой-то Питер, а ее – бедную и больную – бросает. Друг тоже захотел – бросить все – и уехать. Туда же, в Петербург, в Петроград…
- Ну вот, я тоже хотел ехать, а ты уже билет купила.
- ничего я не купила. Завтра на трассу. В любую погоду.
- Тогда я с тобой.
Клин, раннее утро. Новичкам везет. Он поднимает руку, обвязанную зеленой фенечкой, и ловит первую машину. До Завидово. Мы едем, ура! Нет, не едем. Сидим на трассе в Завидово. Да, они сидят на трассе в Завидово. Вересковский джин-тоник и зефир в шоколаде. Это – его первый стоп. У нее в первый раз – все было иначе. Потом – несколько километров – пешком, по нескончаемым русским деревням. Они, как песни - только заканчивается одна, начинается другая, точно такая же. Машина сдает назад, оттуда- голос – ваши документы? Он достает загранпаспорт. Водитель извиняется – это я просто так, мало ли кто вы. Ее паспорт не спросили.
- Вам куда ехать?
- В Питер, разумеется.
И всю дорогу они пели ему песни, один голос, одно дыхание. Водитель все время задавал вопрос – почему ты на ней не женишься? В ответ они смеялись и пели дальше. Во избежание других вопросов.
Дождь. Невский. они идут в плащах, как привидения – надо где-нибудь выпить чаю. Желательно, с коньяком. Чтобы не заболеть. Все вписки молчат. Только нам с тобой негде ночевать… Впереди – еще 3 дня. В метро они встречают человека, который говорит, что видел их на трассе. Он из Москвы. Через 6 лет он окончательно переедет в Питер, и поступит в театральную академию на факультет режиссуры. А пока он из Москвы, и ему тоже негде ночевать. Дальше они гуляют вместе, знакомятся с американкой, отправляют человека, который их видел на трассе – к ней. А сами едут к ее другу, которому случайно удалось дозвониться. Предварительно договариваются завтра пересечься на Ваське, время не точно.
На следующий день, прождав полтора часа у станции питерского метро с длинным названием Василеостровская человека, который видел их на трассе, они отправляются в гости к другому человеку. И это – совсем другая история.
А у меня – очередной перекур. И еще был перерыв на то, чтобы поговорить с человеком, которому я оставляю ключи от квартиры на время отъезда, опять же – в Петербург. Моя кошка, ради которой все это устраивается – уже привыкла к нему и любит, как родного. А я? А я – уезжаю в Петербург.
Другая история, из-за которой она могла бы остаться в Питере навсегда. Но…
И вот они входят в комнату одной питерской коммуналки. Бельевые веревки с диким количеством вещей, какие-то непонятные люди, портвейн «три топора», накурено, хоть топор вешай, уже четвертый. Еще два дня в Питере - у нее, у него – вся оставшаяся жизнь. Контакт глаз. Коннект. Через 5 лет он сопьется и пропадет в неизвестном направлении. Она приедет и будет искать его, искать - среди панков, превратившихся в бомжей, на 5ой линии. Спрашивать – жив ли он. Не получив ответа – уедет обратно в Москву.
Очередной гонец за портвейном в ближайший магазин. Контакт глаз. Коннект. Портвейн три топора, вкус мятной жевачки с корицей. Накурено, хоть топор вешай, уже четвертый.
- Здесь накурено.
- Пойдем, погуляем?
Погулять идут все присутствующие – тщедушная девушка-наркоманка из Питера, трое стопщиков из Челябинска, героиновый клоун из Геленджика, ее друг, испытавший ощущения первого стопа и человек, который видел их на трассе. Он и она. Вкус мятной жевачки с корицей окончательно перекрывает портвейновый флер.
- Мне нельзя с тобой целоветься. Мне не разрешают.
- А кто?
Она оборачивается и кивает в сторону своего друга из Москвы, показывающего ей кулак.
- Ясно, и что?
- Да он-то ничего, просто напоминает, что у меня в Москве есть, типа, молодой человек))
Но мне это не мешает!
- Ну, тогда…
Каким-то образом тусовка переместилась на Казань, тогда еще открытую для хипповых посиделок. Портвейн три топора, песни и тотальный аск у всех проходящих мимо туристов. Метро уже закрыто. Они едут домой – стопом, по парам. Она, разумеется, с другом, который привез ее из Москвы. Он – с тщедушной девочкой-наркоманкой, повисшей на его плече. Она – пьяная вдрызг, зачем-то ввязывается в скандал, затеянный гопниками на набережной. Они, спасаясь, прыгают в первую попавшуюся машину с просьбой - увести их отсюда – хоть куда-нибудь. Машина довозит их до дома – рядом с метро с длинным названием Василеостровская. Где вся история, собственно, и началась. Тщедушная девочка-наркоманка сидит на коврике рядом с дверью, и спит, уткнувшись в колени. Долго звонят. Открывает он – ну, наконец-то, Ты приехала.
Утро следующего дня. Они собираются в лес, куда-то под Петербург, куда ехать надо – аж на двух электричках. У нее – последний день в Питере. У него – вся жизнь. Желтый осенний лес, сквозящий сентябрь. Солнце, солнце – последнее в этом году. Потом зима – питерская зима, век в каменном мешке. Но не сейчас – сейчас – дорога обратно, потрепанный жизнью вагон электрички, она поет, уже только ему – длинную-длинную песню. Весь вагон молча слушает. Потом просят петь еще. Она поет, поет, поет…
Вечер, вокзал. Поезд – Санкт-Петербург-Москва. 5 минут до отправления, он успел в самый раз. Передать письмо ей – в окно уходящего поезда. Контакт глаз, коннект. Письмо прочитаешь только дома. Только дома – а где – дом? Где теперь – дом? Бросить все, бросить к чертовой матери – работу, диссертацию по сценическому волнению, музыкальный проект, несчастного бой-френда, наконец, и больную мать, инсценирующую депрессию… Тихая истерика в плечо любимому другу, пиво «Балтика» - Питер, все-таки, прощающиеся и прощающие питерские окна, проплывающие за окном. Я обязательно – все брошу, и вернусь, вернусь…
- Ты понимаешь, мне надо, надо туда вернуться. И зачем вообще я уезжаю…
- Нет, чтобы вернуться, надо сначала уехать. Все правильно. Только тогда ты поймешь – КУДА тебе надо возвращаться.
Утро. Москва. Метро еще не открыто, и они сидят на каком-то газоне и пьют пиво.
- Мне кажется, я дома. И сейчас открою питерское письмо. Вдруг – это сказка или сон, и ничего вообще не было. А где оно?
- У меня. Ты бы его точно вчера потеряла. Держи.
Она открывает письмо – там открытка. Все размыто, размыто от слез – уехать, уехать уехать – прямо сейчас. Бросить все и уехать… Нельзя. Пока нельзя.
Через 2 часа, уже дома, она откроет крышку фортепиано и будет 2 часа подряд играть одну и ту же мелодию, мелодию его песни, пытаясь вспомнить слова и плача, уже навзрыд.
Уличный шум, рыночный гам,
Кто-то товар выставляет
Есть для господ, есть и для дам
Кто был не смел, тот не съел
Можно уйти, с тем, с чем пришли
Тратиться не заставляем.
Выбор богат – кто виноват,
Если у Вас – ни гроша.
Стой, смотри, мечтай,
Если купить – никак.
Или подпевай – песни за просто так, просто так, просто так…
Потом ее в тот же день вызвали на работу – читать какую-то бестолковую лекцию для трудных, кажется, подростков. Песни за просто так…
Потом надо было писать диссертацию. Песни за просто…
Потом – собирать музыкантов, обленившихся за лето, репетировать и выступать. Песни…
Она плетет фенечку – трех цветов – зеленый, желтый, оранжевый. Он – интеллигентный петербуржец – положил ей в письмо конверт со своим адресом и маркой- для ответа. Ответ – только фенечка. Зеленая, желтая, оранжевая.
А могло бы быть иначе. Вот я, автор этой книги, самая рассудительная, мудрая и предусмотрительная женщина на свете- поступила бы так. Никуда бы из Питера, из самогО Питера, города моей мечты! - не поехала. Сразу бы его – интеллигентного жителя города героя Ленинграда, Петрограда, Петербурга – оп-паньки. Ну он, разумеется, влюблен. Я – по сценарию – вроде, тоже. И у нас начинается долгая счастливая жизнь, типа, семья. Он бросает пить, выгоняет из дома всех торчков и стопщиков, снимает сраные бельевые веревки, и вешает другие – уже красивые. На которых будет сушиться уже мое белье – из бутика, разумеется. Потому что он пойдет и устроится на цивильную работу. Его на долго не хватит, меня – тоже. Потому что, я, хоть и самая мудрая и предусмотрительная женщина в мире, но – писательница, поэтесса и актриса. Он начнет пить – что в промозглую питерскую зиму, осень и весну – самое милое дело. И сопьется. А я – нет. Потому что у меня музыкальный проект, работа, диссертация, вот эта – или в другом случае – совсем другая книга и еще какая-нибудь история. А когда он заблудится в лабиринтах серых питерских улиц уже совсем и навсегда – я буду там жить одна и писать книгу, не эту, другую. Потому что у меня будет совсем другая история моей жизни.
Жаль, про политику написать нечего. Политикой-то я не интересуюсь – я женщина. А, стало быть – все равно – дура. И телевизора у меня нет. А если бы был – разве смотрела бы я его? Нет, нет и нет. Канал Культура? Может быть. И вообще – музыкант должен быть аполитичным – так, конечно же – коммерчески не верно, но – гораздо честнее. Однажды мы участвовали в одном концерте, под присмотром какой-то политической организации. Перед концертом показывали какое-то отвратительное видео, в котором девушку сначала убили, свернув ей шею, а потом насиловали – уже мертвую. На этом захватывающем моменте мое терпение иссякло, и мы пошли в гримерку готовиться к выступлению. После мы вышли на сцену, видео уже выключили, мы сидим играем наши замечательные песни. Мой друг, сидевший в зале в поле моей видимости – меняется в лице, и с таким лицом продолжает сидеть дальше. Потом - совсем меняется в лице, и зачем-то подходит к звукорежиссеру клуба. Я думаю – может быть, что-то не так со звуком? Потом мне объяснили. Пока мы играли – за нашей спиной шло видео. Видео, в котором пьяной бабе, уже европейской, до этого была японская – какой-то мудак разбивал об голову бутылку, а она потом, вся в крови, ему, извините – отсасывала.
Да пускай они сами отсасывают – со своей политикой. Да – смерть! Если мы выступаем в таких условиях. А потом еще – когда я начала высказывать свое возмущение происходящим – кто-то из тех, кто это организовывал сказал кому-то из моих музыкантов – убери, мол, свою девку отсюда. Кажется, этому человеку потом дали в морду. Или не дали. Я не помню, но суть дела от этого не меняется.
Это – модная книга. Про политику – уже только что было. Теперь – про секс.
Один день из жизни женщины.
Она вчера не купила билет в Петербург. Потому что – пустили ебучие сапсаны, на которых ездят ебучие цивилы в командировку. Да- смерть! И сегодня была очень зла. Особенно с утра. Ее подруга на днях позвонила ему и сказала, что она (не подруга, а она, которая в Петербург собралась, хотя, может быть – и подруга, вот герой-любовник, блин) его любит. А то он не знает! И назначила им обоим свидание, очную ставку, ага. Они вдвоем, по сценарию, должны были прийти на некий концерт. Опять же – по сценарию, она должна быть в этот момент в Петербурге. Но – нет билетов, бля… Он сказал подруге на это, что ей (той, которая в Петербург никак не уедет, да и самой подруге, видимо) нужен мужчина. Нормальный. А подруга сказала, что если бы ей нужен был мужчина, нормальный – она бы его себе уже давно нашла. А ей нужен – ты!!! Она (в смысле – не подруга) представила себе, что он вдохновится, и свалится еще на ее не очень вменяемую голову. И стала еще более зла – на всех. А тут еще и билет в Питер невозможно купить. Потому что пустили эти гребаные сапсаны, а нормальные поезда – отменили. И еще концерт завтра – а за лето растерялась половина реквизита. Потому что ее бывший бой-френд, скрипач и перформер, рас****яй и по дороге с последнего концерта все растерял. А тут еще и он – вдруг свалится на голову, не совсем вменяемую. Или вообще – какой-нибудь нормальный мужчина. И ему придется все объяснять – вот мать, инсценирующая депрессию, вот гастроли, вот мое личное пространство, вот моя деревня, вот мой дом родной… Накануне она попросила подругу покормить кошку в ее отсутствие. А она, зачем-то позвонила ему. И вот сидит она дома – в печали и в тоске, курит одну за одной свои тонкие белые сигареты и размышляет о жизни.
Теперь про секс.
И тут – звонок в дверь. На пороге – Он, с букетом цветов, конфетами и, разумеется - шампанским. Она в пеньюаре, в разобранной постели, курит очередную тонкую белую сигарету, пепельница уже полна элегантных белых окурков. Она открывает ему и ложится обратно со словами:
- Как ты мне надое-е-ел…
Он снимает шляпу и пальто в прихожей, проходит, садится на край ее кровати и говорит:
- Я все понял. Ты – та женщина, о которой я мечтал всю жизнь. Будь моей женой. Целует ей руку. И дарит ей обручальное кольцо.
Далее – по сценарию – бурная эротическая сцена с последующим впадением обоих героев в экзальтацию.
И – занавес.
Хотела отправить эту замечательную главу на сайт проза ру, да не тут-то было. Один писатель, фрик, псих и перформер, пока я, видимо – спала - уже как-то залогинился там с моего компьютера. И все, что бы я ни делала – выводит меня в его личный кабинет.
Скоро украсит его кабинет
Чисто обглоданный детский скелет.
Можно, конечно же, разместить свою женскую битническую прозу от его имени, но, мне кажется – это будет, как минимум – странно. Хотя… Может быть – строго наоборот, им заинтересуется кто-нибудь перспективный, с огромными деньжищами и талантом менеджера. Тогда он разбогатеет, уедет на собственную виллу, разумеется – на Гаваях. Потом ему там станет скучно, и он заберет туда меня, ведь я, все-таки, не только писатель, но и вообще красивая женщина. Мы будем пить ром, курить гавайские сигары и разговаривать о современном искусстве 21 века. А потом, когда нам станет скучно уже вдвоем, мы сойдем с ума и пойдем по дорогам.
И стоило с этой прозой и виллой заморачиваться, когда это все и так можно устроить?
А сегодня ей приснилось, что ее лицо покрылось какими-то коростами, ожогами и болячками. И вообще – это не ее лицо, а женщины, роль которой она играет. И будет играть до тех пор, пока не поймет, как от нее, от этой роли – избавиться. Но – ее это не очень огорчает. Она знает, что на сцене можно наложить грим – прямо на эти болячки. И ничего не будет видно. А в жизни – уже не важно.
Существует время. Оно может изменяться – иногда час длится очень долго, иногда – одно мгновение. Прекрасное мгновение, не слишком ли ты подзатянулось.
Они сидели на ступеньках туберкулезного диспансера, который уже сто лет как был закрыт. Что, в этом маленьком городе теперь никто не болеет туберкулезом? У Бога все живы. А в раю всем будет по 33 года. Так вот – они сидят на ступеньках этого заведения, закрытого еще при царе Горохе. И пьют пиво. Балтика. Питер?
- Ну представь, что мы сейчас в Питере.
- Не похоже как-то…
- А на что похоже?
- На Одессу.
Тут - звонок, трубка отвечает женским голосом, и он обещает трубке подарок из Одессы. Трубка, видимо, верит…
Через 2 часа они будут сидеть на платформе - встречать и провожать неизвестные поезда – в Крым и в другие дальние страны.
Не зная, что дальше делать,
Она бросала тени – фиолетовые силуэты,
Отпускала им лето – лепестками,
Лети, лети, лети…
Не зная, что дальше делать,
Она полетела следом,
Так просто –
Отсчитать себе немного воздуха,
Глотнуть кипяченой воды
Из онемевшего чайника,
Осмелев, оборвать чужую love-story
И начать свою – длинную, летящую,
Словно дым от тонкой белой сигареты
В холодных пальцах.
Не зная, что дальше делать,
Она случайно растопила лед 9,
И теперь надвигается вселенская катастрофа,
Строфы катятся поперек такта,
Как пивные банки по платформе:
Уехать, уехать, уехать…
Зовут колеса проходящих составов,
Суставы склеились от долгой позы прощания.
А тень молча встала
И улеглась на рельсы.
Мол, нипочем мне ваша love-story,
Буду танцевать свои безумные вальсы,
Море, пальмы, цветы, карнавалы… Светало…
Не зная, что дальше делать,
Она отрезала свою тень,
И нарисовала еще один силуэт, фиолетовый,
Уже с натуры.
Я, автор этой книги – констатирую. Одна женщина прочитала уже написанную часть в Интернете – и, вдохновившись, подала на развод.
Теперь, в связи с этим - будет глава про политику, про секс уже было. Я ее перечитала – она как-то не очень убедительно получилась. Значит – надо написать такую же неубедительную – только про политику.
Итак, неубедительная глава про политику.
Государственная линия нашей страны требует рожать. Рожать достойных граждан. Недостойных – тоже. Их как-нибудь уж приведут к общему знаменателю. Рекламы везде – стоит дом и дерево и снизу – надпись: «Осталось родить сына». Однажды, когда я еще работала в государственной организации, ехала я с заседания комиссии по делам несовершеннолетних. Там обычно происходило вот что. Приглашали родителей и их детей и промывали им мозги по разным поводам. Что родители – алкоголики, за детьми не следят, родители – неформалы – так те вообще – полные уроды. Так как люди в этой комиссии по делам несовершеннолетних граждан этой страны высоким культурным уровнем не отличаются, обычно судебные разбирательства происходят в формате кухонной свары. Типа – дура! Сама дура! А однажды двое разбирающихся вообще в коридоре подрались. Но – речь не об этом. Граждане судьи, не отличающиеся еще и высоким интеллектом – задумали лишить одну совсем юную маму родительских прав. Девочка плачет, сует зачем-то стервозной председательнице комиссии паспорт и какие-то бумажки, опять плачет. Уважаемая комиссия обзывает ее чуть ли не ****ью (я – модный писатель, могу использовать в речи нецензурные выражения), и читает мораль в духе – зачем, дура, ноги раздвигала. Так государственная политика такая – рожайте больше! Поэтому и раздвигала. Я зачем-то встала и сказала, что не могу молчать, потому что – противно. Тут уважаемая комиссия переключилась уже на меня – что я, молодой специалист, читай – дура, лезу не в свое дело… Я достала портмоне, существующее для именно таких случаев, и дала девочке свою визитку – пафосную-препафосную. И сказала, что приглашаю ее на консультацию, к себе, то есть – к психологу. Базарные бабы, то есть представители комиссии, начали было возмущаться, но тут я сказала, что – это уже не их дело, а вопрос моей профессиональной этики.
И вот, возвращаясь домой, я вижу эту рекламу, про то, как осталось родить сына. А если – дочка? Тогда что? И вот несчастный ребенок будет проходить все эти гребаные социальные институты, пока совсем не сойдет с ума от этого. Детский сад, школа, поликлиника, потом – вуз. Потом работа – как правило, тупая. Посмотрите, друзья, с какими радостными лицами люди едут туда, на любимую работу – в час пик утром, с какими счастливыми лицами они возвращаются с нее вечером… Что, вам еще не перехотелось родить сына. Или дочку?
Живите дольше
Рожайте больше
Красный смех гуляет по стране…
Его родители жили в Советском Союзе. Потом Союз развалился – а родители остались. Сын вырос и уехал, а они этого даже не заметили. Однажды он вернулся из своего очередного отъезда и предложил им сделку. Представьте себе, сказал он, что у вас маленький сын, то есть я. И к вам приходит восточный мудрец, мудрый-мудрый и говорит – у вашего сына будет все – питание, жилье, образование, деньги, в конце концов. Отдайте его мне – я все ему обеспечу. Если вы согласны – сколько вы за это хотите?
Его родители быстренько подсчитали, они ведь жили в Советском Союзе, советский человек должен быть практичным – и назвали некую сумму, которую автор этой книги не называет. Он (не автор этой книги, автор этой книги вообще я, самая мудрая женщина на свете), в смысле их сын, приехал примерно через полгода и привез нужную сумму денег. Сам мудрец, и сам дурак, сам свой смертный враг.
Она, все-таки, уехала в Петербург. Не навсегда, на неделю. На гастроли. У них – премьера. Ей страшно, полнолуние, четыре окна с видом на далекое Балтийское море. Еще и премьера. Пол ночи они клеили костюм, а одна актриса рассказывала захватывающую love-story своей жизни.
Все вместе это звучало примерно так:
И вот он мне говорит – уезжай хоть сейчас. Я тебе сам куплю билет… Передай, пожалуйста, ножницы и скотч… Ну почему, почему мужики не понимают сами, чего хотят… Подклей вот здесь, нет, не здесь, левее, да левее, а не правее… Он до этого мутил с одной танцовщицей, да вы ее знаете… Кажется, мы в тот раз делали эти разрезы чуть выше, измерь рукой… Он жаловался мне, что она ему все время изменяет… Чертова бумага опять порвалась не там, где надо, дай скотч срочно… Они были вместе 6 лет до этого, он обещал ей материально помогать… Да когда все это кончится, что у нас нет нормального реквизита, эти дурацкие газеты все время рвутся… Я ему сказала, что все равно уеду, потому что меня там ждут дела, мои дела… Отрежь здесь и здесь…
Они клеили костюм из одинаковых газет, взятых бесплатно в супермаркете «Лента». Там была статья, как питерской школьнице оторвало палец на уроке физкультуры и советы, как справиться с депрессией. Там был один совет – заняться каким-нибудь делом. Вот они и занимались делом – полночи, в комнате, с видом на балтийское море из четырех окон.
Еще одна экспериментальная глава. Про всё.
Сегодня у меня выходной. Свобода от всех. Начался он только что – сейчас 8 вечера. В это время все нормальные люди приходят с работы и общаются со своими домашними. Если у них нет домашних, они пьют пиво и смотрят телевизор. У меня нет домашних, пива и телевизора, нет и работы. Поэтому я считаю, что у меня сейчас выходной. Хотя, нет, именно сейчас, сейчас я могу начать работу – над этим замечательным произведением. Говорят, что работа – это что-то противное, на которое нужно ходить через силу и там очень уставать. Значит, то, чем я сейчас занимаюсь - это не работа. Она не противное, на него не надо ходить, и, кажется, как показал опыт написания первой экспериментальной главы – я от этого не очень устаю. Скорее наоборот – устаю я от большого количества людей, спиртного и долгих разговоров ни о чем. Здесь этого нет. Я сомневалась несколько секунд – а не поехать мне вместо этого в город Электроугли тусоваться с художниками? Поняла, что не могу оставить эскадрон. Это произведение за меня никто писать не будет. Правда, я еще не решила – что писать сейчас. Надо бы пойти устроить перекур. Да что-то неохота курить. Только что, прощаясь с одним человеком, я выкурила 2 сигареты подряд, и пожалуй мне хватит пока прощаний и сигарет. Потом я хотела поменять 100долларовую бумажку на те, которые можно потратить на что-нибудь. А она оказалась 10долларовой. Интересно, она изначально была такой, или меня опять обманули?
Есть люди, которые сопровождают нас всю жизнь. Когда-то у нее была подруга. Они познакомились на лекции по истории музыки. Подруга перевелась в Москву из какого-то древнего города и появилась на занятиях ближе к середине семестра, опоздав на первую свою лекцию. Она села на единственное свободное место в аудитории – как раз рядом с нашей замечательной героиней. Героиня подумала – ни минуты покоя, кто-то опять сел. Хоть бы эта особа не оказалась чрезмерно общительной. Особа как раз такой и оказалась. И задала ей вопрос – скажи, человек совершающий самоубийство – сильный или слабый? Она отвлеклась от лекции – ничего себе первый вопрос к незнакомому человеку. И начала сбивчивым шепотом что-то объяснять.
Девушка курила тонкие длинные сигареты «More», красила губы и ногти красным, всегда имела при себе деньги и знакомилась на улицах с иностранцами. Однажды она собралась на свидание к негру, о чем рассказала всей учебной группе. На следующий день подруги спросили – ну как негр? А девушка отвечает – да не пошла я никуда, подумала, негр такой черный, а снег такой белый.
Она, по примеру подруги – тоже стала красить губы и ногти ярко-малиновым, курить и знакомиться с иностранцами. Но – у нее было свойство, доставшееся в наследство от отца – она умела растворяться в нужный момент. Снег такой белый… А вот подруга. Однажды, а может быть – не однажды, она, то есть подруга, которая не умела растворяться, и вообще ее было слишком много – она попала в какую-то неприятную историю. Пришла вся зареванная на занятие по хоровому классу и села в сторонку, сказавшись больной…Я, автор этой книги, думаю, что читатель еще не готов к восприятию этой истории.
Поэтому расскажем другую.
Девушка, красящая губы и ногти в красный цвет, все время везде опаздывала. И вот однажды она пришла на занятие по сольфеджио, опоздав на половину пары, и не ходив до этого на данную дисциплину примерно больше половины семестра.
Диалог ее и преподавателя:
- Почему Вас так долго не было?
- Понимаете… Меня собака покусала … (показывает забинтованную руку)
- И - что?
- И… я решила прийти…
Занавес.
Потом обе закончили музыкальное училище и куда-то поступили. Она – 1 и Она- 2 (так мы в дальнейшем будем называть их, чтобы читатель не растерялся от обилия ярких женщин на страницах этого повествования) виделись крайне редко. Она-2 была тем редким человеком, которому было разрешено приезжать без предварительного звонка. Потому что - это, как погодное явление - нельзя контролировать. Кошка гуляет сама по себе. Слышали, что Она-2 вышла замуж и уехала в Петербург. А Она-1 не вышла замуж и в Петербург не уехала. Город Питер он такой, он не всех принимает…
Спустя много лет они нашли друг друга и, благодаря социальной сети «Вконтакте» завязалась захватывающая переписка. Автор книги благодарит социальные сети Интернет за возможность получать сообщения и на основе их создавать эту замечательную модную книгу. Монолог подруги, рассказывающей долгую коммунальную историю питерской сумасшедшей старухи и ее бешеных котов, приведен без купюр. И без имен. Как и во всей этой книге.
15.05. КОГДА Я ПРИЕХАЛА,ЕЕ УВИДЕЛА ПЕРВЫЙ РАЗ,МНЕ ПОКАЗАЛОСЬ,ЧТО БАБУШКА ВПОЛНЕ НОРМАЛЬНАЯ.ОНА ЖИЛА ОДНА С КОШКОЙ-МУСЬКОЙ.ПЕРВЫЕ ДНИ,КОГДА Я ЗАХОДИЛА НА КУХНЮ,МУСЬКА МЕНЯ ОБНЮХИВАЛА,ИЗУЧАЛА,Я ЕЕ ГЛАДИЛА,А ПРИМЕРНО НА ТРЕТИЙ ДЕНЬ ОНА СТАЛА НА МЕНЯ ШИПЕТЬ,И КОГДА Я ШЛА В СВОЮ КОМНАТУ,ОНА ПОДБЕЖАЛА И СТАЛА МЕНЯ КУСАТЬ,ЦАРАПАТЬ,ЕЛЕ УСПЕЛА Я ДОБЕЖАТЬ ДО КОМНАТЫ...
15.05. ПОТОМ ЭТОТ УЖАС ПРОДОЛЖАЛСЯ И СЛЕДУЮЩИЕ ДНИ,Я НЕ МОГЛА ВЫЙТИ НИ НА КУХНЮ,НИ К ВХОДНОЙ ДВЕРИ...Я БРАЛА ШВАБРУ И ЕЕ ГНАЛА,НО И ЭТО НЕ ПОМОГАЛА...ОНА СТРАШНО РЫЧАЛА,ШИПЕЛА...ПОТОМ МЫ РАССКАЗАЛИ ХОЗЯИНУ КВАРТИРЫ...И ПОСТАВИЛИ УСЛОВИЯ -ИЛИ МЫ ОСТАЕМСЯ,НО КОШКУ ИЗОЛИРУЮТ,ИЛИ УХОДИМ...ОН РЕШИЛ ЕЕ УСЫПИТЬ,С РАБОТЫ Я ВЕРНУЛАСЬ,НА КУХНЕ ВАЛЯЛИСЬ ШПРИЦЫ...
15.05 ПОСЛЕ ЭТОГО СЛУЧАЯ БАБУШКА СИЛЬНО СТРАДАЛА,ВСЕ ВРЕМЯ МЕНЯ СПРАШИВАЛА-ГДЕ МУСЬКА,А Я ОТВЕЧАЛА,ЧТО ЯКОБЫ ХОЗЯИН КВАРИРЫ ПОВЕЗ ЕЕ НА ПРИРОДУ...
Я ДУМАЮ,ЧТО КОШКА ЕЩЕ С УМА СОШЛА,НА ФОНЕ ТОГО,ЧТО ОНА ЕЕ ПРАКТИЧЕСКИ НЕ КОРМИЛА..БАБУШКА ПИТАЛАСЬ ТАК-БУХАНКА ЧЕРНОГО ХЛЕБА И ВОДУ ПИЛА ИЗ КРАНА....Я В ШОКЕ БЫЛА,КОДА ЭТО УВИДЕЛА...А ВНЕШНЕ ОНА ОЧЕНЬ ХУДЕНЬКАЯ БЫЛА, КАК гурченко, и характером на нее похожа...
15.05. она только помнила отдельные моменты в своей жизни - период когда она с отцом жила, и как он ее любил, а про маму у нее плохие воспоминания были...она отца ангелом называла...а мать ее бывало сядет за стол и пьет чай с шоколадными конфетами, а дети ее сидят и смотрят на нее, только чай пьют, конфет им она не давала...
15.05 один раз я с работы пришла,звоню в дверь долго,она не открывает,потом подошла и меня спрашивает,мол кто такая,и стала требовать прописку, до сих пор помню ее слова-что вы делаете в городе Ленинграде без прописки,я требую немедленно предъявить прописку!!
Здесь – занавес.
А у меня – очередной перекур. Книга зашла в тупик. Композиция сломалась. Я думаю – не в последний раз. Это – экспериментальная глава, и поэтому я, автор этой книги – делаю коллаж, вставляю чужие сообщения. Простите меня, люди, или не пишите мне больше ничего никогда. А то я ведь прозу пишу, кабы вы знали, из какого сора…
А ее душевнобольная мать, инсценирующая депрессию, собралась умирать и подарила ей серебряный браслет, кулон из янтаря и колье из чешского стекла – фамильные драгоценности. А ему – пачку долларов и икону Божьей Матери. Он сначала не хотел брать – ни доллары, ни икону. Она, в смысле дочь – сказала, что икону нужно взять, она, как последний представитель фамилии – дает санкцию. Потому что он – как художник-реставратор и регент храма – икону - отреставрирует и в храм - отнесет. А на доллары санкции нет, и поэтому они пойдут на развитие современного искусства, то есть – ей.
Все. Перекур.
Съела бутерброд со сливочным маслом, тупо глядя в монитор. До этого выкурила тонкую белую сигарету, последнюю в пачке. Жизнь сломалась пополам. В 30 с половиной лет я ощутила щелчок. Сейчас мне чуть больше. Я пишу это произведение. Чтобы окончательно не сойти с ума.
Она привезла из Питера костюм финской ведьмы. Рюкзак плюс еще один рюкзак, уже спереди, поменьше, чем тот, который за спиной. Тяжело. Molto pesante. Можно представить, что это – крылья – спереди и сзади. Тяжело. Molto pesante . Она никогда не попросит помощи – финская ведьма. Дура.
А теперь – немного психологии. Однажды мне, автору этой книги, предложили вести тренинговую группу для домохозяек. О чем говорить с домохозяйками – я не знаю, и не представляю, чему их можно учить. Секретам женского обаяния – да пожалуйста! секретам приготовления романтического ужина с афродизиаками и последующей оргией – да пожалуйста! Как объяснить мужчине, что ему нужно после этого всего еще и жениться – да пожалуйста! Да – смерть! В результате продумывания занятий я врубилась, что мой тип поведения для женщины крайне неправильный. А правильный вот какой. Вернее – их два.
Первый тип.
Она сидит дома. В романтической обстановке, пьет кофе из изящной маленькой чашечки и курит тонкую белую сигарету. Через мундштук – потому что иначе - пожелтеют ее белоснежные пальчики. Она звонит ему:
- Алло, ты знаешь, со мной случилась ужасная вещь.
- Что случилось, я тебя слушаю…
- У меня кончились сигареты… Ты не мог бы мне принести?
- Я сейчас не могу, я в командировке, за границей.
- Как? И что – я останусь без сигарет? У меня же тогда начнется депрессия, астма и грипп. Я не могу выйти на улицу, там страшная инфекция. И вообще – очень плохая погода, а у меня из хорошей обуви – только туфельки на высоких каблуках. Я тотчас же промочу ноги, и когда ты вернешься из своей бесконечной командировки – умру у тебя на руках…
- хорошо. Через 3 часа я буду у тебя.
За 3 часа он договаривается о расторжении выгодного контракта, садится в самолет и летит в ее белоснежные объятия.
На месте сигарет может быть что угодно.
- почему мы едем в это кафе, а не в другое, мое любимое.
- Потому что у меня сейчас почти нет денег.
- Как? А как же я там буду находиться? Так ведь так накурено… Я умру от астмы.
- Ну тогда – поехали домой.
- Домой? Как? Я с превеликим трудом вышла из дома, у меня сегодня была такая жуткая мигрень, я же ужасно, ужасно болезненная. Можешь спросить у моей мамы, как я жутко болела в детстве.
- хорошо, мы поедем в твое любимое кафе. Все – для тебя!
- Я уже не хочу в кафе, в твоей машине ужасно дует. И к тому же, опять началась мигрень.
- Ну как же, ты ведь так хотела куда-нибудь поехать.
- Ладно, мы уже едем. Если у тебя так мало денег, я возьму единственную чашечку кофе ристретто, и буду пить ее весь вечер. Все будут на тебя смотреть и говорить – какой меркантильный человек. Не может угостить даму.
Он чувствует себя полным уродом, снимает с кредитной карты оставшиеся деньги и покупает ей все. И она приоткрывает свои белоснежные объятия.
Второй тип.
Все начинается с того, что она просит его позвонить. Он отказывается, мотивируя, что у него нет денег. Она кладет ему на телефон достаточно крупную сумму. Он, разумеется, после этого вынужден ей позвонить.
Она назначает ему встречу в дорогом кафе. Он отказывается, опять же - из-за отсутствия денег. Она обещает за все заплатить. Он вынужден приехать – потому что она очень просит.
Она зарабатывает в 5 раз больше, чем он. О чем напоминает каждые 15 минут, желая купить ему все, по ее мнению, необходимые вещи.
Она тащит к нему домой огро-о-омную сумку с чем-нибудь, как правило – это продукты или вещи для него. Когда он изъявляет желание ее встретить и помочь донести, она отказывается. Мотивируя тем, что у него слабое здоровье. Ты мне нужен для ДРУГОГО!!!
Человек чувствует себя последним чмом и мудаком. Цель достигнута. Теперь она предлагает ему на ней жениться, мотивируя тем, что у такого мудака никогда не будет нормальной женщины. И она – так уж и быть, из жалости – такая добрая, нежная и удивительная – согласна!
В процессе написания этих двух абзацев я подумала – эта тактика работает только но нормальных мужчинах. А если попался – фрик, псих, поэт, музыкант, художник и еще немножко фотограф, актер перформанса, и вообще – придурок, шизофреник и алкоголик. Внимание – эксперимент.
Первый тип.
Она сидит дома. В романтической обстановке, пьет кофе из изящной маленькой чашечки и курит тонкую белую сигарету. Через мундштук – потому что иначе - пожелтеют ее белоснежные пальчики. Она звонит ему:
- Алло, ты знаешь, со мной случилась ужасная вещь.
- Что случилось, я тебя слушаю…
- У меня кончились сигареты… Ты не мог бы мне принести?
- Я на репетиции. (Читай: пью с друзьями)
- Как? И что – я останусь без сигарет? У меня же тогда начнется депрессия, астма и грипп…
- Поди стрельни у соседей. Они- алкоголики, и поэтому ничем никогда не болеют.
- Как? Я пойду к этим страшным людям?
- Ну тогда брось курить – на время. Потом опять начнешь.
- Ты – ужасный, жестокий человек. Я тебя ненавижу.
- Извини, у нас закончился перерыв, и меня зовут репетировать. (Слышны пьяные голоса и звуки падающих бутылок). Созвонимся позже. Целую, пока.
И пока она кричит, он вешает трубку и возвращается к своим делам.
- Пригласи меня в кафе?
- Приглашаю.
- А на чем мы туда поедем?
- На метро, разумеется.
- Как? У тебя нет машины? Ну – возьми такси.
- Я донесу тебя на руках!
- Да-а? (недоверчиво переспрашивает она, смущаясь его не совсем трезвыми интонациями голоса)
Он, не дожидаясь ответа, берет ее на руки, делает несколько неуверенных шагов и падает вместе с нею в какое-нибудь говнище.
Страшный скандал.
Второй тип.
Все начинается с того, что она просит его позвонить. Он отказывается, мотивируя, что у него нет денег. Она кладет ему на телефон достаточно крупную сумму. Он звонит своим друзьям – алкоголикам, или вообще – другой женщине, как правило – безбашенно-творческой артистке и шизофреничке без пяти минут. И едет с ней, то есть с артисткой куда-то к черту на рога, может быть – к тем же друзьям-алкоголикам. Или вообще сидит дома и пишет картину, книгу или музыку. А телефон тем временем выключен.
А женщина – тем временем - страдает. И звонит подруге – на него жаловаться. Особенно забавно получается, что подругой является та самая безбашенная артистка, с которой он в данный момент, уже навеселе – куда-то едет.
Она назначает ему встречу в дорогом кафе. Он отказывается, опять же - из-за отсутствия денег. Она обещает за все заплатить.
Ура! – решает он и его безбашенная подруга-артистка. Хоть поедим, как люди. У меня есть план – говорит артистка. Возьмем с собой одного психа из нашего театра. И нас будет четверо – романтический ужин. Будет такой перформанс. Ты только веди себя с ней нормально, как кавалер, бля, а то я тебя знаю, психа, всю малину испортишь.
Она зарабатывает в 5 раз больше, чем он. О чем напоминает каждые 15 минут, желая купить ему все, по ее мнению, необходимые вещи.
Он забирает все и отдает подруге-артистке. А артистка за одну бессонную ночь превращает все это в сценические костюмы, и они на следующий день играют обалденный спектакль.
Видимо, на этом месте героическая женщина уже начинает замечать подругу-артистку, и что что-то здесь вообще не так. Но – несмотря на это…
Она тащит к нему домой огро-о-омную сумку с чем-нибудь, как правило – это продукты или вещи для него. Когда он изъявляет желание ее встретить и помочь донести, она отказывается. Мотивируя тем, что у него слабое здоровье. Ты мне нужен для ДРУГОГО!!!
А другого не следует – потому что из его комнаты в этот момент раздается голос подруги-артистки:
- О, как клево, что ты пришла! Спим втроем!
Женщина придерживается более строгих моральных правил. Она – ужасно разозлившись – уходит. Огро-о-омная сумка с продуктами остается у них. Ура!
А что, собственно, она злится? Может быть – они в комнате вовсе не трахались, а репетировали перформанс, рисовали картину, или просто увлеченно спорили. Хотя – правильно злится. Не важно, как распределяется энергия, но связь-то между ними - есть.
Вставной эпизод. История одной певицы.
У нее были родители. Мать – детский писатель. Отец – поэт.
Ей 5 лет. Мать куда-то уехала, оставив ее с отцом. Ночь. Отец работает над книгой. Девочке страшно. В комнате никого. Она плачет. Приходит отец. Берет ее на руки и рассказывает историю – космос, звезды… Когда она станет взрослой, она непременно будет очень красивой и счастливой. И тогда – откроется небо, и к ней прилетит прекрасный принц на голубом вертолете из далекой-далекой страны, спустится по трапу и подарит букет цветов.
Когда певица стала взрослой – и красивой, заметьте, - она рассказала эту историю своей подруге. Та, тоже артистка, впала в экзальтацию, тут же прослезилась и заорала:
- Ну что ты сидишь с этими уродами! Тебе же ясно сказали – будет, будет принц! Вот и жди его! А вдруг он прилетит, а ты его не заметишь.
- Не-е-ет. Он же - принц, он меня сам найдет. Придет и скажет всем – а ну пошли вон! У меня нет вертолета, я его пропил, нет цветов, потому что я их потерял. И меня есть только трап – и мы по нему влезем на самое небо и будем счастливы, счастливы, счастливы!!!!
Экспериментальная глава закончилась, потому что истекли 3 часа, отведенные на нее. И вообще – ночью лучше пишется, дышится, слышится… Ночью лучше…
Прошлой ночью…
Заявление.
Мы, творческое содружество не очень зависимых музыкантов – решили сделать трибьют. Одной поэтессе, которой больше нет в живых. У Бога все живы.
Если звезды тычком зажигаются -
значит это кому-нибудь нужно…
Если ангелы матом ругаются –
Так затем, чтоб вам не было скучно.
Единственные ее строчки, которые я помню наизусть. Они даже стали эпиграфом к одной моей песне. А песня сама, кажется, плохая.
Она писала еще – я умру тогда, когда будет 27. Кажется, ей было чуть за сорок. В раю нам всем будет по 33.
Несколько лет назад она просила меня спеть некоторые ее песни. Потому что ей не хватает голоса. А мне?
Теперь уже точно придется взять ее песни. Взять на себя.
Ее как будто ломающийся голос, без опоры, будто вот-вот прервется и все…
Сказать, что вернувшись из рая
Нельзя пообвыкнуть в аду…
Прошлой ночью я и еще один человек, у которого пока еще есть голос – слушали ее песни и, если бы умели – плакали. А потом, где-то в третьем часу ночи, он сел за рояль и стал тихонько подбирать.
Подайте больному на морфий,
Простите за эти слова…
Да ерунда все эти аккорды, что уж теперь…
Она видит сны. Он и она стоят на крыше. Обнявшись. На самом краю. Внизу бездна – этажи, этажи…Она ему говорит:
- Я не могу так больше, отпусти меня. Ну… или тогда – женись на мне, чтоб и в горе, и в радости, и в болезни, и в здравии…
- А что тебе лучше?
- Лучше, конечно – отпустить.
- Да пожалуйста!
Он отпускает ее. Она падает – этажи, этажи… Вдруг чувствует – на поясе веревка, страховка, кто-то держит? Поднимает глаза – он стоит на крыше, смеется, а у него на поясе – другой конец веревки…
Вернувшись из рая, нельзя пообвыкнуть в аду.
А я- автор этой книги, наверное, согласилась бы - на второе. Мало ли, а вдруг все хорошо будет – и в горе, и в радости, и в болезни, и в здравии. Стоя над бездной, обнявшись, обычно - не врут. Хотя точно не знаю – никогда ни с кем над бездной не стояла. Тем более – обнявшись.
Говорят, японцы, когда хотят сказать друг другу что-то важное, садятся – спина к спине. Если уже решился так сесть, значит – точно, скажешь что-то важное.
А вот та певица, помните - из предыдущей вставной истории про принца, голубой вертолет, цветы и трап - ей однажды сказала на все на это - вот что:
- А может быть он и есть – твой сталкер. Только там что-то произошло, и теперь он какой-то слегка… ебнутый…
Занавес.
Клиническая картина, или предложение.
Два шизофреника, он и она, сидят на питерской крыше. Не знаю, зачем они там находятся, но – происходит следующее. Он говорит ей:
- Вы знаете, я, кажется, Вас люблю.
- Я Вас тоже люблю (иначе зачем бы я с Вами тут была). Ну и что?
- Да Вы знаете, что я никого другого, кроме Вас не могу представить рядом с собой.
- Ну, кроме меня рядом с Вами никого, положим, и нет. Ну и что?
- Вы понимаете, я хочу сделать Вам предложение, будьте моей женой.
- А все ли Вы пятеро, или сколько Вас там на сегодняшний момент – согласны?
- Да, нас пятеро, и мы все на данный момент согласны.
- Хорошо. Но есть одно маленькое «но». Когда нас было тоже пятеро, Вы мне идеально подходили по количеству субличностей. А теперь нас – шестеро. Появилась еще одна, и она – финская ведьма. Сможете ли Вы полюбить финскую ведьму? Если даже и сможете – я не уверена, что она сможет полюбить кого-нибудь из Вас.
- Я, я смогу полюбить финскую ведьму! – вмешивается еще один голос.
- Кто это говорит? – он и она обернулись. Никого.
- Да здесь я, здесь. Я ангел серого питерского неба. Меня видят только влюбленные.
- Но мы же и есть влюбленные.
- Да, но же вы пока разберетесь, КТО ИМЕННО из вас меня видит, вся жизнь пройдет.
Но – я знаю средство. Для того, чтобы стать видимым, я должен войти в кого-нибудь из вас. У Вас, девушка, и так уже перебор, поэтому…
- И что мне нужно для этого сделать?
- Это просто. Вот вы сейчас сидите на крыше, свесив ноги, и просто курите. А вот вы делаете очередную затяжку, задерживаете дыхание… Вы только что меня вдохнули.
- Что Вы наделали! Зачем Вы вдыхаете непонятно что, у Вас теперь выросли крылья, смотрите…
- Крылья?
- Ну да, настоящие крылья, как у ангелов за спиной рисуют, знаете… Впрочем. Я сейчас могу Вас сфотографировать, чтобы Вы посмотрели на фотоаппарате, если Вы мне не верите.
Она достает фотоаппарат, щелкает…
- Да… и вправду, крылья…
- Вы понимаете, их же теперь ВСЕ ВИДЯТ. Они – есть. И как мы поедем обратно? Нам же на трассе – в таком виде никто не остановит… да и в поезд – не пустят…
- Подождите. Какая трасса, какие поезда… Мы полетим, полетим во сне. Вспомните про финскую ведьму, Вы теперь тоже можете летать. Вспомните…
- А что тут помнить, все ясно.
Она наводит объектив – уже на себя, щелчок, фотография – прекрасная женщина с черными, развевающимися крыльями за спиной.
- Ну тогда – полетели…
Вдох - выдох и… крыши, крыши, крыши…
Один артист пантомимы рассказал мне такой случай. Едут они с театром в автобусе на гастроли в другой город. А их администратор захотел немножко подзаработать, и подсадил к актерам еще группу людей по дороге, уже за деньги. Эти люди пытаются зайти, а администратор произносит:
- Артисты, встаньте. Дайте людям сесть!
Занавес.
Три перформера, 1, 2 и 3 стоят уже в дверях квартиры одного из них, желая выйти. Тут звонок. Открывает перформер 1, девушка в карнавальной шляпе. Перформер 2 и 3 продолжают молча стоять в прихожей. На пороге – человек приличного вида с какой-то коробкой и листочками.
- Здравствуйте, вы – хозяева?
- Хозяева – чего?
- Как чего – квартиры.
- ах, квартиры… ну – мы. А что?
- Да вы не переживайте.
- Да мы не переживаем.
- У нас тут в магазине – знаете магазин Ашан…
- Знаем, знаем…
- Так вот, разрешите Вас пригласить на торжественное событие.
- Мы пойдем на торжественное событие? (в сторону, обращаясь к перформеру 2, молодому человеку в клетчатом драном пиджаке) А когда?
- В это воскресенье.
- А в воскресенье мы не можем, у нас перформанс.
- Что у вас?
- У нас перформанс, мы артисты, понимаете, у нас театр… абсурда. И все время что-то глючит, и на поверхность выносит… Вот сейчас Вас вынесло, молодой человек.
- Но вы не переживайте, у нас надолго, с 11 утра до 7 вечера.
- Но мы не переживаем, у нас это тоже надолго, на всю жизнь. И вообще, у нас дела и нет времени.
- Ну у меня тоже нет времени, - не сдается человек с коробками, - У меня работа такая.
- Работа – такая? – спрашивает перформер-1, девушка в карнавальной шляпе. Перформеры 2 и 3 смеются. – Бросайте нафиг такую работу и займитесь лучше ДЕЛОМ каким-нибудь.
- А где это я ДЕЛОМ – 50 тысяч заработаю?
Пауза.
В этот момент один из перформеров, до этого в диалог не вступавший – пронзительно и страшно орет:
- ЭТОТ МИР – ****УЛСЯ!!!!!!!!!
Молодой человек, скоропостижно собирая коробки и листовки, в страхе убегает по лестнице, освобождая им путь к новым делам.
Занавес.
Автор этой книги окончательно впал в депрессию. Не слушает французский шансон. Не пьет вина – несмотря на то, что оно в холодильнике – есть. Не греет ноги в теплых носках… И еще много-много-много «не».
Зато – есть целая пачка тонких белых сигарет, которые – лепестками – летят себе, летят, как птицы. Финская ведьма, запертая в Питере – гадала на пустой сигаретной пачке красного цвета – любит… не любит. За чем ее и застал некий фотограф с бо-о-ольшим фотоаппаратом и яростной вспышкой. Щелкнул затвором – а она взяла, и растворилась… Вместе с красной пачкой и кирпичной стеной. Мы полетим во сне…
Обычно, когда люди впадают в депрессию, они делают – что? Собираются в гости. Собирают шумную компанию у себя. Приглашают какого-нибудь одного, по их мнению – нормального человека, и изливают ему душу. Женщины выкидывают старую одежду и отправляются покупать себе новую. Или – наконец-то – назначают свидание самому себе. Но – кажется, самое себя я бы не хотела здесь видеть. Во-первых, здесь холодно. Жутко холодно. Во-вторых, после визита моих друзей – возник очень большой бардак. Не из-за того, что мои друзья его развели, а потому что – в принципе, после визита людей на маленькую территорию – закономерно возникает бардак. И вообще, представляете – приходит тут Я, и видит – Я сижу здесь, за монитором, и пишу все это. А оно скажет – что расселась, все равно у тебя депрессия, и ничего путного у тебя написать не получится. Пойдем-ка лучше погуляем. А я – а я ходить не могу, и не хочу. Потому что все равно придется – возвращаться, возвращаться сюда. И летать тоже не хочу. Потому что – вернувшись из рая – нельзя пообвыкнуть в аду. Кажется, во мне проснулось чуть-чуть жизни и я надела теплые носки. Значит, будет и вино, и французский шансон. И свидание самому себе.
А человек, который любит меня – слеп... Хотя, что ему, собственно, тут смотреть – женщина средних лет встает с постели утром. Курит. Пьет кофе. Кормит проголодавшуюся за ночь кошку. Принимает душ. Что-то надевает и куда-то идет. Или не идет, сидит дома и что-то делает. Потом вечером – приходит домой, если уходила. Курит. Пьет кофе. Кормит проголодавшуюся кошку. Принимает душ… И так – по кругу все время и всегда. Это хорошо тогда, что он слеп. Он может навоображать себе вместо меня – тако-о-ое!!! А потом вдруг прозреет, а мне тогда придется – соответствовать всему этому. Нет уж.
А человек, которого я люблю – вообще не существует, как не существует то, что находится за спиной. Крылья?
Когда я училась в школе, это было давно, разумеется, у меня был рюкзак. В котором, помимо учебников, были еще и ноты, ноты, ноты…А иногда и еще что-нибудь. Когда рюкзак был очень тяжел, я представляла себе, что я – королева, а за мной пажи несут рюкзак и мешок со сменкой. Королева и… долгий-долгий путь. Можно представлять, если за спиной какая-нибудь тяжесть, что это – крылья. Сейчас взлетишь – и всё!
Дети обычно капризничают, когда хотят спать. Когда у них что-нибудь на самом деле болит – они не капризничают вовсе, они думают – что это вообще – Глобальный ****ец. И так будет всегда. Потому что еще не знают, что за плечом у этого ****еца стоит другой, еще более полный. Кажется, я хочу спать, и поэтому – капризничаю. Я назначила свидание самой себе – и сама же на него не пойду.
Проснулась через 2 часа.
За это время успело присниться вот что. Как будто я рассказываю некой девушке какую-то длинную-предлинную историю своей жизни – очень подробно, с именами, датами и деталями. Девушка уже начинает не понимать – я пытаюсь объяснить. И все больше запутываюсь. И тут моя подруга, до этого спавшая рядом на скамеечке, просыпается и говорит, что даже она – человек, который в курсе этих всех событий – начинает не понимать. Потому что я, как обычно, вязну в именах, деталях, фактах и прочей дребедени. А суть не передаю.
Да… сон явно в руку, то есть вернее – под руку, под мое замечательное пишущее перо. Здесь уже так все закручено, что сам черт не разберется, кто такие - он и она, перформеры, писатели, музыканты, поэты, бесчисленные подруги, ведьмы и ангелы. Да я и сама – автор этой книги, боюсь – не объясню вам. Да и надо ли это. Главное, знать, что автор этой книги – я, сейчас 3 часа ночи, и я сейчас пойду в магазин. Самое время!!!
женская битническая проза, глава 2
© Copyright: Сарра Атэх, 2010
Свидетельство о публикации №210100100139
Свидетельство о публикации №210100100139
Рецензии