Замок

Все невзгоды свалились на Филонова после женитьбы сына. Свадьбу сыграли не шикарную, без размаха, но организовали всё хорошо, безбедно,  со вкусом. Невестка Филонову понравилась, он всячески старался ей угодить, это у него получалось. 

У Филоновых долго не было детей, это их тяготило. Супругам перевалило за сорок, жили зажиточно, накопили немало богатства, а наследовать было некому. Когда   отчаялись иметь ребёнка, Филонова неожиданно затяжелела. Их радости не было границ. Хотя жене об этом не говорил, для себя смирился даже с тем, что у них будет, как того хотела жена, - девочка.  Но Бог и тут смилостивился над Филоновым. Жена родила сына.  Роды были тяжёлые, - и то, сказать, первые в сорок два года - жена их вынести не смогла, и с появлением на свет ребёнка, её не стало.  Филонов горевал недолго. Всю свою любовь  перенёс на сына, и вырастил из него настоящего мужчину. Тот, кто растил детей, знает, чего ему это стоило:
 Нянечки, сиделки, медсёстры, врачи, воспитатели, учителя, преподаватели, тренеры.
Подгузники, сопливчики, фартучки, пелёночки, рубашечки, штанишки, брюки, костюмы, куртки, джинсы, кроссовки, галстуки, шляпы, ботинки, сапоги.
 Колясочки, велосипедики, мотоциклы, автомашины.
 Ясельки, садик, школа, институт.
 Кино, цирк, театр, филармония.
 Бары, кафе, рестораны.
 Сочи, Крым, Карпаты.
 Мальчики, девочки, юноши, девушки, и, наконец, девушка, единственная, на всю жизнь!

Всё это происходило на глазах Филонова, Филоновым устраивалось, им дирижировалось, так что, Филонов младший был создан по образу и подобию Филонова старшего.

Филонов знал о своём сыне всё: каждую родинку, каждую царапинку, каждый шрамик, каждое пятнышко на его теле. Он знал, что означает вздох, взгляд, лёгкое движение плеча, руки, и даже пальца. Он знал каждую черту его лица, каждую черту его характера, каждую особенность его поведения. Он знал его в совершенстве, потому что это был он сам! 

За двадцать два года  ни разу не повысил на сына голос, ни разу не то, что не отругал его, но даже ни в чём не упрекнул. Сын платил ему той же любовью, той же преданностью, тем же уважением.

 Самоотверженность старшего Филонова была вознаграждена по достоинству: на свадьбе, рядом с ним, сидел красавец мужчина, умный, грамотный, вежливый, воспитанный, нежный, и вместе с тем, волевой, с твёрдым характером, - копия старшего Филонова.

Лишь один момент вносил в их отношения лёгкую тень: младшему Филонову не нравилась его фамилия. Ещё в детском саду его прозвали Филоном, да так и кочевала эта кличка из класса в класс, с курса на курс, отравляя жизнь младшему Филонову. И вот, этот преданный, любящий, нежный и вежливый сын, впервые проявил свой привитый ему отцом твёрдый характер: при регистрации брака он принял фамилию  жены!

Этого старший Филонов ни понять, ни простить не мог. Сорок два года ожидания, двадцать два года воспитания - коту под хвост! Его фамилии пришёл конец. Наследником его будет не Филонов, а, смешно сказать, - Воробьёв! Ну, если бы он принял фамилию Медведев, Львов, Тигров, или, наконец, Орлов, - Филонов ещё мог бы понять. (Простить он всё равно не смог бы). Но - Воробьёв!  Поменять фамилию Филонов, на Воробьёва... Внуки его будут Воробьёвы, правнуки - Воробьёвы, праправнуки - тоже Воробьёвы, и если даже кому-либо из них не понравится эта паскудная птичья фамилия, он всё равно не будет знать, что в его жилах течёт кровь Филонова. Вот, и получается, что все беды свалились на Филонова сразу после женитьбы сына.

Невестка Филонову нравилась. На его взгляд, у неё был лишь один недостаток - нелепая птичья фамилия Воробьёва, о которой, надеялся Филонов, она забудет уже через три дня после свадьбы и, приняв новую фамилию, будет гордиться принадлежностью к древнему помещичьему роду Филоновых, в честь которых и городишко этот называется Филоново, и река, протекающая рядом,  именуется Филоновкой, и Филоновых в городе, по телефонному справочнику, за сотню семей. А теперь его род прервётся на этом воробьишке, и в следующем издании телефонного справочника, напротив номера его телефона, будет стоять фамилия Воробьёв. 

Такие мысли мучили старшего Филонова долгими бессонными ночами. А ночи эти бессонными стали не от старости, как говорил ему сын, а оттого, что, в отличие от правильно воспитанного сына, у его жены было множество подруг и друзей, которые, по мнению Филонова, после свадьбы не разошлись по домам, а навсегда поселились в его квартире, и, привыкший к уюту, комфорту, порядку и тишине Филонов, жил теперь, как в студенческом общежитии. Вешалка постоянно была завалена одеждой, и его плащ оказывался в самом низу. Туфли его почему-то были в самом дальнем углу, и ему каждый раз приходилось становиться на колени, чтобы извлечь их оттуда. Его любимые тапочки обязательно кто-нибудь надевал, и  он, брезгуя совать ноги в чужие тапки, ходил по квартире в носках, чем вызывал недовольство сына. А сын, как-то в одночасье, вошёл в его размер, и без стеснения стал носить его рубашки, брюки, пиджаки и костюмы, и Филонову часто приходилось подолгу ожидать его возвращения, если ему понадобился именно этот костюм.

Случалось, по утрам, чтобы попасть в ванную комнату, он ждал полчаса - час: впереди него, как в общем вагоне поезда, стояло пять - шесть человек с полотенцами через плечо.

Филонов долго внимательно присматривался к  наследнику и, наконец, сделал окончательный вывод: новая фамилия в корне изменила его. Он стал пить, курить, помногу есть, всё подряд, не соблюдая диеты, громко разговаривать, и, соответственно, включать на всю мощность динамика музыку. Он и вести себя стал как-то по воробьиному: дёргал из стороны в сторону головой, прыгал с места на место, чирикал безумолку. Куда только подевались воспитанные Филоновым степенность, культура, вежливость!

Но больше всего Филонова возмущало не это.  Организуемые невесткой ежедневные попойки, как ураган, опустошали продуктовый шкаф и холодильник. Персональной пенсии Филонова хватало не больше, чем на неделю, невестка не работала, а сын, его трудолюбивый сын, уволился с работы, забросил за шкаф с таким трудом полученный диплом инженера, днями просиживал дома, в компании таких же бездельников, и лишь в субботу, да в воскресенье, выходил на свой промысел: торговать сомнительного происхождения вещами. 

Филонов стал понемногу снимать деньги с книжки. Сын знал, что у отца имеется какой-то запас, и Филонову некоторое время удавалось поддерживать имидж состоятельного человека. Он неоднократно пытался поговорить с сыном, но всё не было подходящего момента. Для такой беседы нужно было остаться вдвоём, а такая возможность ему  не предоставлялась. В молодёжных попойках он не участвовал, отсиживался в своей комнате, а сын, словно предчувствуя намерения отца, один на один с ним не оставался. Да и невестка ему этого не позволяла.

Конец терпению наступил, когда сын упрекнул отца в том, что в холодильнике нет колбасы. Филонов обвёл взглядом пьяную компанию, и нарочито наивно спросил:
- Ты считаешь, её съел я?
- Ты её не съел, ты её не купил, - простодушно ответил сын.
- Но я и не возражал, чтобы колбасу купил ты, - уже зло ответил старший Филонов.
- Это что, бойкот? На что ты намекаешь?
- Один наш общий знакомый сказал, кто не работает, тот не ест.
- Вот ты и пошёл бы работать. А то не работаешь, а ешь. Принцип нарушаешь.

 Острота  понравилась,  друзья весело рассмеялись, отчего на глазах  Филонова навернулись слёзы.
- Я сорок лет работал в литейном цехе. Тебя воспитал, вырастил, выкормил, выучил, и устроил в формовочный цех!

 Он впервые сказал такое сыну, и пожалел об этом.

- А ему не нравится формовочный, он перешёл в фарцовочный, - перебила его невестка. От удачной шутки компания заржала.

- Ты что, упрекаешь меня? - взорвался сын. - Ты делал то, что должен был делать! Что делают все отцы! А я делаю то, что делают все дети!

 Он взял бутылку, наполнил рюмки, и провозгласил тост:
- За отца - тунеядца!

 Выпил,  заржал вместе с пьяной компанией, обрадовавшись удачно найденной рифме.  Филонов ушёл в свою комнату,  надолго задумался. Но, чем больше он думал, тем больше убеждался в том, что он здесь лишний, ненужный человек. Двадцать два года  был для сына и отцом, и матерью, и нянькой, и поваром, и официантом, и уборщицей. Но вот, появилась, неизвестно откуда, эта пигалица с птичьей фамилией, привела  подруг, друзей, и он стал ненужным. Друзья... До последнего времени у сына друзей не было... А был ли он другом своему сыну? Он считал, что был. Но сын, видимо, имел другое мнение. Так в чём же причина такого превращения?

У Филолнова не хватило мужества взять вину на себя,  он не находил другой причины, кроме фамилии... Он где-то читал, что имя влияет на характер, на судьбу человека... Почему не может влиять фамилия? Филонов был вежливый, ласковый, нежный, обходительный, внимательный, заботливый. Воробьёв стал грубым, заносчивым, надменным, безразличным... Филонов поймал себя на мысли, что сын и с друзьями, и с женой, ведёт себя так же, как и с ним: не выбирая выражений, не считаясь с их мнением.

Филонов долго обдумывал методы борьбы с сыном, и его разум нашёл, наконец, разумное решение: если им нравится такая жизнь, пусть живут так. Пусть курят, пьют, объедаются, танцуют, веселятся... Только за свой счёт Он решил лишить молодую чету денежного, продовольственного и вещевого довольствия.

Для начала он просто перестал давать сыну карманные деньги на мелкие расходы.
- Ладно, денег можешь не давать, но кроссовки купи!
- Донашивай мои.
- Смешишь! Я в скороходовских на улицу не выйду. Мне фирма нужна.
- Заработай,  купи фирму. Я не возражаю.

 Сын, громко хлопнув дверью,  ушёл. Такой демарш мог сделать только Воробьёв! Филонов такого себе никогда  не позволял. 

Невестка начала воспитывать Филонова:
- Вам, что, жалко сыну обувку купить?
- Нет,  не жалко. Но, вы взрослые, вполне самостоятельные люди, и должны работать. Зарабатывать себе на жизнь. Я не вечен. Не хочу умереть, оставив вас неприспособленными к жизни.
- А вы не переживайте, умирайте спокойно. Мы как-нибудь без вас проживём.
- Я не хочу, чтобы вы жили как-нибудь.
- Если не хотите одевать, обувать, кормить, не надо было рожать.

Филонов мог бы ей ответить, но его речь растянулась бы на целых двадцать два года... Он молча удалился в свою комнату. 

Если вещевую проблему Филонов решил легко, то с продовольственной было труднее. Филонов никогда не бедствовал, привык хорошо питаться,  камеры его холодильника всегда были заполнены всевозможными продуктами, от обычных сыра и колбасы, до деликатесных крабов, икры и омаров.

После женитьбы сына, ему становилось всё труднее возобновлять съестные припасы. Теперь банки икры хватало на один вечер, пачки чая - на одну заварку. Если раньше он брал банку кофе один раз в месяц, то теперь её хватало дня на два. За вечер уходил весь шоколад, сколько бы его ни было. Что касается колбасы, буженины, сыра - это съедалось за один присест. Из всего разнообразия кулинарных блюд, невестка готовила только бутерброды, и Филонов, как маятник, совершал колебания между домом и продовольственным магазином. Разъяснительная работа Филонова о том, что необходимо есть горячую пищу, не находила отклика в душе молодых супругов.

Некоторое время Филонов не покупал продукты, но самому-то, надо что-то есть! Он пробовал хранить продукты у себя в комнате, но они быстро портились. Хотел купить холодильник, но в огромной, четырехкомнатной квартире, ему отвели самую маленькую комнатку,  для холодильника места в ней не находилось.

Его осенила гениальная мысль:  поставить на холодильник замок!

Филонов не был глупым человеком. Всю жизнь  работал в литейном цехе, о металлах знал всё, что нужно было знать, но конструкторской, изобретательской работой, никогда не занимался. Он подолгу смотрел на холодильник, ища техническое решение идеи. Проще всего было просверлить в корпусе и в дверцах по отверстию, повесить замок, и, уходя из дому, закрывать на него холодильник. Но Филонов счёл, что это не эстетично. Если же приварить проушины для замка,  это вообще испортит внешний вид красавца Розенлева. Да и сломать такой замок не так уж сложно.

Филонов искал неординарное решение, и ум его, будто шестьдесят четыре года ждавший этого момента, такое решение выдал. Непонятно, как человеку, не знакомому  с кибернетикой, электроникой и автоматикой, могла прийти в голову такая мысль, но она пришла. Причём, не одна, а сразу две, ибо надо было изобрести и сконструировать не только замок, но и способ его открывания, то есть ключ к нему.

В качестве основного элемента замка Филонов использовал имеющуюся в дверцах механическую защёлку, а идея его заключалась в том, чтобы эту защёлку блокировать. Для этого он разработал электронную схему управления, которую, скажу, забегая вперёд, только через тридцать лет начали применять в знаменитой на весь мир охранной сигнализации «Clifford», производства USA, и ещё не известно, не был ли Филонов её родоначальником!

И замок, и ключ для его  открывания, размещались внутри холодильника, а, размером со спичечный коробок,  пульт управления, питающийся от двух батареек, лежал в кармане халата. Раз двадцать открыв и закрыв холодильник, убедился: устройство работает безукоризненно. Он остался доволен своим изобретением. Без пульта управления в холодильник проникнуть  невозможно!

Если бы Филонов просто закрыл  холодильник, и всё, - события развивались бы по другому сценарию. Но он, отключив блокировочное устройство,  стал демонстративно, на глазах у сына и невестки, наполнять холодильник продуктами.  Сходив в магазин несколько раз,  заполнил все полки колбасой, сыром, маслом, бужениной, икрой и прочими деликатесами. Последние дни, пока Филонов занимался изобретательской деятельностью, холодильник пустовал, и теперь сын с невесткой, наблюдая за его приготовлениями, посмеивались:
- Что-то на старика нашло…
- Совесть заговорила…
- К празднику готовится…
- До нового года ещё неделя…

В своих неправедных трудах, Филонов забыл, что через неделю - Новый год. Вот когда он преподнесёт им сюрприз! Как всегда, сын всех приведёт к себе домой. И, как всегда, никто из них с собой ничего не принесёт. А, если соберутся к двенадцати часам ночи, когда все магазины будут уже закрыты, а они не смогут открыть холодильник, который, и сын, и невестка, знают - наполнен деликатесами, - вот вам и сюрприз!

Филонов потирал от удовольствия руки: когда-то же надо проучить этих бездельников! Правда, в течение этой недели ему пришлось трижды пополнять холодильник, но игра того стоила.

Весь день тридцать первого декабря Филонов ходил по магазинам в поисках экзотических продуктов, приносил их домой, выкладывал на стол, любовался ими, и демонстративно отправлял в холодильник.  Видя банки с крабами, раковыми шейками, креветками, копчёную осетрину, молодые заранее предвкушали удовольствие.  Сын сидел на телефоне, обзванивал друзей,  сообщал им последние новости о сумасшедшем старике, бездумно тратившем деньги, и всех приглашал в гости, «помочь уничтожить съестные припасы».

Предвкушал удовольствие и Филонов. Приготовления  были закончены,  он ждал финала. Для себя  решил, что холодильник не откроет, если даже его будут пытать, как Карбышева.

Уж теперь он полюбуется на эту заносчивую парочку, посмотрит, чем они будут потчевать  гостей! Тем более, что все магазины будут уже закрыты... Выпивку, конечно, они принесут, спиртного Филонов в доме не держал, они это знали. А в качестве закуски он им приготовит... пшена! Чем не воробьиная еда? Пусть клюют! И Филонов рассмеялся своей выдумке. Он уже сейчас, заранее, радовался предстоящему спектаклю.

В десять часов вечера раздался телефонный звонок: давний приятель приглашал Филонова в гости:
- Что ты будешь мешать молодым. Приходи, мы тут с супругой скучаем, составишь нам компанию.

Филонов задумался на минуту: ему было жаль лишать себя удовольствия наблюдать за сыном, когда тот поймёт, что холодильник ему не открыть. Но, с другой стороны, может быть, это к лучшему. Неизвестно, чем закончится его шутка, а плодами своего труда он отчасти уже насладился, и утром ещё будет весёлая разборка. Да Филонов, по своей натуре, и не был злорадным. Разве, что холодильника жаль, сломают. В последний момент, однако, у него мелькнула-таки злорадная мысль - оставить записку с пожеланием весело встретить Новый год, и он согласился.  По пути к приятелю его ещё мучили сомнения в правильности принятого решения, но, когда тот сказал, что пригласить Филонова в гости ему посоветовал сын, «чтобы чокнутый старик не мешал  нам веселиться», - сомнения напрочь исчезли.

Чтобы окончательно испортить праздник сыну, и гарантировать хорошее настроение себе, Филонов, незаметно для хозяев, выдернул из блокиратора штепсель телефона, и успокоился. Весь новогодний вечер с его лица не сходила довольная ухмылка.

А, между тем, в его квартире события развивались совсем по другому сценарию. Весь вечер молодые, в компании друзей, провели на устроенном в городском парке гулянии у огромной ёлки. В квартиру ввалились за полчаса до Нового года. После того, как энная попытка открыть холодильник не увенчалась успехом, стало ясно, что праздник срывается.  Гости быстренько оделись,  поспешили в парк, - единственное место в городе, где торговля шла полным ходом всю ночь, - чтобы успеть к бою Курантов. Все... кроме Филонова младшего, то бишь, Воробьёва. С друзьями он не пошёл: слишком явными были их презрение и насмешки, чтобы их терпеть. Он наобещал им «кучу удовольствий из отцовского холодильника», и не мог так легко смириться с поражением. Он должен открыть этот проклятый замок!

Не сумев открыть его ни ножом, ни отвёрткой, ни стамеской, ни, даже, зубилом, он решил позвонить отцу. До Нового года оставалось минут пятнадцать,  если открыть холодильник, он ещё успеет вернуть жену, друзей, и их уважение.

Стрелки неумолимо приближались к двенадцати, он крутил диск телефона, не переставая, но телефон не отвечал. Он автоматически набирал номер телефона, а глаза его не могли оторваться от лежащей на столе записки: «Желаю весело встретить Новый год».

Папа, папа. Как ты мог так поступить! Оставь ты холодильник пустым - всё сошло бы за шутку... Но ты специально наполнял его в моём присутствии, преднамеренно провоцировал меня... Ты гениально задумал и осуществил свой коварный замысел. Ты очень хорошо меня знаешь, поэтому ударил в самое уязвимое место... Да, действительно, что я для них без твоего холодильника... Но каким жестоким образом ты дал мне это понять! Ты же знаешь меня... Знаешь, что после этого я не смогу показаться им на глаза... Я уверен - знаешь! И, тем не менее, ты сделал это! Почему? За что? Неужели нельзя было по-человечески поговорить? Неужели я тебя не понял бы? Желаю весело встретить Новый год! Куда уж веселее... 

Отчаявшись дозвониться к приятелю отца, Воробьёв вновь принялся за холодильник. Но все попытки открыть замок оказались безрезультатными.  На двери появилось множество царапин, но не более того. Дверь не открывалась!

Царапины... Только царапины... Множество различных царапин... Они напоминали, то ли какой-то странный иероглиф, то ли зловещий знак... А, может, букву? Будто В, о, р... Вор? Нет, дальше есть ещё царапины... Опять о? Воробьёв! Так вот в чём дело! Открывая холодильник разными отмычками, он, сам того не замечая, нацарапал свою новую фамилию - Воробьёв!

Да, всё началось именно с этого, с его новой, так ненавистной отцу, фамилии... Он добавил ещё несколько царапин, и на дверце холодильника обозначилась уже чёткая надпись, похожая на слово Воробьёв... Надпись... А, почему, собственно, надпись? Почему не подпись?

Он посмотрел на оставленную отцом записку: «Желаю весело встретить Новый год». А подписи нет. Не захотел подписываться? Или побоялся? А вот я не побоюсь!

Взяв  стамеску,  нацарапал на дверце холодильника  слова: «Желаю весело встретить Новый год». Отступил на шаг. Прочитал.  Остался доволен. Вот, только подпись неразборчива. Подошёл. Спокойно, с усилием нажимая на стамеску, нацарапал на эмали недостающие элементы букв. Получилась чёткая подпись: Воробьёв.

Утром Нового года Филонов-старший, не спеша, шёл по улицам города,  проигрывая в уме возможные варианты своего появления в квартире. Путь был неблизкий, он шёл минут сорок, и вариантов этих проиграл больше десяти. Но то, что он увидел, войдя в квартиру, превзошло все его ожидания.

Гордость европейской холодильной техники, высокий, стройный, белоснежный «Розенлев», охранялся его сыном, который стоял, плотно прижавшись к дверцам спиной. Ноги его, почему-то, едва касались пола кончиками пальцев, и, лишь подняв глаза, Филонов увидел, что сверху холодильник обвязан бельевой верёвкой с петлёй, из которой набок свисает голова, с высунутым синим языком. 

Он взял нож, перерезал верёвку, и, опуская тело сына на пол, прочитал нацарапанное на дверце его предсмертное послание: «Желаю весело встретить Новый год. Воробьёв».
http://www.proza.ru/2010/09/07/849