Памяти академика

         

  ФРАГМЕНТЫ ИЗ РЕЧИ, НЕПРОИЗНЕСЕННОЙ НА ПОМИНКАХ  ЧЛЕНКОРРА АКАДЕМИИ НАУК
                ЭФРАИМА ЛАЗАРЕВИЧА АКИМА




             Мы дружили со школы. Нас было четверо. В молодежных компаниях мужские характеры  обычно соответствуют  знаменитой мушкетерской четверке. Так было и в нашей. Можно лишь предполагать, кто из нас кому, но одно было неоспоримо.  Эфа был Атосом, благородным графом де Ла Фер. Воспитанный, всегда выдержанный, немногословный.  Одинаково ровный и благожелательный в общении с каждым.  Вспоминается типичный случай – мы собираемся в театр. Как обычно, встречаемся у Эфы, где в коммунальной квартире в небольшой  комнате будущий академик живет с мамой  и старой няней. Пора ехать. В это время, словно нарочно,  появляется Эфина тетя, живущая тоже в Москве, заехавшая навестить сестру. Казалось бы можно извиниться и уезжать, но не Атосу. Не поинтересовавшись, как поживает гостья, как себя чувствуют все члены ее семьи, не выслушав внимательно ответы, не задав уточняющие вопросы, восемнадцатилетний граф не в состоянии. Мы вне себя, мы показываем  ему на часы. Все бесполезно. Мы выезжаем только после того, как ритуал встречи родственницы полностью выполнен…
           Перенесусь сразу через шестьдесят с небольшим лет. Наш последний с ним телефонный разговор за три дня до его скоропостижной смерти. Заместитель директора института прикладной математики, лауреат Ленинской и государственных премий, доктор наук, именем которого названа одна из малых планет, только что вернулся с работы. Около 22-х. Как обычно. В однокомнатной квартире старой «хрущебы», в которой три года назад умерла его жена, он -   один. Никого рядом. Только состарившийся пёсик Дарик, тяжело переживший смерть хозяйки, проводящий в одиночестве большую часть суток.  Так и видишь эту тоскливую одинокую пару. Знали ли об этом его сослуживцы, вспоминя каким деятельным, спокойным, полным энергии появлялся замдиректора на службе, как легко и свободно мыслил, каким выглядел оптимистичным, аккуратным, подтянутым. Никогда никто не слышал от него ни одной жалобы!
           Мы  говорили недолго. Порадовались, что скоро сможем встретиться всей школьной четверкой. Наш предыдущий разговор с ним состоялся месяца три назад – я звонил Эфе из Иерусалима. И вот теперь – из Москвы. Говорили о чем-то еще. Как правило,  лишь по окончанию разговора с ним замечаешь, что рассказывал о себе в основном ты, а о нем почти ничего не узнал. Но на этот раз он сказал  фразу, на которую я сразу обратил внимание. Он сказал, что в последнее время хуже себя чувствует. Погода последних месяцев, смог, много работы… До сих пор я корю себя, почему ничего не предпринял, не посоветовал ему завтра же вместо работы отправиться  к врачу.  Почему не… Почему… Хотя понимаю, все было бы напрасно, он вряд ли бы  прислушался  к моим советам ...
          Через несколько дней Эфы не стало. Он умер в своем кабинете за рабочим столом. Подписал какую-то бумагу, сотрудник вышел с нею, а, когда вернулся, Эфа был уже мертв.
            Было торжественное прощание в зале Академии наук РФ, речи академиков, профессоров, похороны на элитном, только что отрывшемся участке   Троекуровского кладбища, могила утопающая в венках и живых цветах, рядом с такими же цветниками недавно похороненных военоначальниов…
        Все по высшему рзряду.    
        Только вот кто придет на его могилу… Мысль эта не оставляла!
        Никого из близких. Ни детей, ни жены. Старший брат – известный писатель Яков Аким – не смог даже присутствовать на похоронах, все пало на плечи его жены Ани…
Сверстникам  под восемьдесят… 
         Ничего не вернешь. С Эфой все ясно.
         Думаю, последняя его мысль была о Дарике.
         Что будет с собакой?
         Я тоже первым делом спросил о ней.
          Друзья Эфы – мы должны были позаботиться о последнем близком нашего друга.
          Мне сказали, что Дарика пристроили к соседям.             
          После похорон мы обязаны были этим заняться. Я не мог увезти собаку в Израиль. Мы прилетели в Москву с собакой. Второй наш друг – москвич. Может он?!
           Дарику могло найтись место в приюте, мы должны были собрать деньги и внести за его содержание.
           Но вот…
           На поминках один из сотрудников поделился:
              «…Мы много раз советовали Эфраиму  Лазаревичу усыпить собаку, но он не соглашался. Ее усыпили уже после того, как его не стало…»
              Вот так! Позботились!
              Хорошо, что Эфа об этом уже не знает. А если знает?!