Лишние крылья

   – Ну и вот, я ему и говорю, почему Иванову семь тысяч, а мне две? – почти кричал Петр Иннокентьевич, жестикулируя и заметно волнуясь.
Она взглянула на него вполглаза,  издала странный звук и, вздрогнув, посмотрела по сторонам. Потом она с улыбкой закрыла глаза и захрапела.
    – Ну, как всегда – подумал Петр Иннокентьевич и с тоскою стал смотреть на кружившую вокруг него муху. Она весь вечер норовила на него усесться и защекотать своими лапками, поэтому Петр Иннокентьевич злился на нее и даже сгоряча хотел убить. Но теперь он был очень рад ей – ведь кроме нее у него никого не осталось.
   – Ну садись! – протянул он ей свою руку, – смотри сколько волос, тебе наверное будет приятно в них поплутать.
   Муха недоверчиво посмотрела на него, облетев по кругу, и полетела по своим делам в сторону уборной.
   – Ну куда же ты? – Петр Иннокентьевич потянулся за ней.
   Он просто протянул руку и с досадой посмотрел ей вслед, как вдруг почувствовал, что он слегка приподнялся над диваном и медленно полетел. Вскоре он упал на пол и жена за спиной, недовольно что-то проворчав, перевернулась на другой бок.
   – Вот это номер, – хихикнул Петр Иннокентьевич, – она тут дрыхнет... Иванову семь... А я взял и полетел!

   Петр Иннокентьевич работал инженером. Когда-то он был молодым и перспективным сотрудником, но теперь, не совсем по годам, стал старым и опытным. Причиной этому была его поразительная дотошность и занудность, не свойственные его коллегам, успешно делавшим карьеру. Он очень любил вдумчиво и скрупулезно работать над чем-нибудь запутанным, напрочь забывая о времени и пространстве. И если уж Петру Иннокентьевичу попадался на пути какой-нибудь лабиринт, он  не успокаивался до тех пор, пока не становился минотавром. Иногда он уставал, уходил в небольшой запойчик и, вернувшись отдохнувшим и виноватым, снова принимался за работу. Конечно, все это раздражало его начальство, но Петра Иннокентьевича совершенно никак нельзя было уволить по причине каких-то связей, о которых он и сам мало что знал.
   – У нас Петр Иннокентьевич сроки подходят – с укоризною говорил ему начальник, – не можем ждать пока ты до истины докопаешься, давай уже какой-никакой проект.
Чтобы не попадать в зависимость от причуд Петра Иннокентьевича его очень часто отправляли в командировки – осматривать конструкции мостов. Он соглашался, хотя не очень любил это занятие – приходилось ведь надевать страховки, висеть на тросах, болтаясь на приличной высоте над водой.

   Однажды чуть не оборвавшись в студеные воды, Петр Иннокентьевич всерьез подумал о том, что ему совсем не помешало бы научиться летать, чтобы свободно порхая вокруг сварных швов и болтовых соединений, записывать и фотографировать что нужно. Зная, что ничего нет невозможного, если серьезно взяться за дело, он твердо решил самостоятельно освоить технологию полетов. Вскоре он все уже прочитал по интересовавшему его предмету, пару раз съездил на научные конференции с докладами, знал лично всех ученых, кто в нашей стране занимался этой проблемой, математически обосновал возможность людей летать. Он так увлекся наукой, что понемногу стал забывать, ради чего он ей занялся и, если бы не муха может быть так и остался бы в научной среде – защитил диссертации, стал профессором.

   После своего первого полета, он стал практиковаться в ванной, и недовольная жена порой стучала ему в дверь
   – Чего ты там застрял?
   Однажды он отворил ей, и, поднявшись немного над полом, радостно посмотрел на нее.
   – О, господи, ты бы лучше душ починил – сказала жена и захлопнула дверь. Что и говорить, эти сверхспособности мужа ей были совершенно ни к чему, ведь его обычных способностей едва хватало на то, что бы всей семье не протянуть с голоду ноги.
   От бытовой ли неустроенности или от чего другого, у Петра Иннокентьевича все никак не получалось взлететь по настоящему – он напрягался всем своим естеством – но не мог подняться выше 10 сантиметров.
   Хотя даже это, конечно, очень сильно поднимало его в собственных глазах. Петр Иннокентьевич приходил теперь на работу с загадочным видом, не замечал обычных острот сотрудников в свой адрес, усмехался и тихонько что-то бормотал себе под нос.

   Шли дни, недели, а дело никак не двигалось с мертвой точки – загадочный барьер в 10 сантиметров никак не преодолевался. Петр Иннокентьевич ломал голову, но никак не мог понять, что это за магическая цифра. Один раз он не выдержал напряжения и крепко напился. Прогуливаясь пьяный возле дома и, как бы для развлечения, вспоминая куда он идет, он случайно натолкнулся на свою одноклассницу.
   – Петя! – воскликнула она, помогая ему подняться, – как ты изменился.
   Он вспомнил, что она была его первой любовью, а она, что выгнала мужа и вместе они подумали  – почему бы не выпить чашку другую чаю? А потом, возвращаясь домой, он вдруг приподнялся над землей, уверенно набрал высоту, долетел до своего балкона на пятом этаже и тихонько прошмыгнув в комнату, разделся и улегся к жене под бок.

   Теперь он мог летать легко и свободно, но пока все чего-то выжидал. Иногда он хотел всем показать что умеет, но потом ему становилось неудобно, что они то так не могут, а иногда казалось, что они, как его жена, не пожелают признать очевидного и просто поднимут на смех.
   Однажды в институт, где он работал, привезли странные ящики. От них пахло чем-то импортным и враждебным – Петр Иннокентьевич сразу их не взлюбил. А потом оказалось, что это немецкие антигравитаторы.
– А ты думаешь, зачем я в Германию то ездил? – спросил его директор.
   Петр Иннокентьевич пожал плечами.
 – Вот оборудование выбирал для вас, – ответил директор, – жизнь сотрудникам, так сказать, облегчить, а то болтаетесь там в командировках...
Петр Иннокентьевич недоверчиво ухмыльнулся:
– Ну-ну, посмотрим как далеко они полетят.
– Все документы на них есть, испытания они прошли. – сказал директор, похлопав по каким-то бумажкам.
– А вдруг бракованные?
– Не может быть, германское качество, – сказал директор, – как же так, Петр Иннокентьевич вроде совсем почти еще не старый человек, а так против всего нового. Или вы боитесь просто?
– Фигня, - сказал Петр Иннокентьевич, – я, если что, могу сам первый испытать. Хоть сейчас!
– Ну вот и славно! – сказал хитрый директор.

   Аппарат пустил реактивную струю, и Петр Иннокентьевич взмыл вверх. Он почувствовал какой это удобный аппарат, как он легко его слушается и управляется: «Конечно, не сравнить с тем, что я могу себе позволить без него, но, тем не менее... не дурно... молодцы немцы!» Можно было легко зависнуть в воздухе, сделать мертвую петлю, пройти на бреющем над свалкой во внутреннем дворе.
   Сотрудники, высыпавшие на внутренний двор института, смотрели и удивлялись, как это Петр Иннокентьевич – этот пыльный и занудный тип так беззаботно выделывается в воздухе. Он поднял в воздух стаю ворон и с криками и улюлюканьем понесся за ними. Он поднимался выше и выше и уже собирался перелететь через крышу института, как вдруг у аппарата заглох двигатель.  Петр Иннокентьевич сначала порядочно испугался и начал падать, но потом, вспомнив, что он и сам неплохо летает, завис в воздухе.
   – Немного повисю – подумал он, пытаясь понять, в чем причина поломки.
Шло время, на земле уже начинали беспокоиться.
   – Сломался что ли? – кричали снизу.
   – Сломался, сломался... – бормотал Петр Иннокентьевич, перебирая проводки, – так и знал, что эта хрень далеко не улетит...
   – Спускайся Петр Иннокентьевич, там рычажок красненький надо на себя потянуть – кричал кто-то не по годам умный, – ведь дураку же ясно...
   «Что же делать?» - подумал вдруг Петр Иннокентьевич, - «ведь если я сейчас спущусь, они решат, что аппарат вполне пригоден... А он не пригоден, и следующий идиот просто-напросто разобьется на нем в лепешку».
   Ему, конечно, не особо жалко было кого-то следующего, на самом деле он, просто был очень недоволен тем, что его скрупулезная работа по освоению левитации пойдет прахом, аппарат рано или поздно доведут до ума, и всякий проходимец и верхогляд сможет летать почти как он. Внезапно его взяла такая досада от того, что он, спасая свою жизнь, льет воду на мельницу всем этим столпившимся внизу ничтожествам.  Он задрожал от злости и, с трудом заставив себя перестать держаться в воздухе, камнем рухнул вниз. Толпа внизу дрогнула и разбежалась в разные стороны.

   После того, как Петр Иннокентьевич упал на асфальт, какое-то время он еще был жив. Некоторые хотели было приблизиться к нему, но вмешался директор.
   – Не подходи, рванет! – закричал он, – у него же полный бак горючего!
   А Петр Иннокентьевич лежал и улыбался. Коллеги исчезали в красной пелене, и, глядя на них, он приговаривал:
   – Рано вам еще летать, ублюдки!

1 октября 2010 г.