Юра

      Юра Таранец - цеховой дежурный электрик. Возрастом хорошо за тридцать, чернявый, небольшого роста, но жилистый и крепкий. У него что-то не в порядке с суставами пальцев, но этими корявыми клешнями он может делать удивительно тонкие вещи.
   Станочное оборудование высокой сложности. Некоторые шкафы управления похожи на огромные шифоньеры, забитые электроникой. Юра, почесывая голову щупом тестера, смотрит в простыни паспортных схем. Он не особенно в них разбирается, тем более что некоторые паспорта на английском или немецком. Для Юры разглядывание схем - это прием концентрации внимания, как блестящий шарик гипнотизера. Тычет щупами туда, сюда, щелкает переключателем тестера. Когда подольше, когда побыстрее, но неисправность находит всегда. Идет потом, не торопясь, назад к себе, цепляет языком девчонок-станочниц.
   Дома все соленья Юра заготавливает собственноручно. "Женщина только испортит продукт." Несколько банок огурцов он делает для себя лично и помечает их веревочкой. Жгучего перца в этих банках больше чем чего-либо. Во рту сплошной пожар. Зимой Юра приносит иногда такую банку в цех. И тогда приглашенные дегустаторы срочно изыскивают средства на то, чем запить это сотворенное Юрой пламя.
   Станки отказывают нечасто и сейчас Юра, засунув руки в карманы рабочих штанов, подпирает стеклоблочную стену своей кандейки и рассматривает проходящих. Скучает.
   От ворот цеха до инструменталки грузчик Равиль уже три раза пронес на горбу мешки с обтирочной ветошью. И вот идет опять. На этот раз мешок за спиной далеко не полный. Юра отлипает от стены и врезает с разворота по мешку ногой. Предвкушалось, что мешок перелетит вперед, если повезет - вырвется из рук Равиля, тот за ним погонится и всё это будет очень здорово. Но вместо этого Юра орет зарезаемой свиньей, прыгает на одной ноге, прижимая бережно стопу другой к животу.
   Равиль, почувствовав движение, медленно поворачивается и смотрит вопросительно на Юру.
   Юра (ну очень возмущенно):
    - Ты же, гад, тряпки носил!!!
    - Я их уже отнес... Вот... Только резцы токарные остались...

   В термичке, на большой высоте под потолком сгорел шинопровод. Термичка остановлена. Юра, засунув в карман бутылку спирта для промывки мест контакта, по колонне карабкается наверх, крадется по ферме и начинает греметь ключами, шмурыгать напильником.
   Внизу стоят начальник цеха, его зам и кто-то просто глазеющий. У начальника на лице вечный непроходящий кисляк. Брови домиком как у Пьеро, вислый нос и рот скобочкой вниз.
   Сверху обильно закапало.
    - О! Уже промывает, скоро закончит.
   Юра спускается вниз. Улыбается усталой скромно-застенчивой улыбкой хорошо поработавшего человека. Из под куртки вываливается на чугунные плиты пола пузырь. Звон стекла и растекающаяся лужа.
   С лица и позы Юры сейчас можно писать Матерь Скорбящую, столько в них глубокого и неизбывного горя. Начальник вытаскивает, не торопясь, коробок, чиркает спичкой и вот уже пляшут почти невидимые голубые язычки огня.
   Юра возводит к потолку горестные глаза, дабы не дать пролиться слезам.
   Начальник становится еще кислее.
    - Да, Таранец. Не переживай так. Ведь ЭТО уже случилось... (помолчал)... К концу смены.  Подойдешь. Полбутылки налью. Иди, включай рубильник...

   Завод давно сдох. Где ты сейчас, Юра? Дай тебе Бог  здоровья!