Секрет

Света готовила обед на кухне общежития. Через возмущённый треск, а затем и уютное воркование растительного масла с картошкой, она между делом, но старательно прислушивалась к разговору дочери Кати и её подруги Лили. Девочки-второклашки сидели в одном из кухонных закутков, и Катя чётко и громко шептала:
– Я вчера была такая злая, вот и написала! Сегодня всё передумала и решила, что никто не виноват. Секрет надо побыстрее вынуть, чтобы никто случайно не прочитал!
Света в очередной раз удивилась, насколько дети верят, что взрослые мало что слышат и замечают! Впрочем, сами взрослые так думают и про детей и про взрослых.
– Сейчас пойдёшь? – спросила Лиля.
– Нет, попозже, – с этими словами Катя выскочила из закутка и попрыгала к маме, изображая зайчонка. За ней тут же показалась Лиля и, подражая, морща нос, и прижимая руки к груди, поскакала следом. Девочки с визгом засуетились вокруг Светы.
– Мама, мама, морковки, морковки – высоким голоском выкрикивала Катя.
– Мама, мама, морковки, – пищала Лиля.
– Моя мама! А тебе моя мама – тётя Света!
– Тётя Света, тётя Света, морковки!
– Хватит баловаться, попрыгушки, руки мыли?
– Мыли, мыли! – девочки замельтешили ладошками перед Светиным лицом, и она протянула каждой по большой сладкой морковке.
Катя выхватила у мамы желанную хрустяшку и затараторила:
– Мам, меня тётя Лена Носова попросила прийти в два часа. Надо посидеть с Тёмиком: она его положила спать, а сама с дядей Сашей пойдёт покупать кресло. Тёмик уже спит, я его часик покараулю. Можно?
– Да, конечно, иди, зайка. Сейчас-то сколько времени? – Света не упускала случая дать Кате возможность полюбоваться новыми ярко-красными часиками, которые та любила настолько, что не снимала даже дома.
– Тринадцать пятьдесят пять! – Радостно выкрикнула дочь.
– Осторожно там – Тёмик совсем маленький, аккуратно с ним, – напутствовала Света.
– Конечно, мам! А тётя Ира мне рассказала, что когда принесла Виталю из роддома, то увидела, что у него в носу сопелька. Ей так захотелось её выковырять! Просто вообще сил не было терпеть! А носик такой маленький! А Виталя спал. Она всяко пробовала, никак не получалось, тогда она взяла спицу и достала спицей.
– Катя… – Света смешалась: болтушка эта Ира, мало ли какие выводы ребёнок сделает из такого рассказа!..
– Мам, не бойся! Я знаю, что Тёмика нельзя трогать: потому что он спит, и я могу его разбудить, потому что он маленький, и я могу его поранить, и потому что он тётиленин и дядисашин, и если что – они мне голову оторвут! Я пошла! Папе передаю потилюль!
– Хорошо.
Катя чмокнула наклонившуюся маму в щёчку, и в следующую секунду удаляющийся девчачий топот был уже в коридоре, метрах в пяти от кухни. А ещё через секунду приоткрылась дверь комнаты тридцать, и оттуда раздалось громовое контральто:
– Кто здесь носится в тихий час?! Щас начикаю!
На кухне Света как маленькая вжала голову в плечи и хихикнула.

Когда в конце длинного коридора стих топот любителей морковки, Света выключила газ и отправилась на лестничную площадку. Она была заинтригована и решила выяснить, о чём же рассказывала подруге дочь. У девчоночьей малышни была смешная игра: записывали на бумажках детские важности, которые назывались «секретами», и прятали в уголках и закоулках общежития. Месяца три назад Свете удалось разузнать пару дочкиных хоронушек, и она периодически заглядывала туда. Находила или тонкости обмена календариками, или объяснения того, почему самый красивый мальчик на свете ещё и самый хороший. Оказавшись на площадке, Света подошла к ящику пожарного крана и открыла его лёгкую, никогда не запиравшуюся фанерную дверку. Она сразу увидела лист бумаги, который был старательно втиснут между пыльными слежавшимися изгибами пожарного рукава. Света аккуратно достала его и рассмотрела. На наружной стороне зеленела фломастерная надпись, выведенная рукой Кати: «ОЧЕНЬ ВАЖНЫЙ СЕКРЕТ». Света как всегда попыталась угадать, что сейчас узнает. «О четвёрке по рисованию», – решила она и развернула бумагу. Прочла, оцепенела и снова прочла…
…На листе красовалось: «МАМА – П, А ПАПА – Х»…
Света поняла, что в семье появилась проблема. Проблемы надо решать вместе с мужем. Желательно с добрым мужем. Муж добрый, это аксиома, но сытый ещё добрее, если это только возможно. Поэтому Света сунула листок в карман, вернулась на кухню, подхватила сковороду, взяла подставку и отправилась в комнату.
Лёша, мощный как медведь (Света предпочитала представлять его тигром), сидел на диване с книгой Аши Уворовой в пальцах и старательно упирался взглядом во второй стих – полчаса назад, уходя на кухню, Света оставила его в том же положении над первым стихом.
– Надо понять, надо понять, – повторял Лёша как заклинание.
– А ты первое уже понял что ли?
– Не подкалывай, язвительная жена, – парировал муж.
– Лёша, не мучайся, ты совсем не должен во всём на свете разбираться. Сейчас подумаешь-подумаешь и увидишь в стихе то, чего там и нет. Тоже не дело. Лучше красоту рассмотри, да порадуйся. И вообще пора за стол.
Света подошла к Лёше, наклонилась, чмокнула его в щёку:
– Потилюль от дочери. – И забрала книгу.

Наблюдая, с каким удовольствием Лёша жуёт картошку и хрумкает огурец, Света думала, как бы помягче посвятить его в Катин «секрет». Ей пришло в голову, что от ТАКОГО Лёша может даже заплакать.
Лёша облизал тарелку и произнёс:
– Рассказывай.
Света обрадовалась, что муж почувствовал её состояние и начал разговор. Она протянула Лёше записку, мысленно сказав себе: «Ну, сразу-то не прибьёт». Она знала, что он вообще никогда не прибьёт, но всегда в сложных ситуациях повторяла фразу. Это пришло с работы, где они с коллегой, две молодые специалистки, успокаивали друг друга перед серьёзными звонками: «Давай уж позвоним! По голове-то всё равно не дадут».
Лёша прочитал:
– «Объяснение: чердак, коробка от телевизора». И что?
Света поняла, что не дочитала записку.
Лёша развернул бумагу и продолжил:
– «Очень важный секрет. Мама...» – Он запнулся, потом аккуратно сложил лист по изгибам и спросил:
– Не понимаю, это про нас с тобой что ли?.. Где она?
Света объяснила, куда отпустила Катю, рассказала о разговоре девочек и предложила:
– Может, у Лили спросим?
– Зачем? Нам есть, у кого спросить, – мрачно выговорил Лёша и медленно поднялся со стула. – Пошли.
– Может, дождёмся, когда вернётся?
– Не могу я ждать.
Супруги вышли из комнаты и направились к дальнему концу коридора, чтобы спуститься на третий этаж, где жили Носовы. Навстречу, нагруженная грязной посудой, осторожными мелкими шагами передвигалась Лиля. Увидев родителей Кати, она наклонила голову и засеменила быстрее в надежде, что её не остановят.
Света поняла, что Лёша заговорит с ребёнком, и быстро прошептала:
– Потактичнее, похитрее.
– Да когда я детей обижал?!.. Лиля, привет. – Проговорил он весело и дружелюбно.
– Здравствуйте, дядя Лёша, – Лиля остановилась.
Лёша продолжил:
– Лиля, ты не знаешь, почему Катя нас с мамой обзывает плохими словами?
– Нет, не знаю. А какими словами?
– Лиля, не обращай внимания, это мы о своём. Иди. – Света потянула Лёшу за руку, а когда девочка отошла, добавила:
– Да уж, если бы от твоей хитрости зависела наша жизнь, мы бы точно долго не протянули.
– Типун тебе на язык, – отговорил Лёша, и супруги отправились к Носовым. Они добрались до конца коридора, спустились на этаж и на цыпочках подошли к двери пятнадцатой комнаты.
– Потише, малыша будить нельзя. Заглянем в дверь, вызовем Катю и спросим обо всём в коридоре, – изложила план Света.
– Ох, жена-командир. – Лёша осторожно приоткрыл дверь в комнату и заглянул внутрь. Света просунула голову ему под мышку и тоже заглянула.
В открывшуюся щель была видна одна стена, у которой стояла кроватка Тёмика. Катя сидела перед ней, спиной к двери. Тёмик спал, наполовину скинув одеяло. Катя, завернулась в Ленину шаль и сложила руки на груди так, как любила это делать Света. Она смотрела на Тёмика, покачивалась и еле слышно напевала свою любимую колыбельную. Тёмик захныкал во сне, Катя тихо встала и осторожно прикрыла его одеялом, подоткнув с боков и снизу. Тёмик затих и повернулся на бочок.
Лёша затаил дыхание, и Света ощутила, как он осознаёт, что дочь играет в маму по-настоящему, что сейчас она – мама.
Отодвинув жену, Лёша прикрыл дверь и сказал:
– Полезли на чердак.

Чердак был огромным, но коробку от телевизора они увидели сразу и начали пробираться к ней через груды ветхих ненужных предметов.
Лёша обескураженно сокрушался:
– В девять лет! Папа – «х…»! Откуда?!.. Ведь я ни разу, ни разу, ни слова!
– Лёшечка, ну ведь она и в школе общается, там всего можно наслушаться.
– А, может, она не знает, что это плохие слова?
– Конечно, не знает! Мы ей объясним, и она всё поймёт.
– Свет, а мы ей ещё не объясняли?!
– Так она ещё и не ругалась...
– Да, правда… Свет, но за что?! За что она обзывается?
Вдруг Лёша замер, лицо вытянулось, плечи опустились. В первый момент Света решила, что он наступил на гвоздь, и успела подумать, сколько времени займёт сбегать домой за аптечкой и вызвать скорую. Но Лёша, вскинув на жену испуганный взгляд, спросил:
– Света, а, может, я, правда, «х…»?!
Света почувствовала, что сейчас рухнет от смеха. Но всё же успела понять, насколько серьёзен сейчас Лёша. Муж, который за десять общих лет ни разу не заставил её ни бояться, ни плакать! В голове сверкнуло: «Лёшенька, да какой же ты «х...»?! Ты замечательный, ты очень хороший!» И Света бодрым голосом возмутилась:
– Нет, конечно, что ты! Какой же ты «х…»? Ты замечательный, ты очень хороший!
Лёша поверил.
А минут через пять супруги добрались до коробки и напряжённо опустились возле неё на корточки. Заглянули внутрь и, как водится, с треском столкнулись лбами.
– Барашки-барашки, стук головашки! – брякнула Света присказку, издав весёлый, хоть и несколько истеричный хохоток.
Из Лёши нелепый удар выбил запоздалую вспышку гнева:
– Вернёмся, выпорю, финтифлюшку, – пообещал он и дрожащими пальцами достал лист бумаги со дна коробки…

***
А потом родители Кати почти наперегонки бежали с чердака к пожарному крану, чтобы успеть положить на место к счастью уцелевшую первую записку. Разве можно допустить, чтобы любимая Катя узнала о глупых подозрениях смешных родителей? Перепрыгивая ящики и стулья, Лёша ликовал: «Папа хороший, папа хороший! Я хороший, я не «х…»! А Света уворачивалась от падающих за Лёшей стульев и ящиков и повторяла: «Только не конец света, только не конец света! Как хорошо – жить, как хорошо – жить!»
В это время Катя, сидя перед кроваткой Тёмика, думала о том, какая же она быстрая на расправу и несправедливая. И краснела, вспоминая спрятанный на чердаке листок:
«МАМА ОТНЯЛА МОЕГО ПУПСИКА АГАТУ, ПОКА Я НЕ РЕШУ ТРИ ПРИМЕРА ПО МАТЕМАТИКЕ. ПАПА ПРИШЁЛ, ПОМОГ МНЕ РЕШИТЬ ПРИМЕРЫ И ОТДАЛ АГАТУ. МАМА ПЛОХАЯ. А ПАПА ХОРОШИЙ».