Ночные откровения

   Остались втроём – Я, Муська и Джина. День за днём, ночь за ночью. Жена к братьям-китайцам уехала.
Надо!
Тут, если хочешь нормально концы с концами сводить, надо обязательно к ним ехать - к братьям. Они могут, и они умеют – всё у них ладится, а поэтому надо среди них житейской науке учиться – выживать любой ценой.
Мы учимся.
Получается?
Чего Бога гневить?
Помаленьку освоились – что, где, как и сколько. Не зря мы их выручили в 45-м. Добро не забывается, а они люди благодарные.
Спасибо братья за помощь и науку!

Ночью проснулся. Кто это шепчет под боком? Лежу, помалкиваю и слух напрягаю. Где-то совсем рядом два голоса. Пригляделся, в ногах пристроились собака и кошка.
Джина – мощный стафф и Муська – чёрная красавица. Джина слегка придавила ноги, и её горячее тепло приятно сливается с моим.
Бывает, проскользнёт ночью, и устроится без спроса под бочок, а прогнать нет никаких сил. Так уютно возле неё. Приходится делать вид, что не замечаю её хитрого манёвра.

Но тут, другое. Лежат себе в ногах и бормочут, так мирно да ещё по-человечески. Думаю всё – звонок! Давай вспоминать, чем кормил подружек, и что сам проглотил на ужин. Нет, вроде, всё как всегда – кашка, чаёк и телек совсем малость.  Посмотрел на Лужкова мельком, потом на Батурину и расхотелось за них переживать. Погулял с Джиной и Муську не обижал – сливочек плеснул. В общем, я в норме.

Шевелю конечностями, кусаю губы, таращу глаза в темноте, проверяю память, и имена родных перебираю. Никаких сбоев!
Обрадовался за себя и успокоился окончательно. Слушаю дальше. А мои домочадцы продолжают, как ни в чём ни бывало. Джина всё у Муськи интересуется - расскажи, как да что – какие они хозяева? Всё-таки, 13 лет вместе живёте. Муська успокаивает, да не переживай ты – разное бывало, но чтобы нас обижали – такое не припомню.

Хозяин, тот может подзатыльник отвесить, если уж совсем границы перепутаешь. Он среди охотников вырос и к нашему брату у него своё отношение.  Привык, что мы народ самостоятельный и люлюкаться не станет. Знает, что соображаем не хуже людей и хитрим напропалую. С ним не заболуешь. Тут не сомневайся и обиды не держи – понимаешь, что прав.

Ой, и не говори, Муся, я его так полюбила за его серьёзность, что поначалу голову совсем потеряла. Потом поняла, не пара мы. Да и хозяйка-то – жена его – какое сердце заполучила. С таким сердцем и мне и тебе, жить, не пережить. Сыты, здоровы, обласканы со всех сторон, опять же, балует нас частенько. То конфеточки, то сливочки, то колбаска. А мне чашку с верхом всегда, да разбавит, каким супчиком или молочком.
Благодать.

А мне вот, Джина, в последнее время всё больше к своим охота. Был один момент, когда я из дома сквозонула. Такую любовь испытала, что до сих пор мурашки по шкуре бегают, как вспомню своего чёрта подвального.
Ну, расскажи, Муся, пожалуйста. Я то ещё совсем дурочка в этих делах. Не позволяет хозяин ни с кем знакомиться.
Ревнует что ли?
Ой, Джина, не дури ты, и не кривляйся передо мной то хоть.
Прости, Муся, заигралась.

Тогда слушай.
Ольги нашей мама ещё жива была. Хорошая женщина, но на нас ноль внимания. Может приласкать, накормить, но чтобы до великой привязанности – такого не было.
Так вот, наши тогда в бизнесе по макушку сидели – без продыху пахали. То налоговая, то торговая, то пожарники, то бандиты, то менты … достали, в общем. Меня гостить к Кларе отправили(Ольгина мамка), а сами на Аршан. Хозяин оттуда всегда другим человеком возвращается. Родина его предков по маминой линии. Места удивительные и почти в первозданном состоянии сохранились, по рассказам – сказка!

Как-то Клара приоткрыла дверь в коридор, а я голову просунула. Она недослышала чуток. В общем, жулькнула меня посерёдке до метляков из глаз. Я в рёв, а толку? Глухая она, говорю же. Как я выскользнула? Одним словом, сломя голову, вниз. Не помню, как в подвале очутилась. Успокоилась, огляделась, себя на переломы проверила. Слава Богу, цела.
Квартиру конечно не помню.
Огляделась. Кругом темень и шорохи, шорохи - запахи, запахи и снова шорохи. Ночью коты появились – жуть, какие страшные. Я на трубе пристроилась. Хвостом в стену упёрлась и рву их когтями налево и направо. Устала. Чувствую, силёнки кончаются и слёзы подступают всё ближе и ближе. Обида щипцами сердечко сдавила – жалко себя со всех сторон.

И вот, тут то и появился мой хахаль дорогой. Он только в подвал шагнул, всё замерло вокруг. Потом они (коты эти) к нему бегом на доклад. Так, мол, и так – невеста тут у нас – красавица и всем по зубам насовать успела. Он посидел, послушал, почистился и так, уверенно и по-хозяйски со мной за лапки взялся – я и растаяла. 
Масть чёрная, как у меня, здоровенный гад, и опытный конечно в общении. Неделю меня в ласках купал и в омуте топил. Я совсем ошалела от его урчания и рёва. Руслан его имя. Ох, Руслан мой Руслан...

Очнулась, когда голос Ольги услышала в подвале. Они оказывается весь город, по подвалам изучили, и на Руслана вышли случайно. Это он мне уже при хозяйке признался. Выбирай, милая, говорит. Держать не стану. Ушла я от него через два дня, когда вся моя семья в подвал снова заявилась. Им дочка Ольгиной подруги позвонила, что, вроде, меня встретила. Я нарочно в подъезд вышла и на глаза ей попалась.

Такая вот история, Джиночка.
И что?
Что, что?
Родилась у меня Нюрка – она у Ольгиной сестры живёт. Красавица! А вот, Яшка у неё - тот вылетый дед – и морда, и размеры, и масть. Его собаки местные стороной обходят.

А тебя какая оказия с хозяином свела?
Да, ты знаешь - судьба!
Я ведь породистая девушка. Хвост пацан в дверях сломал, меня и отбраковали. Раньше Стелой называли, да видать на продажу нас разводили. Анатолий наш вместе с Ольгой и со мной ездили и выясняли, откуда я и каких кровей буду. Это когда я уже к вам попала. Документы у меня в порядке.

Начну сначала, для ясности. Когда на мне крест поставили, мои прежние хозяева увезли меня в деревню Сосновка. Наверно хотели извести чужими руками. В деревне собак во дворе содержат, а я не пережила бы зиму.
Дело было весной. Окрепла я на деревенских харчах, силёнок нагуляла на лугах с кавказцами – брали меня коров пасти. Умора – я американский стаффордширдский терьер, а меня к коровам и с кавказцами. Зато спарринги были – нашему брату только мечтать.

Хозяйка деревенская – бабуля жалела меня и на ночь в зимовьё запирала. Кумекаю я о своей жизни и никакого просвета не вижу впереди. Собаки поначалу доставали, ну я быстро всех расставила по дворам. Зауважали. А мне от этого … сама понимаешь – холода приближаются, и косятся в мою сторону старички.
Я понимаю – лучше меня на «ремешки пустить», чем терпеть рядом.
Начала я коров, да бычков гонять. Где вымя прищемлю, где барана какого загоню в дебри. Ищи потом свищи этого придурка – его куда поверни, он потом до края земли туда шагать будет.  Баран он и есть баран.

Как-то, заявились мои прежние хозяева и Серёга с ними. Это Тамарин сын – нашей молочницы. Гуляли крепко, всю ночь напролёт, а утром Серёга на меня поводок и домой к Тамаре.
Как добрался? Не вспомнил. Откуда меня привёз? Тоже как-то неубедительно звучит. Меня на цепь к «Газ-66» и матрац под задницу. Я в панике – всё думаю, попала на мой последний причал.

Сижу три дня – в глотку ничего не лезет. Тамара Серёгу костерит.
И тут, является он – наш Анатолий. Пришёл за молочком и яйцами. Глаза вытаращил на меня. А я, правда, чертовски привлекательна.
Ну, так же, Мусенька?
Ой, Джина, уймись, а.
Да, я этот момент своей жизни больше всей жизни люблю. «Уймись!» Ни за что!
Не отвлекайся!

Забыл он зачем пришёл – это факт! А я сижу рядом с матрацем позорным.
Стать, масть, в глазах ум плещется, и улыбка на всю прекрасную пасть.
Анатолий Тому и спрашивает – откуда это чудо?
Она – Михалыч, забери, отведи грех от головы моей.
Он вроде и подойти хочет и не решается. Наружность то у меня больно внушительная.
Боец он и есть боец. Тут разницы нет – девушка ты или парень. Собак вмиг переворачиваем. И неважно – больше они нас или страшнее – исход один – всегда мы наверху!

Ты снова выпендриваешься?
Нет, Муся, так и есть.
Помнишь, я овчарку проучила?
Было?
Это да – Ольга потом тебя благодарила.
Было!
Хорошо ты хоть на людей не озверела.
ПОРОДА, Мусенька! И интеллект у меня зашкаливает.
Ой, ну  я не могу с тобой – хвастунья ты американская.
 
Ну, дальше.
Анатолий домой вернулся, на дачу. Там вся семья. Он так, мол, и так – надо спасать бедолагу. Надо так надо – это семья отвечает. Он шпикачку в карман и снова к Томе. Я чуть не умерла, пока его дожидалась. Только цепь сняли, я бегом домой. Его волоком тащила до калитки. Облизала всех и к Ольге на руки залезла. Они от хохота в траву повалились. Поняли, что никакая я ни дура, а самая что ни наесть – член нашей семьи.

Всё, спать! И ещё – ты имей в виду, Джина, хозяин понимает, о чём мы тут шепчемся. Он у нас такой – одной с нами крови. Много на нём греха с его охотой. Он каждый выстрел помнит, кровь и слёзы наших братьев на сердце хранит. Ему тоже не легко за свою безумную страсть. Хоть и завязал давно, а покоя нет.
Так что соображай – лучше его успокоить, чем лишний раз упрекнуть да напомнить.
Он своё в себе несёт – оно ему по ночам глаза открывает и с ушей барьеры скидывает. Это хорошо, что слышит. Нам спокойней – всегда подсказать можем.
Свои ведь люди – родные.


Октябрь 2010 г.